14 сентября.
Утро было тяжёлым. Арсений уснул поздно. Сон был неспокойным, а сейчас он и вовсе проспал, из-за чего пришлось быстрее собираться и ехать в школу, чтобы успеть на свой первый урок;
к сожалению, и первый, и второй уроки стояли у десятого «В».
Мужчина даже не принял утренний душ, который всегда ему помогал взбодриться. Ограничившись быстрым умыванием и кофе, он наспех натянул на себя черную рубашку с брюками и вышел из квартиры.
7:58
Антон, нервно поглядывая на часы, делал вид, что слушает болтовню Артёма. Учителя всё ещё нет, это странно. Многие ученики также были удивлены, поскольку Арсений, по их рассказам, почти никогда не опаздывал.
Однако, беспокойные размышления парнишки прерываются чьим-то возгласом и непонятным галдежом, а затем появляется и причина поднявшегося шума. Арсений широкими, быстрыми шагами приближается к двери, возясь с ключом, и не обращает внимание на стоявшего рядом Антона, бросившего ему тихое
«доброе утро». Затем он молча проходит в класс и садится за учительский стол, ожидая всех учеников.
Шастун, рассматривая внешний вид учителя, отмечает
слишком взлохмаченные волосы и потерянность во взгляде и движениях. Кажется, у него что-то случилось; а может, он просто-напросто проспал.
«С кем не бывало?»
По школе, прерывая бессмысленный поток мыслей Антона, разносится раздражающая трель звонка. Все ученики почти сразу притихли на своих местах, ожидая начала.
— Так, — говорит Арсений через несколько секунд, собравшись эмоционально, — достаём алгебру и продолжаем решать, — твёрдо продолжает он с нотками раздражения или даже злости в голосе, — Игнатьев, к доске. Двадцать четвёртый номер.
Антон, чувствуя привычное волнение, появляющееся при виде Арсения, смотрит на доску, но каждый раз возвращается к его серьёзному лицу. Кажется, он совершенно не замечает растерянного Игнатьева, не знающего, что делать и как решать пример. В какой-то момент Попов, конечно, поворачивается, пару секунд смотря на парня, и тяжело выдыхает.
— Что надо для начала сделать? — обращается он к классу, но никто не отвечает, — вы серьёзно? — снова тишина.
Арсений осматривает класс, останавливая свой взгляд на Антоне. Внутри на секунду всё падает, а затем появляется такая сильная злость на подростка за его прошлые косяки, что, кажется, даже в глазах отражается физически ощущаемая ярость.
Парень это видит, испуганно смотря на учителя, и понимает, к своему ужасу, что мужчина встаёт и направляется к нему.
«
Ну что я снова сделал не так?»
— Шастун, — сразу отзывается Арсений, —
ты отвечаешь. Что нужно сделать первым делом?
Антон смотрит на доску, вглядывается в написанные мелом буквы и цифры, понимая, что совершенно не представляет, что говорить. Он даже как ответ в итоге должен выглядеть не знает. Рук касается сильная лихорадка, колени тоже начинают дрожать.
Ну почему он так боится казаться глупым?
Или такая реакция у него по другому поводу?
— Шастун, — прикрикнул Арсений, глядя на растерянного парнишку, — отвечай, я задал вопрос!
— Я не знаю… — резко говорит Антон, вскинув острые плечи, и продолжил смотреть на доску.
— Не слышу, — делая ещё пару шагов в сторону ученика, щурится Арсений; он слегка наклоняется, упираясь ладонями в колени, — повтори, — всматриваясь в потерянное лицо мальчика, давит мужчина.
— Я не знаю, Арсений Сергеевич… — на выдохе произносит он, после чего переводит разочарованные глаза на учителя.
Мужчина видит их выражение: видит толику испуга и растерянности, отчего становится ещё хуже. Ярость сменяется на стыд, и мужчина виновато отворачивается. Он, выпрямляясь, трёт глаза левой рукой, пока в классе стоит гробовая тишина. Однако, этот траур разбивает громкая вибрация, от которой Арсений вздрагивает, вытягивая из кармана брюк телефон.
«Денис».
— Садись… — почти шёпотом говорит он Игнатьеву, всё это время стоявшему у доски; затем, взяв трубку, учитель резко кидает раздражённое
«да» и выходит из класса. Ученики погружаются в прежнюю тишину; кажется, только сердце Шастуна бьётся так сильно, что закладывает уши.
— Что это было? — шёпотом спрашивает Ира, поворачиваясь на Антона, — почему он к тебе пристал?
