Сожители

      Зачет. Думаю каждого студента сейчас вздернуло не по-детски. По идее, в этом нет ничего страшного — ты просто готовишься по пройденному материалу, повторяешь то, что забыл спустя время, либо дополняешь собственную голову дополнительной информацией, дабы блеснуть знаниями. Только вот, все ли студенты запоминают материал? Особенно, если его слишком много.       Зачет по анатомии — это своего рода пытка, как те самые девять кругов ада, только жестче и жарче. Удивительно. В целом же все зависит от преподавателя по тому или иному предмету, но когда вся кафедра состоит из отшибленных на голову людей, считающих, что без знания даже бесполезной части учебника, написанного, наверняка, Львом Николаевичем Толстым, стать классным врачом нереально. Хотя в будущем проблем будет намного больше, чем зачет по остеологии. Так думает Чанбин, пока не открыл злосчастную книжку по ненавистному им ныне предмету. Все эти кости уже в кошмарах ему снились, чего стоит одна височная, по словам парня, спичечная коробочка. — «Да я в жизни не запомню эти отверстия, — ворчит бедному и такому же уставшему Енджуну Со.»       Страница за страницей, кружка за кружкой, тот думает, что у него уже кофеин по сосудам течет, а не кровь. Даже прохладный ветер, проникающий в комнатушку через открытое окно не спасает, чувство духоты давит на черепную коробку. Даже пришедший с пар Минхо уселся на подоконнике, пытаясь вдохнуть хоть капельку воздуха. — Ты что, выжрал весь воздух своей подготовкой или что? — ворчит старший и выглядывает через оконную раму. — Ты не напрягайся так, этот зачет херня полнейшая. — Тебе легко говорить, хен, — бурчит Со. — Мой препод — старый маразматик, ему все подавай на позолоченном блюдечке с платиновой каемочкой. Зачем этому черепу столько дырок, он что, не сможет без них? — Ну смотри, ты в следующем семестре будешь сосудики эти проходить, для каждого своя лупа-залупа, — Минхо достает пачку сигарет, тихо бормоча под нос ругательства, когда бесящая зажигалка не хочет работать. — На второй перейдешь — поймешь, что жизнь медом была на деле. Там одни черепные нервы чего стоят.       Чанбин морщит нос от неприятного резкого запаха ментоловых сигарет и смотрит на старшего, как на типичного школьника из девчачьих рассказов: — Мята? Серьезно? — Пошел нахуй, ты и мятное мороженое засрал, как с тобой общаться, — вздыхает Ли, делая очередную затяжку. — У меня стресс, не только от тебя. — С Хенджином своим поссорился? — Младший успевает уклониться от летящей в него мягкой игрушки, внимательно наблюдая за пронзающим взглядом напротив стоящего парня. — Что? — Нет, мы еще не виделись. Да и вообще, он не мой…пока что, — уже чуть тише добавляет Ли. — Мы не об этом. Учи давай свою любимую анатомию, а я пойду устраивать разнос братьям по соседству за очередную громкую ночку.       Потушив сигарету об пепельницу, Хо закрывает окно на проветривание и покидает комнату, оставив после себя некий шлейф мяты.       С того момента прошло часа три, на дворе стемнело, были лишь слышны голоса каких-то взрослых людей, разбирающихся из-за очередного скандала. Глаза слипались, хотелось просто развалиться на столе и уйти в мир иной, проспать завтрашний зачет, сказать, что решил жить в Канаде и выращивать овец в какой-нибудь деревушке, стать юным фермером и найти себе девушку, жениться на ней, но никак не на зачет. Одни и те же слова въедались в мозг с дикой болью, а усталость наваливалась с каждой минутой все сильнее и сильнее.       Минхо так и не вернулся, видимо, нашел любовь всей своей жизни и решил пока что не возвращаться в комнату к одному, по его словам, ботанику. Но все же тишину прервал тихий стук в дверь, а после появилась синяя макушка милого паренька, что неловко перебирал пальцами свой бежевый свитер. — Эй, хен, ты не ел весь вечер, — начал Джисон, подходя все ближе, но глаз не поднимал. — Может, — молчание, — вместе поужинаем? Чан-хен усвистал на работу, а твой сосед, видимо, тоже.       Чанбин заметил нервозность младшего, то, как он продолжал сжимать пальцами край свитера, как глазки бегали по всему помещению, а язык то и делал, что заплетался без остановки. Чужие уши приобрели характерный красный цвет, выдающий…смущение? Парень улыбнулся устало, снимая с носа непривычные для многих очки. — Конечно, Джисон, — когда младший отвернулся, только тогда Бин понял, что хан сам позвал его есть. Джисон. Позвал. Его. Поесть. Джисон, который лишь делает вид, что ест. Джисон, который часто отказывается от еды. Хотелось узнать такую резкую смену настроения парня, ведь обычно тот никуда его не звал. Неужели случай в магазине заставил их сблизиться? — Там только пачка рамена была, мы ведь не покупали продуктов, — Хан ставил небольшую желтоватую кастрюльку на середину стола и по всей кухне распространился привычный многим запах свежезаваренной лапши, от чего желудок начал исполнять симфонии голода. — А еще у нас осталось кимчи. — Мне не принципиально, Сони, — Чанбин и сам не понял, как это вырвалось из его рта, как и сам младший. Они гипнотизировали друг друга пронзительными взглядами, у второго в руках был еще не открытый кимчи, а тишину нарушали урчащие животы обоих парней. — Прости. — Все в порядке. — Нет, я правда не думал, что это может… -Ты не вино… — …тебе не понравиться. — …ват, но мне понравилось, — закончил Сон. — Что? — Что? — удивился следом Бин.       Снова долгое молчание и буквально через пару секунд оба заражаются громким и донельзя неловким смехом, чуть ли не падая на еле живые деревянные стулья, которые Чан так бережно чинил с каждым месяцем все чаще и чаще.       Вскоре они сели за стол и принялись за богом забытый рамен, обсуждая последние релизы различных групп, Джисон даже начал рассказывать про свою жизнь в университете в качестве такого же первокурсника, как Чанбин. На секунду второй подумал, что…может это очередной шаг к их дружбе?

