Макс: Я здесь, Крис. Слегка потерялась во времени.
Кристен: КАКОГО БЛИН ХРЕНА?! Кристен: НЕДЕЛЮ??? Кристен: УЖЕ НЕДЕЛЯ ПРОШЛА, МАКС!!! Кристен: ГДЕ БЛЯТЬ ТЕБЯ НОСИЛО?Макс: Я знаю. Прости. Но я в порядке.
Кристен: Мы с Нандо тут всё время с ума сходили!Макс: Прости. Серьёзно. Я потеряла свой телефон. И много всего происходит сейчас.
Кристен: Много всего происходит? Кристен: Мы думали ты погибла! Кристен: Позвони мне как сможешь, ладно?!***
Райан: Как девчонки поживают?
Ванесса: Честно не могу сказать. С виду они в норме, но это меня и беспокоит. Они должны быть в норме? Это вообще имеет смысл?Райан: Я уверен им просто нужно время, чтобы всё обдумать.
Ванесса: Вот что самое стрессовое. Такое ощущение будто мы живём с парой бомб с таймерами, и я просто жду, пока они сорвутся.Райан: Я проходил через то же самое, когда ты сдавала экзамены на адвоката. Ты выглядела нормально месяцами, пока ты не прорвалась как дамба.
Ванесса: Со мной всё не было НАСТОЛЬКО плохо.Райан: Дорогая, мы смотрели тот фильм, где маленький мальчик умер, пытаясь вернуть кольцо своего друга, и ты плакала над этим два часа.
Райан: Мы не можем оберегать их от боли. Всё, что мы можем — быть рядом, когда им больно.
***
Кристен: Эй, Макс. Ты здесь? Кристен: Я тут подумала, если захочешь, мы можем пойти взять себе по кофе и поговорить.Макс: здравствуйте вы дозвонились до штанишек Макс
Макс: она сейчас не в них
Макс: пжалста оставьте сбщ
Макс: ланспспока
Кристен: Чего?Макс: Это была не я!
Макс: Я была в душе и Хлоя спалила мой пароль!
Кристен: Интересно. Кристен: А Хлоя — это…?Макс: Я тебе не рассказывала?
Кристен: Не рассказывала.Макс: Она тоже из Аркадии Бэй. Мы были лучшими друзьями и росли вместе, и она живёт с моей семьёй.
Макс: а ещё она супер секси и ваще крутая во всём
Макс: Прости! Она опять отбирает у меня телефон!
Макс: она кста гораздо выше меня и может выйти наружу пушто она не одета в полотенце
Кристен: Понимаю. Кристен: Хлоя, я полагаю?Макс: шо ты имеешь в виду?
Макс: ты кукухой поехала
Макс: это макс
Кристен: Окей, «Макс». Как думаешь, Хлоя захочет поболтать с нами за кофе? Кристен: Алло? Кристен: Ты всё ещё тут?Макс: Да, я уверена, Хлоя захочет к нам присоединиться.
Макс: Если я когда-нибудь выпущу её из чулана.
***
Фернандо: Эй, Макс? Мне только что написали про тебя. Фернандо: Знаешь кого-то с именем Хлоя?Макс: Что бы она ни сказала, прости! :(((((
Макс: Она была моей лучшей подругой в детстве, но границ у неё нет никаких.
Фернандо: Всё норм. Ничего плохого не было! Фернандо: Я просто хотел узнать, почему незнакомка сказала мне, что она теперь мой новый свояк.Макс: Оу.
Макс: Добро пожаловать в семью, полагаю?
***
Макс: Когда ты уже кончишь с работой?Хлоя: пожалуйста не говори кончить в одном предложении с работой
Макс: И теперь у меня в голове картинка, которую я никогда не забуду.Хлоя: ты ничё не знаешь
Хлоя: мне пришлось сегодня убираться в уборных
Хлоя: я видела вещи макс
Хлоя: страшные вещи
Хлоя: я работаю в аду
Макс: Ты работаешь в Chipotle.Хлоя: одна херня
***
Хлоя: не спишь?Макс: Ага.
Хлоя: не могу уснуть Хлоя: плохие сныМакс: У меня тоже.
