***
Одиннадцатое октября, 2014 Резиденция Колфилдов Сиэтл, Вашингтон Вот тебе один странный факт. Ровно один год назад я стояла на пляже в Аркадии Бэй. Я была рядом со своей лучшей подругой, дождь обрушивался на нас, и мы смотрели за тем, как приближался шторм, и я думала, доживу ли до конца дня. Сегодня же, я сижу на веранде в Сиэтле рядом со своей девушкой, наслаждаясь краснотой и рыжиной заходящего солнца, и думаю, доживу ли до конца года. Что в этом странного? Тот факт, что когда я стояла на пляже, шансов выжить у меня было больше. Макс не любит говорить об этом. Думаю, она пытается защищать меня, но у меня есть возможность копаться в Интернете, как и у следующего пациента с раком. Я лазила по сайтам и читала статистику, и знаю, что шансы на выживание пиздец как далеки от меня. Ты знала, что у женщин (у всех, не только у курильщиц) шансы получить рак лёгких равны одному к семнадцати? Это правда. Или что только 1,4% случаев случается с женщинами до тридцати пяти лет? А из них лишь у 7% он возникает в период с восемнадцати и до двадцати одного года. А из них, у половины его не диагностируют, пока у них не будет стадия 4А. Оказывается, что когда доктора видят молодого подростка, у которого проблемы с дыханием — они не сразу переходят к «груди, полной опухолей». Короче говоря, у девушек моего возраста строго 0,003% шанса заработать себе 4А стадию рака лёгких, а это именно то, что у меня. Везучая я сучка. По пятилетней статистике рейтинг выживания с моим диагнозом — 10%, только если я не сделаю так, что мой рак перейдёт в стадию 4Б. Вот когда придёт время прощаться. Блять. Прости, я пытаюсь не быть занудой. В любом случае, эта церемония по Мемориалу Аркадии Бэй сегодня. Мы с Макс обе получили приглашения, но она строго зареклась туда ехать. Не то, чтобы я винила её. Последнее, чего она хочет — видеть все эти имена, выгравированные на каком-то каменном монументе. Дэвид не поедет, даже если его умудрились найти в пустыне, чтобы спросить, а Стеф сказала, что ей особо дела нет. Кто вообще знает, что делает Виктория Чейз? Наверняка слоняется и делает всю эту хуйню, присущую богачам. Соблазн был велик, к слову. Дэвид, наверное, прав (что все ещё кажется странным), что единственными людьми на сцене будут политики, ища внимания, и я более чем уверена, что их лица, когда я взойду на какую бы они там ни поставили сцену, были бы бесценны. Они бы, наверное, костьми легли, чтобы подзаработать себе немного очков от голосующих при помощи фотографии с Больной Раком Сиротой Хлоей (теперь с аксессуаром в виде катетера для химиотерапии!). Я могла бы, наверное, пристыдить их до такой степени, чтобы они сделали меня мэром Портленда или ещё что. Я имею в виду, ну серьёзно… я буквально сирота, помирающая от рака. Это как чит-код в реальной жизни. Макс бы не понравилось, скажи я это. Моё чувство юмора слегка помрачнело в последнее время (не то чтобы раньше оно состояло из цветочков и солнечных лучей), но ей всё равно не нравится, когда я шучу про смерть. Я стараюсь держать их в себе, но это сложно. Иногда кажется, что чёрные, дерьмовые шутки — единственное, что помогает мне разбираться со всем прочим. С прочим, как, например, читать свою медкарту, пока Док Моррис вышел из кабинета, и читать вещи вроде «тревожно острое прогрессирование» или «эффект от помощи незначителен». Нахуй это. Оно такое какое есть, и у меня есть занятия получше, чем сидеть и хандрить. Этот грёбаный закат сам собой не полюбуется. Кто знает, как много их мне осталось увидеть?***
Стеф: Итак… один год.Хлоя: да
Стеф: Как ты?Хлоя: я в норме
Стеф: Серьёзно?Хлоя: просто стараюсь не думать об АБ Хлоя: или маме Хлоя: или рэйчел Хлоя: но у меня есть макс Хлоя: так что я в поряде
Стеф: Ладно.Хлоя: так где вы ребята ща тусите?
Стеф: В маленьком городке в Колорадо, называется Хэвен Спрингс. Мы играем в местном баре. Стеф: Вообще мне типа нравится. Напоминает миниатюрный Аркадия Бэй, разве что минус всё дерьмище.Хлоя: отпад
Хлоя: что иззи думает на этот счёт? Хлоя: стеф?
Стеф: Мы с Иззи не особо в ладах сейчас. Стеф: На самом деле, думаю, это будет наше последнее выступление.Хлоя: бля Хлоя: прости
Стеф: Всё нормально. Мы просто много играли на нервах друг у друга. Провести так много времени, застряв в одном фургоне, будет тем ещё испытанием для отношений, понимаешь?Хлоя: думаешь вернешься раньше? Хлоя: или ты просто окажешься на обочине или еще что?
