Recursion

Хлоя в задумчивости. Она пытается скрыть это, но довольно очевидно, что её что-то беспокоит. Может, не так очевидно для других, но для меня она с таким же успехом может носить на шее табличку, которая гласит «Я сейчас не в норме». Не то, чтобы я могу её винить: целая куча всякой очень напряжённой информации была вывалена на неё за раз. Многие люди под таким натиском бы сломались. Если ей нужно быть напуганной, то это справедливо. Она может быть так напугана, как захочет, и я буду рядом, чтобы поддержать её. На мгновение, к слову, я стараюсь не показывать своей обеспокоенности. Что бы там ни было, я сомневаюсь, что она хочет, чтобы Дэвид или Виктория ввязались в это. У нас обеих этой ночью будет куча времени на разговор. Как по команде, Хлоя указывает на форт на дереве. — Так, если я тебе ни для чего не нужна сейчас, я тогда просто, понимаешь… — Иди, — я пытаюсь ободряюще улыбнуться. — я скоро поднимусь. — Ладно. Круто. Дэвид, отошедший, пока Виктория двигается к машине, ждёт, пока Хлоя пропадёт из поля зрения, после чего спрашивает: — Она будет в порядке? Думаю, прошлый Дэвид куда более проницательный, чем я думала. — Думаю да. Ей, наверное, нужно время на то, чтобы всё обдумать. Это слишком много для любого человека. — Полагаю, да, — он не звучит убеждённым, но и не давит. Подняв взгляд, он с подозрением смотрит на наш старый пиратский форт. — ты уверена, что вы вдвоём хотите остаться на ночь здесь? — Я уверена. Там нужно прятаться так долго, как мы сможем, — на его сомневающееся выражение лица у меня срывается усмешка. — серьёзно, Дэвид, с нами всё будет нормально. У нас есть пледы и всё такое. К слову, спасибо за беспокойство. — Хм. Что ж, мне лучше вернуть мисс Чейз обратно в общежитие, — он фыркает. — или, по крайней мере, достаточно близко к ним. Надеюсь, она не против слегка прогуляться, потому что последнее, что любому из нас двоих нужно — это чтобы кто-то видел студентку в моей машине ночью. — Ты, наверное, прав. Есть ещё последняя вещь, к слову, — я вытаскиваю из кармана сложенный листок и протягиваю ему. Развернув его, он в недоумении рассматривает грубо нарисованную карту; я более чем уверена, что для него она смысла бы не имела, если бы я не написала слова «Американская Ржавчина» наверху. — Что это? — Рэйчел Эмбер. — А что с ней? Он не понимает, но с чего бы он понял? Очень мало людей, чьи сознания сразу бы перепрыгнули к заключению. Подняв руку, я мягко указываю пальцем на бумагу. Крест отмечает место. — Рэйчел Эмбер. Я наблюдаю за тем, как работают шестерёнки в его голове, затем его лицо вытягивается. Теперь он понимает. — Вот где она…? — Да. — Блять, — думаю, это справедливый ответ. Я имею в виду, как ещё можно ответить на что-то такое? — Хлоя знает? — Нет, — я бросаю взгляд за плечо. — я бы хотела всё так и оставить. Ей не нужно этого видеть. — Согласен, — он складывает лист обратно и снова поднимает глаза на форт на дереве. — ты правда заботишься о ней, не так ли? Это довольно обычный вопрос, но я удивлена, что слышу его от него. Даже в полном расслаблении, Дэвид никогда не был хорош в разговорах о чувствах — его чувствах, или чьих-либо ещё. Всё равно, он спросил. — Я бы прямо сейчас предложила ей стать моей женой, если бы думала, что она согласится. — Оу, — он слегка шире раскрывает глаза: не думаю, что он этого ожидал. — ты… эм… не думаешь, что она согласится? — Мне, наверное, нужно дать ей немного времени, — признаюсь я. — в конце концов, с её перспективы, наш первый поцелуй был двенадцать часов назад. К моему удивлению, он испускает лёгкий смешок. — Я знал парней на службе, которые даже так долго не ждали. — И как