Дороже золота

      Нож ровно стучал по деревянной доске. Катарина поморщившись, почесала нос тыльной стороной руки. За пару месяцев жизни с Леви она уже научилась немного разбираться в его вкусах. Леви не любит рыбу, но ест, потому что надо. Леви не любит лук. А еще Леви не любит сладкое. И терпеть не может грибы. Потому что они мерзкие и склизкие. В принципе, Леви умел весьма недурно готовить, даже лучше, чем большинство женщин. И Катарину это немного уязвляло. Она же девушка и вроде как должна уметь хорошо готовить. А в большинстве случаев Леви выгонял ее с кухни со словами: «Иди, я сам». Но сегодня Леви уехал в город по каким-то срочным делам, а Кушель была нужна ее помощь на кухне. В еде Леви был консервативен, тем более учитывая их бесконечные диеты. Но благодаря Кушель и Ханне Катарина уже все-таки что-то знала. Например, Леви любил салат из авокадо, яиц, чеснока и лимонного сока. Катарина не любила вкус авокадо, но если Леви нравится, то она не против делать его хоть каждый день. — Леви на долго уехал? — поинтересовалась Кушель, входя в кухню. — Не знаю, — пожала плечами Катарина. — Думаю нет, он же хотел делать эту свою утку с медом, — она закинула в рот кусочек авокадо и поморщилась, все-таки странный вкус.       Кушель кивнула, поставив на стол коробку. Катарина краем глаза заметила как она вытаскивает наружу тяжелые красные бокалы. — Вам помочь? — Нет, — отмахнулась Кушель.       Перетащив бокалы в раковину, женщина принялась усиленно натирать их. Отряхнув доску, Катарина перемешала ложкой содержимое кастрюли и вытерла руки висящим на стене полотенцем. В окне виднелось ярко-голубое небо, ни единого облачка. Снег искрился, заставляя щуриться от слишком яркого света. — Когда эти морозы уже закончатся? — вздохнула Кушель. — Третья неделя пошла. — Говорят к новому году будет потепление, — улыбнулась Катарина. — И снегопады начнутся.       Накрыв кастрюлю крышкой, Катарина отправила салат в холодильник и снова схватилась за полотенце. — Я протру, — торопливо сказала она, хватаясь на сырые бокалы, которые Кушель выставляла на столе.       Женщина кивнула. Катарина жила в ее доме уже две недели. Кушель потенциальная невестка нравилась. Не то, чтобы она успела ее полюбить, но и негативных эмоций Катарина не вызывала. К тому же девушка очень старалась ей понравиться и Кушель это видела. Но самое главное, что Катарина явно любила ее сына и Леви был счастлив рядом с ней. И этого было вполне достаточно. — А Леви вообще никогда не отмечает свой день рождения? — Лет с четырнадцати, — ответила Кушель. — Хотя… Он вообще никогда этого не любил. В детстве все время куксился из-за этого. Леви не любит излишнее внимание к своей персоне. — Ну, это смотря где, — хохотнула Катарина. — На льду-то он весьма не против внимания к своей персоне. — Он воспринимает это исключительно как часть работы, — заметила Кушель. — Да, — торопливо кивнула Катарина.       Дальше бокалы она протирала молча. Кушель домыла последний, смыла с рук мыльную пену, закрыла кран, велела Катарине пока оставить бокалы сушиться и вышла из кухни. Девушка вздохнула. Странно, с родителями своего бывшего она хотела никогда в своей жизни не общаться, но с матерью Леви ей почему-то отчаянно хотелось подружиться. Кушель не проявляла по отношению к Катарине открытой неприязни, но всегда держала ее на расстоянии. И сколько бы Катарина не пыталась завести дружеский разговор, Кушель как-то сразу его пресекала, отчего Катарина начинала чувствовать себя глупо и неловко.       В гостиной у окна стояла пушистая ель. Катарина аккуратно дотронулась до пластиковых иголок. Ель, высокая, до самого потолка, насыщенного темно-зеленого цвета. Катарина невольно улыбнулась. Она с детства безумно любила рождественские праздники. Когда дома собирается вся семья, мерцают красочные гирлянды, пахнет елью и мандаринами, и все будто бы находятся в ожидании какого-то чуда. Все, кроме Леви.       Сегодня у них наконец-то выдался первый выходной. С тех пор как завершилось гран-при прошло чуть больше недели. И всю эту неделю они пахали как проклятые. Во-первых, сразу после гран-при начался финал Кубка Элдии. После провала на гран-при, Леви решил сдохнуть, но Кубок выиграть. У Катарины не было других вариантов, кроме как сдохнуть вместе со своим партнером. Кубок, к слову, они выиграли. Теперь он поблескивая позолотой, стоял на полке, и цитируя Леви — «собирал пыль». Все свои награды он убирал в коробки, и прятал в шкафы. Катарина тоже заимела коробку для медалей. Содержимое коробки она планировала передать родителям, ибо они, кажется, радовались успехам дочери сильнее, чем сама Катарина. Но Кубок Элдии по сравнению с победой на гран-при ровно что и ничего. Абсолютно несравнимые по статусу соревнования. Но это не означало легкую победу, ведь в финале Катарина и Леви соревновались с Микасой и Жаном. И если в финале гран-при последние выступили лучше, то сейчас Катарина с Леви смогли обойти одних из главных своих соперников в этом сезоне. И это внушало оптимизм.       