Мой раб Люциус

Гарри в бешенстве стиснул зубы. Почему cейчас? Он только проникся надеждой на то, что Малфой образумился и не станет дурить, а тот... Зачем? Всё шло так хорошо, и разве он не был добр к нему? Выходит, хорошего отношения гордый лорд не ценит. Он покачал головой, сбрасывая оцепенение. Ну нет уж, этого он не простит. Если только вообще сможет его вытащить сейчас. Но время терять не следовало. — Я не собираюсь тебя терять, — сквозь зубы процедил он, обращаясь скорее к себе, чем к Малфою, который давно был в сильном обмороке. Кожа его казалась мертвее каменных стен этой ванны, желтая, обескровленная. Да, Люциус Малфой не учел того, что помимо опыта сражений у главного аврора Поттера был после нескольких лет работы еще и обширнейший опыт выживания и вытаскивания раненых напарников с того света. Рывок — и Гарри поднял его из воды, подхватив под мышки. Мгновенно достал палочку, на ходу выкрикнув заклятье, заживляющее кожу и порезанные вены. — Акцио кроветворящее зелье! Он почти силой заставил проглотить содержимое пузырька. Если бы потребовалось, и зубы бы выбил — прекрасно, Люциусу это бы только пошло. Меньше бы сопротивлялся. Но отточенные множеством прежних происшествий действия возымели эффект. Малфой на его руках хрипло закашлялся. Самое главное — он дышал, пусть и хрипло, и до сих пор был бледен. Но кровь прекратила течь, а сердце уже не остановилось бы — зелье помогало. И тем хуже для него, поскольку Гарри не представлял до этого, что может быть настолько зол. Злость эта была не показная, а тихая, медленно копившаяся. Пока что он немедленно прогнал Кричера за лекарем, который умеет держать язык за зубами. А сам, призвав аптечку, накрепко бинтовал руки Люциусу от запястий и до локтя. Когда Люциус очнется, то не сможет подняться или сбежать, потому что Гарри произнесет заклятье магических силков. В прихожей раздался стук и голос Кричера. Вошел медик, пожилой маг с умным и цепким взглядом. Не без удивления приветствовал Гарри. От похвал Гарри отмахнулся. — Посмотрите, нужно ли ещё что-то. И заодно его колено. Прошло две недели, а та мазь не особо подействовала. — Вы все сделали верно, — медик одобрил его действия, разве что бинты посоветовал наложить иначе и добавил немного капель для восстановления крови. — Но он сильно ослаб. Собственных магических сил не хватает, и поэтому зелья особой пользы не приносят. Быть может, маггловские таблетки... Я напишу их название. Они оглядели его. Люциус очнулся, но взгляд его был словно сквозь пелену, мутный и бессмысленный, и он вряд ли что-то понимал. — Да, истощение сил, в том числе магических. Не советую оставлять без присмотра. Последнее было сказано с особым нажимом. Что ж, Гарри как раз разделался с большей частью дел и мог позволить себе отдохнуть пару недель дома, выбираясь на службу лишь ненадолго, урывками. Сильнее всего хотелось отхлестать глупого надменного павлина по щекам, но разве тот понял бы хоть что-то? И гнев вновь приходилось сдерживать. Сознание возвратилось к Малфою лишь завтра. Он был слаб, но от еды не отказался. Рефлекторно проглотил несколько ложек супа, потом устало прикрыл глаза, будто жалуясь на головную боль. Нервно подергал руки — высвободить их не удалось. — Нет, магические силки я не уберу. Не стоит пытаться, Люциус. Ты достаточно долго испытывал мое терпение. И твоя попытка покончить с собой... это был довольно глупый шаг. И безрассудный. Можно подумать, из нас двоих пустоголовый гриффиндорец не я, а ты. Гарри сел рядом на край постели, взял руку — точнее, перехватил у запястья. Довольно болезненно, судя по короткому стону. — А теперь послушай меня. До этого ты был предоставлен себе. Я рассчитывал, что ты будешь разумен и можешь сам распоряжаться своей свободой (ну, пусть и в умеренных количествах). Но теперь выходит, что ты пустоголовый кролик, который нуждается в постоянном присмотре. Я бы добавил шрамов на твою нежную спинку — и добавлю, едва твое состояние будет позволять. И Гарри и впрямь практически не отходил от него. Утро начиналось с тошнотворных на вкус