Мой раб Люциус

Последующая неделя, как назло, выдалась у Гарри занятой. Помня о предупреждении колдомедика, он в свободные минуты вырывался к Люциусу, которого не следовало предоставлять самому себе. Закрывал глаза на его ворчание. Едва свободного времени стало больше, Гарри подозвал к себе Люциуса надолго и устроил подле себя, устало смотря в пляшущие в камине языки пламени. Рукой рассеянно проходился по его плечам, и пальцы ощутили покалывание. Ответная невербальная магия. Да, магические способности возвращались. Под его присмотром Люциус попытался сотворить простейший Люмос — вспышка света залила зал, ослепляя обоих. С палочкой выходило и того хуже: та, что принадлежала Гарри, ему попросту не подходила, и поднятый в воздух стакан разлетелся вдребезги. — Будь осторожнее. Или... Кажется, я знаю, куда можно деть нерастраченные силы, — с усмешкой предложил Гарри. Но при любом намеке на новую близость Люциус наверняка будет чувствовать панику — в прошлый раз он едва его не порвал. А следующее утро преподнесло сюрприз им обоим, поскольку Гарри слова о том, что может не узнать своего раба, счел преувеличением и ничуть им не поверил. В этот раз он вошел в небольшую спальню... и поразился. Он ведь плохо помнил, а вернее, совсем не знал Люциуса Малфоя, когда тот был моложе. В первый момент ему показалось, что он видит Драко, зачем-то решившего подшутить. На лице того, кто спал перед ним, не было ни следа тонких морщин вокруг глаз и ни тени усталости. Оно казалось ровным, гладким, почти юношеским. Гарри провел ладонью по его щеке. — Посмотри на себя, — сказал он, стоило Люциусу открыть глаза. А Люциус и не хотел ничего говорить. Зачем? Противиться поцелую он не стал, хоть и скривился — кусаться-то зачем? Неужели и целоваться глупого аврора Поттера тоже надо учить? Эти мысли остались на потом. А в остальном... Ну, что в остальном... Люциус шипел как змея при попытках Поттера теперь распустить руки, хоть и впрямь чувствовал себя — и желания лорда Поттера — куда лучше, нежели до этого. Он ощущал его голод, желание, похоть, нежность, усталость. Черт подери, это уже напрягало немного, учитывая то, что скорее всего в обратную сторону их связь работала так же. В конце концов, ему разрешили ходить по Мэнору. С неохотой, но все же Люциус разрешил себя гладить и тискать у камина в обмен на доступ в библиотеку. Он хотел знать, что происходит. Правда, дни шли, а ни в Истории Родов, ни в Истории возникновения Связей, ни даже в Большом справочнике Магии, не было ничего про заключение рабского договора и того, что за этим следует. Так что оставалось только сдаться и иногда позволять Поттеру касаться себя, гладить и наблюдать. Хотя его привычка нюхать его волосы и тело, пока он спит, начинала пугать. — Я устал. Вот так обронил, хотя прекрасно понимал, что Гарри уже давно ходит вокруг и снова облизывается. Как и понимал, что ему будет куда лучше, если он сделает первый шаг сам. Усмиренный Поттер после оргазма — то еще дитя. И его отпустили. Проводили в комнату, правда, прижав к стене и целуя, будто напоминая, чтобы не расслаблялся. Шлепки от Поттера теперь тоже становились вполне обычным действом, поэтому Люциус уже и не реагировал на них, падая в кровать и торопливо закутываясь в одеяло — его начинало знобить. И уж конечно, он ни черта не понял, почему Гарри снова стоит над ним и смотрит как на восьмое чудо света. — Поттер, я спать хочу... Он даже перевернулся на другой бок, прячась от Поттера под одеялом, но заметил свои руки и в удивлении замер. После сел, поднялся, подошел к зеркалу, что было у него в комнате — в пол, большое. И замер не в силах поверить в то, что там увидел. А увидел он там себя двадцатилетнего. Сперва решил, что зеркало зачаровали. То же