А потом началась бесконечная череда репетиций. До шоу Мика оставались считанные дни, соревнования в этом году закончились, а значит появилась возможность удариться в творчество. Вчера вечером они провели генеральную репетицию и получили заслуженный день отдыха перед премьерой. Проснувшись утром Катарина с удивлением обнаружила за окном яркое зимнее солнце. Обычно они с Леви поднимались еще задолго до рассвета. Сладко зевнув, Катарина нехотя высунула голову из-под одеяла и обнаружила, что от Леви уже и след простыл. Даже в выходной не позволяет себе поспать подольше.       Леви она обнаружила внизу. Тихо матерясь себе под нос он собирал ëлку. Эту сраную ëлку он собирал из года в год двадцать четвертого декабря начиная с пятнадцати лет. Сама ëлка появилась в доме гораздо раньше, кажется лет двадцать тому назад. Кенни приволок ее в подарок, и вот с тех пор она у них и стоит. Ровно пять раз Леви порывался отнести дерево на помойку, но мать буквально вцеплялась в коробку. Однажды он даже купил ей новую, современную, легкую, из пластмассы. Но нет. Кушель все равно заставляла его собирать эту старую помятую ель с железным штырем вместо ствола. Штырем по мнению Леви можно было убить, но Кушель это мало интересовало. Эта старая ель была для нее чем-то святым. Как воспоминание о годах, когда Леви еще был ребенком, когда была жива мать и они все собирались вместе, чтобы встретить Рождество и поздравить Леви с днем рождения. Это было ужасно давно. У них в семье никогда не было каких-то особенных традиций. Но одно было свято. Собираться вместе на Рождество. Где бы Леви не был, чем бы не был занят двадцать четвертого декабря он обязан быть у мамы и собирать с самого утра чертову ёлку. — Это ты про нее говорил? — спросила Катарина свесившись через лестницу. — Ага, — ответил Леви, поднимая на Катарину глаза.       Растрепанная, только вставшая с кровати, милая. Леви вдруг захотелось прижаться к ней, но ëлка. — Я заварил чай. — Я знаю.       Леви каждое утро заваривал чай. Катарина неспеша спустилась вниз и с любопытством заглянула в коробку, где лежали пушистые еловые ветки. — Тяжелые, — заметила Катарина. — И пыльные, — недовольно добавил Леви. — Бу-бу-бу, — хихикнула Катарина. — Леви, завтра Рождество, а ты все ворчишь.       Она нежно обняла его со спины и поцеловала за ухом. — Ты такой теплый.       Леви прикрыл глаза. Когда Катарина так делала, внутри он растекался блаженной лужей. — Иди позавтракай, — прошептал он. — А я дособираю эту блядскую ëлку.       Катарина снова рассмеялась. — Знаешь что? — Что? — Тебе это нравится. В глубине души тебе все это нравится. Собирать елку, встречаться с семьей, украшать дом, готовить ужин. Тебе нравится. Иначе бы ты не тащил с самого утра сюда эту ëлку. И ты бы не вызвался сделать ужин. — Я уже десять лет готовлю мясо… — Да, да, да…       Катарина обняла его еще крепче. — Я так рада, что смогу встретить этот праздник с тобой. И Рождество, и твой день рождения. И не смей даже заикаться о том, что не отмечаешь.       Леви не стал ничего говорить. Еще минуту постоял в тишине, наслаждаясь прикосновением ее рук и ощущением теплого дыхания на шее. А потом вернулся к сбору нелюбимой ëлки. Катарина налила себе чай и сидя на диване, наблюдала за ним. И в этом было что-то такое теплое, домашнее и родное. Пусть пройдет десять, двадцать и тридцать лет, но она бы хотела, чтобы каждое утро двадцать четвертого декабря было вот таким.       И вот сейчас, Катарина оглядывала результат трудов Леви с некоторой долей нежности. — Хочешь украсить?       Катарина обернулась на звук голоса Кушель. Женщина опиралась на дверной косяк держа в руках коробку с мишурой и игрушками. — Конечно, — кивнула Катарина. — Обычно я занимаюсь этим одна, — заметила Кушель, ставя коробку на пол. — Если вы хотите, то я не буду… — смущенно сказала Катарина. — Ничего не имею против, — быстро поправилась Кушель.       Катарина радостно бросилась к коробке с восторгом маленькой девочки, которая всегда просыпалась внутри нее при виде ёлочных игрушек. — Давайте вы с той стороны, а я с этой, — предложила девушка, вытаскивая большой ярко-красный шар. — Идет, — кивнула ей Кушель. — А когда Леви вернется, попросим его подключить гирлянду. Он будет бухтеть, но это больше для виду. — Я уже поняла, — хихикнула Катарина. — Уверена, что внутри он кайфует. — Возможно. Знаешь, когда Леви было лет двенадцать он…