потом для них всё обернулось? — Справедливое замечание, — кивает он, жестом указывая на сложенную в руке карту. — я прослежу, что это попадёт в руки нужным людям. — Я знаю, что ты так и сделаешь. Доброй ночи, Дэвид. — Ночи. Я наблюдаю за тем, как задние огни его машины исчезают из поля зрения, после чего направляюсь к лестнице. Мгновение спустя я закрываю люк форта на дереве и закутываюсь в плотный плед. Хлоя поднимает взгляд от небольшого мини-холодильника, в котором роется. — Так о чём вы с чмотчимом разговаривали? — Насчёт завтра. И о том, как сильно он терпеть не может светлое пиво. Но по большей части о завтра. Она фыркает, протягивая мне банку газировки. Сев рядом со мной, она ногой отталкивает мини-холодильник в угол. — Знаешь, думаю, светлое пиво может быть одной из трёх причин во всём мире, насчёт которых мы оба согласны. — Какие другие? — Что небо синее и вода мокрая, и то я не уверена на их счёт, — что бы в мире ни менялось, некоторые вещи константны. Я правда надеюсь, что одной из этих вещей будет то, как глаза Хлои загораются, когда она меня смешит. — эй, помнишь, как мы провели здесь первую ночь? Я почувствовала себя такой взрослой и крутой, когда наблюдала, как папа уезжал. — Да. Я также помню следующее утро, когда мы нашли его спящим в машине за кустами. — Эй, он был крут. Не глуп, — она пожимает плечами, открывая свою банку газировки. — эй, завтра большой день, а? — Довольно большой, — соглашаюсь я. — мы прорвёмся. — Будем надеяться, — она вытаскивает свой плед из пластикового пакета, в котором они были спрятаны. — ночью, наверное, будет прохладно. — Ох, думаю, мы найдём способ согреться, — я подмигиваю ей. Я удивляюсь (и чувствую небольшую боль), когда она хмурится и отодвигается, чтобы прижаться к стене. — Хлоя? — Я не… — начинает она, не глядя на меня. — слушай, мне проблематично это переварить. Проклятье. Тот факт, что у неё рак, видимо, сильно её поразил. Терпеть не могу видеть её такой уязвимой, и я очень хочу обнять её, но довольно очевидно, что ей сейчас нужно не это. — Эй, всё будет нормально. Мы отправим тебя на лечение, и… — Дело не в этом, — хмурится она. — я имею в виду, не только в этом. Дело и в этом, — она жестом указывает на нас. — в тебе и во мне. Моё сердце слегка сжимается. Почему мне кажется, что это начало одного из этих «нам надо поговорить» разговоров? — Что с нами? — Это… я не знаю, — она потирает затылок. — ладно, вся эта тема с раком огромная, и пугающая, и её слегка трудно принять, но чем больше я об этом думаю, тем больше всё сходится. Типа, я могу оглянуться назад, в момент до того, как я начала курить, и я понимаю, как всё дошло до этого. Мы, к слову? — она пожимает плечами. — это, типа, возникло из ниоткуда. — Серьёзно? — улыбаюсь я. — разве ты не была влюблена в меня с тринадцати лет? Она испуганно поднимает взгляд. — Что?! Нет! — Ты мне сказала обратное, — игриво и нараспев говорю я, надеясь вытянуть из неё улыбку. — Нет, я не… — она замолкает, её глаза сужаются. — прекрати. Это нечестно. — Более чем уверена, что всё честно в любви и на войне, — дразню я, ожидая, что она засмеётся, покраснеет, или даже просто закатит глаза. Вместо этого она смотрит на меня взглядом, граничащим с яростью. — Я серьёзно, Макс! Завязывай с этой хуйнёй! Она расстроена. Она и правда очень расстроена из-за меня, и единственное, что ещё сильнее печалит — тот факт, что я этого не заметила. — Прости. Я просто дразнилась. — Нет, ты меня прости. Просто… — Хлоя замолкает на мгновение, чтобы протереть глаза. — ты не могла бы, пожалуйста, посмотреть на это с моей стороны? Вчера я вломилась в бассейн Блэквелла со старой