Ведь мы влюбились детьми с тобой,
Не знав, что есть любовь!
Не отпущу сейчас тебя я:
Идеальной для меня ты будешь всегда…
А потом Двалин, отплевавшись от повисшей в воздухе нежности, загремел бравадную гномью. Его радостно поддержали. Мори, оправившись от первой усталости, отправила Торина к Даину, а сама подошла к Дис, по пути забрав Флои от Хары. И какое-то липкое ощущение опасности мазнуло в душе, когда мальчишка, затерявшись среди толпы, рванулся за обожаемой южанкой.***
Мори нагнала её в одном из переходов на пути к покоям южанки. Здесь, в отдалении от народных гуляний, было тихо и пустынно. Зои качалась, оступалась, но упрямо шла, не сбавляя темпа. — Зои! — окликнула наконец её королева. Та, поведя плечом, шагнула раз и прижалась спиной к холодной стенке, задушенно съезжая на пол. Она глотала воздух, словно утопающий. Она и утопала в своих страхах. Сейчас бы не помешала Фанси со своей отрезвляющей пощечиной, но гномке было явно не до наемницы — сыну в эту минуту она была нужнее. — Милая, не рви себе душу, — опустилась на колени рядом с ней Мори, — Иди сюда. В тёплых нежных объятиях становилось легче дышать. Руки наемницы тряслись, «а сердце ему протыкала твердым движением» — пронеслось в мыслях, добивая. Эльфа чуть отстранилась, взяла в ладони её лицо и вытерла солёные дорожки на щеках, присмотрелась и увидела что-то такое во влажных глазах, что немедля прижала южанку обратно к груди, словно баюкая. Чтобы не застонать в голос, Зои прикусила собственную кисть и давилась всхлипами. Факелы на стенах расплывались в пожирающее все живое солнце — оставаться бы ей в Хараде, ничего бы не случилось. Ничего. — Золотце, прошу, поднимись. Пойдём дальше. Она шла, бездумно переставляя ноги, почти повисла на эльфе. Вспоминалось отрывками. Мори возилась с ней, как с ребенком — затащила в купель, оттирала засохшую кровь, потом бинтовала порезы. Закутав южанку в одеяло, она подала ей теплое вино с травами и всё гладила по жестким волосам, пока Зои не заснула. Встав с мягкой кровати, эльфа пошатнулась. Удивленно мотнула головой и наткнулась взглядом на зеркало: наспех закатанные рукава были влажными, то тут, то там платье перепачкано кровью, волосы растрепались. Прислушавшись к звукам за дверьми, Мори поняла, что коридоры ожили — гномы расходились по домам. Устало присев обратно на постель, она подумала, что до королевских чертогов и правда слишком далеко. Сон был слишком манящим.***
Фили напивался. Методично и последовательно. Нужно было прийти в себя. Он знал, что Лисца — наемница, которая будет драться, как Кара — наносить мелкие порезы, горячиться кровью врага — Торин рассказывал. Он знал, что она покажет себя дикой. И всё-таки ему стало не по себе. Однако если он и испугался, то только за южанку, но он не испугался самой Хары, её азарта в глазах. Нет. Фили не хотел, чтобы ей вновь пришлось вгрызаться в глотку противника. Не хотел, но не смог в нужный момент защитить. И от этого становилось горько. Конечно, все обошлось. Зои сбежала, нацепив равнодушие на лицо. Мори, кинув красноречивый взгляд на Торина, последовала за ней. Кили, крепко прижимая к себе Флои, по пути в покои успокаивал Фанси. Стражники скинули бездыханное тело куда-то на северный отрог — пусть вороны клюют. Гномы стягивались обратно к столам, увиденное надо было осознать. Всё было в порядке и одновременно с тем находилось в ужасном беспорядке. В этот-то момент в вечер приунывшего Фили и влился Двалин, принося с собой две пинты пенного. Путь на ночь был определен. Как к ним присоединились узбады, Фили уже не помнил. Красочными обрывками вспыхивали моменты: Фили осенило — Зои сглупит и в порыве сбежит подальше от Горы. Он порывался идти к ней на стражу — надыбал топор, но Торин великодушно отправил к покоям южанки одного из реальных стражников, а Двалин облюбовал оружие. Потом была мысль, что надо бы найти Мори и вызнать у неё, что там с Харой — поэтому путь лёг в королевские покои. Когда они вчетвером туда ввалились, честно говоря, первопричина похода их туда была туманна. Торин помнил, что хотел заглянуть в женскую гостиную, если по пути не встретит Мори. Не встретили. Заглянули. Потеряли там Даина. Последней точкой выбрали спальню, а там уж как-то само собой всё случилось…***