***

      Припарковавшись во дворе, Леви заглушил мотор, отстегнул ремень безопасности, открыл бардачок, вытаскивая наружу маленькую коробочку из темно-синего бархата. Если Катарине не понравится, он убьет Ханну. Леви совершенно не умел делать этих дурацких подарков, оказывать все эти знаки внимания. Не умел, да и некому было. Ему даже время на эту ерунду тратить было некогда. Сначала часами это все обдумывать, потом часами выбирать. Поэтому подарки Леви никому и никогда не дарил. Не то, чтобы он совсем ничего не делал. Знак внимания в виде смс о переводе от него определенной суммы денег близкие от него получали. Леви всегда так делал. Откупался, как говорила Мария. Может оно и так. Но по-другому Леви не умел. Он и с Катариной хотел поступить таким же образом, если бы на днях к нему не подошла Ханна. — Я надеюсь, ты не собираешься поздравить Катарину смс о денежном переводе? — прошептала она. — Собираюсь, — ответил Леви, он сильно устал после репетиции, где Мик четыре часа подряд требовал от него больше эмоций, хотя Леви и так уже выдал больше эмоций, чем за всю свою жизнь.       Ханна демонстративно хлопнула себя ладонью по лбу. — Леви, ты олень. — А ты, судя по-всему, последний страх потеряла. — Ты серьезно считаешь, что я тебя боюсь? — она с усмешкой выгнула бровь. — Короче, ты должен сделать Катарине нормальный подарок, братишка. Нормальный, понимаешь? — Не совсем. — Боже, что ты такой сложный-то?! Катарине нахер не нужны твои деньги. Ей хочется твоего внимания.       Леви раздраженно потер переносицу. Почему оно так сложно-то всегда? — И что мне ей купить? — Что хочешь, — ответила Ханна.       По взгляду Леви она поняла, что он хочет, чтобы от него просто отъебались. — У тебя будет выходной и мы что-нибудь выберем, я помогу.       Леви вздохнул, но ответил кивком. — Мне нравится Катарина и я не хочу, чтобы вы расстались из-за того, что он черствый сухарь. Она так старается… — Ханна осеклась. — Старается? Что значит старается? — Ничего, — замотала головой Ханна.       Сегодня утром, разобравшись со сраной ëлкой, Леви забрал Ханну из родительского дома. Она рассмеялась увидев его. — Веселее, — хихикнула она.       Леви терпеть не мог все это до изжоги. Он хотел сделать Катарине приятное, но не особенно знал как именно. — Если бы ты подумал об этом раньше на пару месяцев, то можно было бы заказать подарок в интернете, без вот этого всего. — Не сыпь мне соль на рану.       В итоге они объехали три торговых центра. Три, мать их, торговых центра. И в этих самых центрах была такая куча народу, словно весь город сегодня проснувшись утром вспомнил, что не купил подарки. Леви мрачнел с каждой минутой, но Ханна демонстративно не обращая на это внимание, тоскала его вдоль торговых рядов. — Катарина пользуется духами? — Откуда я знаю, — пожал плечами Леви. — Ну, от нее пахнет парфюмом. — Не знаю, от нее всегда вкусно пахнет. — Что она вообще любит?       Леви задумался. Что Катарина любит? Она любит фигурное катание, но это не то. Еще она любит шоколадки и вечно вздыхает по поводу их бесконечной диеты. И резиночки для волос. Такие смешные, разноцветные, с бантиками. Эти резиночки с бантиками валялись по всему дому. В ванной возле зеркала, на тумбочке возле кровати, на подоконнике, даже на полу под кроватью. Первое время Леви пытался с этим бороться. Катарина в общем-то сразу согласилась жить по его правилам, но разноцветные резинки оказались непобедимы. Но покупать ей резинки Леви не собирался. Во-первых, он не собирался увеличивать их количество. А во-вторых, дешманские резинки явно не лучший подарок. Проблема была в том, что у Катарины не было каких-то серьезных увлечений, типо музыки, фотографии, или даже дурацких мультиков, которые смотрела Ханна. Она отдавала всю себя фигурному катанию и в этом одном заключалась абсолютно вся ее жизнь. В этом они с Леви были очень похожи. И это весьма усложняло ему сейчас задачу. — Она любит всякую фигню, — неожиданно выдал Леви. — Фигню? — Ну знаешь, типо маленьких резиночек с бантиками или блеска для губ, на котором нарисована миленькая панда, ленту для волос с кошачьми ушками, хотя стоит признать она в ней выглядит очень миленько. Если мы заходим в магазин и она видит что-нибудь с этой женской фигней, у нее прямо глаза загораются. Она начинает мерить все эти дурацкие ободки, смеяться, пытается нацепить их на меня и… Я всегда говорю, что меня это бесит, хотя в душе мне хочется купить ей все фенички в этом магазине, потому что… А неважно.       