Дороже золота

      Этим утром Катарина поняла, что хочет умереть. Или, по крайней мере, никогда не вставать с кровати. А все из-за вчерашней тренировки. Последние три недели прошли как-то смазано. Потому что они остались без Эрвина. Он колесил по этапам гран-при с другими парами, Леви и Катарина остались предоставлены сами себе. Нет, не то чтобы их совсем без контроля оставили. С ними работали другие проверенные специалисты, да и Смит постоянно выходил на связь, комментировал и критиковал видео с тренировок, которые ему высылали. Но его все равно не было рядом. Леви, который никогда не расставался с Эрвином дольше, чем на неделю, выглядел как брошенный щенок. Но вчера Смит вернулся и Аккерман встречал его чуть ли не с фанфарами. Катарина даже подумала, что будь у Леви хвост, он бы обязательно им повилял. Интересно, а если она куда-нибудь свалит на три недели, он будет также радоваться? Хотя вряд ли. Радость Леви, честно говоря, была крайне скупой и сдержанной, но Катарина-то видела, что где-то внутри себя, ее партнер вне себя от счастья. Катарина тоже была рада возвращению главного тренера. Без Эрвина действительно было как-то не так. Особенно соревноваться. В начале недели они выступали на пятом этапе Кубка Элдии. И это тоже было странно. У Катарины вообще не было ощущения, что они ездили на соревнования. Какая-то выездная тренировка. Они выиграли даже не напрягаясь. Да и проехали чисто для галочки. Потому что в начале сезона для раскатки подписались, а теперь дело надо было довести до конца. Но Эрвин вернулся и работа продолжалась.       Однако, радость от приезда Эрвина, лично у Катарины длилась не долго. Ибо он тут же заставил ее прыгать. Очень много прыгать. Очень-очень много прыгать. Они почти не отрабатывали другие элементы. Не повторяли программы. Эрвин просто гонял ее по прыжкам. И если вчера Катарина перенесла это вполне спокойно. То сегодня утром она поняла, что не может встать с кровати. Мышцы жутко забились и каждое движение отзывалось болью. Причем не только в ногах, но и в пояснице. — Леви, — простонала она, услышав его шаги в коридоре. — У меня все болит. — Нашла, чем удивить, — ответил Аккерман, входя в комнату.       Выглядел он при всем этом до того бодреньким, что Катарине вдруг захотелось его пнуть. — У тебя ничего не болит? — Нет. — Вот срань, — констатировала девушка, со стоном поворачиваясь на спину. — Ты так мила, — ухмыльнулся Леви. — Если у тебя ничего не болит, то возьми меня на руки и отнеси в ванну. — Мне сегодня еще восемь часов подряд тебя на руках носить, так что сейчас, давай сама.       Катарина недовольно поднялась на локтях, чувствуя как тянет поясницу. — Ты злой, жестокий человек, — констатировала она. — И ты меня совсем не любишь. — Если ты сейчас дойдешь до ванной, я разотру тебе ноги, — ответил Леви, натягивая чистую футболку. — И принесу тебе чай. — Куда? — не поняла Катарина. — Сюда, — ответил Леви.       Катарина открыла рот. Выглядела крайне забавно, если честно. Да, Леви собирался принести ей кружку чая прямо в кровать. Он знал, что такое забитые мышцы после перетрена. Леви еще вчера, глядя на Катарину подумал, что утром она охренеет. Эрвин наверняка тоже это понимал. Наверное, поэтому назначил тренировку после обеда и разрешил пропустить ОФП, а сразу идти на лед. Зато они выяснили, что Катарина может прыгать сто из ста, причем на усталости. Ей, впрочем, от этого сейчас было не легче. — Я тебя люблю, — прошептала Катарина, блаженно прикрывая глаза и откидываясь на подушку.       