Накануне Фестиваля

Профессор Дотторе – истинный артист. С какой феерической наглостью он завёл песню о вербовке жителей Монда в ряды Фатуи. А про сорвавшиеся «исследования» Глаза Бога, вероятно, позабыл. Его прихвостень перед смертью выболтал всё об их лаборатории, а самого профессора я упустил, до скрежета зубов обидно – он недвусмысленно дал понять, что узнал меня и хорошо понимает, с кем имеет дело, а значит, на базе я его уже вряд ли застану. Погоня была исключена – он намеренно уходил у всех на глазах. Аделинда спустилась получить распоряжения по поводу тела слуги Дотторе и соообщила, что к Монду приближается девочка, по описанию похожая на жертву экспериментов по внедрению Порчи. Не зайдя в город, она разгромила отъезжающую делегацию Фатуи их же подарочком, «чёрным пламенем», и в Ордене, конечно, опять вспомнили про дело моего отца, даже Лизу подослали на интервью. Кэйя тоже пытался выведать мои планы, а все планы были подвешены, я был на взводе и без его провокаций на сотрудничество и безнадёжно пытался отвлечься игрой в дартс (настолько безнадёжно, что вазу разбил дротиком). Но с каждым днём становилось веселее. Для урегулирования конфликта после нападения на Фатуи была выслана вторая «дипломатическая» группа, в составе которой, помимо сумерских «экспертов», числились торговцы из Снежной – видимо, для напоминания о покровительстве Царицы. В качестве обвиняемого во всех грехах Кэйя предложил выступить мне, анонимно и без согласования с Джинн, – таким образом, Монд сохранял репутацию, у Колеи появлялся шанс на спасение, а мне обеспечивали охраняемый трансфер в Сумеру. Кэйя никогда не любил шахматы, но сейчас я оказался фигурой в его партии, которую он вёл вслепую и мог только догадываться, что расстановка сил противника известна его ферзю. База Дотторе была мне знакома, а в открытом отделе его лаборатории уже три недели стажировался наш информатор. Чтобы у Джинн было несколько источников выгодных для нас сведений, Кэйя должен был предварительно обработать Мартина Гёте. Их встреча чуть не сорвалась, потому что тем вечером сэр рыцарь, преисполнившись ощущения всемогущества, завёл Колеи в закоулок и стал дразнить, чтобы полюбоваться на проявление её силы. Не разглядел, что ли, в первый раз? Даже в собственном плане ему нужно было место для импровизации. Происходило это во время церемонии бросания гарпастума; Аделинда со статуи Архонта видела, в какой опасности он находился. Впрочем, ещё дёшево отделался... Разбирательству с Фатуи в Ордене предшествовал «примирительный» приём на винокурне – с грандиозной попойкой, как полагается. Чудо, что Монд доверил мне гостей после того, как из особняка профессор Дотторе сбежал в первый же вечер. Они с удовольствием сожрали все «свиные» стейки, сырьё для которых оставил в погребе особняка их невезучий предшественник. Вина ушло не меньше, чем на приём в особняке – на бесплатное одуванчиковое все падки. Особенно торговцы из Снежной, которые в качестве ответного угощения по традиции предложили свой национальный напиток. Чтобы оправдать моё отсутствие в Монде на ближайшее время, Аделинде было поручено никого не впускать в мою комнату и пустить слух, что после этого застолья я беспробудно спал три дня (она опасалась, что никто не поверит, а ведь если бы не антидот к алкоголю, именно так и было бы). Оставалось позавидовать самому себе из сплетни, потому что на самом деле следующие три дня были почти полностью лишены сна. Чтобы Кэйя мог встретить наших друзей самостоятельно, Мартин Гёте убедил Джинн, что Фатуи совсем перегуляли и не в состоянии явиться на приём. Похоже, она была так увлечена исследованием дела Колеи вместе с Лизой, что была рада отсрочке и с готовностью поверила. Мы разыграли сцену жестокого нападения на сумерцев с демонстративным использованием «чёрного пламени», чтобы для моего ареста были явные основания для ареста. Кэйя, как настоящий телохранитель, защищаясь от моей атаки, выстроил такой прочный ледяной щит, что даже меня удивил. Чего же теперь бережёшься? Разве ты не собирался погибнуть, когда