Всё сгорает, и ты перегоришь

      1 сентября.       Арсений заранее обговорил с родителями, что будет репетиторствовать с их детьми только летом, поскольку загруженность в каникулы никакая. Проблем с этим не возникло. Он распрощался с ребятами и забыл о них, выбрав лишь несколько особенно тяжёлых случаев: детей, которым действительно была необходима помощь в математике.       В принципе, Попову была присуща черта «спасателя». Так, например, в прошлом году он настолько подтянул троечницу, что та сдала экзамены на отлично. Арсений гордился и ей, и собой; каждый проблемный ребёнок был для него как квест. Однако, стоит отметить, распространялось это лишь на математике.       9:44       Поднимаясь в свой кабинет на третий этаж, Арсений уже ждал окончания празднества. Сентябрьские линейки он всей душой не любил; и плюсом ко всему, сегодняшний день был очень жарким.       Первое сентября падало на среду.        Солнце нещадно пекло, и Попов, не успев войти в класс, снял пиджак. Он прошёл вдоль доски, отложил всё лишнее на учительский стол и закатал рукава белой рубашки. На тумбочке стоял небольшой вентилятор и, чтобы не поддаваться искушению остаться возле него, Арсений заставил себя уйти.       Коридоры пока что были пустыми и чистыми; всюду открыты окна, в которых уже виднелись толпы «счастливых» лиц. Арсений некоторое время стоял у подоконника, выискивая внизу свой класс.       — Арсений Сергеевич, здравствуйте, — послышался позади знакомый девичий голос; Попов обернулся и кивнул одиннадцатикласснице, едва улыбнувшись из-за её забавных бантов, — вы отлично выглядите; как всегда, впрочем!       Арсений ничего не ответил; он некоторое время всматривался в глаза девушки, а затем только развернулся, чтобы, наконец, пойти во двор. Алина, так звали ученицу, увязалась за ним, пытаясь не отставать.       — Почему ты не на линейке? — спросил Арсений, чувствуя, что девушка идёт следом.       — Там жарко, — протянула ученица, пожимая плечами, — линейка через десять минут, чего там париться?       Впрочем, Попова это нисколько не интересовало. Он вышел, наконец, на улицу, забитую подростками. И, окунувшись в солнечные лучи, зажмурился.       — Арсений Сергеевич! — заорали несколько его учеников; мужчина улыбнулся им и ускорил шаг. Многие сразу замахали руками, привлекая к себе внимание, что уже и не требовалось.       — Привет, — просто отозвался он, подходя ближе, — все в сборе или мы ждём кого-то ещё?       — Вроде бы все, — неуверенно ответил Кирилл, староста класса, — только Чернилина заболела, её не будет.       — Странно, она буквально пару дней назад была у меня на дне рождения, — подала голос Алина, стоявшая по правую руку от Арсения.       — Мне кажется, ты не должна была этого говорить, — улыбнулся он и кивнул Кириллу в знак благодарности за то, что тот снова пересчитал своих одноклассников. По идее, делать это должен был Арс.       Примерно в это же время Антон стоял среди своих новых одноклассников, ни с кем не разговаривая и ни на кого не смотря. Некоторые из них сразу друг друга узнали и весело о чем-то беседовали, но не Антон. Он продолжал высматривать в толпе Риту с Сашей и надеяться, что те подойдут с ним поздороваться; неловкость начинала давить или, скорее, сдавливать.       Однако, высматривая своих подруг среди одиннадцатиклассников, Антон заметил того, кого бы предпочёл больше никогда не видеть. Арсений стоял к нему полубоком и разговаривал с учениками. Всё внутри словно провалилось, а прежнее волнение, кажется, в несколько раз приумножилось.       