— Я на прошлом уроке его не слушал, — пожимает плечами Шастун, быстро находя оправдание, — он это знает. Поэтому, видимо, сегодня решил отыграться.
— Очень педагогично с его стороны… — шепчет другая девушка позади Иры.
— Да уж… — соглашается Кузнецова и замолкает, когда дверь кабинета вновь открывается. Антон пытается успокоить дыхание, пока сильные удары сердца глухо отражаются в ушах.
Арсений молча проходит к своему рабочему месту, кладёт телефон и пару минут молчит. Затем, подняв серьёзный взгляд на учеников, тяжело вздыхает и облокачивается на край стола.
— Что ты хочешь? — кидает мужчина почти шёпотом, а у самого зубы скрипят от злости. Держать себя в руках почти не выходит.
— Хочу, чтобы ты сегодня заехал ко мне, — отвечает Денис, слегка замявшись, — и я хочу нормально поговорить.
— Я не поеду к тебе, Денис, — резко обрывает его Арсений, — мне плевать, пойми это и не унижайся передо мной.
— Не можешь же ты быть такой тварью… — выдыхает парень, и голос его предательски срывается.
— Ты ошибаешься, — повышает голос Арсений, — счастливо.
— Я, кажется, люблю тебя… — спеша, говорит Денис, но Арсений сбрасывает трубку, услышав только часть от этих слов. Он несколько секунд смотрит на дисплей телефона, после чего блокирует злосчастный номер.
— Кто может решить? — спрашивает Попов, осматривая подростков.
Задержав взгляд на Антоне буквально на пару секунд, он замечает его неуверенность и страх. Никто на вопрос не отвечает, и Арсений, лишь бросив глухое «ясно», самостоятельно берёт мел и подходит к доске. Так прошёл весь оставшийся урок. Арсений Сергеевич решал, объясняя, десятиклассники за ним записывали.
Антон вглядывался в не особо аккуратный почерк учителя, боясь лишний раз посмотреть на него самого. И как он сегодня будет отвечать на геометрии, если мужчина в таком скверном настроении, он не представлял.
Со звонком Арсений тут же прервался, быстро дописав ответ, и вышел из кабинета в коридор.
Отчего-то было очень душно; мужчина тяжело дышал, облокотившись на подоконник.
Антон, переждав несколько минут, неуверенно вышел следом, проигнорировав заинтересованный взгляд Глеба. Не успев и двери за собой закрыть, он увидел
его.
Арсений устало перевёл взгляд на мальчика и сильнее сжал губы. Шастун, чуть помедлив, неловко приблизился к учителю и остановился, решив держать дистанцию.
— Что хотел? — спокойно спросил Попов, рассматривая внимательное лицо мальчишки. Антон покачал головой, сразу тем самым отвечая, что ничего.
И это была правда.
Он, честно говоря, до последнего не понимал, что может узнать у учителя.
— У вас всё хорошо? — спрашивает он, делая ещё пару шагов, после которых Арсений находится в опасной близости к нему.
Можно вытянуть ладонь и коснуться.
— Всё в порядке, — кивнул Арсений, чувствуя себя до смешного жалким, — можешь идти в класс… — опуская глаза, добавил он. Антон несколько секунд смотрел на опечаленного учителя, после чего, заставив себя натянуть насмешливую улыбку, сказал:
— Арсений Сергеевич, когда разговариваете с кем-то, смотрите ему в глаза.
Мужчина поднимает взгляд на подростка, неловко ему улыбающегося, и сам отчего-то не сдерживает смешок. Эти зелёные глаза каждый раз играют с ним злую шутку. Рано или поздно, он пожалеет. Арсений, покачав головой, только выпрямляется и натягивает на лицо учительскую маску серьёзности.
Помнить о границах.
— Это только к тебе относится, — отвечает учитель, чуть понизив голос, отчего Антон выдыхает чуть громче обычного, — просто ты особенный.
— Правда? — наивно склоняя голову вбок, усмехается Шастун и, двинувшись вперёд, встаёт совсем рядом с мужчиной; их плечи немного соприкасаются. Антон, также облокотившись на подоконник, продолжает довольно улыбаться.
— Правда… — кивает Арсений, а затем смотрит вниз: на ноги ученика, находящиеся в сантиметровой близости от его. На руки, слегка дрожащие, обрамленные несколькими кольцами…
Всегда забавляла эта фишка Шастуна. Ещё когда они в первый вечер встретились, Арсений обратил на эту мелочь внимание.