Хлоя: мы в безопасности? Хлоя: я имею в виду тутМакс: Конечно в безопасности.
Хлоя: ладыМакс: Придёшь поспать со мной?
Хлоя: да?Макс: Ага.
Хлоя: лады***
Тридцать первое октября, 2013 Резиденция Колфилдов Сиэтл, Вашингтон Хэллоуин всегда был моим любимым праздником, и даже несмотря на то, что прошло двадцать дней с уничтожения Аркадии Бэй, мы с Хлоей решили, что искренне попытаемся им насладиться. Мы на какое-то время договорились одеться как пираты, прямо как когда мы были детьми, но те воспоминания шли в комплекте с другими, сталкиваться с которыми никто из нас обеих не хотел. Вместо этого, мы поболтались по локальными комиссионкам, чтобы найти идеи. После того, как я нашла ярко-голубую армейскую куртку, я вдохновилась одеться как Битлы на обложке их альбома «Sgt. Pepper». Я даже нашла пару жёлтых очков в круглой оправе для дополнения образа. Хлоя же, в свою очередь, видимо, ничем не вдохновилась, и решила просто прорезать две дырки в старой простыне. Когда мои родители обсуждают наши костюмы, она говорит им, что хочет одеться как «Тихий Ужас», и я закатываю глаза, мама прячет свою улыбку, а папа даёт ей пять. В нашем соседстве несколько молодых семей, и — как только я наконец заставляю Хлою прекратить есть все конфеты в одно лицо — я обнаруживаю, что жду, когда смогу стучать во все двери. Большинство детей не понимают мой костюм, но многим родителям он приходится по душе. Костюм Хлои же вызывает слегка забавные улыбки, пока один из слегка льстивых молодых папаш не спрашивает, чего такого страшного в простом привидении из простынки. — Твои студенческие кредиты не закроются до середины твоих сороковы-ы-ы-ы-ых! — воет Хлоя в ответ, размахивая руками над головой. — стоимость твоего дома падает, пока мы говори-и-и-им! Удивившись, парень смеётся на всём пути до конца улицы. Хлоя, как обычно, проводит остаток вечера, кичась своим достижением. Медленно, потихоньку, я начинаю чувствовать, как вес, который я лишь смутно ощущала, стал спадать с моих плеч. На некоторое время, тот писклявый голос на задворках моего сознания, который бесконечно напоминает мне обо всём, что произошло, затихает. Затем, как только я заканчиваю с троицей колядщиков, одетых в костюмы медвежат, я оборачиваюсь, резко становясь лицом к лицу с камерой на папином телефоне. — Скажи «сыр»! Вспышка сверкает быстрее, чем я успеваю среагировать. Чувствую, как моё горло сжимается, в глазах начинают плясать пятна, и на долю секунды я вернулась в проявочную, где Марк Джефферсон нависает надо мной. — Ох, Иисусе, — слышу я, как он говорит, будто он стоит прямо передо мной. — посмотрите на это идеальное личико. Я едва слышу взвизгивание, вырвавшееся из моего горла, когда на инстинкте набрасываюсь и выбиваю телефон из папиных рук, тот валится на плиточный пол коридора. Я убегаю быстрее, чем кто-то успевает что-то сказать, взбегаю вверх по ступенькам и врываюсь в свою комнату. Захлопнув дверь, я сворачиваюсь на кровати и намеренно игнорирую обеспокоенные голоса в коридоре. Моему сердцу требуется десять минут на то, чтобы прекратить стучать в ушах, пока я лежу и гадаю, правда ли, что камера может украсть душу человека. Я думаю об этом до момента, пока кто-то мягко не стучит в дверь. Мне кажется, что это кто-то из родителей, потому я игнорирую, надеясь, что они поймут и уйдут. Секунду спустя раздаётся ещё один стук, за которым следует колеблющийся голос Хлои. — Эй, Макс? Ты там в порядке? Часть меня хочет проигнорировать и её тоже, но я не могу. Не Хлою. —…ага. — Не откроешь дверь? — через секунду она добавляет. — здесь только я. Как и всегда, моё желание побыть одной перебивается желанием иметь Хлою под своим боком. — В двери нет замка. Хлоя медленно открывает дверь и заглядывает