На ней отвратительно сидела форма заключённых. Я смотрел на неё с окна, понимая, что эта хрупкая девочка не выживет здесь и месяца, даже с навыками отличного врача.
Небо застилала тяжёлая призма смерти, под которой невозможно было даже дышать. На руках чужая засохшая кровь, чья — никогда не узнаю, не то, чтобы вспомню. Атмосфера казалась настолько давящей, что хотелось просто умереть под её тяжестью.
Кабинет пах приевшимся запахом табака, перекрывая запах ужасных бараков. Очередная затяжка и лёгкие охватывает приятным жарким, горьким теплом. Наощупь, из-за закрытых глаз под тяжелыми веками, достаю пачку подаренных таблеток Орочимару. Обезболивающее, — сильнейшее, что он когда-либо создавал. И, конечно, тираж его настолько мал, что лишь высшему чину Учих был доставлен в комплектации с основными медицинскими препаратами. За него Орочимару получил не маленькую премию, как от Мадары, так и от меня. Пришлось положить сигару на какие-то документы, а глаза открыть, хотя те долгое время сопротивлялись. Фляга на левом бедре легко вынулась из кармана, глаза очень раздражал выгравированный герб Хьюг, отдалённо напоминающий огонёк. Когда-то Мадара говорил о какой-то «Воле Огня» присущей народу Конохагакуре, возможно, это имеет какую-то связь? Эта фляга досталась мне от собственно самой Хинаты, которая оставила мне её два года назад, кажется. Почему-то вода с этой фляги была вкуснее, виски — тем более. В тот день, очнувшись, кажется, вода была спасением, наверное, поэтому эта фляга ассоциируется с жизнью и какой-то свежестью...
—Господин Учиха, я написал досье о Наруто... кхм... 10103, вот, — Суйгецу юркнув из-за двери, мгновенно отдал мне три листа исписанных почему-то на двух сторонах.
—Позови его сюда, — я пытался сосредоточиться на написанном, листы противно шуршали, а буквы плыли, как все исписанные рядки, поэтому они почти сразу оказались скомканными в урне.
—Откуда Хината тебя знает?! — 10103 сегодня оказался таким шумным и наглым, что захотелось тут же отослать его в Газовую комнату, чтобы блондинистая голова не мозолила глаза.
—Имей уважение к оберштурмбаннфюреру, выродок! — Суйгецу влепил ему подзатыльник, отчего изнеможённый Узумаки упал на колени, потирая ушибленную голову, шурша ковром под его коленками.
—Обер... Что? — 10103 упёрся руками в пол, намереваясь встать, но тут же получил в спину ногой.
Выстрел в потолок, который также противно отдал болью в голове, будто из ведра окатил холодной водой двух парней. Суйгецу выровнялся, поправляя рубашку. 10103 прикрыл глаза, желая как-то унять свою головную боль. Из-за выстрела в комнату вбежала моя помощница, и первая в истории заместитель-женщина — Карин.
Карин я также привёз сюда по давней дружбе, так как мой любимый дедуля хотел убить девушку из-за её происхождения. Стоило больших усилий, чтобы та получила законное высокое звание, и вопреки всем негодованиям высших Учих, сделать её своим заместителем — отличная идея. Её не по-женски зверский характер, строгость и полная хладнокровность делали отличным Главным комендантом. Она с детства верна Учихам, и я не видел смысла лишатся такой доверенной особы.
Её яркие волосы, аккуратно собранные в низкий пучок, также противно светились в тёмном помещении. Она дёргано поправила пилотку, затем очки, стуча каблучками, отбивая ещё большей болью в голове.
—Остубаф Учиха, всё в порядке?
Я дрожащей от явного недосыпа рукой всучил пистолет обратно в кобуру:
— Позови ко мне Орочимару!
Девушка была явно чем-то озадачена и расстроена, поэтому пришлось одарить её легкой улыбкой.
—Хорошо, — комендант тут же залилась румянцем, убегая с кабинета.
Стук её каблучков ещё долго был слышен и больно бил по голове.
—Что же мне делать с тобой, Главнокомандующий? — я встал из-за стола, превозмогая головную боль.
—Ну не отпустишь же ты меня. — хмыкнул 10103, смотря мне в глаза, —лучший исход для меня — смерть.
—Я бы хотел видеть тебя капо, Девятого барака, в него распределили твою подружку-предательницу Хьюгу, — я провёл пальцами по корешкам книг на полке, перечитанных около пяти раз, — но увы, ты слишком опасен, придётся определить тебя в Штрафную роту.
Суйгецу еле слышно хмыкнул, удовлетворяясь услышанным.
—И что же это? — 10103 проигнорировал оскорбление своей спутницы, а хотя, возможно, не понял само слово из-за акцента.
