***
13 сентября То, что рассказывал Антон, казалось плохо прописанным сюжетом дешёвого романа. Однако, это была правда. Дима, к счастью, поддержал Шастуна и, кажется, даже поменял своё скептическое отношение к Арсению. «Он всё же учитель» Антон каждый раз не мог сдерживать улыбку, вспоминая об этой фразе Позова. Точно… он ведь учитель. Единственное, что сильно огорчило подростка, так это реакция на слова о чувствах. — У меня всё внутри сжимается, всё горит, я контролировать себя не могу и несу какой-то бред, — быстро шептал парнишка, закрывая покрасневшие щеки ладонями, — спотыкаюсь при нём часто, дышать не могу спокойно… — Стой, стой, стой, — Дима развернул Антона лицом к себе, внимательно всмотревшись в его глаза, — ты понимаешь, что у этого… шансов нет? Кажется, так больно и неприятно не было уже давно. Даже Дима считает, что шансов нет. А может, так оно и есть. Едва проснувшись, Антон уже не мог заставить себя выйти из дома. Голова гудела и, кажется, его немного мутило. Отец ещё не вернулся с ночной смены, поэтому надежды не оставалось: топать придётся самому. Хотя, если повезёт, можно будет сесть на автобус. Холодно на улице не было, но ветер, проникая под толстовку, заставлял тело покрываться мурашками и дрожью. Антон быстро вышагивал под ритм какой-то заунывной песни, с досадой думая об уехавшем автобусе. «Вот, кажется, какая-то жалкая минута, а утро было бы спасено!» Около школы он встречает Глеба и дальше они идут вместе. Парень выглядит ничуть не лучше его: мятая белая толстовка с синими джинсами, а на лице выражение ненависти и раздражения ко всему существующему. Первый урок — русский, затем алгебра. Шастун опечалено осматривает парковку, не замечая нужной ему машины. Павел Алексеевич сначала опоздал минут на десять, а затем стал объяснять очередные правила для подготовки к ЕГЭ; после звонка он даже задерживать никого не стал, что, конечно, порадовало. Антон с раздавшейся по школе трелью вновь ощутил тёплое волнение, разливающееся по телу. Чем ближе Шастун подходил к кабинету математики, тем тревожнее становилось на душе. Медлить он не стал: сразу зашёл в кабинет, замечая Арсения Сергеевича, увлечённо что-то писавшего в своей записной книжке. Все стали с ним здороваться, а мужчина в ответ только кивал, не поднимая глаз. Шастун, чувствуя себя обделённым, ждал. — Арсений Сергеевич, — зовёт учителя Влад, и мужчина, не поднимая головы, отвечает короткое «да», — а вы не знаете, будет ли ОБЖ сегодня? — Вообще, по идее, я заменяю вам урок, — сообщает Арсений, наконец вскидывая глаза на учеников, однако смотрит он только на Влада, — но, думаю, я вас отпущу. — Почему? — резко спрашивает Антон, и Влад, тут же обернувшись, сурово смотрит на него. Глеб бьёт парня по плечу. — Тебя не касается, Шастун, — отвечает Арсений, наблюдая за комичной сценой. Антон сжимает губы и смотрит на Попова, пытаясь удержать его взгляд на себе, но тот снова опускает глаза к книжке и что-то пишет. — Вот сука… — совсем тихо шепчет он и, рассматривая падающие на лоб тёмные волосы, вдруг подрывается и идёт к учителю. Арсений, чуть вздрогнув, прерывается и поднимает глаза на ученика, вопросительно кивая. Однако, сделав это, он чуть жалеет. Антон, облокотившись локтями на учительский стол, находился слишком близко к нему. — Мне всё ещё не понятны некоторые моменты в лекции по геометрии, — говорит он, ещё немного подавшись вперёд, чтобы слышал только учитель, — можете мне помочь? — Разбирайся сам, — отвечает Арсений, не спуская глаз с горящего взгляда своего ученика, — я ничем тебе не обязан. — Я и не говорил, что вы обязаны, — тут же отвечает Антон, слегка улыбнувшись, — просто я надеялся, что вы не откажете мне… — продолжает он, чувствуя терпкий запах духов, — пожалуйста. — Плохо просишь, — подумав, бросает Арсений, и отворачивается, — садись на место. — Тогда дайте мне возможность попросить вас старательнее… — не отступает Антон, закусывая нижнюю губу; он чувствует, как от своих же слов краснеет, наблюдая за мимолётным удивлением на лице учителя. В классе людей мало, и все заняты своими делами. Тем более, говорят они тихо, поэтому, вероятно, их никто не услышит. — Что ты имеешь в виду? — спрашивает Арсений, также слегка склонившись вперёд. Антон несколько секунд смотрит на лицо Попова, не зная что ответить. Мысли мешались, сердце билось быстро. — Как прикажете, так и буду просить… — говорит он, плохо подумав. Голос садится, а улыбка становится какой-то нервной. — Ты точно про Геометрию говоришь? — откидывается на спинку стула Арсений и дышать становится проще. В груди всё сжимается в крепкий узел, и Антон тоже выпрямляется. Теперь расстояние адекватное; теперь даже думать стало легче. — Ну вас же не устраивает простая просьба, правильно? — Антон говорит