Мужчина чуть улыбнулся, но ничего на это не сказал. Да Катарине и не надо было ничего говорить. Она пьет чай лежа в кровати, сложив ноги Леви на колени. Скажи ей об этом еще вчера, Катарина бы рассмеялась. — Ты тоже меня любишь, — довольно заметила она. — Не болтай, — отозвался Леви, нажимая пальцами на больную мышцу. — Бука, — фыркнула она, глотнув из кружки. — И зануда, — кивнул Аккерман. — Еще какой, — улыбнулась Катарина. — Но я все равно тебя люблю.       Поставив опустевшую кружку на тумбочку, она потянулась вперед, обнимая мужчину и утыкаясь подбородком ему в плечо. — Спасибо, — тихо сказала она. — Тебе лучше? — Лучше, — кивнула Катарина.       Она довольно поцеловала его в щеку, потом в подбородок и потянулась к губам. Леви ответил на это с большим жаром, чем она предполагала. Чуть навалившись, он прикусил ее за нижнюю губу, на что Катарина прижалась к мужчине сильнее. Вот бы просто лежать рядом с ним целоваться. Долго, до боли в губах. Даже без секса, просто целоваться. Они никогда так не делали. Да и вряд ли когда-нибудь сделают. Леви не отнесется к подобному с восторгом. Впрочем, он ей чай в кровать принес, так что невозможное возможно. — А теперь сделай над собой усилие и начни уже собираться, — сказал Леви, оторвавшись.       Катарина наигранно надула губы. Впрочем, ничего другого она от него и ожидала. Несмотря на общее трудолюбие и целеустремленность, у Катарины случались короткие приступы лени. Очень сложно собраться, когда от каждого движения все мышцы буквально вопят. Но Леви это было не интересно. А еще меньше подобное интересовало Эрвина. Поэтому надо действительно встать и пойти. Болит или нет. В конце концов клин клином вышибает. Лучший способ снять боль в мышцах — разогреть их снова. Терпеть боль у спортсменов вообще пожизненное состояние. Когда у тебя перед носом виднеется золотая медаль, на лед можно даже выползти. С порванными связками, несросшимися костями, ушибами, ранами, вообще плевать. Один укол обезболивающего и погнали. Главное сегодня победить, а то, что завтра скорее всего просто развалишься — фигня. Катарина как-то ездила на соревнования с порванным мениском. И ничего, не померла. Медаль они с Финном тогда все равно не взяли. Так что ее жертва оказалась напрасной. Леви выиграл чемпионат мира после страшного перелома. Через месяц после того как сняли гипс. Сняли бы на неделю раньше, он бы и на Олимпиаду поехал. И ему было бы абсолютно насрать, что там случиться с ногой дальше. Тут его бы даже Эрвин не смог бы остановить. Ханна, которая сжав зубы, разрабатывала свое несчастное колено, чтобы быстрее вернуть прыжки. Сила воли и умение терпеть у профессиональных спортсменов просто феноменальные. Это у них с детства. Кто изначально вытерпел все эти отборы, растяжки, падения, тот и стал профессионалом.       Катарине было четыре, но она до конца жизни не забудет как тянут на поперечный шпагат. Как она, вцепившись в лавку, глотала слезы, потому что терпеть такую боль маленькому ребенку нереально. Но даже тогда она не попросилась у мамы, чтобы ее забрали. Никто из них не попросился. Да мама и сама понимала, куда привела дочь. Все кто решают отдать детей в балет, гимнастику или фигурное катание, должны сразу понимать, что наступит момент когда ребенку будет очень тяжело и больно. И это надо перетерпеть. По-другому не бывает. Нельзя растянуть связки без боли, нельзя научиться прыгать без падений. Нельзя стать лучшим, если все время себя жалеть. Катарина прыгает абсолютно все тройные, с любой точки катка, с любого захода и в любом физическом состоянии. Да, теперь у нее все болит. Но она прыгает. Если учесть, что она косячила именно на прыжках, это малая цена, за возможную победу в будущем. За олимпийскую медаль она была готова терпеть это хоть каждый день, лишь бы толк был.