***

      Мягкая кровать прогибается под весом двух тел и неприятно скрипит, раздражая слух, но это абсолютно никого не волнует, они оба зациклены друг на друге. Сынмин морщит нос и сводит брови к переносице, когда младший рывком снимает нижнюю часть одежды, зацепляя подушечками пальцев и серые боксеры, что летят в ту же сторону, что и штаны. Он нетерпелив, поэтому старается быстрее освободить обоих от мешающей одежды. — Аккуратнее, Чонин, — Ким, покрывшись румянцем от смущения, сдвигает коленки и прикрывает открывшееся взору брата возбуждение. — Это… — Милый, мы столько раз занимались сексом и ты до сих пор меня смущаешься? — парень нежно берет старшего за запястья и разводит его руки в разные стороны. — Чего ты боишься? — шепчет на ухо Чонин и проводит слегка шершавыми ладонями по впалому животу. Легкий холодок сильно контрастирует с разгоряченной кожей Сынмина, заставляя того прикрыть глаза от чужих прикосновений. Он не боится его, нет. Просто все еще смущает заниматься чем-то непристойным, когда за стенкой сидят еще два парня. — Ты такой красивый, когда краснеешь. Просто будь тише, чтобы злой Минхо-хен не пришел по наши души. — Тогда и ты разденься, это нечестно, — бурчит старший, хватаясь кончиками пальцев за черные спортивки Яна, и тянет их вниз, отправляя ненужные куски ткани в сторону своих. — Так намного лучше, — теперь его взору открывалось подкаченное тело младшего, который, видимо, решил свести старшего братика в могилу от таких видов. Чонин видел обожание в чужих глазах, как в них загорались искры возбуждения лишь от вида тела. Он схватился за узкую талию Кима, провел губами по взмокшей от пота шее, собирая солоноватые капельки кончиком языка.       Комната была погружена в кромешную тьму, плотные темно-синие шторы закрывали окна, не позволяя лунному свету проникать вовнутрь. Чужие голоса доносились за стенкой, но это никак не мешало братьям так отчаянно прижиматься друг к другу. Жарко становилось невыносимо, в комнате стоял четкий запах духов Яна, что так любил им пользоваться в последнее время. Сынмин положил ладонь на чужую щеку и притянул любимого ближе к себе, едва касаясь своими губами его. Они смотрели друг другу в глаза, горя огромным желанием схватить за мягкие части и слиться воедино.       Привкус малиновой гигиенички ощущался в томном горячем поцелуе. Младший был любителем чего-то острого, даже, порой, жесткого в сексе, поэтому любил кусать зубами нижнюю губу Мина, оттягивать и резко отпускать. Затем проводить кончиком языка по кровавым подтекам, слизывая алую жидкость. Сынмин хватался пальцами за плечи парня как за спасательный круг, его тихий мелодичный стон ласкал уши партнера, и в тот момент младший прекращал сладкую пытку, с нежностью смотря на любимого. — Милый, будь тише, — Чонин тянется к кнопке и включает гирлянду, освещая комнату в неоновый фиолетовый цвет. — Хочу видеть твое лицо.       Он медленно раздвигает ноги и опускается головой на уровне таза, проводя цепочку поцелуев от пупка к паху старшего. — Я бы очень хотел услышать твой красивый голос, хен, — шепчет Ян, обхватывая ладонью небольшой аккуратный член брата. — Ты у меня невероятно красивый, — продолжает парень, проводя языком по всей длине и слыша тихий скулеж. — Оторву голову любому, кто посмеет к тебе притронуться, кроме меня, — Сынмин чувствует до жути приятные ощущения и двигает бедра в такт руке парня, но тот прижимает другой ладонью его к кровати, ограничивая в движениях. — Лежи спокойно и дай сделать тебе приятно.       