подругой, которую не видела пять лет. А сейчас я сижу в доме на дереве с… кем именно? Моей лучшей подругой? Моей девушкой? Это хороший вопрос. Являюсь ли я её девушкой? А она моей? Я хочу, чтобы она была моей, но она права. Нравится мне это, или нет, Хлоя, сидящая напротив, не видела меня годами. — Я не знаю. — Могла бы надурить меня. Потому что то, как ты на меня смотришь? То, как ты со мной говоришь? Ты как будто думаешь, что мы уже… — она отводит взгляд. — я забочусь о тебе, Макс. И что бы между нами ни происходило, это кажется замечательным, но… — Но? — О том, что Виктория рассказала, что написала будущая она, — она сглатывает, ковыряя потрёпанный ковёр, который покрывает большую часть пола. — что ты небеса порвёшь, чтобы спасти меня. — Я так и сделала бы, знаешь ли, — я хотела, чтобы это прозвучало ободряюще, но лицо Хлои практически белеет. — Срань Господня, Макс. Ты себя вообще слышишь? Ты имеешь хоть малейшее понятие того, как напрягающе это звучит? Потому что я не видела тебя годами, мы воссоединились два дня назад, а теперь ты говоришь, что сломаешь целый мир, лишь бы спасти меня? — она слегка истерично смеётся. — что я должна ответить на что-то подобное? Она права. Я знаю, что она права, и последнее, что я хочу сделать — это свести её с ума. Но одна мысль о том, что Хлоя любит меня не так сильно, как я её люблю, пробуждает желание заплакать. — Более того, — продолжает она. — когда бы ты ни начала нести подобную херь, мне становится интересно, кого ты видишь, когда смотришь на меня. Ты видишь ту, кто я есть, или ты видишь девушку, которая умерла? Потому что у меня такое чувство, будто меня сравнивают со всеми этими блестящими воспоминаниями, которые у тебя о нас есть, а я не знаю, как должна их нагнать. — Они не… — мой дискомфорт, должно быть, на лице заметен, потому что Хлоя сразу же цепляется за мои слова. — Что такое? — Ничего. — Прекрати. Поговори со мной. — Просто… не все воспоминания счастливые. Многие из них я очень хотела бы смочь забыть. Как, например, лежать в кровати и слушать твой сдавленный кашель по ночам. Мне приходилось притворяться спящей, потому что ты так сильно расстраивалась, если думала, что разбудила меня. Или насколько больной делала тебя твоя химиотерапия: ты беспрестанно блевала, и потеряла так много веса, что я могла считать твои рёбра. — Я… оу. — Я помню, как твой волосы начали выпадать, и ты не могла перестать плакать, — я тяну руку, чтобы мягко огладить кончиками пальцев синие локоны Хлои. Она закрывает глаза на простой жест, но лишь на секунду. Затем она вспоминает и отстраняется, оставляя меня чувствовать себя слегка холодно. — Всё, что я пытаюсь сказать, — медленно продолжаю я. — это что я бы лучше создала новые воспоминания, чем держалась за старые. — Видишь, для тебя это, может, и звучит ободряюще, но я слышу «Эй, Хлоя, у тебя есть шанс заменить два года воспоминаний новыми! Не проебись!», что очень, блять, пугает! — Это не соревнование, Хлоя! Или… или тест, который можно провалить! — я чувствую приток раздражения. — почему ты так себя ведёшь? — Ну не знаю, Макс! Может, мне не нравится быть заменой твоей прошлой девушки! — Ну, может, я никогда не хотела чувствовать себя заменой Рэйчел Эмбер! — слова вырываются у меня прежде чем я могу их остановить, и я уже чувствую, как моя рука дёргается, готовая забрать их обратно. Но я отказываюсь это делать. Я хочу, чтобы Хлоя знала, что может мне поверить, а это значит жить со своими проколами. — прости. Мне не следовало этого говорить. Хлоя пялится на меня так, будто я ударила её, её губы беззвучно двигаются, пока она пытается найти слова для ответа. — Серьёзно, прости