—К твоей пометке добавят ещё одну. Тебе придётся работать семь дней на неделю и, наверное, не есть почти никогда... — я театрально вздохнул, нагибаясь к лицу 10103, грубо хватая его за скулы, — ты должен был ещё у стены быть расстрелянным. Но у тебя есть шанс уйти в газовую камеру. — я рвано отпустил его лицо, отшвыривая, отчего тот пошатнувшись заваливается набок, —Этот шанс обусловлен твоим рассказом дальнейших действий объединённой армии Узушиогакуре.
—Правда думаешь, что я соглашусь? — Узумаки сплёвывает непонятно откуда взявшуюся кровь мне на сапоги, отчего получает ногой по лицу... потом удар в живот и в грудь. Он начинает тяжело кашлять, вырываться, а мне нравится чувствовать под носком сапога его рёбра и напрягшиеся мышцы; нравится то, как он противится своей давно уготованной судьбе.
—Саске... — Карин откашливается, —Остубаф Учиха, Орочимару ожидает вас за дверью.
—Выведи этого выродка, пришей ему метку на форму. Не забудь доложить о 27123, — я смотрю в глаза Суйгецу, который на все указания кивает.
—Почему вас так интересует Хьюга? — Карин, хмурясь, поправляет очки.
Её удивительная память очень полезна — она всегда запоминает все номера заключённых, важные даты, погибших за день. Она с точностью может назвать имена первых прибывших в Аушвиц.
—Штандартенфюрер Узумаки. — Суйгецу склонил голову перед Карин в приветствии, таща за собой 10103.
—Узумаки?! — Наруто цепляется за дверной косяк, смотря в спину комендантше, ожидая её реакции.
—Веди его обершутце, чего застрял?! — Карин топнула каблучком, фыркая, она почему-то не любила свою фамилию, а свой род особенно.
—Зови Орочимару.
Карин юркнула следом за оберштуце, что-то тихо говоря доктору перед его появлением.
—Саске, рад тебя видеть в добром здравии, — Орочимару по-глупому, в своей манере облизнулся.
—Почему этот скот так быстро дохнет? Горы трупов портят весь вид Освенцима, — я метнул взгляд в окно, на гору трупов, не дождавшихся своей очереди в крематорий.
—Саске, им плохо и жарко. Они не бессмертны.
—Бессмертные тоже смертны, какая ирония! — я залился безумным смехом, который отдавал лишь тихим карканьем, — Сделай с этим что-нибудь, иначе ты будешь валятся в этой горе, — я склонил голову, ухмыляясь. Забавная ситуация, ведь этим людишкам точно уже ничего не поможет.
—Ты можешь расширить продовольственную поставку, чтобы одноразовое питание было более живительное хотя бы весь июль.
Июль был то ли спасением, то ли ещё худшим результатом моих решений. Но запрет на сжигание людей на улице, я ввёл из-за жары, из-за душащей жары. Хотя июнь и август были не менее жаркими, хотелось хотя бы один месяц в году не вонять жжённой человечиной.
—Чем же они питаются?
—Сейчас рацион состоит из: жидкой похлебки из свеклы, вечером дают чай или напиток отдалённо напоминающий кофе. Многие страдают от диареи. В августе и всю зиму будут поставлять картофель.
—Ну и что же, блядь, не так, объясни!? Мне заказать им каш? Свинину? Отдать свою еду?!
—Закажи хотя бы хлеб, Саске.
—Если я зря растрачусь, повешу тебя посреди Освенцима!
—Аушвица... — Орочимару кивнул, решив закончить этот разговор.
***
Перед глазами Хинаты стоит его удивлённое осевшее лицо, что же она наделала..., спасла этого Учиху. Кто же теперь спасёт её...?
Рабочее платье на ней, было из дешевой ткани, мундир объединённой армии забрали, забрали всё, что было при ней.
Запах смерти будто впитывается в тело, его хочется соскрести, хочется сорваться и убежать. Убежать к Наруто, которого она как оказалось зря спасла. Не хотелось к семье, они такие же противные. Давящий дым будто оседал в лёгких, крики и вздохи кого-то из заключённых хотелось собственноручно заглушить. Освенцим — ужасен. Здесь ужасно всё. Каждый комендант, заключённый, труп. Они все отвратительны. Хьюга никогда не хотела быть участником войны, не хотела кого-то спасать или убивать. Ею двигало что-то живущее внутри или рядом. Оно указывало путь, подсказывало куда идти дальше, где лучше переночевать, но не послушавшись его — врач попала сюда. И 27123 не чувствовала его всё время пока ехала сюда, пока её мыли, распределяли, пока она работала, пока пыталась съесть ту «еду», которую швырнули словно скоту. Но самым удивительным за эту неделю стало то, что пока всем срезали волосы — 27123 их собрали в высокий хвост, приказав не распускать его.
Зато сейчас
его холодное присутствие Хьюга ощущает на затылке.
Оно будто дышит, рвано дышит, шепчет то, что она скоро умрет. И ночи с
ним страшные. И теперь она
его боится.