Чонин обхватывает пухлыми губами головку, слизывая кончиком языка выделившуюся каплю у уретры. Этого уже хватало, чтобы старший начал задыхаться от горячего дыхания на своем возбуждении, он зарылся пальцами в светлые, выбеленные краской, волосы и сжал их на затылке. Ян гладил чужую плоть, чуть ли не умиляясь с хмурого личика любимого парня, с того, как тот покусывал зубками нижнюю губу и выгибался в пояснице как кошка от движений ладонью по всему стволу. Он заглотнул член наполовину, втянул щеки, создавая вакуум, и хрипло простонал от чужой руки на затылке, что заставляла его взять глубже. Чонину нравилось, как сходит с ума от его рта старший, как Сынмин старается громко не стонать, прикусив ребро ладони. Это дарило им обоим незабываемые эмоции.       Выпустив разгоряченную плоть изо рта и услышав разочарованный стон от прервавшегося оргазма, парень достает из-под подушки небольшой тюбик. Характерный щелчок разлетается по комнате. — Будь умницей, Минни, перевернись на живот. — Но я хочу видеть тебя, — хнычет темноволосый, — да и надоела мне эта поза, — он садится на кровати, а после устраивается на чужих бедрах, направляя пальцы Яна к проходу. — И не медли, я горю от желания. Если ты меня не трахнешь, то это сде…ах, — не успевает договорить Ким, как из его рта выходит громкий, пронизывающий комнату, стон. — Чего ты там говорил, милый? — усмехается младший, двигая двумя пальцами в парне. Им не требовалась долгая растяжка, ведь с последнего акта прошло несколько часов. — Кажется, — начал Ян, слыша гневные возгласы за стенкой и громкие удары, — нас немного спалили. — Тебе ли не насрать? — Сынмин покрывает шею брата поцелуями, обхватывает зубами загорелую кожу, оставляя на ней красные следы. — Когда до них дойдет, что они оба влюбленные придурки, также начнут делать.       Чонин смеется хриплым голосом, севшим еще днем по неведанным причинам, продолжая растягивать узкие стеночки брата. Пальцы Яна длинные, да и тело чужое совсем давно успел изучить от и до, для него найти комочек нервов совсем не составило труда, что подтвердилось очередным мелодичным стоном Мина.       Старший зубами разрывает упаковку презервативов и сам, забыв о стеснении, раскатывает резинку по всему половому члену. Чонин приподнял за искусанные с прошлой ночи бедра и медленно вошел в тугое нутро парня. — Не торопись, Минни, аккуратнее, — оглаживал бока брата Ян. — Я не хочу делать тебе больно, малыш.       Блондин не так часто называл его «малышом», но почему то, каждый такой момент заставлял сердце Мина трепетать от ласки. Он уткнулся тому в плечо, по привычке зарылся пальцами в излюбленные волосы и улыбнулся уголками губ от накатившей сентиментальности. — Вот так, молодец, — Чонин любил брата до бесконечности, даже если он порой был грубоват, то с Сынмином под боком ему становилось так спокойно на душе. Его яркие щенячьи глаза, нежный голос во время пения, звонкий смех от странной глуповатой шутки зарождали в нем тепло. Даже с фиолетовой подсветкой Ян видел глубину карих глаз и искры полного доверия. — Быстрее, прошу, — он чувствовал, что приближался к оргазму с каждым толчком младшего об его простату. Мин крепко сжимал сильные широкие плечи, целуя любимые губы, все еще ощущая привкус малинового бальзама. Кровать все также скрипела и слегка шаталась от быстрых движений бедер, но им обоим было глубоко плевать. — Я…п-почти, Чонин, — Сынмин не сдерживал громких стонов и после нескольких толчков кончил на грудь брата.       Чонин продолжал его оргазм, продолжая вбиваться в тело старшего, и кончил в презерватив следом, тяжело дыша. Завалившись с парнем на кровать, он провел ладонью по щеке Мина, улыбаясь уголками губ. — Люблю тебя, — шепчет Ян. — И я тебя.

***

— Вот кролики чертовы. Я думал сбежал от сумасшедшего ботаника, а попал в пристанище гейских геюг, что никак не могут друг другом насытиться, — хнычет в подушку Ли, чувствуя мягкие поглаживания по спине. — А я слышу это каждую ночь, — смеется Хенджин.

NotPussyMinho (00:23):

Э, кролики-хуелики, кляпы себе купите пожалуйста, либо отдельную квартиру

BreadIN (00:24): Вот начнешь сам шпили-вилить с моделью за стенкой, вспомнишь свои слова