внутрь. — Не против, если я войду? Я лишь вяло жму плечами, и она принимает это за приглашение. Прикрыв за собой дверь, она шагает через всю комнату и присаживается рядом со мной. — Та-а-а-к… — начинает она, вытягивая руку и гладя ею меня по спине. — ты, типа, там сорвалась на своего отца, да? Я жмурюсь. — Он злится? — Думаю, он больше обеспокоен, чем зол. Я понимаю, что он чувствует, — она склоняется и бодает моё плечо своим. — не хочешь поговорить? Я бормочу в ответ, льну к ней, пока наши плечи не перестали касаться, и жмусь к её боку. — Повтори? — Камера, — повторяю я, громче. — он сфотографировал меня. Это напомнило мне… —…о нём, — заканчивает она, выглядя грустной, но не особо удивлённой. — Да. — Я допускала мысль, что дело может быть в этом. Конечно она допускала. Если в моей жизни и есть тот, кто поймёт связь — это она. — Я знаю, это глупо. В этой временной линии этого даже не случалось, но всё равно… — Эй, — Хлоя мягко берёт меня за плечи и поворачивает к себе лицом. — ты не глупая, слышишь меня? Даже если для других это и не реально, это не означает, что это не реально для тебя. — Я это ненавижу, — я жмурюсь, будто это поможет заблокировать воспоминания. — я ненавижу, что он всё ещё имеет эту… эту власть надо мной. — Я знаю, — бормочет она. — я знаю, что ты ненавидишь. Мы обе сидим в тишине некоторое время, Хлоя молчаливо предлагает успокоить меня, а я соглашаюсь. В какой-то момент, она слегка отстраняется, чтобы заглянуть мне в глаза. — Не хочешь спуститься вниз? — спрашивает она. — твои мама с папой наверняка хотят узнать, что ты в порядке. Я молча качаю головой. — Хочешь, чтобы я ушла? Вновь качаю головой, в этот раз чуть сильнее, и обвиваю её руками. — Ё-моё, кто-то очень прилипчивый? Я не отвечаю, разве что крепче сжимаю её талию. — Ладно, ладно. Намёк понят, — смеётся она. — не думаю, что ты хочешь ещё поколядовать, не так ли? — Неа. — Справедливо. Всё равно уже слегка поздновато. Может, нам уже пора в кровать. Как тебе такая идея? Это не первый раз, когда она говорит что-то такое, но этой ночью «нам» эхом раздаётся в моих ушах, и внезапно всё, о чём я могу думать — это очень важный вопрос, которого мы обе довольно намеренно избегали. Он, типа, возникал каждую ночь с тех пор, как только мы прибыли в Сиэтл, и каждый раз мы обе умудрялись избегать его и отвечать на него одновременно, обеим даже не приходилось говорить и слова. Мою кровать мы сегодня будем делить, или её? Та первая ночь, когда я жалась к Хлое без страха быть отвергнутой, была связана с двумя людьми, которые просто прошли через что-то ужасное, обе из нас искали защиты и комфорта друг у друга. Следующая ночь была той же. На третью ночь, когда она пришла ко мне в комнату с милой, неуверенной улыбкой, я взяла её за руку и повела к своей кровати без задней мысли. Думаю, мы обе поняли, что так будет временно; способ почувствовать себя в безопасности, пока мы пытались вернуть себе успокоение. Но каждую ночь мы продолжали так делать. Никогда не задумываясь о том, как натурально это чувствовалось. Никогда не признавая, что то, как мы друг друга обнимали по ночам было куда интимнее, чем вы могли ожидать от лучших друзей. Не говоря уж об огромных, напряжённых, восторгающих, пугающих, прекрасных, ужасающих и вероятно меняющих жизни вещах, которые в эти объятья были включены. Я знаю, это звучит нелепо, даже незрело, но иногда складывается такое чувство, будто мы обе боимся думать об этой хрупкой связи между нами. Короче говоря, моя лучшая подруга (совершенно точно гей) и я (99% наверное тоже гей) делили одну кровать каждую ночь последние пару недель, обнимая друг друга в ключе, в котором ни один рационально мыслящий человек не смог бы назвать платоническим, и мы обе