Мой раб Люциус

Их разговору помешали — Авроры, вошедшие в кабинет и получившие кивок от своего главы, утащили Малфоя в зал Визенгамота, где он снова сел в кресло судимого. Все те же цепи, заклятья и ровный ряд скамеек вокруг него. Личный Колизей ужасов. Но он только глаза опустил, устало их прикрывая. Его ощутимо знобило, и, несмотря на весь шум, отвечал он вяло, будто выталкивая из себя слова. Знал же, что Поттер не остановится даже перед кучей старых идиотов, тем более, заполучив его в свои руки. Так что стараться? Семья ведь цела, а остальное... Не суть важно. Ох, как же долго продолжался этот фарс! Они шумели, что-то доказывали, кто-то требовал поцелуя дементора прямо сейчас, мол, зачем жить этому уроду. И Люциус даже заинтересованно перевел взгляд с одного ответчика на другого, интересуясь, как Поттер будет выкручиваться. А тот выкручивался. Слизерин по нему и правда плакал, так что, когда все закончилось, Люциус ему едва ли не похлопал, — талант змееуста, как и в принципе переговоров, был у него развит весьма... и весьма. И даже когда мимо него начали проходить все эти пожилые волшебники и ведьмы, а цепи, звякнув, упали, Люциус продолжал сидеть. Авроров он больше не интересовал, палочку и трость ему не вернули, а Гарри разговаривал с кем-то на верхней трибуне. Так что оставалось только ждать. Аристократ прикрыл глаза. Каждый вздох отдавался болью в груди, повреждённая нога ныла. Да и вообще, тело, лишённое сил, перестало залечивать раны. А некоторые, наносимые раз за разом, уже давно и перестали заживать. Впрочем, стоит сказать, что и сам Люциус относился к себе с долей наплевательского отношения: шрамы он перестал сводить уже года два, хотя такая возможность была, ногу также можно было вылечить в Мунго или с помощью Северуса, что зельевар предлагал неоднократно, пока был жив. Но кто бы ещё делал это после каждого сеанса "приема" у Темного Лорда... Люциус зашипел. Старые раны болели даже от мысленного упоминания любителя Круцио и людского кнута, не говоря уже о любимой ядовитой Нагайне. Проклятая тварь — он был счастлив, когда узнал, что золотое трио убило ее собственными руками, уж слишком он... боялся змей. В любом воплощении. Гарри пружинящей походкой, выдававшей его многочасовые тренировки, спустился с верхнего ряда римской аудитории. Они остались одни, но лишнего позволять себе не стоило. Кто знает, сколько у этих мест глаз и ушей? Кроме того, он и сам порядочно вымотался. И все же при виде Люциуса Малфоя, покорно ожидавшего своей участи, поневоле в груди возникало чувство пьянящего желания. И собственного триумфа, невзирая на всю строптивость его нового раба. — Можно подняться, лорд Малфой. Смертный приговор больше вас не ждет. Ах да, больше не лорд, верно? Но кровь многое значит. Так что поднимайтесь. Люциус встал без особого желания. Гарри до сих пор был уверен, что медлительная походка — следствие его собственной лени, желание показать, что он не желает бегать за ним или наконец просто хочет вывести из себя — но нет. Теперь-то он явственно видел, что она выглядит болезненной. Без трости Люциус заметно хромал. Поэтому Гарри почти силой взял его под руку, чтобы довести до камина в своем министерском кабинете. — Не вырывайтесь. Показывать здесь свой гордый нрав совершенно ни к чему. Я не монстр, Люциус, и я вижу, что вы больны. А потому я буду следить за вашим здоровьем вне зависимости от того, хотите вы этого сами или нет. Лишнего требовать Гарри не собирался... Пока что. Хотя ему казалось, что Люциус Малфой еще покажет себя. Но он, Гарри Поттер, был уже давно не тем мальчишкой, что мог его бояться. Летучий порох перенес их в гостиную Блэк-мэнора. Стоявшую