почти в полный голос, отчего Арсений щурится, усмехнувшись, и закрывает блокнот. — Оксана, — встаёт мужчина через некоторое время, проходя мимо Антона к парте девушки, — тебе будет не сложно помочь Шастуну разобраться в последней теме по Геометрии? Ему там что-то не понятно. — Конечно, — улыбается Суркова, — конечно, не сложно! Я помогу! — и смотрит на Антона, который ей сразу натянуто улыбается в ответ. — Спасибо, — кидает он Арсению Сергеевичу и уходит на своё место, — большое. Урок алгебры проходит без происшествий. Попов силился не обращать своё внимание на Антона, который, кажется, всеми способами его привлекал. То слишком громко засмеётся, отчего Глеб прятался за спиной Влада, то поднимал руку, просясь выйти, то задавал какие-то абсолютно бессмысленные вопросы по типу «в предыдущем номере ответ был двадцать шесть»? Арсений же все эти выпады старался перенести, чаще просто игнорируя их. Шастуну такая реакция не нравилась. Его бесило поведение учителя. А Арсения бесило поведение ученика. Так они и разошлись: оба взмыленные, раздражённые и чем-то точно неудовлетворённые.***
Арсений долго думал про поведение Антона, понимая, что сдерживать себя становится всё сложнее. Если ученик продолжит себя так вести, ничем хорошим это не кончится. Кажется, парень действительно очень плохо влияет на него, если одно только появление Шастуна в классе заставляет его дышать чаще. Гипнотизируя затуманенным взглядом телефон на стеклянном столике, Арсений хмурится и нервно бьёт пальцами по креслу, обтянутому чёрным бархатом. — Тогда дайте мне возможность попросить вас старательнее… Эти слова носили только один характер; — Как прикажете, так и буду просить… Попов сам был виновен в поведении мальчишки: эту опасную игру начал он, первым повредив границу учителя и ученика. Никто не заставлял его угрожать подростку мысленным изнасилованием, однако… так он и сделал. «Очень педагогично» Вытянув руку, Арсений взял телефон и набрал нужный номер. Гудки казались слишком громкими, но разрядка была необходима. Особенно после такого Антона. — Да? — слышится мягкий голос Дениса, и Арсений тут же хмурится, озвучивая вслух своё желание увидеть парня. Надо же, врать ему совсем несложно, даже не стыдно. Только вот, какое-то гадкое, непонятное чувство отвращения к себе резко застывает в воздухе, не позволяя вдохнуть. Он столько времени использует его, прекрасно понимая, что эти «отношения» никуда не приведут. Ждать приходится недолго; совсем скоро Арсений слышит тихий звонок, теряющийся в коридоре, после чего приходится подняться с удобного кресла и встретить Дениса. — Ты редко приглашаешь меня к себе, — улыбается он, мокро целуя мужчину в щеку; Арсений закрывает за ним дверь, пропуская вперёд, и молчит, — устал? — Отчасти, — пожимает плечами Попов, — но на тебя сил у меня хватит… — вымученно усмехается он и, первым целуя Дениса в губы, уводит его в гостиную. Парень не сопротивляется. Он никогда не сопротивляется. За окном время позднее; ночь перехватывала инициативу у вечера, погружая город в свои чернильные объятья. В комнате парни свет тоже включать не стали, окунаясь в полумрак гостиной, наполняя её своим тяжёлым прерывистым дыханием и тихими резкими стонами. — Здесь? — выдыхает Денис, когда Арсений укладывает его на диван. Продолжая требовательно целовать щёки и шею, он торопливо спускается к ключицам и ниже. Сердце парнишки заходится в волнительном предвкушении; как он любил эти руки… Попов не отвечает, многозначительно смотря парню в глаза, и резко снимает с того толстовку, отчего Денис сдавленно выдыхает. Касания Арсения, однако, не носили и толики любви и желания. Он грубо водил по груди и животу парня, дразня его холодными руками. Сколько бы они это не делали, каждый раз Денис реагирует одинаково: чуть приподнимает бёдра, громко скуля, и позволяет проникнуть в себя пальцами, чтобы растянуть; после он податливо отдаётся полностью, действуя словно по какой-то системе. Всегда одна поза, одни и те же слова, одни и те же похотливые стоны в квартире. Арсений подготавливает парня бережно и неторопливо, невесомо поглаживая по спине, однако просьбы о поцелуях игнорирует. Денис, почувствовав, что ноги стали совсем ватными и чужими, словно в бреду шепчет нервное «давай» и «прошу». И только когда скулёж становится совсем неприличным, Арсений резко вынимает пальцы с характерным звуком, а затем непозволительно безразлично берёт в руки презерватив. — Да давай уже… — слышится как будто издалека, и Арсений, чувствуя даже некоторое отвращение к себе и к происходящему, устраивается между ног Дениса, — не тяни… Издеваясь, мужчина стал медленно растирать смазку по члену, замечая нервную дрожь у партнёра. Арсений даже с сожалением осознал, что такое зрелище его нисколько