(пред)последний Винчестер

      Дин просил бороться. Ради него. Ради них двоих. Чтобы хоть кто-нибудь из них сумел стать счастливым.       Сэм сомневается, что когда-нибудь сможет снова улыбнуться. Искренне, от переполняющего его счастья, а не потому, что того требуют приличия.       Каждый вздох отдаётся болью в сердце, и здоровье тут ни причём. По крайней мере, физическое.       Каждый раз, едва закрывает глаза, он вновь и вновь вспоминает, как снимал бездыханное тело брата с того проклятого штыря, как упал под тяжестью веса на пол и ещё неизвестно сколько сидел вот так, прижимая Дина к себе, будто это способно было вернуть его. Он бы остался в том амбаре навеки, пустил себе пулю в висок... если бы не обещал.       Дин просил бороться.       Сэм борется.       Он отвёз детей в Кантон, высадил перед полицейским участком и уехал, не сказав ни слова, забирая с собой осколки своей жизни. Он ехал больше пятнадцати часов, с двумя дозаправками, без отдыха и без остановок хотя бы на перекус, но с затаенной надеждой, что от усталости попадёт в аварию и прекратит для себя мучения в самом их начале.       Потому что знал, что дальше будет хуже.       Потому что дальше предстояло завернуть тело Дина в белую ткань, прежде чем водрузить на погребальный костёр. Окончательно принять, как факт, что они больше никогда не увидятся, даже Рай будет для них изолированными камерами воспоминаний, где вместо брата получишь максимум иллюзию. Снести бы эти чёртовы стены между персональными островками счастья, да только Сэм не тешит себя надеждой — стоит только попасть в матрицу, он в ней увязнет и едва ли сумеет сам вспомнить о планах на революцию. Да даже если и вспомнит, у него вряд ли что получится. Он — не Эш, он не сможет хакнуть Рай.       Не говоря уже о том, что за билетом на Небеса придётся идти долгой дорогой. Или искать повод срезать пару углов.       На уловки уже не осталось сил. Позвонить либо написать друзьям и сообщить скорбные вести, собрать поминки — даже на это сил не осталось. Лишь сидеть в комнате брата, как сломанный робот, и рассеянно гладить Чудо, когда пёс, скуля, тычется в ладонь Сэма. Чудо не понимает, куда делся хозяин, и Сэм завидует псу — непонимание и ожидание, пусть даже тщетное, лучше, чем погасший огонь надежды в душе.       Это даже хуже, чем в прошлый раз. Когда Дина растерзали адские псы, Сэм надеялся вытащить брата из Геенны Огненной, да и «день сурка» от Гейба тоже немного помог, хоть сам Сэм ни за что не признал бы этого. Когда Дин попал в Чистилище, Сэм был настолько разбит и вымотан, что на слёзы за братом уже ничего внутри не осталось. Когда брат пропал после смерти от рук Метатрона, Сэмом двигала месть, жгучее желание прибить писаря, разобраться с черноглазой тварью, коей стал его брат, и поквитаться с Кроули за то, что это он довёл их двоих до жизни такой. Когда Дин вызвался стать бомбой против Амары… Сэм почти потерял надежду увидеть брата живым, но всё же молился, взывал ко Тьме, чтобы она нашла в себе свет и милосердие.       Сейчас они только-только начали жить. Прошло всего полгода, но они успели оправиться от пережитого, расправить плечи и обзавестись планами. Сэм встречался с Эйлин — робкие вылазки куда-нибудь в кафе или на прогулку в попытках понять, чувствуют ли они друг к другу то же самое, что заставлял их чувствовать Бог, и всё проходило настолько целомудренно, что даже с Джесс Сэм быстрее прошёл на третью базу, чем приблизился с Эйлин ко второй. Но они не отчаивались и порой просто проводили день как друзья, если чувствовали, что свидание — это чересчур.       Дин искал работу. Бывало, целыми днями листал объявления в поисках дела по душе, сходу провалил пару собеседований, на одном изгнал призрака (что тоже приравнивалось к провалу) и даже месяц поработал на стройке.       Сэм и сейчас отчётливо слышит в голове голос брата, когда тот, оживленно жестикулируя, эмоционально рассказывал о той особенно неудачной попытке устроиться на работу.       — Нет, ты представляешь, Сэмми! — возмущался Дин, стаскивая с себя новую, купленную по случаю «начала новой жизни» льняную рубашку, светло-зелёную. Вернее, таковой она была при покупке, сейчас же её щедро покрывали пятна бурой, липкой даже на вид субстанции и вряд ли теперь ткань получится вернуть в первозданный вид. — На этой должности у них никто больше полутора месяцев не мог удержаться: либо сбегали, либо сходили с ума, пара человек даже умерли, несчастный случай. А ты ж знаешь, я счётчик ЭМП почти всегда с собой таскаю, ну и решил проверить. И что ты думаешь? Призрак одного из работников, мстил бывшему коллективу, да так изощрённо мстил, что не подкопаешься, я его еле выловил, заразу. А они мне: извините, сэр, вы нам не подходите. Никакой благодарности у людей!       Будто это случилось вчера (несколько раз постиранная, но безнадёжно мёртвая рубашка до сих пор комком лежит на стуле), а сейчас они снова засядут за вакансии на остаток вечера, в соседней вкладке украдкой почитывая новости с необъяснимыми происшествиями и полицейские сводки. В итоге найдут не работу, но новое дело и завтра же сорвутся помогать ещё кому-нибудь, не щадя себя и свои жизни.       В конце концов, Дин понял — он хочет в полицию. Спасать людей на более законных основаниях, и Сэм с усмешкой представлял, как Дин будет сдерживать свой порыв разобраться с делом быстро и эффективно, потому что без ордера нельзя. Не говоря уже о том, что с многолетним послужным списком правонарушений Винчестерам в полицию путь закрыт.       Однако Винчестеры всегда славились своим упрямством и Дин — не исключение. Он связался с Джоди и Донной, откопал пару старых полицейских знакомств, выяснил все подробности собеседования, проверок личности и препятствий из его списка приводов, изучил законы штата и даже сам нашёл юридическую лазейку, позволяющую стать офицером полиции в штате Канзас за год, причём без службы в армии и особенно без смены имени. И это при всем том, что Дин ненавидел корпеть над книгами — сам не раз повторял, зато теперь, едва понадобилось, проявлял невероятную усидчивость и даже не скрашивал скуку спиртным.       Сэм вспоминает обо всём этом, едва взгляд падает на планшетку с документами на столе брата. Он ведь гонял Дина по законам штата Канзас и поправкам в американскую Конституцию, справедливо решив, что мало кто обратит внимание на поддельный диплом о юридическом образовании какого-то малоизвестного колледжа, если реальные знания будут на уровне.       Дин вызубрил всё на твердую «В». Будь Сэм учителем, в паре моментов поставил бы «В++». До поступления в полицейскую академию оставалось всего ничего. Даже бланки уже прислали.       А потом случилась охота в Кантоне, Огайо.       — Господи, Джек, пожалуйста, просто верни мне брата, — шепчет Сэм отчаянно, уже привычно глядя в потолок, хотя не представляет, где сейчас на самом деле его... ребёнок. Он воспитал Бога, разве это не даёт право на исполнение хотя бы одного желания, самого заветного? В сказках героям и того больше перепадает за меньшее.       Звонок телефона в ящике стола кажется ответом на мольбу и первые безумные секунды Сэму кажется, что это Дин звонит — с какого-то автомата в какой-то глуши, совсем как в прошлый раз, сумевший вспомнить лишь один из своих старых номеров. Требуется ещё несколько секунд, чтобы совладать с трясущимися руками и понять, какой именно телефон звонит.       Вместо голоса брата Сэма приветствует некий Ларри Джеймс, капитан роты H техасских рейнджеров и знакомый шерифа Донны Хэнскам. Ларри Джеймс зовёт на охоту, судя по описанию — на оборотней.       Сэм соглашается на поездку в Остин без долгих расшаркиваний.       Сэм надеется, что эта охота его убьёт, раз уж сам себя он не может.       Чудо, будто читая мысли своего теперь единственного хозяина, снова скулит и тычется мокрым носом в ладонь.