Бумажная поэма

Сегодня Чан начал трансляцию чуть раньше, так что Сыльги пришлось отложить просмотр дорамы в одиночестве и включить потрёпанный ноутбук. Друг уже зачитывал комментарии и поочередно отвечал на них, смущаясь от маминых комплиментов. В подобные дни, когда бутоны распускались не только за окном, но и в сердце, Чан выглядел особенно прекрасно. Сыльги наткнулась на комментарий Юты, их одноклассника из старшей школы, и сморщила нос от смеха. «Мистер Кристофер Чан, вы выглядите слишком сексуально сегодня. Будете ли вы ответственны за кражу моего японского сердца?». Видимо, Юта писал в спешке и позабыл корейский алфавит, потому что Чан показал одну из своих теплых, дружелюбных улыбок и зарделся: — Я что, и правда так хорош собой? — Определенно, да, — девушка ткнула пальцем в экран. Чертовски хорош. Сыльги застыла. «Нет, нет, он не мог же это слышать, да?». Ее обхватил необъятный ужас, грудь сковала тяжесть. Она смотрела на Чана, словно тот слышал ее признание и теперь осуждающе глядел сквозь экран. Сыльги захлопнула крышку ноутбука и обняла себя руками, немного пошатываясь из стороны в сторону. Старое компьютерное кресло скрипнуло, и Кан вскочила. Бан Чан никогда не узнает о настоящих чувствах Сыльги, таящихся глубоко под осколками воспоминаний. Кан Сыльги умело делала вид, что ничего не происходит. Будто собственное сердце не разъедает на части ее же тупость. Но она ничего не могла с собой поделать. Два года назад. Холодное зимнее утро пришлось не по душе Чану, и он всю ночь провалялся с кашлем и грелкой на лбу. Укутав горло маминым вязанным шарфом, парень уткнулся в свои записи. Сыльги гордо восседала напротив, за его рабочим столом, подогнув одну ногу и пыхтя над домашним заданием. Задача по математике уже битый час не решалась, и девушку это раздражало: она привыкла справляться с предметом быстро, без трудностей. Каждый раз ставила таймер и старалась побить предыдущий рекорд. Обычно она заканчивала намного раньше, чем пройдут отведенные минуты, но явно не сегодня. Чан видел, что Сыльги не могла сосредоточиться, и даже представить не мог, в чем же причина. Может, все дело в сегодняшней лекции по философии? Кан получила не самый высокий балл из группы, поэтому в порыве ярости порвала тетрадь со всеми конспектами. Бан ещё долго собирал обрывки по всей аудитории, чтобы потом засесть в библиотеке со скотчем и адским терпением. Складывать слоги в слова гораздо проще, чем корпеть над кусочками бумаги, пытаясь разобрать корявый почерк подруги, чтобы правильно склеить фрагменты пазла. Чан заметил, как испарина выступила на лбу Сыльги, и девушка потянулась, разминая шею. Майка поднялась, оголяя участок смуглой кожи. Спина Сыльги так же покрылась бисеринками пота. Чан не знал, как долго пялится на девушку, но в один момент пристыженно опустил глаза. Да что это с ним? Будучи школьниками, они плавали в одной бассейне, да и Сыльги не раз видела его без рубашки. Тогда почему он вдруг смутился? Неужели?.. — Скажи, Чан, — Сыльги повернулась к парню, все ещё поджав правую ногу под себя, и слегла наклонила голову, — у тебя уже был секс? Тогда Чан чуть не свалился с кровати. «Наверное, у меня все ещё жар, — думал он, глядя на испытывающий взгляд Сыльги. — Точно жар». Чану лишь недавно стукнуло двадцать, в то время как Сыльги была на полгода старше. И она никогда не стеснялась говорить на подобные темы, но отчего-то парню стало не по себе. Он сделал вид, словно листает записи, но не смог молчать долго: — Почему ты спрашиваешь? Кан Сыльги не умела врать: она всегда выкладывала, как есть. В дружбе с Чаном ей было нечего стесняться, поэтому даже сейчас, скребя сердцем, она все же ответила: — Хвиин уверена, что он у меня уже был. — И? Кан глянула на Чана исподлобья. — Давай попробуем? Бан Чан бы с грохотом свалился кровати, но нашел в себе силы, чтобы подняться, и сдвинуть брови. Он никак не ожидал, что Сыльги вообще сможет предложить ему нечто подобное. Чан мог представить себе что угодно, но уж точно не такой расклад событий. Сыльги встала со стула и медленными шагами приблизилась к другу, а уже через мгновение ее лицо оказалось всего-то в каких-то ничтожных миллиметрах от Чана. Сердце парня бешено колотилось. Он мог поклясться, что Сыльги все слышала, и от этого замер. Кан стащила футболку через голову и осталась сидеть в одном тонком бюстгальтере, через который просвечивались соски. Сыльги и сама не понимала, что она творит, что ею движет, но она уже начала, поэтому не могла остановиться. Ей и в голову не приходило, что ее первый раз может быть не с Чаном. Чан сглотнул ком в горле и старался не опускать взгляд ниже ее лица, на котором отчётливо виднелось волнение. Кан прикоснулась к груди друга, собираясь ухватиться за край толстовки, и тогда Бан совершил тот самый поступок в порыве эмоций. Заключил ее в свои объятия. Крепкие и теплые, он обнимал ее, касаясь лишь рукавами толстовки, в то время как пальцы даже и не думали дотрагиваться до горячей кожи. Кто-то из зрителей на трансляции упомянул, что хотел бы испытать эти объятия в реальности, но Чан знал, что они принадлежат лишь одному человеку. — Тебе не нужно быть как все, Кан Сыльги, — Чан гладил ее по шелковистым волосам, чувствуя аромат полевых цветов, и отстранился, но лишь ненадолго. Он стянул с себя толстовку, оставаясь в одной футболке с автографом австралийского пловца, который получил для него отец, и накинул ее на подругу, натягивая ей на голову капюшон. — Я люблю тебя, потому что это ты. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Ему так и хотелось закричать. Волна боли прошла по лицу, но идеально отрепетированная улыбка Чана даже не дрогнула. Сыльги ужасно покраснела, и в любой другой раз он бы засмеялся и потрепал ее по щекам, но не сегодня. Не сейчас. Чан чувствовал, как что-то в его сердце надломилось, а сам он готов был свалиться на пол, тяжело дыша. Сыльги закрылась в ванной комнате, пока Бан восстанавливал дыхание. «Я люблю тебя. Я люблю тебя».