Ханна широко улыбнулась. С таким горящим взглядом Леви раньше говорил только о фигурном катании. — Ух ты. А ты и правда ее любишь. — Люблю, — ответил Леви. — Хватит трепаться, идем, а то нам придется встречать Рождество в этом магазине.       В итоге, часа два спустя они с Ханной все-таки нашли как показалась обоим идеальное решение. Выходя из магазина, Леви даже испытал какую-то гордость за самого себя. Сейчас же от гордости не осталось и следа. Леви действительно волновался, потому что никогда не дарил девушкам подарков, а мнение и реакция Катарины для него действительно значали очень много. Даже больше, чем он ожидал.       В доме оказалось тепло и как-то по-особенному уютно. Первое, что бросилось Леви в глаза была Катарина. Стояла на носочках на табуретке возле окна, на голове какой-то дурацкий ободок с оленьими рогами, где она только опять это взяла. Высунув от натуги язык, она пыталась зацепить гирлянду за гардину, но ей совсем чуть-чуть не хватало роста. — Мы можем подтащить стол, — заметила она оборачиваясь. — Тогда я точно достану.       Кушель, стоящая внизу и держа второй конец длинной гирлянды, критически покачала головой. — Даже если мы с тобой дотащим до сюда стол, представь себе выражение лица моего сына, когда он увидит тебя с ногами на столе.       Катарина звонко рассмеялась. — О да. Интересно, в кого он такой чистюля? — В мою мать, — ответила Кушель. — Она у меня тот еще чистоплюй была. А Леви маленький, он же как и все дети, не всегда послушный был. Ему лет семь было когда я впервые оставила его одного дома. Ну, я сама не видела, но по рассказу он перевернул в квартире все, что только было можно. А мама у меня, человек старой закалки, всыпала ему так, что он весь вечер из комнаты выйти боялся, даже меня встречать не побежал, — Кушель усмехнулась. — Но вот с тех пор он за каждой пылинкой и бегает. Не знаю уж, что она ему сказала. — То, что ты работаешь с утра до вечера, а я неблагодарная скотина, должен помогать тебе, а не усложнять жизнь.       Женщины мгновенно обернулись на звук его голоса. — Какого черта вы здесь творите? Меня нельзя было дождаться? -Тебя долго не было, — заметила Катарина. — А ты и так еще готовить собирался. Кстати, а где ты был? — По делам ездил. А теперь немедленно слезай оттуда.       Катарина не стала спорить. Леви сам повесил гирлянду, сам перетащил стол, сам засунул в духовку эту свою утку. Кушель зная сына не вмешивалась, занимаясь своими делами, но Катарина вечно пытаясь помочь, вертелась под ногами и это немного бесило. К счастью потом в итоге она все-таки отвлеклась для того, чтобы помочь Кушель накрыть на стол, а потом пришел Кенни с семьей и Катарина окончательно от него отстала. — Леви, — Катарина заглянула в комнату. — Ты идешь? Твоя мама говорит, что можно собираться. — Да, да, — сказал Аккерман, натягивая на себя свитер.       Она зашла в комнату, закрыла за собой дверь, посмотрела на него с улыбкой. — Сними эти рога, — недовольно сказал Леви. — Глупо выглядишь. — Ты чего такой злой весь вечер?       Леви пожал плечами. Черт его знает. Он чувствовал себя не своей тарелке, а все из-за Ханны и ее «блестящих» советов. — Слушай, я знаю, еще рано, Рождество еще не наступило и ты просил ничего тебе не дарить, но… Я это не покупала, честно. Просто, ты для меня особенный человек и я хочу сделать тебе приятно. А еще ты такой мрачный, нельзя быть таким в праздничный вечер.       Она торопливо открыла шкаф, вытаскивая оттуда коробку. — Я просто случайно нашла это в шкафу. Твоя мама сказала, что купила его когда тебе было десять, а потом ты съехал и он остался. В общем, Кушель его сохранила. Помнишь, ты спрашивал почему в комнате воняет лаком? Он немного треснул с бочка и я покрыла его лаком и еще нарисовала тут. Не знаю, может тебе и не понравиться, но я старалась. Вот, — Катарина нервно улыбнувшись протянула Леви коробку.       В коробке лежал чайник. Обычный старый глиняный чайник для заварки. Но Леви сразу его узнал. Мама купила его, когда Леви заявил, что хочет готовить чай. Он уже даже позабыл о нем, а оказывается мама все это время хранила его. А Катарина вот нашла. Пузатые бока чайника блестели от лака, а справа красовались весьма кривоватые олимпийские кольца. — Тебе нравится? — осторожно спросила Катарина. — Я боялась, что его испорчу. Понимаю, что возможно он был тебе дорог в своем изначальном виде, но там была и трещина. И еще мне хотелось, чтобы он что-то значил. Прости, я не умею рисовать ровные круги. Тебе не нравится, да? Если тебе не нравится… — Да помолчи ты уже.       