***

      Раскатившись, Катарина сделала подпрыжу, чувствуя, что мышцы разогрелись, а значит, она готова работать. Сейчас их тренировки разнообразием не отличались. Монотонно, раз за разом, они прогнали программы, шлифуя их до идеального состояния. — Порядок? — поинтересовался у нее Эрвин, когда девушка подъехала к бортику. — Порядок, — кивнула она, снимая куртку и протягивая ее тренеру. — Мы сейчас по произвольной? — Да, — ответил ей Смит. — Можете начинать.       Катарина переглянулась с Леви, выехала на центр катка, встала в уже знакомую ей стойку. Катарина начала двигаться плавно, тягуче, слушая музыку и полностью подчиняясь ее темпу. Крюк, выкрюк, разворот, не забывать про руки и выражение лица. Подпустила Леви ближе, взяв девушку за талию, он чуть приподнял ее над льдом и опустил обратно. Заход на подкрутку. Шаги, отрыв, толчок, группировка, вращение, прокрутиться три раза, прежде чем Леви успевает ее поймать и поставить обратно на лед. Обязательно на одну ногу, нужно выкатиться как можно дольше, не подставлять вторую ногу раньше времени. И снова руки, никогда нельзя забывать про руки. А еще смотреть на Леви, прямо ему в глаза, потому что сейчас у них нежность и лирика. И двигаться с ним абсолютно синхронно, так словно они один, а не два человека. — Леви, смотри на Катарину когда катаешься! — раздался громкий голос Эрвина.       Теперь каскад. Тройной сальхов — двойной аксель— двойной аксель. Не отстали, не рассинхронились, никто ничего не завалил. — Вот, это уже немножко другое дело! Уже поярче!       Следом выброс. Заход на него долгий, сложный, с кучей шагов. На выезде Катарина чуть чиркнула ногой, но это только из-за огромной высоты. Но сам выброс высокий, пролетный, хорошо докрученный и с длиннющим выездом. За такое на соревнованиях ставят максимальные плюсы. Заход на прыжок. Параллельный тулуп. Одновременный отрыв, абсолютная синхронность на вращениях, одновременное приземление, выезд, все одинаковое. Теперь тодес. Катарина вытянулась, стараясь держать тело максимально близко ко льду, но при этом так, чтобы случайно вообще на него не лечь. Леви должен прокрутить ее вокруг себя три полных оборота. Они начали заходить на выброс. Катарина вылетела, встала на одну ногу, вскинула руки, отыграла эмоцию. Хореографическая дорожка следом вращение и поддержки. Остановились, Катарина слышала как Леви тяжело дышал у нее за спиной. — Браво, — хлопнул в ладони Эрвин. — Я почти доволен. Будете так катать и соперников у вас не будет. Катарина, ты немного зажата, но видно, что это потому что держишь под контролем элементы. Леви, первая поддержка была некатучая, скорости добавь. И еще, Катарина, корпус на приземлении подай вперед на каскаде и ты перед первым акселем сразу будешь увереннее себя чувствовать. А еще постарайтесь когда делаете аксель уйти немного туда, в круг.       Они одновременно кивнули. Леви еще ни разу за всю их совместную работу не слышал от Эрвина слово «идеально» по отношению к программам. И, наверное, это правильно. Идеал не требует над собой работы, а программы можно и нужно шлифовать до бесконечности. И идеала тут просто не бывает. Тем их работа и интересна, всегда есть куда стремиться и над чем работать. — И чего вы стали? — голос Эрвина эхом разнесся по катку. — Еще раз, и поживее, ребята.