Стеф: Вообще, думаю, я могла бы остаться здесь. Стеф: Я имею в виду, ещё ненадолго.Хлоя: лады но будь осторожна Хлоя: не хочу чтобы ты совсем застряла там Хлоя: работая в местном магазе пластинок или типа того
Стеф: Верно. Если бы.***
Макс: Ты всё пропустила! Я только что поскользнулась на мокром месте на полу и в конце концов моталась туда-сюда секунд десять, пока не свалилась на задницу. Крис сказала, что это было самое неловкое «Ледовое Шоу», которое она когда-либо видела.
Хлоя: я не пропустила Хлоя: я видела твою попкуМакс: Тебя здесь даже нет.
Хлоя: не серьёзно Хлоя: я всегда вижу твою попку Хлоя: я как тот чёрный чувак из фильма про тора Хлоя: тот который мог видеть всю вселенную?Макс: Хеймдалль?
Хлоя: да он Хлоя: я как хеймдалль Хлоя: но вижу твой задокМакс:…
Макс: Насколько ты сейчас обкурена?
Хлоя: хеймдалль хлоя тебе не ответит***
Тридцатое октября, 2014 Резиденция Колфилдов Сиэтл, Вашингтон — Блять! Поднимаю взгляд с конспектов с лекции как раз вовремя, и вижу, как Хлоя пихает часть ладони в рот, и между ножом в другой руке и каплями крови на разделочной доске, легко понять, что произошло. Я на полпути со своего стула, когда Хлоя поворачивается и зыркает на меня. — Даже не смей. — Чего? — посмотрев вниз, я понимаю, что моя рука уже наполовину поднята. — я не собиралась. — Меня-то не наёбывай, — выпаливает в ответ Хлоя, слова выходят слегка смазанными из-за костяшки между её губ. — посади свою тощую хипстерскую задницу на место. Теперь мой черёд быть раздражённой. — Вообще-то, думаю, я пойду схожу за аптечкой, пока моя бестолковая девушка кровоточит на кухне. — Да тут ничего страшного, — Хлоя показывает свою руку. — видишь? Просто небольшая… — она не заканчивает предложение. Несмотря на её пререкания, полусантиметровый порез на деле кровоточит довольно обильно. — Ладно, думаю, бинт не помешает. — Думаешь? — вытянув несколько бумажных полотенец из рулона у микроволновки, я комкаю их и вжимаю в руку Хлои. — подержи крепко, хорошо? — Поняла. Хлоя выглядит более чем согласной спрятать рану из виду. Ожидая у столешницы, она наблюдает за тем, как я вытаскиваю красную аптечку из-под кухонной раковины и начинаю копаться в ней, вытаскивая кучу содержимого. — Ладно, давай посмотрю. Хлоя, колеблясь, освобождает свою руку от салфетки, и мы обе удивлены тем, что комок бумажного полотенца практически до нитки промок. — Какого хрена? — бормочет она твёрдо. — царапина даже не настолько глубокая. — Может ты вену задела, — я заменяю окровавленное бумажное полотенце стерильным комком бинта, после чего начинаю крепко обматывать руку Хлои белой повязкой. — как только я закончу, мы поедем в неотложку. Тебе, наверное, придётся наложить швы. Будучи собой, Хлоя закатывает глаза. — Ура. Я поеду в больницу. — Всё будет нормально, — отстранённо отвечаю я, пытаясь успокоить и себя, и Хлою, пока заканчиваю с повязкой и осторожно завязываю её концы. — ладно, подожди здесь, я схожу за ключами. Я выхожу с кухни буквально на секунду, но когда возвращаюсь — обнаруживаю, что Хлоя тяжко облокотилась о столешницу и пялится на свою руку. — Эм, Макс… У нас тут, кажется, проблемы. Нервозность в голосе Хлои также очевидна, когда она поднимает свою руку: кровь уже начала просачиваться сквозь толстый слой медицинской повязки, медленно меняя её цвет из идеально белого в бордовый. — Это не нормально, верно? Не думаю, что порез должен так сильно кровоточить. — Нет, не должен, — я полуоборачиваюсь в сторону гостиной. — эй, пап? Можешь подойти? Телевизор в соседней комнате затихает, и мы обе слышим, как мой папа встаёт со своего глубокого кресла. Он входит на кухню мгновение спустя, хмурясь на окровавленные бумажные полотенца. — Вы двое помните, что Хэллоуин будет только завтра ночью, верно? — Хлоя порезалась. Он озадаченно смотрит на меня. — Ты же знаешь, где лежит аптечка, не так ли? — Нет, я не об этом… — вздыхаю и пытаюсь сохранять свой голос спокойным. — она порезалась десять минут назад, но кровь не останавливается. — Серьёзно? — выглядя недоумённо, он ближе смотрит на рану. — да, это нехорошо. Мы едем в неотложку, — взяв ближайшее полотенце для посуды, он протягивает его Хлое. — очень крепко обмотай его вокруг руки и держи её у плеча. — Ладно, — мне очень не нравится, как тихо звучит голос Хлои. — Нам, наверное, придётся долго побыть там, — продолжает он. — Макс, я хочу, чтобы ты сходила и взяла для Хлои удобной одежды, потом сходи в ванную и собери все её лекарства. Я пока пойду прогрею машину. Хлоя тошнотворно улыбается ему. — Вы круты, мистер Кей. — Стараюсь, — он корчит лицо. — Макс. Давай дуй. — Точно. Всё нормально. Мы разберёмся. Я готова сделать что угодно, что нужно для моей девушки. — Уже иду. — Эм, детка? У… у меня вообще-то слегка кружится голова… — её дрожащий голос доходит до моих ушей до того, как я успеваю даже пересечь комнату. Я оборачиваюсь как раз вовремя, и вижу, как она обессиленно валится на пол. — Хлоя!***
Кристен: Как она?Макс: Сейчас спит.
