***
Глеб скинул адрес в тот же день. Антон долго пялился на линию метро, осознавая, что ехать придётся долго. Однако, лишь немного поразмыслив, он оделся и вышел на улицу. От нервов он выкурил, кажется, сигарет семь, а после спустился в подземельные тоннели. Тело бил сильный мандраж, мысли в голове мешались, глаза бегали из стороны в сторону. Кажется, он был немного не в себе. Не представляя, что и как он будет делать, оказавшись у квартиры учителя, Антон корил себя и строил различные планы. В голову лезли только тупорылые идеи, пошлые и в любом случае невыполнимые. 23:35 Улица, на которой жил Арсений была чистой, однако мало чем отличалась от остальных. Серые девятиэтажки, детские площадки, лавочки. Всё, как везде. Антон быстро нашёл нужный дом и долго ждал, пока кто-нибудь выйдет, чтобы без посторонней помощи войти в подъезд. В итоге, так оно и вышло. На лифте парень поднялся на восьмой этаж и встал перед квартирой. Дело за малым: осталось только собраться с силами. Отложив Фауста на тумбочку рядом с собой, Арсений опрокинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Сколько бы он отдал, чтобы уснуть сейчас без снов; также, как это делали герои фильмов о Гарри Поттере. Такое снадобье ему в жизни просто необходимо, чтобы хоть ночью не видеть его. Закрывать глаза и не следить за улыбающимся взглядом Антона. Взглядом, который так хотелось видеть чаще; зелёные, с тонкими карими вкраплениями, всегда такие жизнерадостные, казалось бы, глаза… и эти собравшиеся вокруг них мимические морщинки. Едва он их вспомнил, как улыбка незаметно прорезалась на его чуть подсохших губах. И сейчас он снова провалится в эту трясину; позволит Антону топить себя в ней. Даже сам его об этом попросит, протягивая руки и не сопротивляясь. Арсений вскидывает ладони к лицу и грубо растирает глаза, развеивая образ Антона в голове, как едкий дым от сигарет. Он, кажется, пытался себя убедить, что без общения с мальчиком ему стало лучше. Пусть ненадолго, пусть временно и лишь сейчас. У себя же в голове он сам себе хозяин и может придумывать те окончания историй, какие ему по душе. Потому что в жизни так красиво не бывает. В жизни он себе такого не позволит. Однако, и здесь его не оставляют в покое и не дают погрузиться даже в мысленный выдуманный мирок. Телефон где-то вибрирует, и Арсений, вздрогнув, чуть подаётся телом вперёд, осматривая помещение. Он, наверное, и не обратил бы на эту внезапную вибрацию внимания, но сообщения, кажется, посыпались одно за другим, отчего пришлось встать и найти причину чьего-то беспокойства. Телефон лежал там же, где Арсений его оставил: в куртке. Вытащив его, он замер на месте, чувствуя как горло снова сдавливает душащее волнение. Не веря своим глазам, он раз за разом вчитывается в отправителя, словно надеясь в какой-то момент увидеть другое имя. Однако на экране ярко светится… Антон. Арсений с видимым опасением разблокировал телефон, сразу прочитывая несколько сообщений, высветившихся на дисплее. Арсений Сергеевич, я всё же хотел бы поговорить 00:03 Мы можем встретиться? 00:03 Пожалуйста, мне это необходимо 00:04 Прошу вас 00:05 Арсений ещё некоторое время всматривался в написанное, не веря, как вдруг заметил резкое «печатает». Сердце подскочило, отзываясь в груди колющей болью, отчего, кажется, стало ещё хуже. Арс спустился на пол, уперевшись ладонью в стену и зажмурился. Встретится? Где и когда? Ехать к мальчику ни в коем случае нельзя, иначе… В дверь позвонили. Да не может быть. Арсений уставился на входную дверь и ждал. Раздался повторный звонок, заставивший всё-таки подняться и аккуратно приблизиться к глазку. Голова кружилась. Возможно, и от выпитого ранее алкоголя. Глазок закрыли с обратной стороны. Отбросив от себя телефон, Попов нервно оглядывается, чувствуя себя нелепым, и идёт переодеваться. Антону