Бумажная поэма

– Ты подашь заявку? Вернон пятый раз за неделю мыл пол за опоздание: не так давно он устроился на подработку и ещё не привык добираться с другого конца города. Сыльги внимательно изучала листовку, что раздал наставник Чон: городской конкурс, победитель которого получит возможность полететь в Шанхай на трехмесячную стажировку. Да это же великолепная возможность! Сыльги сводила с ума мысль о том, что она может оказаться где-то дальше Сеула и Инчхона. Прослушивание уже через две недели, и Сыльги нужно трудиться изо всех сил, если она собирается выиграть. – Да, – решительно ответила Кан и испугалась напора в собственном голосе. Впервые он казался таким властным и уверенным, что Чан, вероятно, гордился бы ей. Сыльги жила тренировками. Жила страстью и танцами. Минхо усмехался, но каждый раз подавал новую бутылку воды, которую Кан выпивала одним глотком. Жадная. Ужасно жадная. Кан Сыльги никому не позволит уступить свою мечту. После занятий, скидывая потрёпанный рюкзак с брелоками, Сыльги быстро поменяла обувь и приступала к тренировкам. Во время сессии тренер Чон не так часто посещал занятия, да и Вернон с Минхо засели за учебниками в библиотеке. Ким Мингю тоже не показывался, и девушка поймала себя на мысли, что непроизвольно ждёт его появления. С последней встречи прошло несколько недель, и, наверное, парень уже бросил танцы или погряз в учебных долгах. Но как бы Чан не отнекивался, у него с Мингю все же было кое-что общее: страсть к любимому делу. Ким Мингю не мог просто бросить танцы: их так не бросают. Не так стремительно, так внезапно, когда твои мысли полностью погружены в плавные движения и ритм музыки. Не сейчас. Не Ким Мингю. Сыльги качнула головой, приводя мысли в порядок. Мобильник вибрировал – несчастный будильник разрывался, — и Сыльги быстро схватила вещи. Впервые за долгое время они договорились встретиться с Чаном в одном из тех кафе, в котором они часто зависали на первом курсе. Оно располагалось не так далеко от учебного кампуса, но Сыльги все равно бежала изо всех сил, пока рюкзак отбивал спину. Чан уже ждал ее за столиком у окна, попивая газировку через трубочку. Он выглядел растрёпанным, словно только что проснулся. Но зная Чана, он, скорее всего, не спал несколько дней. Сыльги повесила рюкзак на спинку стула и благодарно улыбнулась, когда официант поставил перед ней стакан апельсинового сока. – Давно мы не сидели так, – призналась Кан. Она была рада видеть друга. Рада видеть его непослушные, выбивающиеся кудряшка, которые его так раздражали. Бан Чан казался отстранённым: он лишь слегка кивнул, отставил бутылку газировки и почесал затылок. – И правда, – австралиец замолчал, а потом, выдержав паузу, сказал: – Мне кажется, сейчас я по-настоящему живу. Юнги-хён показал мне студию, и теперь я могу писать там песни. Я знаю, что наше общение уже не такое тесное, как раньше, и мне очень жаль. Я постараюсь разграничивать свое время, потому что я не хочу терять тебя, Сыльги. «Сыльги». То, с какой нежностью и отчаянием он произнес ее имя, заставило сердце девушки сжаться. Сыльги знала как никто другой, что для Чана значит музыка. Знала, что он живёт, засыпая с ней в сердце и просыпаясь. Она знала, потому что испытывала точно такие же чувства к танцам, такую же страсть и привязанность. Словно музыка и Чан – это одно целое. Неделимое и прекрасное; то, что заставляет его глаза сиять, словно он смотрит на звёзды. Сыльги улыбнулась. Она злилась когда-то, наверное, в прошлой жизни, но стоило взглянуть в глаза Чана, как это чувство сменилось другим, новым, непонятным. Она часто ощущала его в последнее время рядом с ним. – Я подала заявку на конкурс. Призом за первое место будет стажировка в Китае. – Кан Сыльги! – если бы Чан мог выпрыгнуть со стула, то непременно бы сделал это. Но вместо этого, он широко улыбнулся, показывая ямочки. – Это же замечательно! Ты, наверное, уже начала тренировки... И сколько будет длиться стажировка? – Они обещают полгода, но все будет зависеть от моих результатов. Чан замолчал. «Полгода...», — он и не думал, что стажировка затянуться настолько. Безусловно, он безумно рад за Сыльги, за такую невероятную возможность, но проживать столько дней без нее... Вместо этого Бан Чан ободряюще улыбнулся, но Сыльги заметила, как предательски дрогнул уголок его губ. – Ты со всем справишься, Кан Сыльги. Нет ни одной вещи, в которой бы ты не преуспела. – У тебя есть цитата и на этот счёт? Чан заговорчески улыбнулся и потянулся к ее стакану. – «Если бы ты знала, что можешь сделать что угодно на своем пути, то чего бы ты боялась?». Глаза Сыльги заслезились. «Потерять тебя».