Антон, проследив за взглядом учителя, тоже смотрит вниз. И в следующий момент, непонятно для чего, он легонько касается пальцами тыльной стороны ладони учителя, пару секунд просто поглаживая. Арсений хмурится, но руку не отдёргивает.
В груди появляется какое-то новое, тёплое, тянущее чувство, ранее незнакомое.
— Прости, что наорал.
— Сейчас-то? — смеётся Антон, убирая свою руку и слегка сгибаясь, — это ещё ничего. Мне кажется, это далеко
не ваш максимум.
Арсений переводит на него взгляд и вскидывает брови, а затем, качая головой, тоже не сдерживает улыбку. Рядом с
ним натягивать призму безразличной серьёзности всё труднее.
Однако, стоит о ней всё же не забывать. Нельзя позволять ему подчинять свои чувства. И пусть он делает это неосознанно.
Особенно он.
— Иди, — резко говорит мужчина и кивает на дверь в класс, — повторяй лекцию, Шастун.
Антон, совсем немного помедлив, оставляет Арсения одного. И тот, отвернувшись к окну, кладёт руки на подоконник, бездумно всматриваясь в свои пальцы. На мелкую дрожь, нещадно их колотившую. На одно единственное кольцо с печатью… и чувствует на себе чужое касание.
Парень явно знает, за что дёргать.
Дальше раздаётся звонок, отчего мужчина вздрагивает и жмурится: ему повезло иметь это адское устройство в паре метрах от своего кабинета.
Всё ещё ощущая себя неловко, Арсений заходит в класс, не обращая внимания на галдёж учеников. И только проходя мимо Антона, он намеренно проводит рукой по его плечу, ощущая, как тот вздрагивает. Шастун дёргается скорее от неожиданности и в сомнении вглядывается в спину учителя, который, улыбаясь, начинал урок Геометрии.
Все сорок минут Антон сидел, как на иголках. Он всё ожидал, когда Арсений Сергеевич его вызовет рассказывать лекцию, но этого
так и не произошло. Только под самый конец урока Шастун осознал, что
его и не вызовут. Но, тем не менее, парень учил эту дурацкую теорию всю прошлую ночь, и что теперь прикажете делать?
Проигнорировать и расслабиться?
«Ну уж нет».
Поэтому, привычно дожидаясь ухода всех своих одноклассников, он подходит к Арсению, который, кажется, только этого и ожидал. Внимательно рассматривая нахмуренное лицо своего ученика, мужчина откидывается на спинку стула и складывает руки на груди.
Конечно, он знал, о чём хотел спросить Антон.
— Чем могу помочь? — первым нарушает молчание учитель, склоняя голову вбок.
— Вы не спросили лекцию, — констатирует Шастун, после чего наблюдает за выразительным кивком мужчины, — вы и не собирались её спрашивать, да?
— Умный мальчик, — улыбается Арсений, — здорово я придумал, правда? Зато теперь ты её по-любому выучил.
— Почему вы так думаете?
— Ну ты же не самоубийца, — усмехается Попов, отодвигая стул и проходя мимо ученика, — я уверен, ты идеально всё зазубрил. Я же не слепой, Шастун, и видел, как ты весь мой урок что-то усердно повторял.
— Это подло! Я хочу рассказать вам лекцию, — упрямо заявил ученик, — ну правда! Я столько времени потратил, чтобы во всём без вас разобраться!
— А как же Оксана? — с наигранным удивлением и «разочарованием» спросил учитель, копаясь в шкафу. Он, по видимому, искал какие-то бумаги или тетради.
— Ну она же не вы, — спорит и, — Арсений Сергеевич! — повышает голос парень.
— Что? — поворачивается на ученика мужчина, замечая, как тот сидит на парте совсем рядом с ним. Буквально в метре.
Он, чуть сгорбившись, даже не болтает ногами, просто упираясь ими в пол.
«Невероятно длинные ноги», — проносится в голове, и фантазия самостоятельно вдруг дорисовывает иные образы, связанные с этими самыми ногами.
— Можно я приду после уроков? — спрашивает Антон, отрывая внимательный взгляд учителя от своих ног, — мне теперь жизненно необходимо вам всё рассказать!
— Могу я задать вопрос? — резко спрашивает Арсений, прерывая, и, не дожидаясь ответа ученика, продолжает: — твоё рвение как-то связано с моими словами про…
— Нет! — резко перебивает его Шастун, активно мотая головой и жмурясь.
Он спускается со стола и делает несколько шагов к учителю, от неожиданности немного отступившего от него. В руках мужчины осталось несколько тетрадей, и он, округлив глаза, вскинул брови. Антон сжимает руки в кулаки, решительно всматриваясь в глаза Попова.