слишком трусливы, чтобы говорить о том, что всё это могло значить. Как я и сказала, нелепо и незрело. Я пыталась вынести это на обсуждение, под чем я подразумеваю, что я определённо очень сильно думала о том, чтобы может быть поговорить об этом в типа непринуждённом ключе, но никогда на деле этого не делала, потому что, как я пояснила выше, чересчур труслива. Но знаете, что? В топку это всё. Я, наверное, не смогу наконец сказать эти слова, но я всё равно попытаюсь. И раз, два, три… — Хлоя, мне нужно кое-что у тебя спросить. И я чувствую, как мой желудок падает в ноги. Я слышу голос наяву, и узнаю свой собственный голос, но всё ещё пытаюсь понять, как так получилось, что мысль и голос сошлись вместе. Этого не должно было случиться. Я должна была врать себе. Я должна была попытаться, затем провалиться в этом, затем мягко похлопать себя по спине за то, что попыталась. Но для всего этого уже поздно, потому что слова вырвались, и не похоже, что я могу просто взять их назад. (Разве что я, может, и могла бы, и я никогда раньше не желала перемотать время, как в этот момент.) Рука Хлои слегка нарушает свой путь по моей спине, и в её голосе звучит крупица не-совсем-страха, когда она спрашивает: — Что такое? Пытаясь скрыть свою собственную нервозность, я улыбаюсь ей улыбкой, кажущейся слегка натянутой. Я ненадолго задумываюсь о том, чтобы построить другой, безобидный вопрос, когда мой голос вновь начинает жить своей жизнью. — Что мы делаем? Она выглядит испуганной, её рука также прекращает двигаться. — Когда мы спим по ночам, я имею в виду, — продолжаю я, заставляя себя не отвернуться. — мы делим кровать каждую ночь, но мы никогда не говорим об этом. За позабавленным взглядом, которым одаривает меня Хлоя, прячется огромная неуверенность. — Пытаешься избавиться от меня? — Нет, ни за что, — я с опаской беру руку Хлои в свою, моё сердце бушует в груди, пока я взвешиваю все свои варианты. Часть меня хочет отступить, забрать назад всё, что я сказала и вернуться к состоянию добровольного игнорирования, в котором мы так комфортно жили… но для этого уже поздно. Вопрос уже задан, и пути назад нет. Всё, что я могу сделать — давить дальше и надеяться, что я не поломаю то, чем бы ни была та хрупкая связь, что росла между нами. — Но за три недели, не думаю, что я даже задумывалась о том, чтобы спать в разных кроватях. А ты? Хлоя открывает рот, затем закрывает и медленно качает головой. — Именно. Так, я просто хочу знать, что это такое, — я поднимаю наши сцепленные руки. — потому что такое чувство, будто тут что-то происходит. Будто мы становимся чем-то большим, но мы боимся просто остановиться и осмыслить это. — Макс, я… Я не позволяю ей закончить. Я слишком долго держала всё это в себе, и теперь не могу остановиться. — Потому что мы всегда сидим вместе за ужином, и я всегда хочу придвинуть свой стул чуть ближе к твоему. И мы всегда обнимаемся, когда смотрим фильмы. И то, как мы иногда разговариваем, будто притворяемся, что флиртуем, но на деле нет ощущения, что мы притворяемся, — я пытаюсь сглотнуть, но в горле пересохло, — и не думаю, что мои родители уже что-нибудь заметили, но мне кажется, что долго это не продлится, и я правда хочу разобраться в этом до того, как они разберутся. Делаю глубокий вдох. — И тот поцелуй. Тот, что был во время шторма. Тот, о котором я думаю каждый раз, когда ты мне улыбаешься. Этот поцелуй что-то значил, верно? Что-то важное. Хлоя ничего не говорит, но в её глазах заметен этот уклончивый взгляд, от которого моё сердце сжимается от страха. Мгновение спустя она вздыхает. — Я… я правда думала, что всё это было… точнее, я решила, что ты просто хотела, чтобы твоя лучшая подруга была рядом. Ох, дерьмо. Я слишком далеко зашла с этими