зелий, после чего приходило время завтрака. После них Гарри оставлял его ненадолго, сам уходил по делам, но после обеда сам раздевал его, занимаясь массажем. Движения его рук были грубыми, втирали в бледную кожу мазь с достаточной силой, и на жалобы не реагировали. Иногда Гарри не отказывал себе в удовольствии как следует хлестнуть Малфоя по губам или, наоборот, по худому заду, уложив поперек коленей, как ребенка — так, скорее из мести, чем из-за возбуждения. Так или иначе, в такие моменты, когда сорочка была высоко задрана, а иного белья на нем не было, Гарри мог лицезреть его во всей наготе и размышлять, способен ли еще сиятельный лорд чувствовать возбуждение. Он довольно бесстыдно обхватил его причинное место рукой, больно стискивая, и улыбнулся улыбкой холодной и неприятной. Послышались слабые мольбы. — Хватит, не надо... пожалуйста. Поттер, пожалуйста... Гарри. Люциус под ним вздрогнул, всё ещё тихо и хрипло говоря. Все-таки его поступки, и медикаментозное уже двухнедельное отупление, в котором его держал Поттер — все это сказывалось на общем поведении. Таблетки, силки, зелья, кормление чуть ли не силком, через ложку. Да и сил у Поттера было побольше, чем у него, явно говоря. Даже сейчас он удерживал его на своих коленях, просто придавив локтем на поясницу, продолжая раз за разом сыпать ударами на пока ещё худой зад, будто озлобясь за все то, что ему сейчас не давал раб. Секса, заботы, послушания. Зато проблем и геммороя достаточно. Люциус чувствовал, что ещё чуть-чуть — и Поттера сорвёт. Что даже делая ему массаж, злясь, он вдыхает запах его тела, волос. Что приходит ночью проверить как он дышит. Бдит над тем, чтобы долгожданная добыча не сбежала ещё раз. Что иной раз злится на него, влепляя ему пощечину, или хлесткий удар по заднице, а у самого начинает вставать в штанах, да так, что в живот Люциусу упирается. И он просто терпит. Пока сможет затащить Люциуса в постель и просто не выпускать его оттуда, с силками или без, слив на него все свое возбуждение за несколько лет, злость за то, что он не ломается и не прогибается, и жгучее желание обладать. Люциус отлично чувствовал, чего он хочет. Хочет стиснуть руки на этой заднице, вогнать так, чтобы подавился и слезы пошли из глаз. Указать на его место, что теперь у ног лорда Поттера, и насладиться сломленным врагом. И Люциус страшился, честно говоря. Его постельный опыт не был особо богат, особенно со своим полом. Школа, после несколько раз до женитьбы, да в рядах Пожирателей, когда сил держаться уже не было. Быстрый секс без обязательств. А сейчас Люциус лежал обнаженный, с выпоротой красной задницей, на коленях у того, что хотел трахнуть его уже несколько лет, и сейчас весьма явственно проверял его эмоции, да и член, если так говорить — на прочность. И не дай боже, если он заметит что лорда Малфоя заводит некоторая грубость и даже грязь в отношениях. Ей-богу, Малфой даже через опоенные сонными зельями мозги понимал, что это будет значить для Поттера. А учитывая, что член был полу-возбужден и сочился смазкой, не заметить было сложно. И все же... — Не надо... Прошу тебя. Малфой попытался сжать кулак, но даже это ему его силы не позволили. Кукла в руках Поттера — вот его участь. — Хм... — протянул Гарри. — Вот как мы заговорили? Он отметил перемену в голосе Малфоя. Просьбы казались униженными, но искренними, и это заводило ещё сильнее. Он осознавал, что упирается Малфою в живот членом, потираясь, наверное, уже и кончил не раз. И, что удивительно, ощутил на ладони влагу. Несколько капель пред-эякулята, которые он размазал по головке Малфоева члена, обнажив ее из-под крайней плоти. Хлесткий удар по бедру, а затем опустил ладонь на мошонку, сжимая ее. — Ну надо же, — фальшиво поразился Гарри. — Я думал, ваша светлость слишком слабы как мужчина для подобного. Но... Кажется, я понимаю, отчего у леди Малфой было вечно недовольное всем выражение лица. Ведь ее супруга возбуждало совсем другое. Да? Обхватив небольшой член рукой, Гарри за несколько движений довел его до разрядки. Несколько белых капель