Леви резко прижал ее к себе одной рукой. Охнув от неожиданности, Катарина уткнулась носом в мужскую грудь. — Спасибо. — Тебе правда нравится? — еще раз уточнила она. — Нравится, — Леви таки сдернул с ее головы дурацкий ободок с рогами. — Мне очень нравится.       Катарина довольно улыбнувшись обхватила его обеими руками, прижимаясь крепче. Теплая. Ханна была права, она не заслужила его ежегодного «откупа». — Эмм, — Леви чуть отстранился. — Я тут тоже кое-что подобрал…       На лице Катарины мгновенно возникло удивление. — Я просто это увидел и сразу про тебя подумал.       Леви торопливо вытащил из заднего кармана маленькую коробочку. — Это с Рождеством. От меня.       Катарина смерила Леви каким-то странным взглядом и открыла крышку. На подложке лежала маленькая позолоченная брошка в виде свернувшейся в калачик спящей лисы. — Ты же любишь лисичек?       Катарина растерянно кивнула. От Леви она приняла бы даже чучело крысы. — Это так мило, — широко улыбнулась она, снова обнимая. — Ты очень милый. Спасибо.       Катарина почувствовала как ее поцеловали в макушку и поняла, что еще немного и она растечется по полу в блаженной луже. Леви, он ведь такой замечательный, такой внимательный, такой… Самый лучший. Для нее он точно самый лучший. — Поможешь?       Леви кивнул, принимая из ее рук брошь и усаживаясь на стул, чтобы удобнее было прикалывать. — Ну вот. Теперь ты точно лисенок, — заключил Леви, чуть улыбнувшись. — Твой лисенок, — довольно улыбнулась она.       И тут же без всякого предупреждения уселась Леви на колени. Аккерман попытался дернуться, но девушка и не подумала покидать удобное место. — Мне кажется, я недостаточно тебя сегодня поздравила, — заявила Катарина, задумчиво прикусив губу и дернула бедрами, устраиваясь поудобнее.       Леви, однако, мгновенно понял ее план. — Не сейчас. — Сейчас, — уверенно ответила Катарина, надавив ладонью на мужскую грудь.       На самом деле, Леви вообще ничего не стоило скинуть ее с колен, встать и уйти. Но он продолжал сидеть на месте. Значит, тоже хотел. Хотел, но сомневался. — Я знаю, что во время соревнований ты не тратишь лишнюю энергию, но соревнования пока что закончились, — прошептала Катарина Леви в самое ухо, скользнув носом по щеке.       Леви ощутил как по коже вниз пробежали мурашки. Сука. Он хотел встать, но почему-то продолжал сидеть. Потому то, что предлагала Катарина хотелось просто страсть как. Леви зажмурился почувствовав мягкие губы на своей шее. Ловкие пальцы проникли под футболку. Катарине так нравилось его тело. Эти твердые бугры мышц под кожей. Она обожала прикасаться к нему и наблюдать как Леви медленно расслабляется, отдаваясь ей в руки.       Леви с трудом собрал остатки своего самообладания. Их ждут внизу. Он уже хотел было убрать от себя ее руки, но Катарина, словно почувствовав это, скользнула ладонью вниз. Леви шумно выдохнул. — Катарина, — он проглотил вязкую слюну. — Нам надо вниз. — Да ну, — она усмехнулась, убирая руку и опуская глаза. — Ты уверен, что готов спуститься в таком виде?       Ткань брюк в районе паха весьма недвусмысленно натянулась, явно говоря о том, что слова Леви совсем не совпадает с его желанием. — Давай я помогу?       Леви немного удивился. Катарина никогда не была робкой в этом плане. Она никогда не стеснялась прямо заявить Леви о своих желаниях и частенько первая проявляла инициативу, но добившись своего, тут же отдавала весь процесс в руки Леви, потому что ему нравилось быть в постели главным. Даже не то, чтобы нравилось. Он так привык и по-другому даже как бы и не умел. И вообще, если Леви сразу говорил «нет», она не продолжала настаивать. Как и он не настаивал, когда «нет» говорила Катарина. Но сейчас она продолжала действовать, несмотря на его возражения. А еще явно стремилась взять процесс под свой контроль. Леви вдруг стало интересно, что она сделает дальше. — Если не будешь мне мешать, то все закончится быстро, — уверенно сказала Катарина.       