там вечернюю темноту разогнал яркий "Люмос". Свечи загорелись. Стоило встать и отряхнуть мантию, в дальнем углу появился старый Кричер. — Доброго вечера, хозяин Поттер. Доброго вечера, сын лорда Абраксаса, — старый эльф на удивление уже видел, что Малфой лишен титула и больше не входит в число привилегированного магического меньшинства, но прежнего уважения не потерял. — Накрой ужин на двоих внизу, в маленькой гостиной, — коротко распорядился Поттер. — И уйди прочь. Малфой улыбнулся, и довольно вызывающе: упоминание ужина на двоих его повеселило. — Если не в силах, Кричер может принести ужин прямо в спальню, — предложил он. Впрочем, мнение Люциуса его мало интересовало. — А теперь стоит переодеться к ужину, не так ли? Он дотронулся до него, легкий взмах палочкой — и тюремная роба упала вниз. Его ожерелье-ошейник стало видно. Оно поблескивало при старомодном пламени свечей, тускло горевших вдоль стен. Гарри едва сдержал вздох. Он обошел его, оглядывая. Малфой казался таким худым, что тело почти потеряло всякую привлекательность. Вид был жалкий, болевшее колено распухло, местами темнели ссадины, старые и свежие. И всё же он хотел его даже таким. — Сколько шрамов. Кажется, Темный лорд совсем тебя не жалел, Люциус. Наверное, ты был плохим рабом, а? Твое имя ведь это и обозначает. В этот раз Гарри не стал использовать палочку — делиться силой лучше было без неё. Он встал за его спиной. Взмах руками — и по кончикам пальцев словно пробежали искры. Совсем немного его магии, но она поможет чувствовать себя чуть лучше. Гарри отступил и снова подошел к Люциусу спереди. Положил руку на плечо — по ней до сих пор пробегали отголоски выброса магии. И нагота его не смущала. — Здесь, при моих покоях, есть душ. Можно пойти туда. Он подал ему одежды, подобранные заранее. Сдержанный крой и черный цвет. Может, чересчур скромно и просто, но остальные желания он воплотит потом. Гарри хотел насладиться каждым моментом обладания, оставляя самое приятное напоследок. Он отвел Люциусу комнату, маленькую и тоже скромно, даже слишком скромно обставленную. — Я даже не знаю, мне вам спасибо сказать, Поттер? — Ядовитость этого языка была знакома многим, поэтому сейчас, когда сарказм являлся защитной ширмой, он был слегка уместен. — Но лучше бы вы вернули мне мою трость. Вы же не боитесь, что я вас ею изобью? Однако же именно так они и прошли из самых подземелий с минус шестого этажа, до камина Главного Аврора, и да — Люциусу было тяжело идти самому, и это было понятно уже по тому, как напрягались мышцы на его руках, когда он невзначай касался стены, желая как можно меньше соприкасаться с Поттером, но идти при этом самомостоятельно. — Только представьте, что о вас сейчас думают. Светлый Герой помогает Пожирателю. Ваш нимб может потускнеть. Люциус улыбнулся и, удерживаемый Поттером, первый шагнул в магический камин, так что, когда глава дома появился, он уже только откашливался, опираясь на камин. В ответ же на обращение домовика, мужчина только наклонил слегка голову, показывая, что благодарен за неозвучивание его статуса и упоминание былой крови. — Если бы молодой Лорд был более усерден в учебе, он бы знал, что мое имя означает светлый или блестящий, а фамилия переводится как недоверчивый. Или вероломный. А что до шрамов... Шрамы красят мужчину. Ведь каждый из них — история. Ну право дело, не говорить же, что каждый шрам это история боли, предательства, злобы или ошибки? Или что его никто не жалел, всю жизнь, поэтому и выросло то, что выросло. Выпендриваться, так красиво, в конце концов. А после молодой Лорд поделился силой. И тоже выпендрился, якобы без палочки. Хотя Малфой демонстрацию силы оценил, пусть