— Я стараюсь об этом не думать.
Арсений, чуть улыбнувшись, сразу кивает и слегка опускает голову, смотря на Антона исподлобья. Так проходит несколько секунд, после чего Попов заглушено смеётся. Глаза нервного ученика беспокойно бегают по лицу учителя, который, резко подняв руку, тыкает ручкой ученику в грудь и тихо произносит:
— Врёшь!
***
Антон, отрешённо всматриваясь в зашторенное окно, старался унять бушующее волнение. Он дома, завтрашний день пройдёт без уроков математики, никаких проблем он пока не нажил…
Так почему так тревожно на душе?
Почему это чувство который день его не покидает?
— Вообще-то не вру, — безбожно краснеет Шастун, опуская глаза, чтобы не видеть самодовольную улыбку Арсения, — честно.
— Хочешь сказать, ни разу не думал о моих словах?
— Для чего так измываться? — хмурится Антон, произнося мысли вслух.
Он был растерян, утоплен в замешательстве и возмущении. Он был смущён собственными фантазиями, не дающими покоя ни на минуту. Даже сейчас он думает не об алгебре, а о грёбанном учителе этой блядской алгебры!
Хотя, честно говоря, Шастун давно смирился с подобными мыслями. Он слишком много натерпелся, чтобы переживать ещё и из-за них… тем более, Арсений Сергеевич как будто и не против. Он сам делает достаточно, чтобы подобные фантазии всё чаще посещали голову неустойчивого подростка.
Правда, иногда это ужасно мешает: один внезапно упавший взгляд на руки или шею учителя приводит к отнюдь нескромным мыслям.
Ну как прикажете сосредотачиваться на математике, когда урок ведёт
он?
— Не думал… — шепчет Антон, а взгляд то и дело скользит по губам мужчины, возвращаясь к его улыбающимся глазам.
Как можно быть таким?
— Мне не шестнадцать, Шастун, — в открытую смеётся Арсений, обходя ученика и следуя к учительскому столу, — но я знаю, о чём чаще всего думают шестнадцатилетние. Особенно, после таких заявлений. Как я тогда сказал, не напомнишь?
Антон тяжело выдохнул и снова уткнул покрасневшее лицо в подушку. Как теперь в глаза ему смотреть?
Особенно после того, как ты всё детально представляешь…
«Знали бы вы, Арсений Сергеевич, чему конкретно вы меня учите в моей голове…»
— Ладно, — Арсений сел на место, закинул ногу на ногу и продолжить сверлить ученика взглядом, — так уж и быть, я могу сам напомнить.
— Не нужно… — сделав пару неуверенных шагов в сторону выхода, сказал Шастун, — я правильно понял: спрашивать лекцию вы не будете?
— Не буду, — соглашается Арсений, гуляя взглядом по внешнему виду мальчика, — и после уроков приходить тоже бессмысленно.
— Даже если я приду по иным причинам? — тише спросил парень, дрожащей рукой накрывая ручку двери.
— Например?
Честно говоря, Арсений тоже винил себя за несдержанность.
Сразу, как Антон покинул кабинет, он облегчённо выдохнул и закрыл глаза ладонями. Снова же сорвался на эмоции при Антоне, а обещал себе такого больше не допускать! Сначала смеялся, потом вообще флиртовал… ну куда это годится?
— А что вы могли бы предложить?
— Без понятия, это же твоя идея явиться ко мне после уроков, — пожал плечами учитель, не спуская проницательного взгляда с покрасневших щек Антона, — так нравится оставаться со мной наедине?
И непонятно даже, что он больше хотел бы услышать в ответ. Отказ? Нет, на это он не рассчитывал; он изначально знал, что был прав. Согласие? Тоже нет, поскольку
«должны же быть какие-то рамки приличия между учителем и учеником!»
— Я поэтому сейчас здесь… — едва слышно шепчет Антон, после чего, открывая дверь, добавляет уже громче: — хорошего вечера!
Смог ли Антон в итоге спокойно отсидеть все оставшиеся уроки?
Нет.
Смог ли сконцентрироваться хотя бы одной отвлечённой теме?
Нет.
Получилось ли у него написать самостоятельную по химии?
Нет.
А всё из-за чего?
***
Всю оставшуюся неделю учёба протекала скучно и серо. Ничего интересного не происходило. Антон честно старался меньше смотреть на Арсения, который, в свою очередь, временно прекратил вызывать его к доске.