пожа… — Я правда заставила тебя так себя чувствовать? Будто я попросту заменяла Рэйчел тобой? — Нет, — признаюсь я. — я имею в виду, ненамеренно. Но она была Рэйчел Эмбер. Ты любила её так сильно, и, думаю, иногда я задумывалась о том, сравниваюсь ли я с ней. — Тогда ты знаешь, как я себя сейчас чувствую. Разве что я сравниваюсь сама с собой, и я не знаю, легче мне с этого, или хуже. — Клянусь, это не так, Хлоя. Есть только одна ты, — я поднимаю руку, когда она начинает прерывать меня. — я знаю, что с твоей точки зрения так не кажется, но просто потому что ты не видишь всех минут и дней между сейчас и тогда. Нет никаких разных версий тебя. Есть лишь одна девушка, по которой я до безумия сильно сохну. Она всё ещё выглядит неуверенной, но она не спорит, и я сделаю хотя бы то, что смогу. — Если ты боишься, что каким-то образом сделаешь что-то не так — не бойся. Даже не думай об этом. Нет способа делать это неправильно, — я колеблюсь, очень неохотно добавляя. — я имею в виду, если ты всё ещё хочешь что-либо делать. — Я хочу, — слегка неуверенно говорит она. — потому что, понимаешь… — она жестом указывает на меня (по большей части ниже шеи) со слегка развратной улыбкой. — …чёрт. — Вау, — я смеюсь, в то время как напряжение в воздухе иссякает. — прекрасный способ порушить романтику, Хлоя Прайс. Она закатывает глаза и показывает мне средний палец. — Выкуси. Улыбаясь, я вытягиваю ногу и пинаю её стопу. — Балда. Мы вдвоём погружаемся в удивительно комфортное молчание. Я слышу, как снаружи стрекочут сверчки, и меня осеняет, как сильно мне нравится просто находиться рядом с ней. Ничего не делать, не бегать с места на место, а просто сидеть и быть вместе, счастливо слушая её дыхание и просто зная, что она рядом. Я по этому скучала. Потерявшись в мыслях, я не уверена, как много времени проходит, когда я чувствую, как она пихает мою ногу в ответ. — Эй, Макс? — Да? — Дело в том, что ты мне нравишься. Очень. Ты мне нравилась с… ну… ты знаешь. И я хочу дать чему бы это ни было шанс, — она вздыхает. — всё, о чём я прошу — слегка притормозить. Двигаться помедленнее и дать мне найти своё равновесие. Пойдёт? Поверить не могу, что она думает, что ей нужно моё разрешение на то, чтобы делать всё в своём темпе. — Конечно пойдёт, Хло. Всё, что захочешь. — Спасибо, Макс. Серьёзно, — слегка содрогнувшись, она крепче оборачивает свои плечи пледом. — ладно, слушай, насчёт всего, что я сказала, я была серьёзно, и я не пытаюсь подавать смешанных сигналов или что-то такое… — Но? — Но сейчас и правда холодает. — Ага, — ухмыляясь, я раскрываю плед и пытаюсь не засмеяться, когда она подползает ближе и прижимается ко мне. — так лучше? — Угу, — кивает она. — так… эм… что мы этим вечером делали? Я имею в виду, в первый раз. Больше весёлых проникновений со взломом? Или мы просто отдыхали, как в старые времена? Проклятье. Из всех вопросов, которые она могла задать, она бьёт прямо в то, чего я надеялась избежать, пока всё это не закончится, чтобы мы могли нормально поговорить. Я уже рассказала ей, что у неё рак, что Рэйчел мертва, и правду о Рэйчел и Фрэнке. Когда я вернулась назад, чтобы спасти Хлое жизнь, я не думала, что потрачу так много времени, разбивая ей сердце. — Типа того, — довольно херовая попытка избежать разговора. — Что это значит? Я вздыхаю. — Это значит, что мне нужно рассказать тебе кое-что ещё, и я не знаю, как ты это воспримешь. Но я уже прокололась с Рэйчел, и я не хочу хранить больше секретов, чем нужно. — О чём т… — Я о твоём отце, — прерываю я, чувствуя, как она сжимается возле меня. — и о том, как благие намерения могут пнуть под зад.

***

КОНЕЦ СЕДЬМОЙ ЧАСТИ

***