***
3 сентября. Следующий день оказался таким же хмурым и пасмурным, как предыдущий. Арсений, прикидывая, что третий и последний урок он ведёт у десятого «В», совершенно теряется, просыпаясь только с этой мыслью. После школы, ближе к вечеру, у него ещё двое учеников на дому, но это было только плюсом. Конечно, думая о десятом «В», он имел в виду Антона. Однако, нельзя было допускать такого, чтобы сам Шастун единолично поселился в его мыслях. Уж лучше думать о всём его классе. Видеть Антона, правда, не хотелось. Скорее, ради себя самого. Или, быть может, ради него? Попов отлично знал себя и понимал, что, потеряв контроль над своими чувствами, он может сделать что-то непоправимое. А возможно, он уже сделал, просто пока ещё не догадывался. — Возьми его себе… Вот зачем Воля сказал ему об этом? Как теперь избавиться от подобных навязчивых мыслей? — Тебе не привыкать подбирать несчастных детей, которых мир обделил мозгами. Но ведь он просто перенервничал, с кем не бывает? Конечно, Антон не смог бы собраться и решить этот несчастный пример. Его же лихорадило, а глаза, кажется, были на мокром месте… А ведь это он виноват в его состоянии. Стало стыдно. Антон не тупой, однако справляться с волнением совершенно не умеет. Как и, вероятно, со всеми остальными эмоциями. «Антон…» Честно? Арсений на него не обижался. Он понимал его мотивацию соврать. Понимал, почему тот не сказал правду раньше. Хотя, и поводов для подобных разговоров почти не подворачивалось, о чём тогда говорить? Попов всё бы смог понять и простить; вот только обида, засевшая в груди и разрушившая надежду на «что-то», не давала ему покоя. Наверное, на любого другого человека на месте Антона Арсений бы наплевал. Какая ему вообще разница, где шляются подростки на каникулах? Тем более, тот даже не был его учеником на тот момент. Однако, Антон был Антоном. Тем самым, привлёкшим внимание мужчины излишним раздражением. Тем, кто слишком громко смеялся, сгибаясь и хлопая по коленям. Тем, кто нервно поворачивался на Арсения, чуть прищуриваясь и сжимая губы, когда тот не смотрел на него в ответ. Ведь тогда, сидя в паре метрах от диванчика Антона, Попов понял, что этот парень не второстепенный персонаж в его жизни. Он сыграет ведущую, если даже не главную роль. Однако, на что именно надеялся Арсений, он даже сам себе отвечать не хотел. Антон был ребёнком. Легко смущающимся, неловким, неуклюжим и ранимым ребёнком. А Арсений, если и попытается заполучить мальчишку, просто сломает его. Нет, это было лишнее. Тем более для Шастуна. Теперь, обдумывая всё это, Арсению идея о новой работе казалась очень и очень заманчивой. Отработать год, пережить его и уехать. Сбежать, если так будет правильнее. А в данный момент, Попов действительно считал, что так оно и будет. Антон встал рано. Проснувшись случайно, уснуть назад у него так и не вышло; поэтому в шесть утра Шастун уже сидел на кухне, залипая в социальных сетях с горячей кружкой чая в руках. Отец проснулся минут через двадцать, в спешке начав собираться на работу. К удивлению Антона, он даже проявил инициативу и предложил подкинуть парнишку до школы, с чем он нехотя согласился. На улице периодически шёл дождь, а холодный ветер пробирал до костей. — Как первый учебный день вчера прошёл? — спросил мужчина, садясь в машину. Он, улыбаясь, посмотрел на Антона, ожидая от него ответ. Парень неоднозначно пожал плечами и усмехнулся. — Нормально, я со всеми подружился… и учителя хорошие. — Точно? — переспрашивает мужчина и, увидев резкий кивок сына, смеётся. Антон смотрит в окно, думая о том, что верить