смазливое личико, тонкие точеные черты лица, скулы, тонкие губы, пушистые ресницы. Стройное тело, никакой заплывшей талии, но и никаких крепких мышц, и округлых очертаний задница. "Вставил бы сам себе, ей-богу..." А уж стоило спустить с себя ставшую великоватой ночнушку и услышать прерывистый вздох Поттера сзади, сразу стало понятно, что и общий вид тела его заводил чрезмерно. Безволосое тело, белая кожа, тонкие пальцы и выступающие ключицы. Даже голос изменился на более молодой. — Ну что ж... Это было неожиданно. Люциус оглянулся на Поттера и вдруг принюхался. Он чем-то пах. Или ему кажется? Кофе, терпким виски, дубленой кожей... Ему впервые захотелось прижаться и понюхать. Или укусить Поттера. "Кажется, я схожу с ума." И сходил... Потому что следующее, что он сделал, — вернулся к замершему Поттеру и, чуть привстав на цыпочки, потянул носом у его шеи. Потом задумался. Наклонил голову, видя, как в глазах аврора разливается непонимание. А после привстал еще раз и лизнул кожу. Терпкую, мокрую — видимо, Поттер был из душа. А еще упоительнейше пах любимым сортом кофе Люциуса, по которому он так соскучился. Так что в комнате разыгрывалась совершенно невероятная картина под названием "Обнаженный Пожиратель нюхает своего Хозяина". Причем обстоятельно нюхает, вцепившись в рабочую жилетку и прикрыв глаза теми самыми пушистыми ресницами — роком всего Хогвартса в те года, когда Люциус там учился. И когда за ним бегала половина того самого Хогвартса, пытаясь затащить или в койку, или под венец, или и туда, и туда, в разных последовательностях, и желательно, перед этим повесив на него статус Младшего мужа. А еще у него ничего не болело. Совсем ничего, будто бы его разум просто вернули в молодое тело. Которое кстати, слишком уж странно реагировало на близость Поттера и его запах — оно просто хотело трахаться. Сейчас. Немедленно. Плевать, что главный аврор опаздывает на работу. И кстати, от Поттера тоже несло похотью. Такой, что было понятно, у него стояк и он разрывается между тем, чтобы бросить все и никуда не пойти, или помереть от спермотоксикоза. — Сделаем вид, что я тебя спасаю, Поттер... или лучше называть тебя хозяин? Да, ехидство никуда не делось. Но вот то, что случилось дальше... могло сниться Поттеру, быть его мокрыми мечтами, но явно не тем, что могло происходить наяву. Потому что мечта аврора Поттера встала сейчас перед ним на колени, и ничуть не смущаясь, начала расстегивать ремень главного аврора, высвобождая его член наружу и чуть приспуская брюки. Люциус действовал умело, осматривая его достоинство, лаская пальцами, чуть насмешливо фыркая, приподнимая взгляд наверх невинно и одновременно развратно. Затем Люциус склонился, высунув язык, и глядя прямо ему в глаза, облизывал этот чертов стояк парня, а после, помогая себе языком, вобрал горячую плоть куда глубже, чем предполагалось. Гарри теперь ни за что не поверит, что он девственник в отношениях с мужчинами — ну и наплевать. Гарри едва мог отвести взгляд, когда Малфой поднялся и продемонстрировал себя во всей красе, а раздеваться и вовсе было со стороны негодного раба откровенной провокацией. Изгиб талии, округлые ягодицы — со спины Малфой походил на девушку, разве что широкие плечи указывали на мужской пол. И этот Люциус Малфой сперва торжествующе улыбнулся своему отражению в зеркале, а потом повернулся к нему. Чего-чего, а такой неожиданной перемены в характере Гарри не ожидал. И куда делся прежний недотрога, который с отвращением на лице отшатывался, стоило до него дотронуться самым невинным образом? А теперь Люциус сам подошел к нему с объятиями, а затем и вовсе началось то, от чего Поттер едва не задохнулся. Он смотрел вниз, на этого развратного ангела. У него перехватило дыхание, и