«И на том спасибо»
Видеть Арсения Сергеевича не хотелось; наоборот, появилось желание прятаться от его глаз. Однако, и навязчивое ощущение, что от его внимательного, холодного взгляда нигде не скрыться, тоже ежеминутно давало о себе знать. Иногда, даже случайно скользнув глазами по сосредоточенному лицу мужчины, Антон чувствовал скачущую тревогу в груди. Он ведь его не боялся, но почему-то становилось не по себе.
В голову лезли непрошеные пошлые мысли, мешающие решать дурацкую тригонометрию, которую Шастун и без того совершенно не понимал.
В какой-то момент Попов даже задумался, что перегнул палку, отчего ему стало стыдно перед учеником.
Видя тревожность мальчика, он несколько раз хотел оставить его после урока, но всё никак не подворачивалось подходящего момента. Парень вставал и уходил сразу по звонку; он то разговаривал с Глебом, то натянуто смеялся, то «внимательно» слушал кого-то. Однако, скрыть то, что он старается поскорее убраться из кабинета у него не получалось.
Актёр из Шастуна никудышный.
Арсений, совсем потерявшийся из-за резкой смены поведения подростка, не мог найти себе места. Он постоянно винил себя в несдержанности; вечно всматривался в настроение ученика; пытался найти в Антоне хотя бы намёк на отзывчивость… однако видел в ответ лишь излишнюю нервность, смущение, растерянность и тревогу.
24 сентября.
Сентябрь уже подходит к концу; за окном пасмурно, изредка проливается ненавязчивый дождь. Арсений сверлит глазами двадцать четвёртое число на календаре, позволяя ученикам десятого «В» списывать.
Конечно, он знал, что сами они ничего не напишут. Сейчас, когда они решают достаточно сложную самостоятельную, они особенно нервные и осторожные. Поэтому, наверное, в классе летала такая напряженная атмосфера.
— Арсений Сергеевич, — тихо зовёт учителя Влад, после чего тот концентрируется на его лице; и сразу ненарочно переводит взгляд на Антона, подпирающего голову рукой и бездумно всматривающегося в листок перед ним, — можете подойти?
Арсений кивнул и также тихо приблизился к ученику, застопорившегося на решении второго номера. Попов спокойно объяснил ему, где тот ошибся, после чего Влад достаточно слышно сматерился.
— У кого ещё есть вопросы? — спрашивает Арсений, в ответ получая прежнюю гробовую тишину; переведя взгляд на безразличного ко всему Антона, учитель подошёл к нему и всмотрелся в его листок, — Шастун?
Антон, вздрогнув, выпал из отвлечённых раздумий и перевёл потерянный взгляд на учителя. Арсений ещё некоторое время всматривался в его лицо; в зелёные глаза, столько времени не дающие ему покоя, в чуть заалевшие щёки, в спадающую на лоб каштановую чёлку…
— Тебе нужна помощь? — наконец нарушил гляделки математик, после чего Антон, неловко улыбнувшись, замотал головой, — ты уверен? — с нажимом спросил Арсений, переворачивая к себе почти пустой листок Шастуна.
— Уверен, Арсений Сергеевич, — шёпотом ответил мальчик; затем учитель просто вернулся на своё место.
Он настолько не хочет с ним контактировать?
Следующие двадцать минут Арсения никто не дёргал. Почему-то все решили, что способны самостоятельно справиться со всеми номерами. Хотя, честно говоря, Попов знал, что большая часть учеников даже не знала о существовании некоторых уравнений до сегодняшнего дня.
— Останься сейчас на пару минут, — тихо бросил Арсений, когда Шастун сдавал свой полупустой листочек, — пожалуйста.
Антон в ответ только кивнул, а Арсений, чтобы был повод заговорить с учеником, вытащил его работу из стопки. Парень тоже сел на своё место, ожидая. Глеб, по просьбе друга, ждать его не стал.
Теперь, когда все вышли из кабинета, Арсений, вглядываясь в несчастные попытки Антона решить примеры, медленно подошёл к столу ученика. Шастун заметно занервничал, но оставался на месте; стуча ногами по полу, заламывая себе пальцы и бегая по лицу учителя, он даже не пытался скрыть свою нервозность.
— Ты понимаешь, что я за это тебе ничего не смогу поставить? — мягко спрашивает Попов, положив листок перед лицом ученика, — ты же ничего не решил.
Антон пожал плечами, а Арсений, снова взяв в руки его работу, сел перед учеником на корточки.
«Ты что, блять, делаешь…»