провоцировал девчонку, с трудом держащую под контролем свою силу? Хотелось немного его прижучить, заставил он меня поволноваться, но отвлекаться было нельзя. Мы должны были задержать делегатов, но их главный смог оторваться от группы и, как почуял, направился к месту проведения ритуала по запечатыванию Порчи, который проводили над Колеи на утёсе Звездолова. Благо, что Сайну согласился работать в местности, все подходы к которой изучены вдоль и поперёк. Фатуи был хорош в своей боевой форме, но недостаточно, чтобы противостоять Теневому Глазу Порчи, за которым Дотторе так яростно охотился. Потерпите ещё немного, профессор, вы получите вашу вожделенную игрушку, мне она уже порядком надоела. Кэйя и оказавшиеся бесполезными наёмники подоспели к окончанию битвы, и взяли под стражу злостного преступника, который имеет привычку на глазах детей убивать дипломатов. В Монде все были шокированы, и Джинн была вынуждена то приносить глубочайшие извинения, то выслушивать хвалебные речи о героизме рыцарей Ордена. Кэйя взял на себя и обыск и допрос заключённого, чтобы вблизи меня никто не мог увидеть. В трясущейся повозке я внимательно слушал каждое слово стражников, собирая осколки дополнительной информации, и прятал не конфискованное при обыске оружие в самые неприличные места. Самым утомительным снова было ожидание. Уборщик на базе Фатуи был подменён нашим человеком, который в определённом месте уже «потерял» нужную связку ключей, а в лаборатории стажёр подготовился утроить задымление, чтобы отвлечь службу безопасности. Побег из тюрьмы значительно усложнил бы мою задачу, поэтому действие началось, как только повозка въехала на базу. Какой пожар полыхал на складе боеприпасов, как воздух был насыщен Порчей и сколько было крови… Дотторе на месте ожидаемо не оказалось, но не это сейчас было важно. Когда битва утихла, меня отыскал прятавшийся в укрытии информатор-лаборант и проводил к месту содержания пленных детей. В тишине мы спустились в подвал опустевшей лаборатории, обходя тела убитых. Было сложно представить, что после устроенной здесь мясорубки меня что-либо может шокировать, но зрелище, которое предстало нам за дверью темницы, заставило меня замереть на пороге, а у моего спутника спровоцировало рвотный рефлекс. В плену оказались заключены около двадцати детей. Прикованные цепями, они жались к стене и с ужасом поглядывали то на меня с лаборантом, то на скулящего полу-монстра, в которого превратился один из них. Второй монстр мёртвый лежал в углу: то ли кто-то из ребят смог его убить, то ли он сам оказался нежизнеспособным в такой форме. Тела многих детей были покрыты шрамами и ожогами, у нескольких не доставало конечностей, трое вообще не двигались. Стоял невыносимый смрад. Волонтёр взял себя в руки, и мы внимательно осмотрели каждого. Страдания тех, кому помочь уже было нельзя, мне пришлось прекратить. Это было ужаснее всего увиденного за сегодня. Среди оставшихся в живых из Монда был только сын пекаря Энтони, он, к счастью, выглядел здоровым, но был без сознания. Пока я возился с оковами пленников, лаборант отыскал снаружи уцелевший аэростат, на котором мы довезли ребят до места встречи с другими волонтёрами, которые должны были под видом странствующих торговцев развезти всех по домам. В лагере меня подлатали и предложили остаться на ночь, но моё отсутствие в Монде было бы сложно продолжать сваливать на пьяный сон, а Чарльз ждал, что в последний день фестиваля я сменю его в таверне, к тому же без толку было сейчас заставлять себя спать. Так что я взял у волонтёров лошадь и ещё до полудня вернулся на винокурню. Коня я оставил в ближайшей деревне, пусть продадут Ордену подороже, а домой в очередной раз пришлось залезать через окно, предусмотрительно оставленное Аделиндой открытым. Она дремала в кресле у пустой кровати и, должно быть, так устала, что не услышала, как я забрался внутрь. – Ложилась бы в постель, жалко на тебя смотреть, – сказал я. Аделинда вскочила и оправила платье. – Прошу прощения, мастер Дилюк! С возвращением! Что вы сказали? – Это