По ощущениям было самое утро. Мори тихо выругалась, потянувшись — всё тело затекло, — метнулась глазами к Зои и, убедившись, что южанка крепко спит, поспешила уйти, подкинув пару поленьев в камин перед выходом. Прикрыв дверь, эльфа наткнулась на стражника. Тот в удивлении поклонился ей, совершенно не ожидая увидеть королеву здесь в такой час. В таком виде. Пожелав гному доброго утра, Мори зачеканила шаг к королевским покоям, предусмотрительно пригладив волосы. Для начала стоило разобраться, кто и для какой цели назначил стражника к Зои. Потом неплохо было бы выяснить, кто поселил южанку, известную в Эреборе как почетную убийцу дракона, за балрогову тучу переходов и коридоров от королевского чертога, да ещё и в такую комнатушку. Ещё хотелось узнать, куда подевался Фили. И замечательно было бы предвидеть настроение Торина, когда она, спавшая не пойми где, заявится к нему. В сотый раз повернув за угол и не увидев знакомый отблеск золота с косяка двери, Мори раздраженно стиснула зубы и дала себе обещание переселить Зои, если та в скором времени вдруг не переедет к Фили. В конце концов, королева она здесь или нет! На такие походы с утра пораньше эльфа не была готова. Наконец попав на знакомую близкую улицу, она вновь оправила платье и направилась к своим покоям. Кивнув знакомому стражнику, Мори вошла в гостиную. Замерев посреди комнаты, она прислушалась — за дверьми в спальню слышался разноголосый храп. Удивленно вскинув брови, она распахнула створки. Брови взметнулись ещё выше. В непонимании нахмурившись, эльфа шагнула вперёд, моргнула и огляделась ещё раз — может, собственные глаза обманывают? На королевском ложе беспросветно дрыхли, даже не раздевшись, собственно, Торин, свободно развалившийся на половине кровати, в левой руке он сжимал свой венец, Фили, свернувшийся на боку по середине, изредка отпинывался от Двалина, уснувшего с другого края, почему-то в одном сапоге, зато с топором у изголовья. Комната буквально пропиталась ароматом хмеля. Мори взяло какое-то злобное веселье. Решив не церемониться, она взяла кадку холодной воды из купальни и, не мешкая, вылила на беспечную троицу. Первым, хватаясь за топор, подскочил Двалин. Благо, эльфа догадалась отойти от него подальше. Торин, подорвавшись вместе с другом, ещё с закрытыми глазами рыкнул ему, чтобы тот оставил топор. Ошарашенно распахнув очи, Фили предусмотрительно не двигался — то ли чтоб за мертвого приняли, то ли чтоб не пришибли случайно. — Доброе утро, Вашества, — едко просияла Мори. Заметив эльфу, Двалин смущенно потупился. Фили, наученный в детские годы, что от таких настроений лучше держаться подальше, завозился в сборах. Торина зацепила лишь одна мысль — где жена провела эту ночь, что он, не теряя времени, и озвучил. — Почему-то когда вы завалились сюда, вам, кажется, было без разницы, где я буду почивать: на коврике в гостиной или в покоях малознакомого гнома, — пожала плечами королева. Двалин, сглотнув, почесал макушку, чувствуя себя здесь явно лишним. Фили не обращал внимания на окружающих в попытках выбраться, вечно натыкаясь на замершие с двух сторон скалы. Торин хищно сузил глаза на последние слова, недобро навострившись. Мори продолжила: «или гномки. И не сметь осуждать! Я же не осуждаю вас, хоть мужеложество и не в почете, как мне известно…». Двалин в ужасе поднял голову к эльфе, Торин негодующе взвился. Фили продолжал не замечать происходящего, стремясь улизнуть. Решив заканчивать представление, эльфа с упреком договорила: «Мне только интересно, почему с Зои эту ночь провела я, а не Фили?». Принц дернулся, как от пощечины, наконец удостоив Мори взгляда. Почувствовав его вину и готовность всё исправить, она потеплела. — Как она? — просипел тот, жадно ожидая каждого слова. — Зои готова скорее сбежать, чем навлечь на кого-то, кто ей хоть каплю дорог, беду. Не дай ей усомниться в том, что без неё нам не будет лучше. Кивнув, Фили отрешенно поднялся на ноги прям в кровати, перешагнул