отцу нельзя. Он с детства научил себя «не поддаваться доброте» со стороны родственника. Сегодня он такой, а завтра будет орать, пьяный, и, не контролируя себя, бить. Поэтому, в момент, когда нужно было прощаться, Шастун неловко машет мужчине и провожает его машину взглядом. Таким образом, приехав в школу аж за сорок минут до начала занятий, Антон поднялся на третий этаж и уселся на подоконник у нужного кабинета. В голове стучала мысль о том, что Арсений рано или поздно будет идти мимо. Математический класс находился совсем недалеко. Это грело душу, и парнишка, иногда снимая наушники, прислушивался к тишине в коридорах. Арсений поднимался по лестнице в свой кабинет, периодически здороваясь с снующими учениками. Он, завернув в нужный коридор, увидел Антона, и все его мысли тут же канули в лету. Замерев на пару секунд, Попов заметил его наушники и с облегчением выдохнул. Он, понадеявшись остаться незамеченным, двинулся вперёд. Однако, не успев сделать и шага, Шастун приоткрыл глаза и уставился на учителя, медленно идущего к нему навстречу. — Арсений Сергеевич, — выдохнул он, нервно улыбнувшись, и спрыгнул на пол, — как вы? Мужчина остановился в метре от ученика и, приподняв брови, неоднозначно вздёрнул плечами. Поведение парнишки было неожиданным. «Или он всегда такой взбалмошный?» — Я хотел ещё раз извиниться, — продолжает Антон, говоря чуть тише и наклоняясь вперёд, — мы вчера не договорили… — Нам, кажется, больше не о чем разговаривать, — аккуратно перебил его Арсений, улыбнувшись, и двинулся в свой класс, — мы уже обо всём поговорили. — Нет, ну как же? — Антон увязался за ним, а Попов проклинал его за это всеми возможными способами, — Павел Алексеевич помешал. — Шастун, у тебя английский, а не алгебра, — достав ключ от своего кабинета, говорит Арсений, намекая парнишке уйти, — иди, жди учителя у кабинета. — Почему вы думаете, что английский? Откуда вы знаете? — с подозрением спрашивает парень, резко выпрямляясь. — Ты сидел напротив кабинета английского, — просто отвечает Арсений, переводя взгляд на подростка, — иди, сиди дальше. — Хотите, чтобы я мёрз у холодного окна? — выпаливает Шастун, отчего брови Арсения снова взмывают вверх. Он пару секунд смотрит на упрямое лицо Антона, на его резко вздымающуюся грудь от неровного дыхания и, уводя глаза в сторону, вздыхает. — И что ты предлагаешь? — Я бы мог подождать у вас в кабинете, — тут же улыбается парень, неловко склоняя голову вбок, — составить вам компанию. — Это плохая идея, — резко обрывает его Арсений и, скрывшись в классе, закрывает дверь перед лицом ученика. Он несколько секунд стоял у двери, прокручивая в голове слова Антона и обдумывая его поведение; «И что, интересно, задумал Шастун?» Наверное, только через минуту Попов всё-таки двинулся к своему рабочему месту. Усевшись за стол, он откинулся на спинку стула и, кусая губы, уставился в окошко. На улице дождь. Причём, далеко не слабый. Антон в это же время даже не пытался проникнуть внутрь; он просто несколько секунд смотрит на тёмную поверхность двери и возвращается на прежнее место у окна, чувствуя тёплое, греющее волнение в груди. На лице расползается невольная улыбка. Наверное, он и дальше бы мечтательно улыбался, как дурак, но его прерывает телефон, внезапно раздавшийся вибрацией. Антон лезет в карман, вглядывается в пришедшее сообщение и улыбается ещё шире.Дима
Хочешь встретится на следующей неделе? 12:44 Антон даже усмехается. Кажется, Позов может написать ему «жду через пятнадцать минут на вокзале», и парень сорвётся, скорее побежав на встречу.Ты спрашиваешь?
