Дороже золота

      Конец мая в этом году выдался по-настоящему жарким. Жмурясь от яркого солнца, Ханна ловко спрыгнула вниз с высоких ступенек кинотеатра. Армин спустился следом. От асфальта невыносимо парило. — Наверное дождь вечером будет, — заметил он, щурясь от солнца. — Наверное, — ответила Ханна.       Она лениво брела вперед по улице, подставляя лицо солнечным лучам. От природы белокожая она почти не загорала. Впрочем, когда там загореть, если с катка не вылезать. — Я так давно никуда не выбирался, — сказал Армин. — Ага, — отозвалась Ханна, даже не повернув головы.       Армин нахмурился. Вчера, когда она позвонила, ее голос казался таким живым и веселым. Она явно была искренне настроена повеселиться, а сегодня пришла, как в воду опущенная. На все его попытки завязать разговор Ханна отвечала быстро и односложно. Да и весь фильм, казалось, смотрела не на экран, а глубоко ушла куда-то в собственные мысли. — Что-то случилось? — осторожно спросил Арлерт, возобновляя попытку разговора. — Ничего, — ответила Ханна.       Было невыносимо жарко и душно. Ханна — невысокая и тонкая, щеголяла впереди в невозможно короткой юбке, черные волосы собраны в маленький хвостик, но даже это не помогает от удушающего марева. По утрам еще ничего, но после обеда становится по-настоящему жарко. — А мне кажется, что ты чем-то обеспокоена, — настойчиво продолжил Армин.       Ханна недовольно сдула с лица, лезущую в глаза челку. — Я же сказала, что все в порядке, — раздраженно пробурчала она. — Просто родители вдруг приехали и я немного повздорила с мамой. — У тебя плохие отношения с родителями? — заметил Армин. — С чего ты это взял? — Просто ты живешь не с ними, а с Леви. А как только твоя мама приехала тебя навестить, как вы тут же с ней поругались. Девушка тяжело вздохнула. — Дело не в этом. У меня и правда сложные отношения в семье. Но и сама семья у нас сильно не простая. Это сложно объяснить. — Попробуй, — ответил парень. — Не то, чтобы я не любила родителей. Они мои мама и папа, как я могу их не любить. Но… как бы тебе объяснить. Мой отец, ты же прекрасно знаешь кто он. — Конечно, — закивал Армин. — Кенни Аккерман — мой кумир. — Не сомневаюсь, — невесело ответила Ханна. — Родители познакомились очень давно, отец тогда только начал выступать на взрослом уровне, но его имя уже знала каждая вшивая собака. Не знаю, как там все получилось, но они с мамой очень рано поженились и родился мой брат. На карьере отца — это никак не отразилось, но стать родителями в девятнадцать, когда все только начинается — наверное сложно. — Значит, у тебя есть старший брат, кроме Леви. — Есть, — кивнула Ханна. — Леви — двоюродный, а Рейн родной. Единственный Аккерман не интересующийся фигурным катанием — нонсенс. На самом деле Рейн ненавидит спорт и все, что связано с фигурным катанием. Давно его не видела. Он живет отдельно и общается только с мамой. — Почему? — Из-за отца. Он же был знаменитым спортсменом, бывал дома от силы пару месяцев. Маме приходилось заниматься сыном одной. Да и они поженились совсем молодыми из-за ребенка и папа, буду честной, далеко не всегда был верным мужем и мама прекрасно это знала. Ее хватило на десять лет, потом родители развелись и пять лет практически не общались. Рейну есть, за что не любить отца, практически не принимавшего никакого участия в его воспитании, и есть, за что ненавидеть фигурное катание, лишившее его полноценной семьи. Я могу его понять. — Но если твои родители перестали общаться, то ты… — Как-то встретились, видимо взыграли старые чувства, не знаю, я не особо, знаешь ли, интересовалась подробностями их личной жизни. Отец к тому времени уже завершил карьеру. Я понимаю, с его колоссальным опытом и страстью ко льду, папа хотел привить детям такую же любовь. Но Рейн обходил каток за километр, да и поздновато уже чему-то учить десятилетнего пацана. Поэтому он видимо решил посвятить себя племяннику. Чем окончательно и бесповоротно испортил отношения с моим братом. Наверное, Леви для него больше сын, чем Рейн. Во всяком случае, мне всегда так казалось. А потом родилась я. Может папа чувствовал некую вину из-за брата, а может, была еще какая-то причина, но меня он воспитывал. Во всяком случае, мне кажется, что они с мамой сейчас смогли решить все свои