***

Сыльги смывала остатки макияжа в тесном туалете, вытирая лицо и шею салфетками. Чан заказал чаджанмен и ещё одну бутылку газировки (ее сок он давно выпил), пока Сыльги сбежала в туалет. Рядом с Чаном она краснела и бесилась из-за этого. Сыльги промокнув руки бумажным полотенцем и вышла из уборной. Туалет располагался в самом конце кафе, в помещении под лестницей, и был выполнен в виде маленькой тайной комнаты. Сыльги остановилась рядом с лестницей, чтобы завязать шнурки (а ведь Чан просил завязывать их потуже), и уже собиралась идти навстречу к любимой лапше, как внезапно услышала голос. «Звучит очень знакомо», — Сыльги оглянулась: небольшой столик спрятался прямо за лестницей и был огорожен плотной бамбуковой ширмой. Как-то Сыльги и Хвиин засели здесь после занятий, вычитывая учебники для статьи, и долго смеялись, ибо их не могли найти официанты: настолько это место под лестницей удалялось от общего зала. Кан Сыльги и не подумала бы подслушивать, если бы одна деталь в голосе говорящего не привлекла ее внимание. Ким Мингю. Сыльги уже собиралась ввалиться к столику и навалять парню за отсутствие на тренировках, как однажды сделал Ли Тэмин-сонбэ, стоило Вернону и Минхо прогулять занятия в кинотеатре на одном из тех дурацких ужастиков; но вовремя сдержалась. Ким Мингю был не один. И беседа явно не несла позитивный характер. – ... я уже говорил сотню раз, – с нажимом сказал Гю, и Сыльги вплотную приблизилась к стене, – перестань искать со мной встречи. Я не знаю тебя, а ты не знаешь меня – так было всегда. – Ты же знаешь, что нужен мне, – женский голос звучал приторно-сладко, но Сыльги расслышала нотку горечи. – Забудем старые обиды, Мингю. Я помогу тебе, а ты окажешь услугу мне. Тебя не устраивает стоимость? Мальчики до тебя соглашались и на меньшее. Ты хочешь казаться особенным? То, каким образом она произнесла имя парня, совершенно не похоже, как Чан произнес имя Сыльги четверть часа назад. Казалось, собеседница Мингю разжевала его имя и выплюнула. «Тебя не устраивает стоимость? Мальчики до тебя соглашались на меньшее». – Ким Мингю, что ты?.. Сыльги не успела закончить мысль, как раздался всплеск — и из-за угла выскочила женщина. Неизвестная накинула плащ на плечи, глаза метали молнии. Сыльги еле успела ее рассмотреть: та натянула маску на лицо и стремительно выбежала на улицу. Мингю не выбежал следом. Наоборот, он облокотился локтями о стол и тяжело вздохнул. Мингю устал. Выбит из сил. Ким Мингю хотел отдохнуть. – Хочешь выпить, Сыльги? Девушка подпрыгнула на месте. Мингю отодвинул ширму и потряс нетронутый гранёный стакан воды. С волос стекала вода, стакан собеседницы перевернут. Его глаза – глубокие, с золотистой дужкой, — печально сияли. Она не знала, что парень знал о ее присутствии. Как и не могла знать о том, что сейчас ему сильнее всего нужна ее компания. Поэтому Сыльги лишь качнула головой, как мгновение назад парень качнул стакан. – Меня ждут. Мингю ухмыльнулся. – Передавай ему привет.

***

После затяжной зимы весна теплом оседала на сердце, разнося в воздухе аромат персиков и листья сакуры. Сыльги стремительно расстегнула ветровку и ловила на ладошку лепестки, что танцевали в воздухе. Исписанные тетради с сочинениями томились в рюкзаке: Кан потратила несколько часов в библиотеке, чтобы подготовиться к итоговому тесту, но в голову совершенно ничего не лезло, а если и лезло, то Сыльги отметала мысли, как назойливых мух, зачеркивая предложение за предложением. Порыв ветра снёс заметки со стола, и Сыльги вдохнула полной грудью. «Как летом, — пронеслось в голове, – точь-в-точь, когда собираешься в дальнюю поездку на машине, родители ждут с вещами внизу, а ты бегом спускаешься по ступенькам ранним утром, предвкушая долгое путешествие». Сыльги скинула тетради в рюкзак одним движением руки и выбежала на улицу, заставив библиотекаря съежиться. Сыльги бежала и бежала, наполняя лёгкие весной, а широкая улыбка украсила лицо. Пританцовывая на месте и разглядывая только что пойманный лепесток, что на солнце переливался золотом, она не заметила Чана. Парень подошёл совсем незаметно, боясь спугнуть девушку, и встал рядом, спрятав руки в карманах джинсовой куртки. Чан мельком заметил горящие глаза подруги, как уголки искусанных губ поднялись. Он поправил чехол с гитарой — собирался же заскочить на студию к Юнги, — но замер, не в силах отвести взгляд. — Эй, – Сыльги повернулась и, сморщив нос от яркого солнца, полезла в карман, доставая синюю бумажку, – что думаешь насчёт куриных ножек? «Юнги меня прибъет», – вот, что думал Чан. – Ты платишь? Они были так счастливы и юны. По-настоящему, без прикрас. Сыльги дышала полной грудью, распахнув объятия: давай, мир, залетай! Чан же держался рядом, мечтая снова оказаться на месте всего мира. Как Сыльги и обещала, она заплатила за обед. На заставке мобильника красовался кадр из любимого мультсериала детства, и Чан громко хмыкнул. – Я прочитал «Чародеек» в десять лет, – он смущённо улыбнулся. – Мне понравилась первая книга, поэтому я прочел остальные. Сыльги возбуждённо всплеснула руками. – А я очень люблю сериал! Бан Кристофер Чан, ты каждый раз меня удивляешь! – Я даже и не знал, что есть что-то помимо книг, – Чан удивлённо застыл, а потом протянул: – Жесть. Внезапно последние слова Мингю пронеслись в голове. Он снова не появлялся на занятиях, а тренер Чон что-то сказал про уход одного из танцоров. От чего-то сердце Сыльги в тот момент болезненно сжалось: она не хотела, чтобы Мингю навсегда пропадал. – Ещё рёбрышек? Не исчезай.