***

      Робко вставая коньками на лед, Ханна чуть прокатилась вперед. Какой же все-таки кайф чувствовать эту скорость, слышать шуршание лезвий о ледяную поверхность. Сегодня она впервые вышла на каток после травмы. Больше месяца прошло. Прыжки ей пока не разрешали, но работу над шагами и вращениями уже можно начинать. Ханна пыталась гнать быстрее, но Ханджи все время ее тормозила. В таком деле форсировать нельзя. У них есть чуть больше месяца до чемпионата Элдии. Не сказать, чтобы вагон времени, но и раскататься без лишнего риска возможность есть. — Просто покатайся, почувствуй лед, поделай шаги и связки. Для первого раза этого будет вполне достаточно, — сказала ей Ханджи. — И чтобы никакой самодеятельности, — сурово добавила тренер.       Так Ханна и каталась. Старательно перебирала ногами по льду. Ослушаться Ханджи она теперь боялась. Да и действительно, сегодня ей нужно просто снова почувствовать лед, все-таки долгий перерыв ощущался. Ханна и сама чувствовала, что скольжение не такое уверенное как обычно.       Параллельно на льду занимались другие люди. Ханна осторожно объезжала, пытаясь разобраться со своим телом и отвыкшими от такой работы мышцами. Она заметила у калитки, рядом с Ханджи, Армина, хотела помахать тому рукой, но поняла, что он ее не видит. — Армин, ты можешь сначала выезд, а потом уже сразу вот этот выход?       Он прокатился, повторяя движения тренера и кивнул. Они с Ханджи тренировали произвольную программу, но не успел Армин встать, как она тут же его остановила. — Подожди, вот смотри, ты встал в позицию и у тебя плечи начинают подниматься, значит лишнее напряжение здесь есть, а нам не нужно напряжение, нужна свобода. Давай спокойно.       Армин начал скользить по ее команде, сделал шаги, зашел на лутц и тут же упал. Поднялся, покатился следом на тулуп и снова упал. Поднялся, сел на колени, отчаянно соображая в голове, что сейчас пошло не так. Ханджи наконец отучила его сдваивать тройные прыжки и лепить бабочки, открыв ученику все прелести валяния на льду, зато с докрученными прыжками. — Так, спокойно, — нависла над ним Зое. — Ты тулуп сделал, все прекрасно. Просто на приземлении почувствуй колено. Поуверенней вперед правым коленом контролируй себя. У тебя вес уходит и получаются вот такие нелепые вещи.       Армин снова кивнул, поднимаясь на ноги. Снова зашел на тулуп, прыгнул, выехал. — Молодец!       За тулупом по плану шел каскад из четверного, двойного и тройного. И на этот раз Армин тоже справился. — Хорошо. Сделано. Давай сейчас четверной сальхов.       Разогнался, прокрутил, приземлился, выехал. — Молодец. Теперь давай дорожку.       С шагами у Арлерта проблем не наблюдалось. Он делал все четко, хореографично, но как-то очень уж суетливо. — Тише, тише, тише! — тормознула его Ханджи. — Вот! Сейчас дуга классная была! Ты ее закончил и удержал. Мягко получилось. — На самом деле, я пытался не упасть, — робко признался Армин.       Он плавно поменял направление, группируясь для следующего прыжка. Прыгнул аксель. Вроде чисто, но Ханджи нахмурилась. — Никогда не зацикливайся и не суетись, — прокомментировала она. — Немножко дергаешь вверх. Здесь на ноге дожми жопой, — она чуть присела, показывая как надо. — Именно жопой, Армин.       Он повторил и… упал. — Ничего! Передергивать начал. Работай тазом быстрее!       Армин поднялся, снова повторил, аксель, выехал и снова Ханджи недовольно покачала головой. — Выезд ужасный! Аксель был офигенный, а ты его взял и скинул. Шикарно же вылетел. Расслабься, сделай аксель так, чтобы тебе удобно было. Я должна понять куда ты его вытащишь.       Он снова сделал этот многострадальный прыжок и остановился, посмотрев на Ханджи. — Удобно?       Зое усмехнулась. Только Армин мог такое спросить. — Мне-то смотреть удобно, — рассмеялась она, наваливаясь спиной на мягкий бортик. — Главное, чтобы тебе прыгать было удобно.       