Хуже стало только тогда, когда Арсений повернулся в его сторону. Антон тут же отскочил за спины других подростков, пытаясь спрятаться, но из-за роста это было проблематично.       — Ты чего это? — спросил один из его новых одноклассников, тут же оглядываясь в поисках «опасности».       — Да ничего, просто… один мой знакомый там, — ответил Антон, слегка сгибая колени, чтобы сравняться с толпой, — не ожидал его увидеть и здороваться не хочу.       — А, ну это знакомо, — улыбнулся парнишка и, вытягивая вперёд руку, резко добавил: — Влад.       — Антон, — заулыбался в ответ Шастун, радуясь хотя бы одному новому знакомству, — ты здесь давно учишься?       — Да, с первого класса, — отвечает Влад и жестом кого-то к себе подзывает, — а ты новенький? Не видел тебя раньше.       — Да, пришлось перевестись из-за профилей, — закивал Антон, замечая подошедших к ним парней. Один из них больше привлекал внимание, но это скорее из-за ярко-розовой футболки и голубых брюк. Другой же одет был скромнее: серая рубашка и джинсы.       — Это Глеб и Артём, — представляет их Влад, каждому пожимая руку, — а это Антон.       Парни оказались очень приветливыми и общительными, поэтому, почти сразу заведя разговор про новый фильм в прокате кино, Шастун влился в их коллектив.       Вскоре началась линейка. Стандартные танцы с песнями, стихи и так далее. Ничего особенного. Учителя стояли рядом со своими классами, иногда поворачиваясь и «шикая» на них.       Антон смотрел только на Арсения.       Для него в принципе не существовало никого, кроме него; он не видел выступлений, не обращал внимания на свою классную руководительницу, не отвечал на шутки Глеба и не пытался сосредоточиться на речи директрисы… он наблюдал только за ним.       За его уставшим, сосредоточенным лицом; за его руками и рубашкой… он рассматривал слегка взъерошенные волосы, переливающиеся на солнце, и ровную спину. Следил за поведением, отмечая некоторую нервозность.       Да, Арсений действительно напряжён; это было видно невооружённым взглядом. Он часто скрещивал руки, тут же убирая их в карманы и обратно. Надолго закрывал глаза и жмурился, тяжело выдыхая и задирая голову. Перекатывался с пятки на носок, часто поправлял чёлку и разминал шею.       Сердце билось часто и беспокойно.       Это мешало.       — Мы уже идём в класс, — бьёт по плечу Глеб и кивает на вход в школу, — чего застыл-то?       — Да так, — вздрагивая, отвечает Шастун и тут же замирает; резко приходит осознание, что одиннадцатиклассники стоят не просто так: они пропускают вперёд десятые классы, — пиздец… — добавляет он уже шёпотом, не зная, как скрыться в толпе. Он идёт в паре с Глебом, всё быстрее и быстрее приближаясь к нему.       Не понятно, повезло ему или нет, но Арсений, уставившись в асфальт, даже не обратил внимания на Антона; казалось бы, он буквально прошёл в полуметре от него. Попову было абсолютно всё равно. Шастун же чуть не упал перед его ногами. То ли из-за жары, то ли из-за чрезмерного волнения. Когда уже он научится собираться по щелчку? Это, на данный момент, единственное в жизни, чего ему не хватает.       Только поднимаясь на третий этаж, Антон вдруг понял, что его действительно не увидели. Он снова отсрочил свою участь. Пусть ненадолго, но этот факт всё равно его утешал.       — Сядешь со мной? — спрашивает Глеб и дёргает Антона за руку, привлекая к себе внимание, — а то эти голубки всегда вместе сидят, а я один позади них.       — Без проблем вообще, — улыбается Шастун, — на последние парты идём?       — Ну естественно.