проблемы и сейчас у нас даже вполне нормальная семья. Ну, мы хотя бы для окружающих выглядим нормальной семьей. Если честно, мама никогда не была в восторге от того, что отец воспитывал меня себе под стать. Их отношения когда-то развалились из-за фигурного катания. Лед забрал у нее мужа, а теперь забирает дочь. Она не может понять, что мне это нужно. Что это то, чему я бы хотела себя посвятить. Только так я смогу доказать окружающим и самой себе, что я тоже чего-то стою. Думаешь, почему я разбивала себе колени и сутками торчала на катке, поддержав эту безумную идею Ханджи поставить четверной прыжок в женском катании. Если я не буду ничем выделяться, не стану особенной, не внесу свое имя в историю фигурного катания, то меня запомнят только, как дочь Кенни Аккермана, сестру Леви Аккермана и родственницу еще кучи других Аккерманов, которые были или будут. А я — это я. И хочу быть особенной, только и всего. — Ты и так особенная, — улыбнулся Армин. — Каждый человек, так или иначе, в чем-то особенный. Но я так и не понял, в чем причина твоего конфликта с мамой? — Я же говорила, что ей не нравится, то чем я занимаюсь. Я окончила школу и думала, что пока она должна этим удовлетвориться. Впереди очень важный сезон и мне надо много тренироваться, а она вдруг завела песню про колледж. Армин покачал головой. — Она заботится о твоем будущем, — сказал он. — Ее можно понять. В конце концов, ты же не будешь всю жизнь выступать. — Не буду, — согласилась Ханна. — Но об этом я еще успею подумать. — Знаешь, иногда ты излишне беззаботная, — заметил парень. — Вовсе нет! — возмутилась Ханна. — Да, — настоял Армин. — Я понимаю, таким, как ты легко не думать о будущем. Твоя семья не даст тебе пропасть. Ты можешь позволить себе кататься, не думая совсем ни о чем, кроме этого. А как закончишь… Деньги у тебя всегда будут, даже если ты сама в итоге ничего не добьешься. У тебя все легко. Карьера в спорте, поступление в колледж, ты можешь пойти куда угодно. Семья заплатит за любой каприз. Я не люблю считать чужие деньги, но вот сколько Леви зарабатывает за сезон? Страшно даже представить. — Знаешь, а это и правда не твое дело, — огрызнулась Ханна, ускоряя шаг.       Армин торопливо поймал ее за руку, пытаясь затормозить. — Прости, если высказался резко. Просто, у тебя хорошая семья и ты хорошая спортсменка, которой все действительно дается легко. — Легко?! — возмутилась Ханна. — О чем я тебе только что рассказывала?! — Это не настолько великие проблемы, как ты считаешь, — заметил Армин. — Вот я хочу поступить в колледж, хочу получить хорошие образование. Хочу добиться чего-то не только в спорте, но и в жизни. — Так в чем твоя проблема?! Действуй! — Ты знаешь, сколько стоит обучение в хорошем колледже? Понятия ведь не имеешь? Тебе не нужно задумываться о таких вещах. Не у всех есть возможность позволить себе все, что только вздумается. Именно поэтому мне необходимо пробиться в сборную. Спортивный инвентарь, оплата тренера, сборы за участия в соревнованиях — дорогое удовольствие. Ты знала об этом? Сборников обеспечивает государство, призовые на соревнованиях — большие деньги.       Ханна удивленно подняла на него глаза. — Только не говори, что пошел в спорт из-за денег. Это какая-то глупость, если честно. — Конечно же, нет, — ответил Армин. — Мой дедушка привел меня на каток. Он всегда хотел, чтобы я добился результатов и стараюсь, как могу, чтобы он гордился мной. Но я вижу, как ему тяжело дается обеспечивать меня всем необходимым. Он отказывает себе во всем. И это неправильно. Да, я хочу, чтобы он ни в чем не нуждался, чтобы ему не приходилось занимать мне на форму. — А твои родители… — Они умерли. Полетели в отпуск и не вернулись. Самолет разбился. Мне тогда было лет пять. Ты жалуешься мне на то, что твоя мама тебя не понимает и ругаешься с ней из-за того, что она просто желает тебе лучшей жизни. Но у тебя есть мама и она заботится о тебе.       Ханна опустился глаза, рассматривая неровную плитку тротуара. — Я не знала… — Я понимаю, — кивнул Армин. — Прости, я и правда расстраиваюсь из-за ерунды, — она улыбнулась. — Нет, — покачал головой парень. — Я был слишком резок. Извини. — Ладно, — замахала руками Ханна. — Хватит извинений. Идем в парк, хочу куда-нибудь к воде. — Идем, — согласился Армин.