Кристен: Ты ещё не ходила домой? Кристен: Макс?Макс: Нет, ещё нет.
Кристен: Тебе было бы удобнее спать дома. Кристен: Эти стулья вредят твоей спине.Макс: Мне здесь нормально.
***
Двадцать седьмое ноября, 2014 Альянс по уходу за онкобольными в Сиэтле — Медицинский Центр при ВУ Сиэтл, Вашингтон Сидя возле Хлои, я отрешённо тыкаю свою давно остывшую индейку и картошку. Она сейчас спит. В последние дни она много спит, и спит настолько крепко, что нет никакого риска того, что звуки будничной жизни госпиталя, доносящиеся из коридора, могли бы её разбудить. Хотела бы я игнорировать их также просто. Даже приглушённые частично прикрытой дверью, я могу разобрать отдельные слова и фразы, которые стали мне более чем знакомы с тех пор, как она сюда поступила. Мы спешно отвезли Хлою в неотложку после инцидента на кухне, где мы узнали, что она каким-то образом умудрилась задеть радиальную артерию. Всё и так было плохо, но затем доктор назначил тесты — и её обильное кровотечение возобновилось. Они выявили, что у Хлои серьёзное нарушение свёртываемости крови, что, вероятно, является побочным эффектом химиотерапии. Её тело не производит достаточно тромбоцитов для того, чтобы её кровь сворачивалась полностью. Это значило, что даже малейшие порезы могли стать потенциально опасными ранами. Доктор Моррис порекомендовал поберечь её и положить в госпиталь ненадолго. Он подумал, что это даст ей шанс восстановить свои силы и, если им очень повезёт, нарушение свёртываемости окажется временной проблемой. Он надеялся, что через несколько дней она оправится достаточно для того, чтобы вернуться домой со строгим наказом делать всё очень осторожно, пока она не закончит свой текущий курс химиотерапии. Это было почти месяц назад. Легче ей не стало. — Макс? — Хм? — поднимаю взгляд на дверной проём. — о, привет, мам. — Мы с папой пойдём поужинать. — Ладно. — Было бы неплохо, если бы ты пошла с нами, — она смотрит на поднос из кафетерия, лежащий на моих коленях, и сохраняет голос тихим. — я знаю, это совсем не похоже на ужин на День Благодарения дома, но… — Мне здесь нормально, — этот ответ выскакивает на рефлексе, даже если это далеко не так. Обдумав её слова, я добавляю: — Но спасибо. — Часы посещения почти закончились, — напоминает она мне, будто меня это волнует. — Так? — Так, мне не нравится идея того, что ты так поздно поедешь на автобусе. — Они ещё не пытались отослать меня домой. Она медленно кивает. — Да, они были весьма понимающими, во многом потому что Доктор Моррис замолвил за тебя словечко. Но такая свобода действий долго не продлится. — Тогда я буду здесь столько, сколько она будет идти. — Хлоя, наверное, будет спать всю ночь, милая. Она бы хотела для тебя того же. — Мне и здесь нормально, — резко повторяю я. Она выглядит так, будто расстраивается. Я не знаю почему. Я бы уже подумала, что она лучше знает, что нет смысла ждать другого ответа. — Ты уверена, родная? — Да. Я поворачиваюсь обратно к Хлое, показывая, что разговор окончен, и надеясь, что мама поймёт намёк. Видимо, она его понимает, потому что уходит, не сказав больше ничего. Отложив свой теперь остывший ужин в сторону, я поднимаюсь и закрываю дверь, затем беру дополнительный плед с другой, пустой койки в палате. Я оборачиваю им тело Хлои так мягко, как могу, осторожно, чтобы не разбудить её, и натягиваю его до её подбородка. Палата расположена на более прохладной стороне, и в последнее время она так легко мёрзнет. Сколько бы она ни дразнила меня за худощавость, она и сама всегда была худой. Химиотерапия точно этого не изменила. Подняв свою толстовку с простого больничного стула, я застёгиваю её и устраиваюсь в до ужаса некомфортном стуле, как могу. Ещё раз смотрю на Хлою, чтобы убедиться, что она отдыхает в комфорте, затем достаю свой телефон и возвращаюсь к игре, в которую играла ранее. В ней, похоже, двести уровней. Я только на шестнадцатом, но у меня есть достаточно времени, чтобы это изменить, и нигде больше я быть не хочу.