не нужно долго просить, ему и повторять было не нужно: Арсений в любом случае сломался бы. И Антон это прекрасно знал. Натянув на себя первое попавшееся, Арсений даже не позаботился о том, чтобы посмотреться в зеркало. Так и распахнул дверь, замерев на месте. В таком состоянии всё кажется ненастоящим, особенно когда ты стараешься не потерять сознание из-за утомления и внезапной тревоги. И теперь, стоя перед Антоном, Арсений никак не мог поверить в его существование. — Что ты здесь делаешь? — с сильным запозданием выдавливает из себя учитель, — как ты вообще… — Я пройду? — вместо приветствия, перебивает его Антон и улыбается. Арсений некоторое время тормозит, стоя в проходе, а затем делает один лишь шаг в сторону, чтобы парень смог обойти его. Антон спокойно вошёл, остановившись в коридоре, и снял куртку. Арсений не сдвигался, медленно заперев дверь, и облокотился на неё спиной. Он сверлил неверящими глазами затылок Шастуна и кусал губы, боясь, что парень лишь его воображение. Не мог же он настолько с ума сойти? — И чай не предложите? — улыбается Шастун, не спеша объясняться. Попов вздрагивает, кивая, и словно по приказанию идёт на кухню. Антон сразу следует за ним, оглядываясь и рассматривая каждую деталь. «А Арсений не соврал тогда, что дома у него холодно». — У кого ты узнал адрес? — после долгой давящей тишины спросил Попов, ставя чайник на плиту, и, разворачиваясь на Антона, умолкает. — Это мало важно.***
Арсений осознал, что несколько минут просто держал кружки в руках; пальцы его сильно дрожали. Странно, но он даже не заметил, как вдруг постоянный тремор стал его верным попутчиком в жизни. Постоянная дрожь вкупе с навязчивыми мыслями. Антон сидел за столом на кухне, пока сам Арсений опирался поясницей на плиту и ждал закипания чайника. Шастун внимательно рассматривал помещение, раз за разом возвращаясь к лицу Попова. В его выражении ничего враждебного не было. Скорее, что-то потерянное и не доверяющее. Мужчина смотрел вниз, не решаясь поднимать глаза. На кухне стояла гробовая тишина. — Ты поговорить хотел, — напоминает вдруг Арсений, постепенно приходя в себя, — так говори. — А ты не хочешь? — хмурится Антон и слегка поддаётся вперёд, внимательно заглядывая в лицо мужчины. — А у меня есть выбор? — Попов наконец смотрит в глаза Антону и теряется ещё сильнее. Этот взгляд, это выражение во взгляде каждый грёбанный раз играет с ним дьявольски-злую шутку. Парень, сжав губы, встаёт, а Арсений, заметив это, нервно выдыхает. Шастун осторожно подходит ближе, а Попов не может найти в себе сил отойти. Пытается соскрести их с черепной подкорки, пытается собрать их… но не может. — Неужели, — тихо начинает Шастун, — ты… вы действительно хотите всё так просто прервать? Всё, что было. — Антон, я удивлён, что ты не понимаешь, почему я хочу это сделать, — измученно улыбается Арсений и мотает головой. — Да поймите вы уже, что я не ребёнок. — Ребёнок. — Нет, у меня есть своя голова, мозги, я сам могу принимать решения, и я осознанно выбираю… вернуть всё. — Но этого не выбираю я. — Вы тоже этого хотите, — с почти умоляющей интонацией шепчет Антон, отчего Арсению становится только хуже. Ну зачем он приехал? Кто его просил? — Нет, — Антон протягивает руку к чужому запястью, но не касается его, остановившись в нескольких сантиметрах; Арсений руку не отдёргивает, лишь ожидая дальнейших действий Антона. С опаской и волнением он смотрит на подростка и ненавидит себя. С каждой минутой он ненавидит себя всё больше. И его, заодно. — Вы излишне переживаете за меня, — шепчет Антон и всё-таки касается чужой кожи, — правда, я хочу… чтобы вы ещё раз подумали. Арсений, чувствуя касание тёплых пальцев Антона, порывается убрать свою руку и уйти. Выгнать мальчика, не чувствуя после этого никаких угрызений совести. Наорать на него за