он завороженно смотрел вниз, на соблазнительный невинный рот, который заглатывал его член, плотно обхватывая. Губы были мягкими, и новый Люциус так восхитительно проходился ими по всей длине его члена, что довольного стона было не удержать. Язык, узкий, нежный, красноватый, вылизывал его причинное место. Гарри чувствовал, как Малфой проходился по крайней плоти, и только и мог, что наблюдать за его действиями. Ладонь он положил на плечо Малфою, пальцы другой запутались в волосах. Когда первое оцепенение прошло, Гарри готов был намотать их на руку, лишь бы Люциус не прекращал ему отсасывать. Фактически, он уже управлял его действиями, положив руку ему на затылок и принуждая брать свой член в рот ещё и еще глубже. На светлых серых глазах Люциуса выступили слезы. Поттер трахал его рот, засаживая член то до самой гортани и дальше, то засовывал головку за щеку, заставляя ее округлиться, и хлестал по щекам, когда Малфой хотел отстраниться — пока довольно мягко, ведь он же не хотел делать этому миловидному созданию больно. Уже через минуту Гарри, рыча, толкнулся в этот горячий рот еще пару раз, и красивое породистое лицо благородного лорда украсилось каплями спермы. В этот раз Малфой высунул кончик языка, вылизывая его семя, оставшееся Гарри собрал сам и протянул ему. Рот податливо открылся, облизывая его два пальца следом. Гарри сел на край постели, только теперь заметив, что колени давно подгибаются. И утянул на постель это дивное новое создание за собой, обнимая крепко. — Что ж, если ты выглядел так раньше, то я не удивляюсь тому, что Волдеморт так злился, когда боялся потерять тебя. Он был бы просто в гневе, узнав, что ныне ты принадлежишь мне. Он не отказал себе в удовольствии помять мягкие ягодицы еще немного, шлепнул их — скорее игриво, чем ради наказания. Он больше не был намерен отпускать Малфоя куда-либо из своей спальни. — Конечно, был бы. Он же был моим первым любовником. Люциус не знал, было ли это известно аврорам, но учитывая, что даже среди Пожирателей Смерти об том знали не все, а многие и вовсе не дожили с тех лет, так тем более. — Знал бы ты, с какой охотой я приковал бы тебя этой цепью к постели, — Гарри поглядел на Люциуса, который, на удивление, даже после минета ему выглядел так, что можно было отправлять на званый вечер. — Но ты был сегодня послушным и доставил своему лорду удовольствие. Кажется, в честь такого я могу сделать тебе подарок. Он отвел Малфоя наверх. Здесь были его покои, а теперь их общие. Кровать трехметровой ширины под темным бархатным балдахином позволяла воплотить любые фантазии — или спать, даже не увидевшись друг с другом за ночь. А затем достал новые одежды — правда, Гарри не ожидал столь разительных изменений, но пара простых заклинаний помогла подогнать их по новой фигуре бывшего лорда Малфоя. Одежда это ничуть не походила на прежнюю, свободную и мешковатую. Брюки плотно облегали бедра и подчеркивали ягодицы, у рубашки был слишком глубокий вырез, в котором, если Люциусу приходилось склониться, становились видны соски и проходившая через них тонкая цепочка. Гарри собрал его волосы, подвязав лентой, хотя они нравились ему и распущенными. — Неплохо, — оглядел он результат. — Но еще лучше будет без этой одежды. У меня есть и кое-какой другой наряд. Я рассчитываю увидеть тебя в нем к ужину. То было платье — длинное, богато украшенное и, без сомнения, женское. Люциус, заваленный рядом, и даже перебирающий в пальцах свою же простыню, только молчал. Он чувствовал себя... странно. Будто бы он сейчас получил то, что хотел, но при этом где-то внутри прежний Люциус перевернулся в своем гробу два раза. Он поднялся, все еще обнаженный, и дошел до ванны, умывая лицо и прополоскав рот. После спермы всю кожу