мыслями. Я выдумала себе это, как глупая, наивная «я-никогда-не-была-в-отношениях» тупица, коей я и являюсь. Смущённая до глубины души, я не могу удержаться и отворачиваюсь. — О-оу, я… Прости. Я просто подумала, что мы… не важно. Я была неправа. Я… да. Я ошиблась. Нам не следует говорить об… — Нет, ты не ошиблась, — мягко прерывает Хлоя. Дыхание спирает. — Нет? — Нет, — признаёт она. Когда я не прерываю её, она с опаской кладёт руку на моё колено. — Я имела в виду, что я думала, что то, что мы делали, было просто дружеской фишкой, потому что я слишком сильно боялась надеяться на то, что это было чем-то большим. Я тоже что-то чувствую. Вообще-то чувствую уже какое-то время. — Ты… к-как долго это твоё «какое-то время»? Хлоя краснеет, стеснительно отводя взгляд. — Просто какое-то время, ладно? О, нет. Без шансов, этого разговора она не избежит. Вытянув руку, я мягко поворачиваю её лицо обратно к себе. — Хлоя. Всё нормально. Я вижу это в её глазах, этот момент, когда она понимает, что я не отступлю. — С тех пор… и я не совсем осознавала этого до недавнего времени, но… типа, ещё до того, как ты переехала в Сиэтл. Воу. — Серьёзно? Она слегка пожимает плечами. Думаю, она пытается вести себя непринуждённо. Если это так, то она плохо справляется. — Как я сказала, на тот момент я не совсем понимала, что это значило. Я просто знала, что мне нравилось то, как ты заставляешь меня себя чувствовать, будто я хорошенькая и особенная. И как я обнаруживала, что думаю о том, какой милый у тебя смех, или отвлекалась на то, как твои волосы светились на солнце. Как я всегда гадала, такие же твои губы мягкие как о боже мой я просто заткнусь и всё. О мой бог. Вот она я, одержимая последней парой недель, а нравилась я Хлое с четырнадцати лет? — Я не… почему ты ничего не сказала? — Я не хотела, чтобы ты чувствовала давление, наверное? Я имею в виду, ты даже не знала, что это было, а я едва даже надеялась, что мог быть шанс для нас с тобой быть… ты понимаешь, — она с колебанием указывает на нас обеих. — Ты до сих пор? Всё ещё, я имею в виду? Понимаешь? — мне почти что настолько стыдно за этот поток грамматического мракобесия, что я с трудом замечаю, что она вновь кивает, и тело окатывает волной облегчения. — серьёзно? — Точнее, я никогда не предполагала, — настаивает она, испуская неровный выдох. — я просто… очень надеялась. Я чувствую, как моё лицо искажает улыбка. — Я тоже. Надеялась, в смысле, — посмотрев на Хлою, я замечаю в выражении её лица чистое счастье и ничего более. — так, ты говоришь… — Что я очень хочу тебя сейчас поцеловать, — в спешке отвечает Хлоя. — точнее, понимаешь, если ты не против. Даже от Хлои я не ожидала настолько прямого ответа. —Д-да. Круто. Я совсем не против, — говорю я, молча ругая себя за то, что всё ещё звучу как идиотка и надеясь, что на моём лице это не отражается. Я ловлю себя на том, что изучаю каждый изгиб и контур прекрасного лица Хлои, когда она поворачивается обратно ко мне. Поднимая свою руку, лежавшую на её колене (и когда это вообще произошло?), я позволяю своим пальцам легонько огладить её рёбра, улыбаясь на приятную дрожь, которую ей дарят мои прикосновения, и упиваюсь теплом, исходящим от её тела. Её рука ловит мою возле её бедра и наши пальцы переплетаются. — Эй, — шепчет она, и даже в сидячем положении мне приходится слегка задрать голову, чтобы заглянуть в эти яркие голубые глаза. Я не совсем уверена, какая мысль приводит меня к словам: — Почему ты такая высокая? Она издаёт удивлённый смешок, разрывая разгорячённое напряжение между нами. — Не знаю. Может просто ты низкая? — Я не низкая, — выпаливаю я в ответ, но никакой обиды в моих словах нет. Затем, неуверенно, я спрашиваю: —…ты правда думаешь, что я