размазал по ладони и по низу живота Малфоя. Он отчаянно хотел его взять, но сейчас стоило сдержаться. Не только потому, что тот был слаб и болен, а и потому, что хотел продлить, отодвинуть момент. Люциус был полностью в его руках, и теперь наслаждение приносила одна возможность видеть его подле себя. В этот раз он оставил его на ночь, когда увидел, что Малфой дремлет. Склонился, поцеловал почти нежно, укрыл одеялом. Другой день начался с завтрака. Сперва разбудил его Кричер, шумевший подносом. Потом снова явился Гарри. — Будешь вести себя разумно? У меня небольшой подарок — хоть ты его и не заслуживаешь. Он освободил Люциусу руки и позволил взять белый конверт с письмом. Заметил, как у него тряслись пальцы — в письме были новости от Драко. Новый глава рода Малфоев писал, что они с матерью неплохо устроились на новом месте. Писал об Астории Гринграсс, благодарил, передавал, что жалеет, что отцу пришлось принести столь большую жертву. — Может быть, ответишь ему? Расскажешь, чем занят? Гарри довольно бесцеремонно задрал рубаху, достал мазь, устроил у себя на коленях, прошёлся ладонями по спине, растирая ее. Потом дотронулся колена, втирая целебное зелье. Вместе с тем он плавно вливал в него немного своих магических сил; спонтанный выброс магии порождал вспышки света. — Если ты не хочешь стать сквибом, Люциус, свои попытки покончить с собой лучше бросить. Потому что я вытащу тебя, чего бы мне это не стоило. Но цена будет слишком высока, а силы твои иссякнут окончательно. Может, не сможешь больше подняться с постели. А я могу разочароваться в тебе и устать. Тебе придется провести остаток дней в приюте для душевнобольных волшебников: место не самое радостное, уверяю. Иногда Люциус благодарил всех богов, что Гарри никогда не видел его лицо. В спальне было темно, когда он накануне так позорно кончил в его руках, сжимая в зубах уголок подушки и краснея по самые уши. И слава тебе, Господи, что не видел. Самые его позорные комментарии не могут сравниться с тем, как сейчас внутренне сам лорд ел себя поедом, поняв, что он, вообще-то, только что кончил от рук чертова врага. А учитывая, что у самого главы авроров стояло каждый раз, когда он проделывал эти унизительные манипуляции, весьма странно, что Люциуса тут же и не разложили. "Бережет", — внезапно мелькнула и пропала мысль в голове у Люциуса, пока он разморенный и происшествием, и зельями, и чертовым массажем, после которого было ощущение, что плавится все, и тело и кости, наконец впал в тяжкое забытье. Забытье, где руки Поттера не оставляли ни на минуту, а тяжелый зеленый взгляд не позволял выскользнуть из зоны видимости, даже в ванне, дверь в которую теперь заставляли оставлять открытой, пока Люциус умывался или ходил в душ. И каждый раз, когда утром блондин открывал глаза, он попадал из сна в явь, где тот же чертов Поттер следил за тем, как он ест, без зазрения совести откидывал одеяло и осматривал его, или задирал чертову чуть ли не девичью сорочку до самых ушей, чтобы посмотреть, как зелье затирает следы его битв и поражений, а кожа становится все бледнее и мягче, как у девушки. А еще он сам начинал пропитываться и пахнуть чертовыми травами, что ему не нравилось. Хотя колено почти не болело, тоже под руками и заботой Поттера. И это душило. Душило своей неправильностью и тем, что ломало мир Люциуса Малфоя, где о врагах не заботились, и черт подери, не кормили с ложки овсянкой, как детей... Но окончательно его добило письмо Драко. Кажется, дрожь пальцев ему скрыть не удалось, как и то, что глаза наполнились влагой, пусть страшный и ужасный Люциус отвернулся, чтобы Герой этого не заметил. Его сын про него не забыл. Его мальчик. — Он...