Конечно 12:45
Тогда в воскресенье 12-го встретимся у того бара? Часов в шесть вечера, как тогда 12:46В Пушкине? 12:46
Я не помню название, но мы были в одном баре 12:46Ты же не хотел туда возвращаться 12:47
Перехотел 12:52***
— Знал бы ты, как меня бесит твоё довольное лицо, — нахмурился Глеб, отворачиваясь от Антона, — прекращай. — Что прекращать? — усмехнулся в ответ Шастун, перебегая на обратную сторону, куда смотрел друг, чтобы снова попасть в его поле зрения, — прекращать быть довольным? — Да, именно это, — резко отвечает парень и слегка ускоряется, а Антон идёт следом, неловко посмеиваясь, — задрал таким счастливым еблом светить! — неожиданно останавливается Глеб. Затем идёт секундная заминка, в которую парни друг на друга смотрят, по-доброму улыбаясь, и Антон уже бежит прочь от друга вдоль коридора. Да, наверное, есть в таких детских догонялках что-то поистине «настоящее». — Стой! — прикрикнул Глеб, рванув за Шастуном. До нужного кабинета алгебры остаётся совсем немного, и Антон, не желая задыхаться от бега при учителе, тормозит. Он резко поворачивается на Глеба, вытягивает руки, держа дистанцию, и продолжает идти спиной. Дальше всё происходит очень быстро. Антон в кого-то врезается и, пугаясь, резко разворачивается на «жертву». Увидев недовольное лицо какой-то незнакомой девушки, парень, неловко улыбаясь, извиняется, слыша громкий смех Глеба позади себя. — Прости ещё раз! — говорит Шастун и, увидев кивок сшибленной девушки, заворачивает к кабинету. Наверное, и минуты не проходит, как Шастун, взбудораженный эмоционально, резко открывает дверь и лишь на секунду замечает перед собой Арсения. Тот, по видимому, тоже спешил куда-то, потому что в этот же момент они друг в друга снова врезаются. Дальше чувствуется только сильный удар и тупая боль в груди. — Ну ты и дебил, — ещё громче смеётся Глеб, в истерике сгибаясь пополам; вскоре к нему присоединяются и другие ученики, — Антон, второй раз подряд! Ты прям везунчик! Арсений, отскочив, дёрнулся то ли от неожиданности и испуга, то ли от болезненного столкновения; он строго смотрит на Шастуна, который, округлив глаза, обеими руками закрывал рот и молчал, тяжело дыша. — Арсений Сергеевич, — говорит он в порыве, громко вздохнув, — я не увидел вас! — Я это, представь себе, понял, — грубо перебил его Попов, сильнее сжимая журнал одиннадцатиклассников, и резко вышел из кабинета, — можете все заходить! — бросил он раздражённо уже в коридоре. Поскольку учительница биологии очень убедительно попросила принести ей журнал после того, как Арсений его заполнит, он и решил сделать это перед уроком у десятого класса. Чтобы, блять, в одном кабинете с ним не маячить! А теперь, спускаясь на второй этаж и чувствуя, как по локтю растекается тупая боль, Арсений ничего не хотел. Шастун словно нарочно. И как, прикажете, отучить его весь оставшийся год? Отучить блядский десятый «В»! — Ты чего встал-то? — сквозь истеричный смех цедит Глеб, — беги, извиняйся! Антон некоторое время думал, смотря в удаляющуюся спину учителя, и тут же побежал за ним следом. Пытаясь уложить в голове произошедшее, он чувствовал, что ноет и сердце. Кажется, Арсений хорошо приложил его локтем, попав в солнечное сплетение, отчего дыхание слегка прерывалось. Да, наверное болело в груди всё же не из-за неразделённой «любви». Шастун нагнать его не успел, заметив только, как тот скрылся в кабинете биологии. Встав около него, он принялся ждать. Тяжело вздыхая ещё и от бега, парень пытался справится с нарастающей тревогой. Неожиданно дверь распахнулась, и Арсений, выйдя в коридор, замер перед учеником. — Ну ты действительно издеваешься надо мной… — шепчет он, отворачиваясь и смотря куда-то в сторону. Нервно дыша, мужчина чего-то ждёт, убирая руки в карманы брюк, и Антон, посчитав это за призыв к действию, неуверенно отвечает: — Простите меня пожалуйста! Я не издеваюсь, — и сделав шаг влево, оказывается перед глазами мужчины, — я, честно, не специально. — Да понял я, что ты не специально! За мной-то зачем увязался? — всплеснул руками Арсений, поглядывая на учеников, снующих мимо. — Ну как? Извиниться! — хмурится Антон, не замечая в лице Попова злости или чего-либо подобного. Наоборот, его губ касалась едва заметная улыбка, а глаза были