Она действовала и говорила очень решительно, хотя внутри ужасно волновалась. Катарина никогда не занималась подобным и не знала как Леви отреагирует. Расстегнув брюки, она вновь прижалась губами к шее Леви, запуская руку под резинку боксеров. Леви чуть дернулся, вопросительно посмотрев на девушку. Он никогда не разрешал подобного. Сам Леви пару раз делал ей приятное руками, но когда Катарина пыталась провернуть подобное в ответ, ее достаточно грубо одергивали. Подобное всегда казалось Леви чем-то мерзким. Себя-то то трогать мерзко, а уж кого-то или когда тебя кто-то. Впрочем, до Катарины ему никогда не приходило в голову удовлетворить девушку руками. И как ни странно, ему понравилось. Даже очень. Но позволить Катарине что-то подобное в ответ он никак не решался. Не хотел ее унижать. Потому член в руках и уж тем более во рту — в его понимании, настоящее унижение. — Ты все-таки решил мне мешать, — нахмурилась Катарина, когда его пальцы сжались на ее запястьях. — Если ты действительно хочешь мне помочь, раздевайся, — он крепко сжал ее за бедра, намереваясь приподнять. Катарина недовольно заерзала. — Ты не хочешь?       Леви перестал улавливать логику ее действий, сначала довела до состояния, когда в ушах от возбуждения шумит, а теперь не дает. — Хочу, — кивнула она, собираясь с мыслями.       И все-таки, как же ей сейчас было неловко, черт возьми. Но отступать нельзя. — Я хочу кое-что попробовать. — Я плохо отношусь к эксперементам. — Чего ты мнешься как девственник? Можно подумать, тебе никогда не…       Леви поднял на Катарина глаза и она тут же все поняла. — Серьезно, — выдохнула она. — Никогда?!       Леви понадеялся, что ее это отпугнет, но тут же заметил как у нее загорелись глаза и понял, что добился обратного эффекта. — Пожалуйста, давай попробуем. Один раз. Если кому-то из нас не понравится, обещаю, больше мы к этому никогда не вернемся. Я тоже никогда ничем таким не занималась. Давай хоть в чем-то будем друг у друга первыми.       Леви сдался. Катарина бесконечно терлась об него своими бедрами и сейчас Леви так сильно хотелось разрядки, что было даже больно. Выдохнув, Катарина наклонилась вперед, накрывая медленным тягучим поцелуем. Ладонь вновь скользнула вниз, пальцы осторожно, почти невесомо коснулись напряженной плоти, прошлись вверх, накрывая головку и снова скользнули вниз. Катарине это нравилось. Нравилось чувствовать какой он горячий и твердый, и как Леви чуть прикусил ей губу, непроизвольно дернув бедрами, реагируя на ее движение. На секунду ей захотелось послать весь свой план к черту и позволить Леви сделать все самому. Низ живота сладко ныл и Катарине нестерпимо захотелось почувствовать Леви внутри. Пусть уже делает, что хочет. Она отмахнулась от этого желания. Резко разорвав поцелуй, Катарина скользнула вниз, опускаясь на колени, не давая ни себе, ни Леви возможности передумать. — Блять, знали бы остальные чем мы тут занимаемся пока… — закончить мысль у Леви уже не получилось, воздух с шипением вырвался из легких, он резко откинулся назад, сжимая пальцами края стула. — Охренеть.       Катарина довольно усмехнулась, наслаждаясь реакцией. Снова поддалась вперед, прошлась языком по выступающим венкам и аккуратно коснулась губами. И вот тут-то Леви уже точно и окончательно сдался. Его выворачивало наизнанку от этих жарких влажных движений. Если Катарина и правда никогда этим не занималась, то у нее явно талант. Потому что не может быть так хорошо, ну не может же быть… И все-таки мало, хочется еще глубже, быстрее, резче. Но Катарина то ли издевалась, то ли еще не освоилась с этим делом. От медленного, невыносимо медленного, движения языком, Леви буквально сжал кулаки, едва не застонав. Сейчас бы схватить ее за волосы и… нет, такого Леви себе точно не может позволить. Сознание плыло, удовольствие медленно нарастало, еще минута и все наверняка закончится. И тут Леви вдруг подумал о Катарине. Сейчас ему было больше, чем хорошо, но хотелось, чтобы хорошо стало обоим. Потому что ничего не доставляет большего удовольствия, чем видеть как она дрожит, прикрывая глаза и кусая губы, слышать тихие, сдерживаемые стоны, Катарина умела как-то по особенному эротично стонать, чувствовать как сжимается вокруг него, впивается ногтями в кожу. Вон он, чистый, ничем не разбавленный кайф. Катарина как-то обмолвилась о том, что не испытывала оргазма до их первой ночи. И это пиздец как тешило мужское самолюбие. Хотя, вообще-то раньше ему было плевать, испытала девушка с ним оргазм или нет. Но с Катариной этот вопрос стал принципиально важным. Жаль, что он не был у нее первым. Леви вдруг испытал дикую ревность к мужчине, прикасавшемуся к ней до него. Осознание того, что кто-то еще видел ее вот такой было неприятным. Это уже не изменишь. Ну уж теперь-то Леви позаботиться