И вот когда Хьюга заходила в свой барак одна из последних, кто-то потянул её за запястье прижимая к стене за горло, закрывая тяжелой мозолистой рукой рот. Его свободная рука по-хозяйски залезла под подол платья; нащупывая не свойственно большую грудь, больно сжимая оную. Потом рука эсэсовца вновь метнулась ниже пояса, стараясь нащупать заветный проход ко влагалищу девушки, и как бы она ни сжимала бёдра, не толкала коменданта, её сил было мало. Потом его рука спустилась к поясу, рвано расстёгивая ширинку, доставая член, подводя его к девушке... О, мамочка! Как же тогда хотелось вернутся хоть на поле боя!
И тогда
оно засмеялось, так оглушающе громко, так противно, что хотелось прямо сейчас набить кому-то рожу. Её окатила такая агрессия, которой бы позавидовала любая собака этого концлагеря.
***
Я делал последний обход в этот четверг, желая всем сердцем не встретить 27123, потому что её затуманенный взгляд совсем не выходил из головы. Но обойти нужно было и Девятый барак.
Я прошёл мимо входа, облегченно вздохнув, желая уже развернуться и направится к себе в кабинет. Но услышав звуки ударов по лицу быстро свернул, доставая чёртов пистолет.
—Грязная тварь, да как ты посмела?! — какой-то комендант избивал какую-то девушку. Его форма была грязной, штаны почему-то спущены. Хлопки в стенах раздавались таким громким эхом, будто бьют не лицо, а что-то более крупное.
—Что тут происходит?! — я с отвращением оглянулся, у стены валялся кусок рабочего платья.
—Господин Учиха, — эсэсовец подорвался, наскоро заправляя рубашку обратно в брюки, застегивая ширинку, а затем и пояс.
Девушка на земле истекала кровью, что-то тихо нашептывая, кажется, чьё-то имя. Подойдя на шаг ближе, я заметил волосы, иссиня-чёрные, завязанные в хвост по приказу...
Я выстрелил, даже не смотря на коменданта. Он посмел
её тронуть. Пистолет вновь оказался в кобуре, а 27123 — у меня на руках. Её лицо чуть припухло, она всё ещё пыталась натянуть рабочую форму ниже, но она была порвана выше пояса, а размер груди мешал опустить оную.
—Учиха... — её голос был настолько хриплым, что будь кто-то с закрытыми глазами подумал бы, что это шипит парень.
И вот, что нашептывала 27123, она звала единственного кто мог ей помочь, кажется, сама того не осознавая. И как только я ей шикнул, она вцепилась ручкой мне в мундир, крепко зажмуривая глаза.
—Господин Учиха, простите... — эсэсовец, позволивший себе прикоснуться к заключённой Девятого барака, а не Публичного дома, казался мне убитым, но он, тяжело дыша, пытался вымолить прощения.
25112 заходил в домик для капо, ничего не замечая и не слыша. Пришлось его окликнуть, еле как рассмотрев хотя бы начало порядкового номера. Парень отреагировал не сразу, с начала просто не отреагировав, а потом опустил голову, рассматривая свой номер на открытом предплечье.
—Остубаф Учиха, — черноволосый выровнялся, — простите...
—Позови обершутце Суйгецу, срочно! — гаркнул я, стараясь как можно быстрее добраться к себе в кабинет. Совершенно плевать, знает ли он, где тот находится или нет, вдогонку крикнув, чтобы тот позвал Орочимару.
В следующий понедельник я наконец-то смогу отдохнуть от этого кошмара. Целую неделю провести одному в своей квартире.
Я осмотрелся, ища чем можно прикрыть 27123. Кроме дивана, на котором удалось расположить девушку и зимнего мундира у меня ничего нету. Придётся прикрыть хотя бы плащом.
—Я... я не хо..хотела... — из-за истерики девушка то ли задыхалась, то ли запиналась, но говорить ей было явно трудно.
—Что? — я нахмурился, что она успела натворить?!
—Он... по... полез... и я..я... ударила его... Кажется, он...он... головой... — она прикрыла рот в ужасе, кажется, представляя-вспоминая, что она сделала несколько минут назад.
Я выудил из левого кармана флягу.
«—Что же мне с тобой делать, чёртова Хьюга?», — я тяжело вздохнул, протягивая ей воды.
Она была символом жизни, я питал надежды найти её и отблагодарить, а сейчас она попала в лапы Аушвица, в лапы Учих...
Она настолько удивлённо рассматривала флягу в её руках, что казалось, будто она вот-вот расплачется. Даже не хочу представлять сколько раз она пожалела о совершённом.
Если у эсэсовца, тронувшего её, просто заберут звание или должность, то 27123 просто убьют, чего одобрить рука не поднимется.
—Саске, что случилось? — Орочимару после короткого стука в дверь зашёл, тяжело дыша, видимо подумав, что со мной что-то случилось.
—Забери 27123 к себе на ближайшую неделю. Я решу, что с ней делать.
—27123? Хьюгу что ли? — Орочимару святящимися омутами осмотрел девушку, лежащую на моём диванчике. —
Я обязательно найду ей примирение... 