переполнены уж точно не раздражением. — Да ты там извинился, и вообще, — лицо его меняется, привычно скрываясь за призмой строгости, — не часто ли ты извиняешься передо мной за последние два дня? — Часто, — кивает Шастун, — но что поделать? Такой я непутёвый. — Это очень слабо сказано, — качает головой Арсений, двинувшись в сторону лестницы, — и не думай, что я тебя сейчас спрашивать не буду. — Я и не думал, — улыбается Антон, еле сдерживая кипящую радость, (вероятно, слегка необоснованную), — мне наоборот кажется, что теперь вы на мне ещё больше оторвётесь. Арсений, чуть повернувшись, смотрит на идущего рядом ученика и кивает. — Ну я конечно не хотел, — наигранно тянет он, — но раз уж тебе кажется… надо оправдывать твои ожидания. — У меня ещё есть возможность сказать, что я передумал? — смеётся Антон, слегка споткнувшись, отчего Арсений резко переводит глаза на его ноги и останавливается. — Ты можешь до кабинета хотя бы дойти без происшествий? — говорит он, опуская руки. — Не уверен, — распаляясь, улыбается Шастун, — когда вы рядом, я на ногах устоять не могу! «Это ещё что такое?» Арсений сжимает губы и, ускорившись, поднимается по лестнице на третий этаж. Он старательно игнорирует текущую теплоту в груди, которая удачно притупляет ноющую боль из-за сильного ушиба. Может, это и не связано. Но, кажется, боли этой уже не чувствуется. — Точно издеваешься надо мной… — шепчет он, но идущий позади Антон его не слышит. Они вместе доходят до кабинета, и Шастун, дёрнувшись вперёд, первый открывает дверь, пропуская учителя с нелепым «прошу». Попов этот жест игнорирует, но, честно говоря, его слегка возмущает поведение ученика. Кажется, тот слишком много себе позволяет. Арсений уверенным шагом проходит к столу и смотрит на наручные часы; до звонка две минуты. Антон садится на своё место, складывая руки на груди, и смотрит на учителя прямым, чересчур смелым взглядом. «Да что это с ним?» Арсений тоже не уводит глаз. Хочет поиграть, пусть играет. Может, у него даже получится убедить себя в том, что он выиграл. Хотя, с каждой секундой, зелёные глаза напротив убеждают в этом только Арсения. Звонок рушит их гляделки, и Попов первый уводит взгляд в сторону, ожидая, когда все ученики соберутся и замолчат. — Что ж, — начинает он, полусидя на столе, — мы продолжаем решать первый параграф, — подняв голову, он вновь встречается взглядом с Антоном, который, совершенно того не скрывая, улыбается, — Шастун? — Что? — парень склоняет голову вбок, не спуская глаз с серьёзного выражения лица Арсения. Конечно, игнорировать волнение и страх перед публичным решением примеров он не мог, поэтому лёгкую дрожь парень встретил, как родную. — Котёнок… — шепчет Ира, поправляя учителя; тот смотрит на Кузнецову и, чуть нахмурившись, кивает ей. — Точно, котёнок, — соглашается он и жестом приглашает парня к доске, — иди решай. Ира смеётся, после чего и остальные в классе поддаются непринуждённому хихиканью. Антон, встав, берёт учебник и мел, в ожидании глядя на мужчину. — И что, действительно будешь пытаться? — ведёт бровью Арсений, чуть приподнимая голову. Губы его остаются полуоткрытыми; Антону вдруг кажется, что сделано это намеренно. — Разрешаете мне сдаться сразу? — спрашивает Шастун, когда Арсений кончиком языка касается уголка губ, — вот так, без боя? — Сдаться ты всегда можешь, — пожимает плечами Попов, ожидая пару секунд, а затем добавляет: — начинай шестнадцатый номер. Шастун кивает и поворачивается спиной к мужчине, начиная выписывать на доске нужный пример. Арсений скользит взглядом по его футболке и рукам, останавливаясь на тонких запястьях, увешанных браслетами. Аккуратные длинные пальцы тоже обрамлены украшениями… Попов про себя усмехается и не вовремя вспоминает тот самый первый образ подростка. Когда он дал ему эту чёртову зажигалку. — Тебе понадобится помощь? — спрашивает Арсений, даже не сомневаясь, что ответ будет утвердительным. — Арсений Сергеевич, — дописав, говорит Шастун и внезапно подходит ближе, кладя учебник на учительский стол, — первым действием умножение? — Для начала скобки открой, — бросает мужчина, глядя на ученика в полуметре от него, — а потом сократи. Шастун поджимает губы и возвращается к уравнению. Арсений следит за его действиями, не