то, что тот испортил ему жизнь. Припомнить и этот блядский бар, потому что если бы не он, то ничего бы не произошло. — Я не передумаю, — мотает головой Попов после долгой паузы, — и прекращай эту тему развозить. Я только всё отпустил. — Не отпустили, — возражает Антон, — скажите, что не отпустили. Шастун едва заметно тянется вперёд, и Попов это замечает, не решаясь мальчика остановить. Он совсем немного отворачивается и убирает руки в карманы. Антон, не рассчитывая уходить ни с чем, всё же пробует аккуратно к учителю подступиться. — Прошу, скажите, что не отпустили… — повторяет он и резко заводит свои ладони за спину Арсения, нежно и, как-то совсем по-детски, его обнимая. Арсений от этого жеста сильно опешил, не решаясь коснуться Антона в ответ. Как будто он не имел права дотронуться до его спины. Словно мог обжечься. Однако, то, что произошло дальше, ещё больше ввело в ступор. Антон, медленно отстранившись, затормозил, и так как Арсений считал, что мальчик сейчас отойдёт от него, не обратил внимание на руки, поднимающиеся к его щекам. Шастун, словно на автомате целуя мучительно желанные губы, режет его, добивая. Ему никакое холодное оружие не нужно. Он может одним лишь своим присутствием порезать. Вырезать всё. Беспощадно и с наслаждением наблюдая потом за своей работой. Арсений не отстраняется. Он лишь закрывает глаза и, кажется, именно в этот момент в голову бьёт выпитый алкоголь. То, что он был слегка пьян, Антону знать было не обязательно. Хотя, честно говоря, он даже особо опьянеть не успел… две рюмки — это ничто. Несмотря на это, Попов себя оправдывал именно алкоголем. Перехватив инициативу, он сам углубил поцелуй, схватившись за чужую тонкую шею. Антон, не собираясь останавливаться, судорожно отстранился и снял толстовку, оставшись в футболке и джинсах. Арсений же только подождал, пытаясь не думать, для чего Шастун снимал с себя элемент одежды. Он проследил взглядом за его руками, отмечая вновь, насколько они изящны и тонки. Кажется, дальше всё было как в тумане. Все действия отзывались колющей болью где-то в районе солнечного сплетения, но Арсений упрямо перестал на это реагировать. — Пожалуйста, ответь же мне, — разрывая очередной смазанный поцелуй, умоляюще шепчет Антон, тогда как его собственное сердце уже разбивается где-то в горле. От этого тяжелее дышать и говорить, но ему, кажется, жизненно необходимо услышать ответ. — Нет, не отпустил. Арсений несколько секунд мотает головой, а затем медленно подаётся вперёд, словно спрашивая разрешения коснуться губ мальчишки. Антон, заметив этот жест, самостоятельно, смелым и каким-то необычно властным движением, целует учителя. Шастун, сильно нервничая, беспорядочно поглаживал ключицы и плечи Арсения, словно не представляя, куда ещё можно деть свои руки. Оказалось, Попов всё это время ошибался. Разрушилось всё внутри не тогда, не в машине, а сейчас. Сейчас, целуя мальчишку, понимая, что останавливать его он не хочет и сам не планирует останавливаться, Арсений рушил всё. С нескрываемой яростью и удовольствием убивал самого же себя. Всё внутри себя. И все границы, выстроенные им же. Антон, чувствуя себя в каком-то пошлом сериале для подростков, всё ещё не верил в происходящее. Для него это не было чем-то болезненным. Скорее, наоборот. Он радовался изменению настроения мужчины и охотно ждал продолжения. Поэтому, протянув к мужчине руки, он ловко снимает с него футболку. Арсений позволяет себя раздеть и пытается просто не думать об этом. И у него получается. Всё было словно ненастоящим. Арсений не осмеливался смотреть на Антона, но отчего-то ему казалось, что в парне сейчас нет ни толики смущения или сомнения. Он гораздо сильнее его. Поэтому, когда Антон и с себя снимает футболку, обнажая бледную кожу груди и тонкие ключицы, Арсений больше себя не клянёт. Он просто