и виду подавать не стал, сам знал, насколько сложно управлять магией без посредника. — Нравлюсь? Без тени стеснения, скорее, показывая отношение к тому, что Лорд Поттер заключил плохую сделку, не особо выгодную. Впрочем, что ему-то до этого. Одежду он принял. И в указанную дверь тоже прошел. И даже комнату лорда Поттера мельком осмотрел, еще не зная, где будет жить. Да и как вообще будет построено его взаимодействие с его теперешним Хозяином. Черные брюки, носки, рубашка. Обувь. Одежда была уже приготовлена, и Люциус усмехнулся, прекрасно поняв, что Гарри еще тогда знал — он согласится, никуда не денется. И оценил выжидание противника, ничего не скажешь. Мысли были разбиты горячими струями душа и ароматным гелем — Люциус любил быть чистым, да и запах Азкабана, как и холодный душ, для него уже был вреден в таком состоянии. И наверное, он провел там не меньше часа, сначала отмокая и думая, а потом наконец начиная отмывать тело и волосы. Предпочитая не думать, что если Поттер захочет посмотреть на него или уже подглядывает, сделав дверь или стену прозрачной. Пошел к черту, пусть смотрит! В конце концов, произведя все гигиенические процедуры, в том числе сбрив щетину и лишние волосы на теле, Малфой уткнулся в шикарное полотенце и застыл так, обернутый в одно полотенце, набросив второе на волосы, утыкаясь лицом в третье. Давал себе время подумать и выдохнуть, прежде чем начать одеваться. Главное — собраться, не расклеиться, он же Малфой, черт возьми! Пусть и без титула. Взгляд метнулся к руке — так и есть, кольцо Главы рода теперь на руке его сына. Что ж, пусть так, это даже лучше. В вышедшем к ужину Люциусе нельзя было узнать затворника и арестанта Азкабана — ну никак. Слегка влажные волосы, хорошо подогнанные по фигуре брюки, полурасстегнутая рубашка, в которой видна все еще мраморная кожа. Почти идеал, если не смотреть в глаза, в которых виден выжидающий старый хищник. — Так каким будет наше взаимодействие далее? Гарри, конечно, наблюдал за ним до этого. Молодость, нетерпеливость... И он считал, что имеет право на этот приз. Увидеть удалось немного: худая спина, острые торчащие лопатки, и в ванной, наедине с собой, усталый жест, с которым Люциус уткнулся лицом в полотенце. Это тронуло, всколыхнуло глубины его души. Значит, у язвительного лорда Малфоя еще остались слабости. Он слаб и измотан. Но Гарри вовсе не хотелось играть с обессилевшим противником, а потому сейчас он был исполнен скорее гриффиндорского великодушия, чем слизеринского коварства. — Разговоры — после. Ешьте же. И выпьем за наш контракт. Он протянул ему бокал хорошего красного — Люциус его оценит. Может, это не слишком разумно — ведь он так слаб. Но, надо думать, опыт у него есть и он не уснет прямо у него на руках. А если и да, разве аврор Поттер будет против? Гарри отсалютовал Малфою бокалом и отпил. Вино приятно грело и привносило умеренное веселье. К ужину подали отбивную, и мясо тоже было выше всяких похвал на невзыскательный Поттеров вкус. Малфой, даром что только из Азкабана, ел медленно и церемонно, не то ему было тяжело жевать, не то не хотел набрасываться на еду и показывать, как он голоден. — Теперь о взаимодействии. Первое время его почти не будет. Я ведь дни и ночи провожу в Министерстве, а вам туда хода нет. Будете жить здесь. Отдохнете. А дальше... Люциус, я далек от расчетливости. Я — хаос и стихия. Посмотрим, как далеко она меня заведет, — и он улыбнулся. Вот в этой улыбке было что-то от прежнего мальчишки, пусть и скрытое. — Но я не думаю, что после того, как вы оправитесь, я позволю иметь вам отдельную спальню. Он потянулся к его руке, думал, что Малфой её отдернет, но нет. И Гарри накрыл