сжечь, – я кивнул на сброшенный на пол плащ, – Осторожнее, он Архонты ведают в чём измазан, – Напиши Чарльзу, что я буду сегодня, если он спрашивал. – Да, господин Чарльз очень беспокоился. Сказал, что готов работать, сколько потребуется. – И так с семьёй не бывает, не обсуждается. Кофе свари на три чашки. И пусть коня готовят. – Да, мастер. Зварта седлать? – Некого больше. – Позвольте ещё вопрос… – Энтони скоро привезут домой. Второй парень, который последним пропал, тоже был у них, но… не выжил. База уничтожена. Дотторе ушёл. А у вас как дела? Насколько было возможно, я привёл себя в порядок, оделся поприличнее (чтобы хоть что-то во мне было прилично), и поехал в «Долю Ангелов». Думаю, мой паршивый вид поддерживал легенду об алкогольной интоксикации. Чарльз на всякий случай заглянул перед открытием таверны, опасаясь, что я буду не в состоянии работать. Он рассказал, как Кэйя в день, когда едва остался в живых, любезничал с Мартином Гёте и выражал солидарность в его любовных страданиях. «Как это больно, когда не можешь быть с любимым человеком! – О, ты тоже влюблён, капитан? Какая она? – Ух, ведьма! – Вот с такими сложнее всего…» Кэйя пришёл в числе первых клиентов, наряженный, как на собственную свадьбу: в белом костюме с нелепой брошью в форме синей розы. В руках он держал ещё более нелепую огромную вазу в лиюэском стиле, которую, как обещал, принёс на замену разбитой. Выполнил он и ещё одно обязательство – внутри его подарка находился мой Глаз Бога. От одного прикосновения к нагретой вазе отступила усталость и вернулось прежде привычное ощущение внутреннего тепла. – Если бы ты не вернулся сегодня, у Чарльза была бы шестая смена подряд. Мы же договаривались, что в этом случае я забираю твою вещицу из архива. А что с ней делать, – разбивать, или нет – решай сам. Лучше уж ещё одну вазу разбей, если очень хочется, или что-нибудь менее необходимое. Весь день посетители не упускали возможности смерить меня ироничным взглядом, но напрямую отпустить колкий комментарий никто не решался. Кроме Эолы: «Решил выучить, наконец, манеры аристократов, раз налакался, как подобает?» Кейя пробыл в таверне до закрытия и приносил собственноручно приготовленные в печи «Охотника» шашлычки с грибами. В пиковое время он даже встал за стойку вместе со мной (все так радовались, когда видели его, что вопросы к качеству напитков могли возникать только у меня), а после закрытия помог навести порядок. – Так что, хватит тебе сил, чтобы добраться до дома? Или лучше ко мне? – предложил он, когда мы вышли на улицу. – В седле не усну, Зварт не даст. – Давай, мастер Дилюк! На этот раз можешь зайти ко мне через дверь. Я упёр в него взгляд. Уделал, нечего сказать. – С тех пор, как ты демонстрировал акробатическое мастерство на моей заставленной кухне, для меня не новость, что ты и есть наш Полуночный Герой, – смеялся Кэйя. – Хоть ты не произноси это идиотское прозвище… – Обещаю, до утра больше ни разу не произнесу! Пойдём, не упрямься. Я действительно за тебя беспокоюсь. – Коня напою, весь день на привязи, и приду. Это звучало, как отговорка, но мне действительно нужна была пауза. По дороге к воротам я заметил у фонтана Энтони вместе с его сестрой. В городе было спокойно, хотя каждый второй точно был пьян, и даже стражники стояли у ворот совсем не по стойке смирно. Должно ли иметь значение, как дорого стоит это спокойствие?.. Я вышел за городскую стену, побыл со Звартом, и долго смотрел на гладь Сидрового озера, за которой виднелись огни Спрингвейла, пока не поймал себя на том, что засыпаю стоя. У Кэйи была приоткрыта дверь, и с кухни пахло отваром листьев лилии калла. – Как ты долго! Думал, уже сбежал, и я зря тут стараюсь. Проходи в гостиную, сейчас всё принесу. Я умылся, сел на мягкий диван и прикрыл глаза. Чуть позже услышал, как Кэйя вошёл в комнату; усилился запах отвара, который он, наверное, принёс для меня; потом ощутил, как он подсел ко мне и привалился к плечу. Вернул мне Пиро-элемент, чтобы я печкой работал?.. Я проснулся на рассвете. Кэйя всё ещё был рядом.

КОНЕЦ 2 ГЛАВЫ