сдаётся. Сдаётся, поднимая ладони к его плечам, нежно касаясь, целуя и чувствуя на себе нетерпеливые неловкие движения. В какой-то момент Антон едва касается руками пояса его джинсов, отчего приходится слегка отпрянуть от неожиданности. Однако, из-за обиженного или даже строгого взгляда подростка Арсений просто позволяет ему творить всё, что вздумается. Тогда-то Антон нервно расстёгивает уже свой ремень, но замирает из-за свиста вскипевшего чайника. Арсений быстро отключает его и сверлит глазами две кружки. — Так ты не будешь чай? — тихо спрашивает он, наблюдая за изменениями в лице Антона. Парень умилённо улыбается и подходит к учителю, обнимая его. Он отрицательно мотает головой и утыкается носом в плечо Арсения. Затем, обойдя Попова, Антон слегка толкает его в спину, заставляя двинуться вперёд. Он наугад выбирает первую попавшуюся дверь и находит нужную. Арсений, как ведомый, старается не думать, для чего Шастун всё это делает. Хотя, отрицать предвкушение и растущее с каждой минутой желание было бессмысленно. Антон мысленно радуется и хвалит себя за находчивость. Он заставляет Попова сесть на постель, несильно надавливая ладонями на чужие плечи, а сам садится сверху ему на колени, тут же резко целуя и с силой прижимаясь своими губами к его. Арсений не сопротивляется. Он совсем теперь не хочет ему сопротивляться. И обещает себе вдруг, что больше не будет пытаться. Он просто как заворожённый наблюдает за Антоном, за его невероятно мягкими и нежными руками и за его снова горящими, как раньше, глазами. И пусть Арсений не видит, пусть отрицает сколько хочет, пусть выгоняет и уходит, но Антон в эти минуты ясно различает в его взгляде если не обожание, то уж точно любовь. В какой-то момент, кажется в ту же минуту, как Шастун подумал об этом, Арсений переворачивает его на спину, наваливаясь сверху и чуть прижимая своим весом. Антон слегка опешил, ожидая, что будет делать Попов, но тот слишком резко спускается вниз, к паху, и парень не успевает среагировать, как вдруг учитель рывком снимает оставшиеся на нём джинсы и боксёры. — За мной должок остался, — комментирует он своё действие и едва заметно улыбается. Антон только задирает голову, чтобы не смотреть на него, жмурит глаза и нервно выдыхает. Ему не страшно. Ему, скорее, стыдно. Арсений касается холодными ладонями его живота и аккуратно гладит, отвлекая. Его горячие губы спускались все ниже, оставляя краснеющие пятна на молочной коже парнишки. Он замечает нервное поведение подростка, и от этого ему становится некомфортно. — Ты точно… — Молчи, — резко перебивает его Шастун, шипя, — даже не думай сейчас остановиться! Арсений послушно кивает, а Антон сразу чувствует его руку на своём члене, и от этого чувства он вскидывает ладони к лицу, закрывая горящие щёки. Кажется, смущение пришло только сейчас. Не поздно ли? Попов всё делает, кажется, гораздо лучше него. Нет, Антон, конечно, не знает какие ощущения он принёс тогда в машине самому Арсению, но сейчас почему-то кажется, что Попов отсасывал лучше. Опыта, на самом деле, у учителя не было. Обычно он никогда в этой роли не выступал. Быстро двигаясь, он слышал заглушенное дыхание Антона, и желание продолжать росло с каждым таким нервным вздохом. А затем, намереваясь лишь проверить реакцию Антона, он заводит руку чуть дальше, за поясницу, отчего парень почти неосознанно выгибается. Арсений, не позволяя ему кончить раньше времени, останавливает ласки и целует низ живота мальчика, отчего тот дышит ещё чаще, сжимаясь. Он шёпотом просит перевернуться его, чего Антон, кажется, совершенно не слышит. Парень уже давно пребывает в каком-то трансе, полном смущения и адского стыда. Поэтому, игнорируя молчание, Арсений оставляет на груди дорожку едва заметных поцелуев и слегка приподнимает Шастуна, устраиваясь у него между ног. Так