***

      Добравшись до кабинета, Арсений несколько минут просто молчал. Не обращая внимания на галдящих учеников, он сидел перед небольшим вентилятором и жмурился от солнца. Чёрт бы побрал этот кабинет на солнечной стороне.       — Так, — вздохнул он и уставился на притихших учеников, — я, честно говоря, вообще без понятия, что должен вам сказать.       По классу прошёлся неловкий смех, и сам Попов не сумел сдержать улыбку. Он опустил ладони на стол, и на лице резко появилось какое-то более серьёзное, даже печальное выражение.       — Единственное изменение, — как бы вспоминая, начинает он, — Никита Олегович слёг в больницу, и теперь… кто будет вести у вас ОБЖ не понятно. Вероятно, временно вместо этих уроков будут ставить либо мои, либо русский.       Заметив недовольные вздохи, Арсений только улыбнулся и развёл руки в стороны.       — У вас же экзамены, вы должны помнить. Тем более, это всего лишь один дополнительный урок в неделю.       — Арсений Сергеевич, — поднял руку Кирилл, (тот самый староста), — а что с ним?       — Я не особо в курсе, — пожимает плечами мужчина, — но восстановится он не скоро; кажется, он что-то сломал… — проходит пару минут, в которые Попов обдумывает, что ещё может сказать ученикам, — учебники есть у всех? — спрашивает он, получив в ответ множество активных кивков, откидывается на спинку стула и добавляет: — значит, вы все свободны.       — Арсений Сергеевич, — снова останавливает его Кирилл, — а расписание?       — Расписание скину в группу, — подумав, отвечает Попов, — ну или если очень хочется, можете записать его сейчас… — в ответ послышалась тишина, и Арсений кивнул, словно этого и ожидал, — идите домой. Только тихо, пожалуйста.       Через пару минут в классе уже никого не было. Попов остался один и, не спеша уходить, задёрнул шторы, скрываясь от солнца. Как-то тяжело было переносить этот день. Словно что-то его сильно тянуло вниз, а что конкретно было не ясно.

***

      — Ты пьёшь? — спрашивает Глеб уже на выходе из школы, — мы планировали сегодня собраться на квартире у Артёма. Там будут девчонки из нашего класса и ещё парочка человек.       Классный час прошёл скучно; руководительница оказалась приятной женщиной, но очень медленной. Много говорила и шутила, но в школьной духоте её монолог воспринимался негативно.       — Это приглашение? — ведёт бровью Шастун, поворачиваясь на одноклассника. Он смотрит в его светлые, карие глаза и улыбается.       — Конечно, приглашение, — отвечает за Глеба Артём и смеётся, — вольёшься в коллектив быстрее. Видел, новенькая так ни с кем и не заговорила. Бедняжка… — тон парня показался Антону скорее издевательским, чем сочувствующим; Шастун некоторое время молчал, а затем неуверенно остановил знакомого.       — Так может и её пригласим? — предлагает он, получая в ответ недоверчивые взгляды новых приобретённых друзей.       — Не слишком ли она скромненькая для такого? — улыбается Влад.       — А это имеет значение? Я, знаешь ли, тоже не самый раскованный… — нехотя спорит Антон, оглядываясь на остальных своих одноклассников, бредущих позади.       — Тогда приглашать будешь ты, — поднимает руки Артём в «сдающемся жесте», — иди, ищи её, герой.       Антон смотрит на него несколько секунд, затем резко разворачивается и идёт на поиски той самой девочки со второй парты. Кажется, её звали Оксаной. И, надо же, ему повезло, поскольку девушка стояла около школы, разговаривая с кем-то по телефону. Антон ускорился, подбежав к ней, и стал ожидать. Суркова уставилась на него в ответ, повторяя заученное «да, мам, я всё поняла».       — Надеюсь, я тебя не напугал, — начал Шастун, когда девушка бросила трубку, — не хочешь сегодня выпить и отметить начало учебного года? — Оксана несколько секунд рассматривает одноклассника, а затем, нахмурившись, оглядывается.       — С тобой? — спрашивает, держась за лямку своей сумки. Её губ коснулась непринуждённая улыбка, которая ей очень пошла.       — Не только со мной, — неловко улыбнулся Антон, — будут некоторые наши одноклассники. Вольёшься в коллектив, познакомишься со всеми… ты как?       — Я не знаю, — мнётся Оксана, опуская глаза, — и не знаю куда идти.       — Я тоже пока не знаю, — смеётся Шастун, — но мы могли бы встретится где-нибудь, а к тому моменту я уже точно буду знать адрес.       Оксана пару минут думает, улыбаясь, а затем кивает и просит найти её Вконтакте. Антон рад, что у него получилось скрасить праздник хоть у одной скучающей личности. Это действительно приятно, поскольку Шастун и сам мог быть на её месте.       После короткого прощания, Антон присоединяется к своим одноклассникам, которые, выйдя за пределы школы, курили, ожидая нового знакомого.       — Ну что? — спрашивает Глеб и поправляет рыжеватые волосы, в очередной раз затягиваясь дешёвыми сигаретами, (единственными, на которые ему хватало денег).       — Мы встретимся на площади и придём вместе, — улыбнулся Шастун, и вся небольшая компания медленно двинулась вдоль дороги.       — А эта Оксана симпатичная, — говорит вслух Артём, который до этого момента молчал, — жаль, не я пошёл её приглашать. Шастун умнее меня.       Антон неловко смеётся, оборачиваясь на одиноко стоящую фигуру девушки.       — Ага, а ещё шустрее, — смеётся Влад, — и симпатичнее.       — И умнее, вероятно, — добавляет Глеб и дружески приобнимает Шастуна за плечи.       Антон улыбается, не встревая в дискуссию одноклассников. Они спорят, шутливо толкаются и бегают. Настроение, кажется, на высоте. Всё прошло даже лучше, чем ожидалось.       На остановке парни распрощались, разойдясь в разные стороны. Антона пригласили в беседу, в которой было только четыре человека, пообещав скинуть адрес именно туда.       Сегодняшний день только начинался.       13:56       Не успел Антон и полпути пройти до дома, как на телефон пришло сообщение от Артёма. Шастун пробежался глазами по написанному адресу, прикидывая в голове насколько далеко находится нужная улица. Оказалось, парень жил через дорогу от школы; значит, переживать не о чем.       Сориентировавшись, он быстро печатает адрес Оксане и перебегает дорогу. До момента встречи остаётся несколько часов, в которые Антон планирует либо поспать, либо просто полежать. За лето он уже забыл, как на самом деле тяжело вставать в шесть утра. Поэтому, ложась сегодняшней ночью ближе к пяти, он и не задумывался о своём будущем самочувствии.       Оксана почти сразу ответила, уточнив, встретит ли он её.       «А то я как-то переживаю», — читает Шастун сообщение девушки и непроизвольно усмехается. Отчего-то казалось, что Суркова была замечательным человеком. Печатая быстрое «конечно!», парень убирает телефон в карман и спешит домой.       До квартиры Антон добирается быстро, поэтому, сбросив с себя все вещи, он падает на кровать и заводит будильник на пять часов. В груди беснуется приятное чувство умиротворения и покоя, смешанное с предвкушением будущего вечера.

***

      16:33       — Арсений Сергеевич, — раздаётся в кабинете знакомый голос, заставляя чуть вздрогнуть от неожиданности, — можно к вам?       Попов оборачивается на голос и, собравшись, улыбается Паше.       — А у меня есть выбор? — посмеивается он, протягивая ладонь учителю русского, который её тут же охотно пожимает.       — Если бы он был, меня бы здесь не было, — смеётся в ответ Павел Алексеевич и садится на край учительского стола, за которым работал Арсений, — год не успел начаться, а ты себя уже чем-то занял?       — Составляю самостоятельные на будущее, — улыбается Попов, откладывая кипу маленьких листочков на подоконник рядом с собой.       — Ну да, потом-то у тебя на это времени не будет… — улыбается Паша, а после, через несколько секунд добавляет, меняясь в лице: — я к тебе не просто так.       — Ну вот, — наигранно расстраивается Арсений, — а я думал, ты зашёл старого друга повидать.       — И это, конечно, тоже, — отмахивается Воля и продолжает: — у меня есть к тебе предложение. Даже, наверное, совет. Впрочем, неважно… — Арсений откидывается на спинку стула и, складывая руки на груди, смотрит в острое лицо Паши, — я, скорее всего, выпускаю в этом году своих одиннадцатиклассников и увольняюсь.       Глаза Арсения невольно округляются, а брови резко взмывают вверх. Он останавливает Пашу жестом и, нервно усмехнувшись, говорит:       — Ты тут десять лет работаешь… в смысле, увольняешься? Подожди, ты вообще серьёзно?       — Я серьёзно. Я и пришёл тебе рассказывать, куда и почему я ухожу, — улыбается Паша и поудобнее устраивается на столе, — мой друг предложил мне отличное место в Московской частной школе. Она недавно отстроилась. Он обещает хорошую зарплату, а я не смею упускать такое предложение.       — И тебя примут? — в голове не укладывался факт того, что Воля всё-таки покинет «родную» школу. Он же здесь и сам выучился, и преподавал…       — Да. Лёша, мой друг, серьёзно хочет устроить меня там, — усмехнулся Паша, — потом я решил, что тут мне всё равно делать нечего, и согласился.       Арсений промолчал, уводя глаза в сторону. Он понимал, что Воля говорит серьёзно, но верить почему-то всё равно не получалось.       — Что думаешь? Они начинают работу только со следующего года, прикинь, как повезло. Даже объявлений о поиске учителей пока нет, а я уже устроен.       — То есть, это точно? — спрашивает Арсений, — ты по-любому увольняешься в конце года?       — Да.       Информация доходила тяжело.       Арсений, снова замолчав, усмехнулся в пустоту и, задумавшись, приложил пальцы к губам. Паша — один из немногих, с кем ему было комфортно в этой школе. Они часто после работы заходили в кафе или ресторанчик, болтали об учениках, жаловались на экзамены и так далее. В общем, они были друзьями. Может не лучшими, но точно хорошими.       — Но дело в том, что это не всё, — так и не дождавшись ответа, говорит мужчина и, заметив былое внимание Арсения на своём лице, продолжает: — ты ведь тоже в этом году своих выпускаешь. Я могу и тебя туда продвинуть, мол, ты супер квалифицированный и так далее. Это ведь правда: ты реально хороший учитель. Врать не придётся. Лёша по-любому поможет, он мне доверяет.       Арсений в ответ усмехается и закрывает лицо ладонями; разговор кажется ему неудавшейся шуткой. Подняв глаза на Пашу, Попов молчит и щурится, словно ожидая, когда тот уже рассмеётся и раскроет «розыгрыш».       — Предлагаешь поехать с тобой? — недоверчиво спрашивает Арсений и скрещивает руки на груди.       — Да.       — В Москву?       — Почему нет?       Помолчав, Попов ответа не находит. Впрочем, здесь его действительно ничего не держало, но уезжать как-то не хотелось. Как будто что-то мешало, но что именно, пока было неизвестно. Арсений любил Санкт-Петербург, и бросить этот город ради выгоды был не готов.       — Я не знаю, это ведь всё серьёзно, — говорит он, мотая головой, — я же не могу просто взять и уехать.       — Почему не можешь?       Снова нет ответа. Попов хмурится, затем встаёт и снова садится. В поведении и лице заметно волнение и ярко выраженное недоверие.       — Ну ты нагрузил меня конечно…       — Ничего, может от математики своей отвлечёшься, — отвечает Паша и слезает со стола, кладя тёплую ладонь на твёрдое плечо друга, — я ещё завтра зайду; поболтаем.       — Паш, я ничего не могу обещать… — резко отзывается Арсений, посмотрев в лицо Воли с таким выражением, словно тот его заставлял.       — Я знаю, но ты действительно заслуживаешь большего, — не глядя, отвечает Павел Алексеевич и уходит, — сколько уроков завтра? — спрашивает он уже в дверях.       Арсений медлит с ответом, не видящими глазами смотрит в расписание и отвечает «четыре», после чего слышится тихий хлопок закрывшейся двери.       И как же справится теперь с этим?       Как решиться?       Может, это предложение, эта работа изменит всю его жизнь.       Может, действительно стоило бы поменять всё к чертям. Начиная с города, заканчивая окружением.       Может, так станет легче?