замечая, что в классе начинают галдеть и смеяться. Одноклассники почти не обращают внимания на решающего, а Попов не собирается их успокаивать. Ему же удобнее. Он, сорвавшись с места, подходит к Антону и облокачивается на доску. Расстояние между ними в районе полуметра, и Арсений начинает спокойным, ровным голосом помогать Шастуну решать. Парень в итоге справляется, но минут за пятнадцать, а уравнение просто элементарное. Оно решается минуты за три-четыре, если знать тему. — Видите, как у меня с вами всё хорошо получается, — улыбается Шастун, выписывая ответ, — когда вы рядом… — У нас разное значение слова «хорошо», — обрывает его Арсений, и Антон чуть тушуется под его взглядом, — это плохо. — указав на решённый пример ручкой, добавил учитель. — А без вас было бы хуже! — пытается противостоять Антон, неуверенно улыбаясь. — Садись, я ничего тебе ставить не буду, — говорит Арсений, чуть вздыхая, и смотрит на болтающих учеников, — может, будете потише? — чуть громче говорит он, провожая взглядом долговязого подростка. «Сложно держать планку, когда не можешь решить простейшие номера, правильно, Антон?» Шастун впервые жалеет о том, что мало времени уделял математике. Теперь, когда его учителем был***
Со звонком Антон вышел один из первых, и Арсений, конечно, это заметил. Вернувшись к ученице около доски, он помогает ей дорешать пример и просит забрать журнал, когда в классе уже никого не остаётся. Антон же предлагает пойти в столовую, и все кто был рядом с ним соглашаются. Даже те, с кем он, казалось бы, и не общался. — Вам не кажется, что в этом году Арсений Сергеевич помягче? — говорит вдруг девушка сзади Шастуна, и парень прикладывает все усилия, что расслышать, что ей ответят. — Да, мне тоже так кажется, — соглашается Ира, — он как будто спокойнее. — Да вы подождите, сейчас же только начало года! — смеётся другая, третья девушка. Кажется, её звали Лера, — и вообще, я даже скучаю по злому Арсению Сергеевичу… — А-а, намёк на то, что он очень горяч? — смеётся Кузнецова. — Конечно, вы его видели? — не смущаясь, улыбается Лера и говорит что-то чуть тише, после чего девушки за спиной Антона разражаются громким смехом. «Какого… блядского… черта…» Антон рывком догоняет Артёма и идёт рядом с ним; признавать, что в груди бушует ревность, не хочется. С чего он, собственно, взял, что Попову он может быть интересен взаимно? И вообще, кажется, мужчина ясно дал понять, что с недавнего времени их отношения за гранью учителя и ученика. «Но это же смешно!» — Всё хорошо? — усаживаясь рядом с Антоном за один столик, спрашивает Оксана, — я не буду мешать? — добавляет она, взглянув на Артёма и Глеба напротив; те тут же отрицательно качают головами. — Нет, нисколько! — вслух восклицает Глеб, проглотив макароны и запивая их чаем. — Помнишь, ты вчера просил Арсения Сергеевича выйти? — через пару секунд говорит Суркова, обращаясь к Антону, который тут же давится и отворачивается от одноклассницы. Девушка испуганно вздрагивает и неловко стучит по спине парня. Совсем легонько. Видимо, чтобы ему не было больно. — Так ты поэтому так поздно пришёл? — вскидывает брови Артём. — А почему нам не рассказал? — нахмурился Глеб; Антон же закатил глаза, отставляя от себя чай, и, подперев голову рукой, многозначительно посмотрел на Суркову. — Я не должна была этого говорить? — тихо спросила она, чуть опешив, и неловкая улыбка сразу исчезла с её расстроенного лица. — Нет, всё в порядке, — ответил Шастун, выпрямляясь, — я говорил с Арсением про то, какой я тупой и так далее, — с каким-то непонятным нажимом добавляет он, глядя на парней напротив. — Он твой репетитор? — усмехается Артём, возвращаясь к своему чаю. Антон несколько секунд смотрел на него, вдруг вспоминая, что Арсений действительно помимо учителя, работает репетитором. В голову приходит дурацкая, но очень заманчивая идея, в осуществление которой парень почти не верит. Однако, шанс есть. И, возможно, даже не один. — Вот как раз об этом мы и говорили, — кивает Шастун, — но мест нет. — А мне показалось… — Мест нет, — громче повторяет он, перебивая Оксану, — но Арсений Сергеевич пообещал устроить меня, как они появятся! — возвращая голосу прежнее спокойствие, продолжает Антон. Глеб с Артёмом переглянулись, продолжив