даже лучше. Парень немного приходит в себя и смотрит на учителя слегка напугано. Арсений, словно спрашивая разрешения, кладёт ладонь на внутреннюю сторону бедра мальчика и ждёт, пока тот кивнёт ему. Аккуратно погладив мягкую кожу, он, решаясь, трепетно обхватывает поясницу Антона, отвлекая, когда хорошо смоченный палец проскользнул в узкое колечко мышц. Антон открыл рот чуть шире и замолчал, замирая. Кажется, он даже не дышал. Распахнув глаза, он нервно посмотрел на Арсения, который следил за каждым изменением в поведении мальчика. Затем, подождав, он добавил и второй палец, отчего Антон едва согнулся и зашипел. — Мы можем остановиться, — опуская глаза на окольцованные руки, сжимающие одеяло, говорит Арсений. — Только попробуй, — сбивчиво отвечает Антон и смотрит на учителя чересчур строгими и недовольными глазами, — иначе ты не представляешь, что я сделаю с тобой. Арсений улыбается и, наклоняясь к мальчику, чтобы поцеловать, начинает двигать пальцами, добавляя третий. Антон, кажется, хотел то ли всхлипнуть, то ли, возможно, вскрикнуть, но не успел. Попов аккуратно целует его, слегка покусывая, и мальчик успокаивается. Он действительно доволен всем, что сейчас происходит. Вскоре Арсений убрал свои руки и, обхватив чужую спину, крепко обнял Антона. Тот сидел на его коленях, заметно нервничая. По неизвестному копошению он понял, что Арс снимал теперь уже и свои джинсы. Конечно, помимо них, он нервно тянулся к презервативам со смазкой, но этого Антон уже не видел. И не должен был видеть. А затем, через некоторое время, торопливо поцеловав раскрытые, чуть опухшие губы, Попов медленно вошёл, заставляя Антона сжаться и нервно схватиться ладонями за его плечи. Парень зашипел и сжал зубы, зажмурившись. Конечно, ему было больно, но Арсений не торопился и старался максимально обезболить процесс. Антон долго привыкал и лишь тогда, когда он расслабился, Арсений вошёл до конца. — Блять… — шипит Шастун и обнимает учителя, максимально плотно к нему прижимаясь, — это больнее, чем я думал… Арсений погладил напряженную спину мальчика и, мягко поцеловав его плечо, передумал предлагать остановиться. Он этим только разозлит Антона. Поэтому, посчитав, что парень достаточно к нему привык, он нежно и медленно начал двигаться, отчего парень не сдержал тихий и резкий стон. Сейчас он неожиданно вспомнил Дениса. Грубость с ним, отсутствие поцелуев и его громкие, пошлые стоны. Неосознанно сравнив парня с тихими вздохами Антона и его робкими движениями, Арсений понял, насколько был далёк от того, что на самом деле ему было нужно. Он почувствовал тёплую ладонь на своей и шее и мягкое нежное касание к ней таких же тёплых губ. Сдерживаться больше не было сил, и Арсений слегка увеличил темп, отчего Антон сбивчиво дышал и едва слышно шипел. Он плотно прижимался к нему, словно боясь, что его в какой-то момент снова оттолкнут. Арсению никогда и ни с кем не было так хорошо. Он неосознанно с каждым толчком вбивался чуть более грубо и сильно, но Антон на это реагировал спокойно, чувствуя лишь болезненное удовлетворение. Попов прижал мальчика к себе плотнее, когда почувствовал, что до конца остаётся не так уж и далеко. Он стал быстрее толкаться в подростка, отчего Шастун уже не выдержал и заскулил чуть более громко, но это не резало по ушам и не раздражало. Лишь наоборот, заставляло продолжить и заводило ещё больше. Хуже, (или лучше), стало только тогда, когда Антон неосознанно простонал его имя. Нервно и сбивчиво повторяя тихое «Арс», он выбивал из него всё оставшееся. И, когда Арсений положил руку на его член, дразняще поглаживая головку, он не смог сдержаться и кончил, чувствуя смятение или даже испуг. Все эти ощущения были настолько сильными, что Антон совершенно растерялся от произошедшего. Вскоре остановился и Арсений, тяжело выдыхая и утыкаясь