на софу и, совсем не смущаясь, спустившись, поплёлся к дверям. Неловко натянув сапог, Двалин откланялся вслед за ним. Торин продолжал следить за женой, отметив помятое платье и уставший взгляд. Когда она подошла к кадке и растерла по лицу остатки воды, узбад, отчаянно игнорируя болезненно пульсирующую голову, поднялся и обнял жену со спины, утыкаясь меж лопаток. Мори извернулась в его руках, повернулась и погладила по черным космам. — У нас в женской гостиной Даин, — покаялся Дубощит. Эльфа почти взвыла. — А что он забыл там? — прорычала она, решительно наступая к указанному месту. Торин даже ужаснулся участи кузена. Он забылся, представив, что может сделать на вид такая хрупкая эльфа в порыве праведного гнева, и ответил, лишь наткнувшись на приподнятые в ожидании брови. «Его заинтересовали узорные салфетки, » — пожал Дубощит плечами. Мори распахнула створки без церемоний. Крикнула так, что в голове у Торина ещё долго отдавалось «Даин!», цепко схватила Железностопа за ухо, поднимая с софы, не давая ему и шанса опомниться, так и выставила узбада Железных холмов с кружевной салфеткой в руках за порог. Дубощит очнулся, как только перед его носом хлопнули створки. Стоя перед закрытыми дверьми женской гостиной, кузены переглянулись. В глазах Даина к беспросветному непониманию примешивалось неподдельное восхищение — «истинная гномка». Торин отрешенно кивнул, боязливо покосившись на причудливый орнамент, оплетающий двери, — в таком расположении духа кроткую эльфу было видеть совсем непривычно.***
Зои не реагировала на внешние раздражители от слова совсем. Сидела в коконе из одеяла и бездумно пялилась в стенку. Встрепенулась только, когда Фили возник перед ней, в нетерпении бухнув ладонями по постели и потянув одеяло на себя. Едва взглянув на него, Хара потупилась. Зажмурившись, замотала головой, придушенно всхлипывая. — Золотце, скажи хоть что-то, — взмолился Фили вполголоса, притягивая южанку в объятия. Что она могла сказать ему? Мысль пронзила молнией — она не знает, какого цвета глаза у Флои: за бегущими слезами было не разглядеть, а потом взглянуть в глаза гноменка не хватило духа, поэтому перед прикрытыми веками мелькали лишь испуганные слезы мальчишки. — Какого цвета глаза у Флои? — сглотнув, просипела Зои. Фили на мгновение опешил, но ответил. Южанка знала, что он ответил, но не приняла того, что принц сказал — наемнице нужно было самой заглянуть в глаза мальчишки, который так слепо очаровался ей. Заглянуть и найти там свой ответ. Она перевела взгляд и наткнулась на собственную кисть, перемотанную окровавленными бинтами. У неё руки в крови. В невидимой глазу чужой крови. Хара остервенело выпуталась из рук гнома и принялась безжалостно стаскивать материю, царапая кожу. Поняв, что она творит, Фили вновь поймал девушку, повалил на кровать, уселся на бедра и сжал в железной хватке руки, не позволяя вредить себе. Зои дергалась, заливаясь хриплыми слезами: «У меня руки в крови…руки в крови!». Бездумная истерика постепенно сходила на нет, южанка молебно выла, пока совсем не затихла, затравленно воззрившись на Фили. — Сколько из них были виновны? — принц нахмурился, — Кто был действительно виновен из тех, кого я убила? — Скиф хотел насадиться на кинжал, искал смерти, — кивает Фили, с опаской отпуская руки Хары. — Надо было оставить его живым, на суд гномов. А я испугалась и всадила кинжал ему в сердце, как безвольное животное, — кается она, прикусив губу, — И все видели… им было страшно, что я, наемница, живу рядом с ними. И ты видел… — В моих глазах не было испуга — лишь горечь от того, что тебе пришлось сделать, — во взгляде Фили теплится нежность, он аккуратно убирает со лба южанки мешающую прядь волос и цепляется взглядом за тоненькую косу у левого виска. — Будь моя воля — запер бы тебя в покоях и не отпускал, — улыбается он, вызывая тень робкой улыбки в ответ. Однако от понимания того, что это невозможно — что из неё не получится примерная жена для гнома, — становится лишь больней. Она же давно для себя решила, что ей не стать партией для наследного принца, вчерашний вечер всё только подтвердил. Осталось только убедить в этом его. Но так приятно было плавиться в руках Фили, что Зои не решилась, и от того стало почему-то только горше. Это так странно любить кого-то и не любить себя, считать себя недостойной любви любимого. Если бы Зои спросили, подняв среди ночи, любит ли она Фили, она бы без промедления ответила «да», но если бы Фили просил её руки? Она бы не согласилась, попросила бы найти его более достойную, подходящую. Хара была готова к тому, что придёт время, и она исчезнет из жизни гномов — оставаться подле любимого всю жизнь она не была готова — не была достойна.***