её своей, словно показывая, кто сейчас в более выигрышной позиции. Но быстро убрал. И улыбнулся снова. — Думаете, я не знаю ваших мыслей, Люциус? Я серьезнейшим образом хотел бы предостеречь вас от глупостей наподобие попыток покончить с собой. Надеюсь, вы не позволите себе так позорно показать свою слабость. Если же я замечу за вами... подобную оплошность, содержание станет строже. Я подумаю о том, чтобы сделать постельный режим постоянным. Магические оковы, насильное кормление... Думаю, вы сами этого не желаете, а потому повторно предостерегаю от попыток нанести вред себе. Далее. Цепь не даст вам сбежать. Принесенная клятва не позволит нанести вред мне самому. Учтите это и не испытывайте мое терпение. Видеться с кем-либо вы пока все равно не сможете. А в остальном я позволяю днем покидать эту комнату. Можете подняться в библиотеку, вспомнить историю вашего родства с семейством Блэков. Малфой не выглядел особенно воодушевленным. Скорее измотанным. Гарри поднялся из-за стола и помог ему, снова подав руку. Он мог бы вернуть трость, но само ощущение прикосновений стоило дороже и доставляло удовольствие — как и чувство власти. Люциус оперся об нее, и ощущалось, что попытка подняться дается ему с трудом. Они прошли вниз, до его постели. — Вы ведь можете быть серьезно больны. Но я полагаю, медикам из Мунго доверять не стоит. Да и они могут отказаться, узнав, кого предстоит исцелять. Потому посмотрел бы сам. Не беспокойтесь, в Аврорате учат краткий курс исцеляющих заклинаний. Впрочем, шрамы, если они так дороги, могу оставить. Раздевайтесь же. И Гарри встал рядом, наблюдая, как Малфой высвобождается из одежды, методично и аккуратно укладывая ее на стул рядом. — Ложитесь, — за этим приказом последовали диагностические чары. Показали они немногое кроме общей слабости и истощения, от которого целебных эликсиров не было. Боль в колене можно было унять, но тут требовалась мазь, и Гарри впервые не хватало рядом зельевара. Интересно, что бы он сказал, увидев лорда Малфоя, согласившегося на личное рабство в обмен на благополучие семьи? Наверное, это его изрядно взбесило бы, и он бы проехался зло и по нему самому, и по отцу; но в этот раз осознание Гарри не разозлило. Напротив, повеселило. Вслед за этим он негромко произнес унимающее боль заклинание. А затем, коротко пожелав доброй ночи, поднялся и ушел к себе. Особняк Блэков Малфою все равно не покинуть, а если он пожелает подняться к нему... Но ночь прошла спокойно. Утром Гарри распорядился насчет завтрака и, перед тем как уйти, заглянул сам. — Я бы на вашем месте не поднимался весь день, — при этих словах он сам едва удержался от того, чтобы не зевнуть. — Потому что к вечеру вам придется вновь составить мне компанию. Люциус молчал, и это напрягало. Ел медленно, пил немного, больше думая и слушая. Глаза не поднимал, да впрочем, ему и не хотелось, будто бы силы кончились на принятии ванны. И коротко кивнул, раздеваясь так же спокойно, как до этого, будто бы для него это было даже обычным делом. А уж о том, как быстро он отключился, едва ли коснувшись подушки, успев только пробормотать слова благодарности, не стоит упоминать. Скромная комната? Ха, после того как ты жил в Азкабане, любая комната будет казаться роскошью, особенно если в ней есть мягкая постель и пара подушек. И неважно, что есть из обстановки. И да, у Люциуса были подобные мысли. И, конечно же, нет, он их не оставил — можно подумать, он когда-либо успокаивался после первого запрета. Да, конечно, держите карман шире. Впрочем, когда Гарри зашел утром в комнату, Люциус и не думал вставать, так и лежа голышом в постели, и едва ли продрав глаза. Даже угукнул сонно, вряд ли