о том, чтобы она принадлежала только ему одному. Чтобы никто другой даже думать о ней не смел. Может быть, он даже женится на ней. Когда-нибудь через пару-тройку лет. Блять, это же как хорошо надо уметь делать минет, чтобы мужик вдруг подумал — женюсь. Или как оказывается Леви мало было надо. Впрочем, Катарина даже не подозревала о возникновении у ее мужчины подобных мыслей. Ей нравилось наблюдать за ним, нравилось делать ему приятно, но совершенно не нравилось, чувство собственной неудовлетворенности. — Что-то не так? — Катарина удивленно взглянула на Леви, когда он надавил ей на плечо, прерывая ее занятие и, если честно, то заставить себя ее остановить, стоило ему огромных усилий. — Тебе не нравится?       Леви выдохнул. Ему нравится. Ему охренеть как нравится. И это даже немного пугает. — Мне ничего не нравится, пока я не увижу, что тебе хорошо.       Катарина удивленно захлопала глазами. Ей хотелось довести свое дело до конца, но предложение Леви было слишком заманчивым, чтобы сопротивляться. В секунду она вновь оказалась у него на коленях, в теплых мужских объятиях. Леви освободил девушку от одежды быстро и с явным знанием дела. Катарина тяжело задышала, ему в шею, когда грубые ладони сжались на ее груди. Словами не передать как сильно Леви любил ее грудь. Как и любой уважающий себя мужчина, он в принципе любил женскую грудь. Катарина поняла это практически сразу. Лаская девушку, Леви всегда уделал груди особое внимание, иногда, на взгляд самой Катарины даже слишком уж увлекаясь. А не так давно вообще заимел привычку засыпая запускать руку ей под майку, сжимая ладонь на ее груди. Словно бы таким образом заявлял на нее свои права. Катарина не возражала. Ей нравилось чувствовать на себе его руки. Теперь она так к этому привыкла, что засыпать по-другому было уже как-то некомфортно. А теперь чувствовать на себе его губы и руки, казалось, было просто жизненно необходимо. Катарина прижалась сильнее, порывисто выдохнув Леви в ухо, опалив дыханием щеку. Сейчас ее нестерпимо сильно хотелось целовать. На секунду Леви вспомнил о том где были ее губу минуту назад… Да и похер. Катарина целовала страстно, вжимаясь в него своим телом, запуская пальцы в волосы и Леви плавился от этих ее прикосновений. И ужасно хотел. Хотел настолько сильно, что и думать ни о чем другом не мог. Мозг утек в член в тот самый момент, когда Катарина прикоснулась к нему губами и обратно в голову возвращаться не желал. Приподняв девушку за бедра, Леви резко опустил ее на себя. Слишком резко. Катарина охнула, впившись ногтями ему в плечи. Толчок, второй, третий… Крепко обхватив Леви руками за шею, Катарина сама двигалась ему навстречу. Леви крепко сжимал ее бедра, контролируя темп. Катарина жмурилась, прижималась к его лбу своим, влажным от пота, кусала губы, шумно дышала и доставляла колоссальное удовольствие. Леви и сам не заметил как в порыве страсти целовал ее губы, шею, мочки ушей и снова губы. Удовольствие нарастало, медленно, неотвратимо, поднимаясь от живота вверх и наполняя собой каждую клеточку тела. Катарина, не сдержавшись, застонала Леви прямо в губы, он крепко держал ее, чувствуя как она сжимается вокруг него, как мелко подрагивает ее тело. В груди всегда становилось тепло от этого зрелища. Заканчивал Леви всегда одинаково. Дожидался когда Катарина окончательно обмякнет, получив свое и резко ускорял темп. Он обнимал ее, крепко-крепко, тыкался носом в шею, шумно дышал, а после затихал. Минуту или две Леви продолжал держать ее, приходя в себя. Сердце гулко стучало в груди, отдавая в ушах. Почему же так хорошо? Каждый раз Леви задавался этим вопросом, но ответа не находилось. Да и зачем вообще думать об этом? Катарина тихонько зашевелилась, откинула назад рыжие волосы, кротко поцеловала его в щеку. Леви все еще был в ней и Катарина не спешила слезать с него. Жмурясь, она только крепче обняла его, не желая прекращать этим момент единения.       Дверь затряслась от ударов. — Вас ждут четыре человека! — раздался грубый голос Кенни. — Вы там трахаетесь что ли?!       У Катарины мгновенно округлились глаза. Они с Леви настолько увлеклись друг другом, что вообще забыли о том, что их кто-то там для чего-то ждет. — Блин, — охнула она, соскакивая на ноги и торопливо подбирая одежду с пола. — Что делать?       Леви, впрочем, казалось ни капли не смутился. — Одевайся, — велел он.       Катарина торопливо кивнула, юркнув в дальний конец комнаты и прячась за дверцей шкафа. Леви, на ходу застегивая брюки, торопливо подошел к двери. — Мы будем через пять минут, — ответил он, приоткрыв дверь.       