не цепляет. Черные, чуть смокшие от пота волосы, раскрасневшиеся щеки с едва заметными веснушками… карие глаза. Пришла даже мысль остановиться, но было слишком поздно. Арсений, легко приподняв бёдра юноши, наконец подставил головку к мышцам, резко сокращающимися в ожидании. Денис, почувствовав касание, сразу попытался самостоятельно податься вперёд, но Арсений это действие быстро прервал, грубо сжимая ладонями его талию. — Никаких лишних движений, — шепчет он, наклоняясь к уху Дениса, — ты помнишь. В ответ слышится сдавленный скулёж, который прерывается только тогда, когда Арсений медленно входит наполовину, позволяя привыкнуть. Через пару секунд он двигается дальше, подаваясь вперёд более грубо и резко; по гостиной расплывается громкий, похотливый стон Дениса и тихое, тяжёлое дыхание Попова. Однако, мысли его намного громче всех этих стонов и пошлых шлепков кожи. — Да прекращай уже жалеть меня! — не выдерживает юноша, после чего Арсений сразу входит в него на всю длину, не давая больше и шанса на привыкание. «Как прикажете, так и буду просить», — в глазах образ долговязого подростка, и, блять, теперь дороги назад точно нет. Одна лишь мысль заставляет его двигаться чаще, вбиваясь с каждым толчком всё сильнее и сильнее. Денис же, судорожно хватаясь руками за спинку дивана и подушки, стонал всё громче. — Блять… — выдыхает он, чувствуя, как головка члена раз за разом задевает простату, отчего сдерживаться становится сложнее. Он чувствовал грубые руки на своей талии, их тяжелые касания, не дающие двигаться самому. Арсений контролировал и его запястья, в какой-то момент просто перехватив их, фиксируя над головой Дениса. В какой-то момент эти громкие стоны начинают раздражать, и мужчина, склонившись, перекрывает Денису рот своей рукой. От этого юноше пришлось только больше выгнуться в пояснице. И, не позволяя убрать своей ладони с лица, Арсений стал ещё резче и грубее вбиваться в обмякшее тело в его руках. Кажется, до финала остаётся не так уж и далеко; поэтому, чувствуя прилив усталости и тёплого наслаждения, Попов делает несколько особо резких и грубых толчков, одновременно с этим «разрешая» партнёру коснуться своего изнывающего члена. Денису хватило всего пару движений рукой и, громко простонав, он кончает себе на живот. Позволяя Арсению продолжить бездумно вколачиваться в своё тело, парень тяжело дышит, чувствуя рваные движения внутри. Попов заканчивает следом, резко выходя из партнёра, отчего тот сдавленно стонет. Арсений спускается на пол, глубоко дыша, но приблизившиеся губы юноши игнорирует, тут же от него отстраняясь. Он чувствует такое глубочайшее разочарование, смешанное с чувством вины. И вместе с жаром, которым пылала его кожа, голова погружала его в какое-то отстранённое, болезненно-неприятное болото. — Что такое? — не отдышавшись, спрашивает Денис, — что не так? — Давай позже; говорить сейчас будет просто бездушно, — усмехается Арсений и опускает голову, — я пойду в душ. — Я с тобой, — резко встаёт Денис, несмотря на дискомфорт; Попов этот порыв также игнорирует, поднимаясь следом, — не помешаю ведь? — улыбается юноша, кладя свои ладони на плечи Арсения. Однако, в ответ слышится только нервное рваное дыхание. В душе Попов старательно не обращает внимания на гладящие тёплые руки парнишки, пару раз даже убирая их с себя. Денис же к такому готов не был, поэтому, чувствуя объяснимую обиду, прекращает попытки приласкать Арсения. Тот ему за это только благодарен. — Ладно, ты только что хотел что-то сказать, — громче говорит юноша, всматриваясь в бегущие дорожки воды на теле мужчины, — так говори сейчас. Арсений поворачивается на него, смотря сверху вниз, вглядываясь в яркие, чуть злые глаза и тонкие губы. Он медлит, считая, что место неподходящее. — У нас ничего не выйдет, — говорит Попов, наблюдая за пристальным прищуром Дениса, — я просто так делал вид, что у нас может что-то получиться. Ты мне нужен был только для этого, — махнув рукой куда-то в сторону, продолжил Арсений, — прости, я должен был сказать раньше. — Да, — резко перебивает его Денис, — определённо, должен был. — Прости, я не… — Сказал бы… хотя бы до того… как я снова дал тебе, — повысил голос парень, а мужчина в ответ кивнул, принимая его слова, — какая же ты мразь, Попов… — и, не сказав больше ни слова, Денис выходит из душевой кабинки. Арсений, продолжив стоять под тёплыми струями воды, даёт юноше время собраться и уйти без своего общества. Однако, насколько же эгоистичным он должен быть, если в следующую минуту он снова думает про Антона. Шастун, сидя за рабочим столом у кровати, вглядывался в присланные Оксаной конспекты, пытаясь дословно заучить всю грёбанную лекцию. — Не доебётесь, Арсений Сергеевич… — улыбается парень, раз за разом повторяя теорию.