***

      Пожилой доктор долго рассматривал на свет серию выложенных перед ним рентгеновских снимков. Время от времени он печально вздыхал, покачивал головой и многозначительно цокал языком. Потом собрал снимки в стопку, хлебнул воды из стакана и, потерев седые усы, наконец, поднял взгляд на Фарлана. — Ну, что вы скажете? — осторожно спросил парень. — Ничего хорошего, молодой человек, — он многозначительно покачал головой. — Ничего хорошего. Как врач, я хочу настоятельно посоветовать вам завязывать со спортом и срочно. — Все так плохо? — Трудно сказать, — ответил доктор. — Но уверенно заявляю вам, что каждый выход на лед может стать фатальным. Я не знаю, сколько ваш позвоночник еще продержится, может месяц, может полгода, может год, а может, не выдержит уже завтра. — То есть год я еще смогу продержаться? — с надеждой переспросил Фарлан. — Вы чем меня слушаете?! Вам нужно немедленно убрать коньки на полку и позабыть о любых физических нагрузках. Это не шутки, вы всерьез хотите остаться инвалидом?       Черч мрачно посмотрел на своего лечащего врача. Он прав, но сейчас. Сейчас еще нельзя уходить. Так рано, они еще не добились того, чего хотели. Лекси не добилась. Доктор словно прочитал его мысли. — Если вас беспокоит реакция вашей партнерши, то смею заметить, Алексия не станет рисковать вашим здоровьем ради медальки. Я давно ее знаю, и как мне кажется, она умеет расставлять правильные приоритеты.       Фарлан одарил врача недовольным взглядом, желая прервать эти рассуждения. Он и без него знал все про Лекси. — Я вас понял, — сказал парень. — А теперь выпишите мне рецепт и я пойду.       Старый врач недовольно цыкнул языком. — Снять боль — не значит решить проблему. То, что вы делаете — опасно. — Я вполне способен решить это сам, — твердо ответил Фарлан.       Доктор издал печальный долгий вздох, достал из стола листок и размашистым, абсолютно нечитаемым врачебным почерком выписал уже привычный рецепт, поставил печать и всучил бумажку Фарлану. — Надеюсь, вам хватит ума не играть с огнем, — заключил он.       Фарлан попрощался с ним и покинул душный кабинет. Знакомая аптека стояла через дорогу, аптекарша даже не взглянула на протянутую бумажку. Молча выдала несколько коробочек с ампулами и шприцы. Расплатившись за препараты, Черч вернулся на парковку, открывая машину. В лицо ударил спекшийся раскаленный воздух. На солнце салон накалился до невыносимой температуры. Фарлан со вздохом опустился на горячие сиденье, торопливо заводя мотор и включая кондиционер. Хоть какое-то облегчение. Да и на дороге в это время пробок почти что нет. Лекси ждала его у торгового центра, стоя под козырьком и задумчиво ковыряясь в телефоне. Услышав знакомый гудок, девушка вскинула голову и быстро заскочила на соседнее сидение, облегченно выдыхая, оказавшись в прохладе. — Кошмар, как жарко, — пожаловалась она. — Что тебе сказали? — Все в порядке, — отмахнулся Фарлан. Лекси недоверчиво свела брови. — Уверен? — Да. — А про твои боли? — Нет у меня никаких болей. — Мне-то не ври, — хмуро сказала девушка. — Если ты делаешь вид, что у тебя ничего не болит, то это не значит, что я не вижу.       