Кенни хватило секундного взгляда на Леви, чтобы понять. Все-таки трахались. Кенни, в общем-то, было похер. Но можно же и потерпеть было пару часов в конце-то концов. — Быстрее, — пробурчал он. — Жрать охота. Твоя мамаша отказывается меня кормить, пока вы оба не явитесь вниз.       Дверь закрылась и Леви повернулся к Катарине. Красная от смущения, она торопливо натягивала на ноги джинсы. — Он догадался, да? — Забей, — отмахнулся Леви.       Катарина покраснела еще больше. Леви ухмыльнулся, сама же настояла, так чего теперь стесняется? — Пойдем. И не обращай внимание на Кенни. — Это сложно, — призналась Катарина. — Он меня пугает.       Леви только фыркнул. — У Кенни убогое чувство юмора… — У всей вашей семьи убогое чувство юмора, — заметила Катарина.       Аккерман пожал плечами, открыл дверь и пропустил Катарину вперед. — Иди первый, я не хочу, чтобы на меня пялились. — Расскажи мне с каких пор ты стала стесняться Ханну? — Там не только Ханна, но и ее родители и твоя мама. И чего ты вообще стал такой раскованный, две недели ебал мне мозги, что она нас услышит и ты так не можешь и тут вдруг такая перемена. — Ты дурно на меня влияешь. — То есть это я виновата? — уточнила Катарина.       Леви наклонился к ней, тихо прошептав в самое ухо. — Ты сняла с меня штаны и облизала мой член, так что, это ты виновата. Катарину передернуло. — Со стороны это звучит просто ужасно. — Ты знаешь, а мне понравилось. Боюсь, тебе придется заниматься этим до конца своей жизни. — С превеликим удовольствием, — дерзко ответила девушка и быстро зашагала вниз по лестнице.       Леви двинулся следом, чуть улыбнувшись. Мелкая зараза. Но он обожает эту заразу буквально до дрожи. И она это знает. За столом, впрочем, никто не обратил на них особого внимания и Катарина быстро расслабилась. А после пары бокалов красного и вовсе позабыла о преследовавшем ее смущение. Они просто сидели за одним столом, ели, пили, разговаривали. И это было так уютно, так хорошо. Кенни много шутил, Леви бубнил, Ханна передразнивала их обоих, за что получала замечания от Джулии. Кушель рассказывала какие-то истории, Кенни перебивал, громко крича, что все было совсем не так. Они много смеялись и даже Леви большую часть вечера улыбался. Они действительно были семьей. И самое удивительное, что Катарина не чувствовала себя лишней среди них. Наоборот, все собравшиеся вдруг стали какими-то до ужаса своими, словно бы Катарина знала эту семью всю жизнь. Это стало понятно, когда она со смехом начинала подначивать сидящего рядом Кенни. — А ты не такая робкая как я думал, — усмехнулся он и глотнул виски. — Не хочешь поменять фамилию на Аккерман? — Ну, это не ко мне вопрос, — усмехнулась она. — Действительно. Эй, сопляк, ты это будь честным мужиком.       Леви оторвал взгляд от тарелки. — Как-нибудь сам разберусь.       Кенни только усмехнулся. — Ничего, его мать дожмет, — прошептал он Катарине на ухо.       Катарина покачала головой. Леви прав, тут они уж как-нибудь без чужих советов. Время перевалило за полночь, Рождество наконец наступило. Катарина начала чувствовать, что перебирает с вином и вышла на крыльцо подышать. Морозный воздух кусал лицо и девушка вдохнула его полной грудью. Хорошо-то как. Аж кричать хочется от того как хорошо. Ступени заскрипели под шагами Леви. — Ты совсем ебнулась? Где куртка? — Не хочу куртку. — Хочу менингит, — добавил Леви. — Зануда.       Он обнял ее со спины, утыкаясь подбородком в макушку. — Когда я была маленькой, то ночью в Рождество всегда выбегала на балкон, сидела там и ждала когда в небе появится Санта-Клаус. А мама все время меня ругала, потому что на балконе холодно, а я без курточки. Я всего-то хотела на него посмотреть и загадать желания. Я хотела стать самой лучшей, самой сильной фигуристкой на свете. — Так ты вышла загадать желание, — прошептал Леви. — Нет. Знаешь, сейчас… Сейчас мне нечего у него попросить. У меня уже все есть. А ты? Ты бы что-нибудь загадал? — Полагаться на удачу и желание — глупо. Я добьюсь всего, что хочу сам. — Я же говорю, зануда.       Леви крепче прижался к ней. На самом деле, ему тоже нечего было пожелать. Нечего, кроме одного. Но этого он действительно добьется сам. Нет, не сам. С помощью Катарины. И сделают это вместе. Осталось немного, совсем чуть-чуть. — Леви. — Что? — С Днем Рождения. — Пошли в дом. Ты дрожишь. — Я не… — В дом. — За-ну-да.       На входе Леви шлепнул ее по попе. Видимо употребление виски все-таки не проходит для него совсем уж бесследно.