вслушавшись в то, что ему сказали — ну чем не милость. Особенно, учитывая, что окно тут было только одно, и оно было полузакрыто, так как будить наложника никто не требовал. И только редкий луч солнца доставал до разметавшихся на подушке волос, вызолотив случайную прядь. — Хозяин? Критчер подергал его за штанину, появляясь рядом. — Если вашему гостю нужен лекарь, всегда можно позвать целителя из Лютного переулка. Они за деньги будут молчать и делать свою работу. Критчеру позаботиться об этом и остальных зельях? И будут ли какие-то отдельные распоряжения? Как старому Критчеру обращаться к вашему гостю? Выслушав хозяина и заглянув к его сонному приобретению, Критчер принес завтрак прямо в комнату, рассудив, что, судя по всему, что он видел, вряд ли гость встанет раньше, чем часа через два. Так и получилось: выгнать Люциуса из под одеяла смогла лишь нужда, да и то, облегчившись, он снова нырнул под одеяло, потягиваясь и сжимая зубы от боли в колене. — Критчер принес зелья. Нужно выпить все и снова лечь. Так велел Хозяин. " Хозяин..." — Люциус даже усмехнулся, услышав как это прозвучало, но пузырьки выпил безропотно, хоть и морщился от той гадости что там была. И не стал спрашивать, что это такое. Укрепляющее, успокаивающее, кажется, зелье без сновидений... А еще что-то похожее на кроветворное и отголоски костероста — и еще парочка непонятных. Ну, в крайнем случае, если он помрет, пусть Поттер разбирается со своим домовиком. Его крайне быстро склонило в сон. Видимо, слова про постельный режим Критчер воспринял буквально, потому обед был единственным, ради чего его вновь разбудили. И то, когда Люциус отказался обедать, домовик его буквально заставил, вопя так, что тот просто сдался, лишь бы этот полоумный Кричер ушел. О чем домовик, противное создание, не преминет рассказать вечером своему хозяину. Ближе к ужину Люциуса-таки вытащили из кровати. Критчер заглянул в комнату, зажег свет, открыл окно и, буркнув, что скоро вернется Хозяин, оставил его. Пришлось встать и одеться, что поделать. Правда, Люциус недоумевал, что ему именно надо делать — встречать Поттера, как хорошая женушка? Или что? Решил остановить свой досуг на книгах из библиотеки, а точнее на невербальной магии — палочку ему Поттер так и не вернул, а собственное ядро не откликалось даже на попытку закрыть штору без палочки, вызвав приступ эмоций, сравнимых с ураганом. Чувствовать себя сквибом не хотелось. А накатившая следом тошнота и слабость явственно доказали, что организм в принципе не готов тратить силы ни на что, кроме элементарных потребностей. Впрочем, играть в послушную тень Люциусу надоело очень быстро. Случайно стащить нож во время завтрака — благо он обычно завтракал один — не составляло труда. Минули пара недель. Прошли визиты целителя, который сделал мазь для колена и зелий для исцеления магического истощения. Массажи, после которых хотелось рыдать от ломоты в мышцах, сцепляя зубы. Даже некоторые шрамы начали исчезать. Но гордый лорд слишком хотел остаться самим собой. И если Гарри надеялся на его послушность, то зря. Потому что в один из дней перед ним появился Кричер, и, испуганно вращая глазами, сообщил, что Люциус лежит в кровавой ванне и не приходит в себя. И надо бы поторопиться, и так далее, и так далее. Они мгновенно перенеслись назад, Гарри скорее бросился к нему — предплечья были разрезаны вдоль до самых локтей, и в горячей ванне, чтобы не болело и быстро хотелось спать. Люциус, бывший лорд Малфой, почти полностью погрузился в воду, которая цветом напоминала поле голландских тюльпанов в период цветения. Медленно синеющие губы, растянутые в улыбке, говорили, что время уходит, и безвозвратно.