Он знает, что за жертву я принес? Почему он так пишет? И откуда знает, что я здесь? И молился, чтобы сын не возвращался в страну. Смог ли Поттер ответить на его вопросы так, чтобы это не пошло дальше них? Или Драко уже пытался сделать что-то, чтобы его вытащить? Кажется, голос дрогнул на последнем вопросе, и Люциус сглотнул. Ему нужно было в ванну, срочно, пока эмоции не вырвались, и пусть Поттер думает, что это из-за угрозы сдать его в приют. Как будто он там, не сможет закончить свой путь. Или Поттер считает, что он слабак, и не повторит уже произошедшее, если уж все так случится? — Мне нужно... в туалет. Он попытался встать, словно деревянный, пытаясь управлять телом, которое все еще слабо слушалось. Прикрыть дверь, зная, что закрывать на ключ нельзя, ведь тогда Поттер вынесет дверь к чертям, как он это обещал. Включить воду в раковине и склониться над ней, пытаясь умыться и не сдерживая слез, делая вид, что умывается, чувствуя, что в груди будто рвется огромный клубок боли, страха, ненависти, облегчения, и одновременно душащей нежности к своей семье. Им не нужно писать. Нужно ответить и предупредить Драко, что им лучше забыть о том, что случилось с одним из их рода. Для них он умер, и пожалуй, так будет лучше. Слезы душили. Слезы не прекращали идти. Чертова вода, которую он не выключил, и полотенце, которое он кусал и комкал в руках, осев по стене и уткнувшись в него, чтобы не дай бог, никто не услышал звуков, что может издавать сдавшийся аристократ... "Становлюсь сентиментальным. Кажется, это старость". Люциус смотрел на себя в зеркало, шмыгая носом и теперь уже умываясь по-настоящему. Только покрасневшие глаза могли его выдать, но он постарается просто не смотреть на Поттера. Может быть, он ушел, оставив Кричера следить за ним на завтраке, все-таки Люциус задержался в ванной комнате. Зеркало, кстати, показывало, что он выглядит гораздо лучше, нежели когда пришел. Ну, волосы растрепаны, зато кожа снова белая, и вид явно отдохнувший. Он еще раз придирчиво себя оглядел. Н-да, кажется, не зря Поттер платит целителю, шрамы начали бледнеть и сходить, колено не болит, несмотря на то, что его намазали только что. Осталось скрыть торчащие кости кое-где и подкачаться, и будет... — Почти как новенький... Черт подери. Аристократ невесело улыбнулся своему же отражению и наконец вышел в комнату, быстрым взглядом, осматривая ее на предмет своего надсмотрщика, тут он или вышел завтракать? Взгляд метнулся к письму. Рассказать, чем занят. Спит, ест, кончает в руках Поттера и пытается покончить с собой в его ванне. М-да, письмо выйдет неудачным. В любом случае, писать его лучше в полном одиночестве. Гарри оказался тут — просто отошёл в сторону, перебирая его вещи. Пока что вся одежда умещалась в небольшом ящике. Ничего, потом гардероб значительно расширится. В нем появятся новые вещи — красивые, и Люциусу Малфою придется их надеть. Он услышал шаги Люциуса, вернувшегося из ванной. Судя по шуму и плеску воды, тот явно хотел что-то скрыть. Но Гарри в этот раз не стремился немедля бежать и проверять, чем он занят, оставляя место его собственным слабостям. По покрасневшим и припухшим векам можно было догадаться, в чем была причина долгого отсутствия. Вот как? — Не думал, что письмо от родных вас так взволнует. И, отвечая на вопрос, спешу успокоить: нет, Драко неизвестно ваше нынешнее положение и местонахождение. Ему было сообщено лишь то, что его отец отрекся от семьи, чтобы не бросать тень на нее. Он знает лишь, что заключение в Азкабане было заменено домашним заключением, не больше. Подробности нашего договора ему неизвестны, поэтому о них лучше не упоминать, — Гарри улыбался, обходя Люциуса вокруг. По его просьбе принесли перо и бумагу, и он встал поодаль. Заглядывать Люциусу через плечо он не собирался, потому что и так был уверен, что тот не напишет лишнего. — В ваших интересах быть сдержаннее, чтобы Драко не вознамерился вас, чего доброго, спасать из страшных лап аврора Поттера. Приезд в Англию может грозить ему неприятностями. А уж тем более — попытка добраться до отца, бывшего пожирателя смерти. Скажите ему об этом, он парень неглупый и должен понять. Он и так понимает, мне кажется. Что ж, ухожу, служба не ждёт. Гарри вышел. Письмо он само, собой, перехватит позже и тщательно просмотрит на предмет лишних слов и тайных шифров: работа и жизнь научила его быть осмотрительным и не считаться с этикой тех или иных поступков.