трапезу. — Мог бы и в классе поговорить с ним, — пожал плечами Артём, — или после урока. — Мог бы, но поговорил перед уроком, — нахмурился Антон, — какая вообще разница? Вам всем какая разница? Так интересно? — чуть повысив голос, стал тараторить парень, — какая разница, когда я с ним говорил? — Оксана, округлив глаза, смотрела на него и сжимала губы. Кажется, она всё ещё чувствовала себя виноватой. — Прости… — шепчет она так, чтобы услышал только Антон; парень, в свою очередь, едва заметно машет рукой, мол, «забей». Весь оставшийся день Антон ждал последний урок; и даже не потому, что ему очень хотелось домой, (хотя и это тоже). Такое рвение объяснялось Геометрией. Парень поймал себя на мысли, что просидел бы ещё два урока математики, а то и больше. «Да уж, это точно нездоровая хрень», — думал он, нервно ожидая звонка с урока химии. — Как думаешь, завтра химичка проведёт самостоятельную? Или она блефовала? — спрашивает Сорокин (Глеб), всматриваясь в лицо Шастуна, как только они стали собираться. — По-любому проведёт, — отвечает Антон, вздёргивая плечами, — я прям чувствую. Да и не выглядит она, как человек, умеющий блефовать… — добавляет он, идя в сторону нужного кабинета математики. — Ну и похер, — кидает Артём, выдыхая, — я всё равно не буду готовиться. А ты? — обращаясь к Шастуну, спрашивает он. — Делать мне больше нечего, — усмехается парень, — я терпеть химию не могу. — Ну да, уж лучше алгеброй позаниматься, — чуть тише говорит Глеб и, улыбаясь, не сводит глаз с Антона, — я прав? Шастун растерянно смотрит на него в ответ, но ничего не отвечает, сочтя вопрос риторическим. — На дому, — добавляет он тише, отчего Антон хмурится ещё больше, — с Арсением Сергеевичем… «Не понял». Антон смотрит на Глеба, на его хитрое выражение лица, чувствуя такую огромную недосказанность, что становится тошно. С чего бы это он так шутит? «Или это была не шутка?» Больше Антон в разговор одноклассников не встревал. Так и дошёл до кабинета, молча думая про сомнительную улыбку Глеба и его слова. Что это значило? Неужели всё настолько очевидно? Не успел Антон и зайти в класс, Сорокин легонько толкает его в спину, отчего Шастун, подавшись вперёд, чуть громче обычного топает. Арсений, подняв на парнишку глаза, вопросительно приподнимает одну бровь. — Извините… — одними губами произносит Антон, после чего Попов снова опускает глаза к журналу; затем парень смотрит на Глеба, который, прикрыв рот рукой, бесшумно смеётся, — что это было? — Прости, — говорит он, уворачиваясь от руки одноклассника, пронёсшейся в нескольких сантиметрах от его плеча, — прости, прости! Арсений, заметив этот жест, старается заставить себя сосредоточиться на оценках восьмого класса. Но, появившийся в поле зрения Антон совершенно выбивает из равновесия, поэтому заполнение журнала приходится отложить на потом. Попов, отворачиваясь от учеников, смотрит в окошко, где снова идёт дождь. Казалось бы, минут пять назад его не было, а теперь снова льёт. Антон смотрит на профиль учителя, и Арсений этот взгляд чувствует. Почти физически ощущает изучающие внимательные глаза ученика. Шастун, заметив, как губы Попова медленно растягиваются в ухмылке, поворачивается к Глебу, тут же вздрагивая от неожиданности. Сорокин смотрит прямо на него и, хмурясь, иногда переводит взгляд на Арсения Сергеевича. — Очень палевно, — констатирует он, и на лице появляется такая же нахальная улыбка, какая на пару секунд мелькнула на губах учителя, — ты бы хоть чуть-чуть себя контролировал. — Можешь ещё погромче это сказать? — шипит Антон, кидая быстрый взгляд на профиль учителя. — Ты бы хоть чуть-чуть себя контролировал, Антон! — в разы громче повторяет Глеб, отчего Арсений смотрит прямо на него и на Шастуна. Парень тут же прячет лицо в ладонях, бросая глухое «молодец». Мужчина наблюдает за этим жестом, натягивая выражение ярко выраженного равнодушия; Антон выглядит… мило. Может, Шастун добавил бы ещё каких-нибудь красочных эпитетов в сторону друга, но прозвенел звонок и пришлось закрыть рот; видеть Арсения не хотелось. Было немного стыдно, и почему-то казалось, что, подняв глаза, он увидел бы такую же ухмылку… словно он знает о всех его мыслях. А некоторые мысли, честно говоря, хотелось бы оставить при себе.