низкая? — Нет, я думаю, ты идеальна, — Хлоя улыбается, и моё лицо омывает волной румянца. Внезапно я задираю голову к ней, она склоняется ко мне, и я чувствую её губы, мягкие и тёплые. Мне приходится удержаться от желания притянуть её ближе и углубить поцелуй. Вместо этого, я сохраняю его нежным, я не давлю и пытаюсь много не думать. Даже если я знала Хлою вечность и это не совсем наш первый поцелуй (технически, это третий), я неожиданно чувствую напряжение и неуверенность относительно своего тела. По какой-то причине, я не могу решить, куда мне деть свои руки. Я очень хочу обнять ими Хлою и вечно держать её близко к себе, но сейчас мне достаточно просто обвить её шею. В мгновение, когда мы отстраняемся, мои руки соскальзывают обратно на её плечи. — Вау, — шепчет Хлоя, ухмыляясь, — это было… — Очень хорошо, — улыбаюсь я, мысленно крича на себя за то, что выбрала, вероятно, худшее слово во всём своём языке. Хорошо — это тёплый плед в прохладный вечер, или присесть после длинного дня, но не слово, которым я бы когда-либо описала поцелуй с Хлоей Элизабет Прайс. Серьёзно, Макс? Серьёзно? Я поднимаю взгляд на её лицо, и даже несмотря на то, что она не выглядит расстроенной, в её глазах есть искорка чего-то, похожего на разочарование. Этого достаточно для того, чтобы в меня ударило страхом того, что я только что могла испортить важный момент. Её руки всё ещё на моей талии, к слову, и внезапно я осознаю, что мы обе всё ещё напуганы. Не так напуганы, как раньше, но будто мы боимся этой новой и поразительной связи между нами, которую мы могли бы сломать, если не держать её очень осторожно. Но если я и усвоила урок за ту неделю в Аркадии Бэй, то это то, что жизнь коротка. Чувства, которыми Хлоя вдохновляет меня, великолепны и чудесны и слегка крышесносны, но я чертовски уверена, что не отступлю. Я здесь, и Хлоя здесь, и если одной из нас нужно спрыгнуть со скалы, чтобы это случилось, я более чем готова это сделать. Взяв лицо Хлои обоими руками, я притягиваю её к себе и целую её так, как я мечтала неделями. Она издаёт небольшой писк, видимо, удивлённый, и я очень, очень надеюсь, что не совершила какое-нибудь нарушение этикета первого (вообще-то четвёртого, но кто считает) поцелуя. Мои беспокойства исчезают, когда Хлоя притягивает меня ближе, отвечая на поцелуй с таким же лихорадочным энтузиазмом. Этот поцелуй не хороший. Он не приятный или милый, или каким там ещё до глупого скучным словом моё сознание может его назвать. Этот поцелуй — огонь, и желание, и молния, и… и… я могла бы попытаться найти слово получше для его описания, но честно сказать, мне неохота сейчас об этом беспокоиться. Отдалённая часть моего сознания замечает, что Хлоя в восторге дёргает ногой. Слабый и быстрый стук её сапога по ковру, кажется, идеально подходит моему долбящемуся сердцу. Мы отстраняемся слишком уж скоро, что мне не нравится, и я выпускаю лёгкий смешок со вздохом. — Вау. Это было… — Хорошо? — Хлоя выглядит весьма довольной собой, но теперь её хитрая ухмылка лишь заставляет меня хотеть вновь её поцеловать. Особенно когда она тянет руку ко мне, чтобы убрать прядку моих волос за ухо. Её руки возвращаются на мою талию секунду спустя, притягивая меня ближе, и мягкий вздох срывается с моих губ, и я цепляюсь пальцами в ткань её футболки. — Ну, знаешь… э-это было нормально, — дрожащим голосом отвечаю я, потому что я неловкая дубина, которая сейчас чувствует себя так по-глупому радостно, что я едва понимаю, что мне с собой делать. Затем я льну обратно и изучаю лицо Хлои, и чувствую, как моя улыбка слегка опадает. — Это реально, ведь так? Ты никуда не собираешься? Хлоя качает головой. — Не волнуйся, милашка, — шепчет она, удивительно мягко целуя меня в лоб. — я останусь здесь.