Лишь когда Торин к вечеру вернулся в покои и не обнаружил жены в других комнатах, он постучался в женскую гостиную. Ответа не было. Дубощит настороженно распахнул створки и шагнул в тихое женское царство. Вообще, эта гостиная представляла собой уютную небольшую комнатушку. Камин, два кресла, кофейный столик, софа у стены и диванчик побольше у входа — всё в светлых, нежных тонах, переплетающихся в цветочных узорах. Это место словно было отдушиной эльфы, её маленьким Последним приютом. В таких комнатах обычно своих мужчин с застольных переговоров ждали женщины: вязали, общались, а иногда устраивали на зависть мужчинам и свои посиделки. Мори любила свою женскую комнатку, хоть и не часто выдавался шанс сбежать туда. Оглядев же гостиную теперь, Торин умилился открывшейся картине. Эльфа спала, свернувшись клубочком на диванчике у дверей. Проведя последние дни в бесконечной беготне и нервном ожидании, непонятно как проведя эту ночь — Торин и сам корил себя за попойку, — сейчас отдохнуть ей было необходимо. Стараясь ступать как можно тише, Дубощит принялся разжигать камин. — Торин? — раздался заспанный голосок. Он обернулся и заметил, что Мори, приподнявшись, уселась и теперь старательно держала голову прямо. — Прости, я разбудил тебя, — стушевался Дубощит, однако раскаяние вышло слабым — король явно любовался своей женой. — Который час? — Можно приказывать подавать ужин, — Торин наконец оторвался от камина и поднялся на ноги. Он склонил голову в немом вопросе — хочет ли она отужинать? — А время, когда король поступает в распоряжение своей жены, уже наступило? — лукаво сверкнула Мори зеленью глаз. Торин довольно улыбнулся: «К вашим услугам, моя королева». — Тогда я хочу кувшин вина, что-нибудь съестное и тебя впридачу. Отпразднуем годовщину нашего обоюдного безумства вместе? Они так и не заметили, как пролетели те часы, когда им позволено принадлежать только друг другу. Полулёжа Торин перебирал волосы Мори, уложив её к себе на плечо. Эльфа же, отвоевав у узбада руку в своё пользование, рисовала на широкой ладони причудливые узоры невесомыми касаниями. Время пролетало за вином и тягучими разговорами. — Это Дис распоряжалась размещением Зои? — Торин кивнул: «Если не ты, значит, она», Мори беззлобно цокнула. — О, невыносимая азбад! С чего ей так невзлюбилась Хара? — Она во многом винит её, не замечая очевидных заслуг, — пожал плечами Дубощит. — Дис любит Фили, желает ему лучшего и до сих пор костерит меня за то, что я позволил наемнице ступить под своды Эребора. — Мне кажется, в этом они с Дис и похожи: обе любят, желают лучшего. Только Фили от этого как-то не лучше… Зои как будто боится сама себя, своих чувств. — Потому и решили стражника к её покоям поставить — чтоб не сбежала. — Как думаешь, не превратит ли этот стражник её покои в личную темницу? — нервно напряглась эльфа, понимая, что не каждого обрадует соседство наемницы. Это раньше она была благородной убийцей дракона, а теперь Лисца явила себя гномам. — Пока что король здесь я, и определять Хару за решетку не собираюсь, — твердо отрезал гном. И так весомо повисли его слова в воздухе, что королева вдруг присмирела. — Ты, кстати, прости за утреннее представление, да и другим его свидетелям мои извинения передай, — потупилась Мори. — Я не в духе была, ты не подумай ничего. — Все в порядке, тьмуша, — улыбнулся Торин, целуя жену в макушку. Эльфа разомлела, успокоив душу. Такой видеть её было до одури привычно, но оттого-то что-то сладко щемило в груди.