Арлерт сконфуженно улыбнулся, поняв насколько глупым был его вопрос. Он продолжил катать, Ханджи внимательно наблюдала за его пируэтами. — Армин, — окликнула она его. — Знаешь как это выглядит со стороны? Ты выезжаешь с ласточки и… — Ханджи встала на одну ногу, зашаталась, при этом изобразив максимально дебильное выражение на лице. — Вот до ласточки все шикарно, а после ласточки у тебя полное говно. Давай маленько поменяем, вот смотри, встаешь в позицию, делаешь перетяжку и в фазе внутреннего ребра войди в твизл. А там уже заход на тулуп…       Она подняла глаза и по выражению лица Армина поняла, ее идея ему явно не нравится. — Ну, я думал об этом и… — он почесал затылок. — Говори как есть, не надо ничего скрывать. — Если честно, то мне кажется, что идея не очень, — выдохнул Армин. — Я просто пересмотрел свои тулупы и тулупы Марселя Галлиарда. Я может быть, еще не научился грамотно этим пользоваться, но это внутренее ребро, это же туда, — он скользнул влево. — И как-то… Не знаю… — Смотри, — Ханджи схватила парня за руку, протащив за собой и давая ему возможность пока свободно скользить на одной ноге. — Поворачивай вот сюда и тут как будто тулуп. Неудобно, да? Фигня какая-то, согласись. Ты едешь в тулупе туда, — она указала направо. — Ну, говори, не молчи. — Здесь тулуп корявый выходит, — заметил он. — Нет. — Да.       Ханджи удивленно вскинула брови. Она впервые видела, чтобы Армин с ней спорил. И ей это даже понравилось. — Хорошо, попробуй по-своему. Я же тебя не заставляю прыгать именно так. Просто хочу, чтобы ты потом вот сюда чуть-чуть ушел. Вот и все. — Я анализировал как другие прыгают тулуп и лучше всего, когда после поворота не сразу на наружное ребро, чуть-чуть контраст радиусов, а не постепенная дуга.       Зое кивнула. Из парня определенно будет толк. Хорошо когда спортсмен думает сам, а не тупо полагается на тренера. В конце концов, тренер тоже живой человек и может ошибаться. — Еще чуть-чуть выпусти кисть, — посоветовала Ханджи, глядя на финальное движение Армина. — Ты ее сначала сжимаешь, а потом одним движением отпусти. И взглядом доиграй.       Армин кивнул, пытаясь повторить то, что ему сказали. — Одна рука, не надо здесь две. И с отставанием. Ты же и сам знаешь, что такие мелкие дополнения, например, отставание одной руки от другой, оно сразу глубину придает. Когда просто раз-два, все понятно. Но когда есть нюансы, рука ушла, потом обратно, сразу глубина в движении появляется. Ладно, не буду больше тебя мучить. Отдыхай. И ты тоже, — громко крикнула она.       Ханна, услышав, подъехала к борту. — Как ощущения? — Неплохо, — просияла девушка. — Тогда завтра будем вспоминать шаги и связки, — заключила Ханджи.       Надевая чехлы на лезвия, Ханна украдкой посмотрела на Армина. — Поздравляю, — улыбнулась она. — Видела как ты выступал. — Спасибо, — сдержанно ответил Армин. — Ты чего? — не поняла девушка. — Настроение плохое? — Отличное у меня настроение.       Армин вздохнул. Ханна игнорировала его больше месяца, а теперь ведет себя так словно бы ничего и не было. — Слушай, хотела спросить, у тебя есть какие-нибудь планы на послезавтра…       Армин застыл с открытым ртом, совершенно перестав понимать ее поведение. — Ты это сейчас серьезно? — Да… А что не так? — Ты не разговаривала со мной целый месяц! — У меня был тяжелый период, ты же знаешь. — Неужели ты совсем не понимаешь? — Что я не понимаю? Не говори загадками.       Ханна действительно выглядела искренне растерянной. — А Хитч-то права, — протянул он. — Ты и правда никого кроме себя не замечаешь. — Чего? — Ничего. Послезавтра я занят.       Ханна так и осталась сидеть, совершенно не понимая, что пошло не так. Она действительно не отвечала на его сообщения, но она вообще ни с кем тогда не разговаривала. Ей не хотелось. Неужели он на это обиделся? Подобное показалось Ханне смешным. В конце концов, если у нее плохое настроение, почему она должна кому-то отвечать? Если Армин ее друг, то мог бы и понять. Значит, не такой уж и друг. Ей вдруг стало очень обидно. Со вздохом она поднялась на ноги. А ведь она соскучилась по Армину. Только поняла она это лишь сейчас.