носом в ключицу Шастуна. Они оба молчали. Оба друг на друга не смотрели и не двигались. Антон лишь крепче обнял Арсения, обхватив его шею руками. Через пару секунд Попов аккуратно лёг на спину, позволяя Антону лежать рядом и не отпускать его. — Прости меня, — зачем-то шепчет Арсений, жмурясь, отчего Антон слегка отстраняется и ложится рядом на спину. Он едва поворачивает голову на учителя и смотрит на него изучающими, нежными глазами. — Скажи, что ты не считаешь меня жертвой изнасилования, — хрипит Антон и кашляет, принимая сидячее положение. Арсений молчит; — Арс, я серьёзно, всё в порядке. Пошли лучше в душ сходим или… если не хочешь вместе, можем отдельно. Ты первый? — Давай отдельно, — бросает Арсений и резко поднимается, — и да, я сейчас, быстро, — сбивчиво продолжает он, схватив свою футболку с домашними штанами, и выходит из комнаты. Антон остаётся один. Арсений тоже. Шастун падает на постель и чувствует себя невероятно счастливым. Попов чувствует себя не совсем хорошо. Улыбка Антона самостоятельно расползается по его губам и, закрыв глаза, он воспроизводит всё, только что произошедшее. Арсений, вроде как, и хочет забыть это, но уже не сможет. А может, и забыть даже не хочет, снова пытаясь убедить себя в обратном.***
25 ноября. Утром Арсений просто инстинктивно отключил будильник и продолжил спать, а Антон и вовсе не просыпался. Попов, кажется, даже забыл о том, что в своей постели он не один. Только потом, испугавшись музыки в соседней квартире, он проснулся и вспомнил всё произошедшее. Честно говоря, лучше бы забыл. Повернув голову, Арсений несколько минут безотрывно наблюдал за спящим подростком. Не было сил даже попытаться себя ненавидеть. Кажется, сейчас должно было быть больнее всего. Сейчас он должен хотеть сквозь землю провалиться, исчезнуть, спрятаться, однако… на душе тепло. Антон выглядел донельзя красивым. Арсений не мог так не думать. Он рассматривал длинные подрагивающие во сне ресницы, следил за чуть отросшими волосами, разбросанными по подушке, и понимал: что делать дальше он не имеет никакого представления. Пришла идея винить во всём алкоголь. «Две рюмки, Арс», — всплыло в голове и Попов резко выдохнул, закрывая глаза ладонями и грубо их растирая. Антон, проснувшись от неизвестного копошения, уставился на Попова. Молча, парень незаметно оклемался от сна и продолжил наблюдать за Арсением. Пока что произошедшее вчера казалось сном. Несуществующим, ненастоящим сном. Однако, он… Проснулся с ним в одной постели? — Доброе утро, — рушит парень тишину, отчего Арсений вздрагивает и оборачивается на него, — сколько времени? И в этот момент Попова словно кто-то бьёт по лицу. Он распахивает глаза и вскакивает с места. — Блять, — шипит Арсений, судорожно ища свой телефон, — блять, мы проспали! У меня были уроки сегодня, а я… а меня… сука, уже одиннадцать! — затормозив на пару секунд, заканчивает он и начинает нервно одеваться. Антон даже жалеет, что напомнил ему о времени. — Думаешь, есть смысл идти в школу? Сейчас-то уже поздно, нет? Арсений останавливается перед изголовьем кровати и смотрит на Антона, кажется, никуда не спешащего. Парень, тушуясь, хмурится и складывает руки на груди. — Что? Ладно, больше не буду обращаться к вам на «ты». — Да я не об этом, — задумчиво перебивает его Арсений, — ты… тебя подвезти? Домой, я имею в виду. — А вы надолго? — зевает Антон и откидывает одеяло, отчего Попову приходится резко отвернуться. Парень был лишь в нижнем белье и его, похоже, совершенно ничего не смущало. Он встаёт с постели и облокачивается на стену. — Я не знаю, нужно хотя бы последние уроки провести, — всё так же не смотря на Шастуна, сообщает Арсений, — последние два. — Нет, ну я бы мог тебя подождать здесь, — пожимает плечами Антон, — если ты мне доверяешь, конечно. Кажется, Шастун и сам не