Бумажная поэма

Бан Чан часто сбегал с занятий физкультуры, будто бы в туалет, но, на самом деле, он обегал учебный корпус и протискивался в кампус Сыльги, чтобы поснимать девушку на телефон, а потом скинуть ей фотографии. Сыльги не занималась с остальными: из-за проблем со здоровьем Кан тренировалась отдельно. Она не собиралась забрасывать занятия спортом, поэтому разминала мышцы шеи и спины, делала растяжку. — Как называется это упражнение? Сыльги чуть не шлепнула Чана по руке, когда тот попытался повторить ее сосредоточенное выражение лица. — Что ты здесь делаешь? — Пришел повидаться с тренером Кимом. Ким Намджун слишком любил Бан Чана, чтобы не разрешать ему тусоваться в этом спортзале: в конце прошлого семестра парень выиграл золотую медаль по плаванью и официально стал любимчиком мужчины среди всех второкурсников и, как думала Сыльги, среди всех студентов. Чан обладал великолепной способностью нравиться кому угодно и когда угодно, поэтому без труда находил общий язык со всеми. Это умение прекрасно отразилось на его трансляциях: Кан любила наблюдать, как друг сияет, стоит ему дискуссировать на любимую тему. Но как бы Чан не старался завести знакомство со всеми и зарекомендовать себя как социального человека, Сыльги знала, какой он на самом деле. Она прекрасна знала, что Чан так же быстро выгорает, как и зажигается. Что он втайне плачет под грустные фильмы и пропадает в ванной на сценах с поцелуем. Что он старается не читать негативные комментарии и жить сегодняшним днём. И что он точно приходит каждый раз на занятия, чтобы побесить ее. — Боюсь, ты опоздал, — хмыкнула Сыльги. Уж кто, но Чан точно должен знать, что тренер Ким сегодня выходной. Щеки Бана покрылись румянцем, и он быстро отвернулся, чтобы подруга не успела прочитать эмоции на лице. — У кого меньше процентов на телефоне, тот и бежит за клубничным молоком. Готова? Чан и Сыльги одновременно разблокировали мобильники, и парень подпрыгнул от радости. — Десять процентов! Что скажешь на это, госпожа Кан? Глаза парня сияли. Каждый раз Сыльги старалась запомнить этот момент, отложить в памяти, чтобы снова и снова возвращаться к нему. Видеть, как Чан радуется, а еле заметные морщинки появляются вокруг глаз, в то время, как лицо озаряет широкая улыбка, — было чем-то личным и интимным для девушки. Сокровенным. Сыльги состроила грустный вид, притворно надув губы, дав парню возможность насладиться победой ещё раз. Сколько бы раз она так не делала, Кан никогда не устанет. — Прихвати побольше, Сыльги-я! — Размечтался, — отмахнулась девушка, направляясь в сторону буфета. Два процента на телефоне прожигали карман брюк.

***

— Почему именно клубничное? Студенты примостились под цветущей вишней, потягивая молоко. Порыв ветра вскружил дерево, взметнул листья. Лицо Сыльги было усыпано золотистыми маргаритками. Сквозь ветви дерева, служившими им крышей, лился абрикосовый свет настоящей весны. — Именно с ним я впервые написал свою собственную песню. Помнишь, ту с немного странной мелодией? Я безмерно гордился ей, лелеял, будто она единственное, что у меня есть. Хм, — призадумался Чан, допивая молоко, — а ведь именно из-за этой маленькой картонной упаковки я продолжаю писать. — Ты уверен, что все дело в молоке? — Конечно же нет, - он повернулся к ней, встречаясь с тёмно-карими глазами, и произнес: — Всё из-за тебя. На мгновение Сыльги почувствовала предательский стук в груди. Не разрывая зрительный контакт, она подвинулась ближе, сокращая расстояние по-максимуму, и коснулась его лица ладонями. Небольшая щетина щекотала кожу, и Сыльги не смогла сдержать улыбки. — Такой глупый. Чан не успел ответить: Кан уже вырвала молоко из его рук и нагло допила, все так же смотря Чану в глаза. «Черт», — про себя выругался Чан. — Идём за новой порцией? Звонкий смех Сыльги сотряс вишню. Она словила летящий цветок и помахала им перед лицом парня. «Черт! Черт! Черт!».