стягивало. Потом, когда он вышел, вытирая лицо, Поттер, несносный мальчишка, куда-то его потащил. Никаких манер! Люциус даже глаза закатил, но следовал за ним, подумав что не дай Мерлин, он решил отменить свой поход на работу и остаться. Ему, знаете ли, и самому надо было освоиться в этом новом теле, без господина рядом. Впрочем, новой одежде он порадовался. Все лучше, чем чертова сорочка без белья, которую Поттер постоянно задирал на нем. — В какой момент Светлый Герой начал становиться извращенцем? Губы Люциуса тронула еле сдерживаемая улыбка, которую он попытался скрыть, опустив голову. — Или это так крестраж Тома воздействует и он не исчез? Тут уж стальные глаза уставились ровно на Гарри, будто бы ища там черты прежнего хозяина. Или все же любимого? На женскую одежду он согласился почти охотно. — Ладно. Но я не помню, как в них ходить. И еще плечами так пожал, что становилось понятно — это он уже тоже делал. Поттер помрачнел, будто ждал сопротивления, а после ушел на работу. А первое, что сделал в его отсутствие Люциус — прыгнул в эту кровать, окопался в подушках и... уснул. Учитывая его положение и состояние, это было лучше, чем Азкабан, так что он и не говорил ничего. Другие ткани, запах, даже ощущение на коже. Так что он спал мертвым сном почти весь обед и даже ланч. Кричер будить его не стал. К вечеру Люциус вскочил сам, полный сил, когда проснулся и понял, что у него осталось едва ли больше двух часов для того, чтобы Поттер не поверил своим глазам вторично. Разврата он захотел, чертов герой... Ну, Люциус ему устроит. Впрочем, Люциус и сам не понял, почему вдруг поменял свое к ненавистному хозяину Поттеру отношение. Он предпочитал для себя называть собственное поведение небольшой благодарностью за выздоровление. В конце концов, тот возился с ним, кормил и дал кров. А то, что Люциус потерял все, было понятно еще с той битвы, когда Гарри убил Темного Лорда. Так что теперь Люциусу оставалось только смириться. Платье все еще лежало на кровати, чуть отодвинутое им. Черное, расшитое серебром и золотом. Под такое нужно было надеть нечто особенное. — Кричер? Дозываться вредного старого домовика пришлось минут пять. Потом еще минут двадцать объяснять, что именно ему надо. Но поскольку то, чего он требовал, вписывалось в "разврат и ужас, который устроил хозяин", желаемое Люциусу доставили. А он стоял, смотрел и... коварно улыбался. Кажется, Поттера ждет сюрприз. Ради желания его шокировать Люциус прическу сделал. Глаза подкрасил, зная что у него пышные ресницы, и если их подвести, то... эффект похож на разорвавшуюся бомбу. Все остальное не требовало столь большой тщательности. Корсет, чулки, пояс, перчатки — все это село идеально, да и ощущения были вовсе не непривычными. Скорее напротив, знакомыми. Он вспомнил, как развлекался в юношеские времена. Люциус покрутился перед зеркалом, глядя на себя. Мда. Отодрал бы эту красотку с оленьим взором. Последним штрихом стало платье и украшения, их, увы, пришлось позаимствовать из того, что принес Кричер. Воровать не особо хотелось, но из того, что ему принесли, получилось выбрать только длинные черные висевшие чуть ли не до плеч серьги и длинную шейную ленту, которая хоть и не давила на кадык, но прикрывала его. "Черный пояс по минету, кажется, так называли это украшение..." Оставались каблуки и, говоря откровенно, для Люциуса это было самым проблемным местом. Хотя бы из-за того, что ходить на них было ну просто страсть как неудобно. Но оставались еще почти сорок минут, за которые он надеялся расходиться и, желательно, не расшибить себе лоб, запнувшись за чертовы ковры, которыми были покрыты все лестницы. Ему оставалось ждать только Поттера. А он пока пройдется по коридорам и шокирует некоторые портреты.