замечал, как часто меняет обращение с «вы» на «ты» и обратно. Он стоял сейчас, намеренно не одевшись, и ждал, пытаясь справиться с зевотой. Арсений на него не смотрел. Он бездумно, казалось бы, пялился в окно и несколько минут не отвечал. — Ладно, тогда… — дёрнувшись, Попов прошёл мимо и принялся обуваться, — тогда приготовь себе что-нибудь. Я не помню, но вроде бы у меня что-то должно быть… из съестного. — Ты даже не умоешься? — Блять, — снова матерится Арс, проходя в уличной обуви в ванную; Антон идёт за ним и садится на край табурета, — ты можешь пока идти… я же всё равно сейчас уеду. — Да мне не влом тебе компанию составить. Арсений пожимает плечами. За всё утро он ни разу не посмотрел Антону в глаза, и заставлять себя как-то не хотелось. — Скажи, что в больнице был, — говорит вдруг Шастун, пока Арсений, уже полностью одетый, чистил зубы. Он, понятное дело, не ответил. Антон некоторое время наблюдал за ним, а когда Арсений вытирал руки и лицо полотенцем, подошёл сзади, аккуратно коснувшись тёплыми ладонями его спины. Попов сразу обернулся и перехватил руки парнишки, неловко ему улыбнувшись. Сделал это Арсений скорее инстинктивно, чем если бы действительно хотел прервать нежные объятия. — Даже не думай мне после случившегося говорить, что всё останется, как прежде, — цедит Антон, чуть прищурившись. — Я ничего тебе ещё не сказал, — кивает Арсений и пытается обойти подростка, но тот ему не даёт, — ну что ещё, Антон? Парнишка улыбается и всё-таки выцепляет свои руки из пальцев Арсения. Он осуществляет задуманное, кротко и слегка смущённо обняв мужчину, даже не ожидая, что тот обнимет его в ответ. Попов, не смотря на потерянность, обнимает. И это самое тёплое, самое приятное из всего того, что произошло за последние три месяца. После вчерашней ночи, конечно. — Я пойду, ладно? — натянуто улыбается Арсений и спокойно выходит из ванной, тогда как Антон остаётся там. Выйдя в подъезд, Попов не выдерживает, глубоко выдыхая и садясь на корточки. Он некоторое время просто собирался с силами, чтобы продолжить идти. Кажется, осознание всего начало приходить только сейчас. Это осознание теперь отзывалось острой болью в груди, отчего затруднялось дыхание, а голова, кажется, погружалась в летаргический сон. Как он добрался до школы, Арсений не помнил. Кажется, он просто оправдался перед завучем тем, что проспал и пообещал, что такого больше не повторится. Провёл математику у восьмого и одиннадцатого класса и, долго оттягивая время, направился обратно домой. 14:23 Арсений вернулся через два с половиной часа. Он молча вошёл в квартиру и сел напротив Антона, медленно листающего ленту новостей в телефоне. — Что в школе сказали? — откладывая мобильный, сжимает губы парень и смотрит на учителя, пытаясь найти в его глазах отголоски вчерашней нежности. Однако, в них он видит лишь потерянность. Всё по-прежнему? — Ничего, поставили замену на первые уроки, — пожимает плечами Попов и отворачивается, — если я продолжу в таком духе, меня уволят. Ты поел? — Нет, я не голоден, — улыбается Антон, — не хочешь поговорить о произошедшем? — В каком плане? Там есть о чём говорить? — пытаясь выглядеть независимым, отзывается Арсений, но выглядит при этом он совсем неубедительно. — Хочешь сказать, что нет? Собственно, ты, конечно, прав. Мы ведь просто потрахались вчера, с кем не бывает? — Антон. — А знаешь, с кем не бывает? Со мной. Эти слова слишком болезненно влияют на Арсения. Он выпрямляется, долго смотря в глаза Шастуна, и в итоге, не выдержав, опускает их. — Арсений Сергеевич, смотрите в глаза, когда с вами разговаривают, — с нажимом продолжает парень, но учитель лишь улыбается на это. — Не сейчас, Антон, — мотает головой он, — я обещаю, мы поговорим позже. Честно. Сейчас я слишком вымотан и… мне нужно подумать. Я клянусь, мы поговорим, но позже.