Фарлан слишком резко нажал на тормоз, останавливаясь на светофоре. — Со мной все в порядке, — сказал он с нажимом. — Ничего серьезного. Лекси вздохнула. — Фарлан, я же говорила. Если ты больше не можешь выступать, я согласна завершить карьеру. — Ты этого не хочешь. — Не хочу, — согласилась Лекси. — Но идти на такой риск, думаешь, оно того стоит? — Нет никаких рисков, — отмахнулся Фарлан. — Я могу выступать. Еще год точно. — Это тебе врач так сказал? — Да, мне врач так сказал, — начал раздражаться Черч. — Что ты устраиваешь мне допрос?! — А чего ты злишься?! — парировала девушка. — Ты нужен мне здоровый, пойми ты уже это наконец, — она всплеснула руками. — Да, я хочу выступать. Да, я хочу поехать на олимпиаду, тем более у нас есть шансы взять там медаль. Но если эта медаль будет стоить твоего здоровья, то нахрена мне такая медаль?       Мужчина въехал на парковку возле дома и заглушив мотор, откинулся на сиденье, терпеливо прикрыл глаза. — Успокойся, — он положил ей руку на колено и успокаивающе улыбнулся. — Что ты сдаешься раньше времени? — Фарлан… — Хватит, — он наклонился к ней прошептав в самые губы. — Все будет хорошо.       Лекси ответила на поцелуй, выдыхая и вцепляясь пальцами ему в руку. Внутри было до ужаса тревожно. Она чувствовала, что он ей что-то недоговаривал. Слишком хорошо ей удалось изучить этого человека. Фарлан пытался ее успокоить, внушить ей уверенность, но вместо этого лишь порождал внутри нарастание какой-то тревоги. — Никогда не ври мне, — тихо сказала она, отстраняясь. — Я не вру, — сказал он до того убедительно, что Лекси вдруг захотелось ему поверить. — Лучше скажи, ты выбрала музыку? — Да, — ответила Лекси. — Она подойдет под то, что Нанаба хочет увидеть от нас в новом сезоне. Я уже отправила ей треки. — Отлично, — Фарлан открыл дверь, выходя наружу. — Тогда можно начинать ставить программы? — Да, думаю, для этого все готово. — Вот и славно.       Фарлан закинул на плечо сумку. Ее содержимое надо упаковать тщательно. Если Лекси увидит, что он сидит на обезболивающих, то точно поднимет истерику. Глупая Лекси. Он сам в состоянии решить, как лучше поступить. Ему нужна ее поддержка. Просто поддержка, ничего другого. А со всем остальным он и сам справится. Ему хватит на это сил. Он выкарабкался тогда и сейчас тоже не сдастся. Иначе, зачем тогда вообще был весь этот пройденный путь? Старый доктор — хороший человек, но он любит сгущать краски. В конце концов, покажите хоть одного профессионального спортсмена, у которого совсем ничего не болит. Они рискуют своим здоровьем каждый раз, когда надевают коньки. Лед скользкий, твердый и коварный. И если думать о подобном, то лучше уж вообще тогда и не начинать. А если уж взялся, то иди до конца. Профессиональный спорт не для слабаков. Он для людей, умеющих сжимать зубы и двигаться, через боль, пот и слезы. Несмотря ни на что. И Фарлан будет двигаться. Он еще не сказал свое последнее слово. А потому сейчас все не закончится. Точно не закончится.