Лесть, обман, амбиции...

       Морозный Мурманск сурово приветствовал Союза. Но страна был рад. Родная земля всегда пахнет иначе. Совсем другое: свежо, морозяще, но тало. Ещё чуть-чуть, и Совет замёрзнет от радости. — Дом, милый дом! — слёзы навернулись на уставших глазах. СССР мог спокойно вздохнуть и наконец-то действительно обрадоваться. Он сбежал и теперь на своей стороне. СССР почувствовал силу и свободу. Они ещё пригодятся в войне. Союз был уверен, что победа за ним, всё равно он не отступит.       В любом случае, страх и злость всегда толкают на отчаянные поступки. Всегда увлекательно следить за огромными массами людей, каждый из которых уверен в победе, наивно полагая на милость крылатой Ники, но в действительности победа лишь за смертью. В игре с ней всегда проиграешь. Проиграют все стороны, кроме смерти.

***

      Середина сентября 1946г.       Как это обычно имеют, победа осталась за антифашистской коалицией. Все это праздновали. Ну, конечно, кроме проигравших. Страны собрались во дворце правосудия вновь тихо-мирненькой Германии. — Ну, и что нам делать? — СССР спросил у Британии в просторной зале с кучей народа. Он обратился к британцу как к более опытному знатоку в юридических делах. Это льстило. — Повесить? — подошёл американец. — Да, поделом, — флегматично высказался Британия, — Товарищи, мы выиграли, что угодно можно с ними сделать, я, конечно отвлеку внимание других бумажками. Если те очнутся, всё равно будет поздно. Да и мы имеем дело с мудаками. Так что действительно всё равно.       Союз выглядел несколько озадаченным и омрачённым. — Эй, боишься, что напомнят, про дружбу с Третьим Рейхом до войны? — Америка вдруг выдал. Определённо коммунисту, — Не парься, я замкну их рты. — Самому бы бояться о Хиросиме, — сдержанно ответил СССР. — Calm down, pretty, самое страшное позади, — США был на веселе, хоть и понимал, что часть документов будет на его шее. Но это скорее просто приятные хлопоты. Не гражданская война, и на том спасибо, — Кстати, не хочешь повидаться, красавица, с нашим фюрером? — Он даёт комплименты всем, кто его бесит, — извлёк для Совета Британия, — Well done! Good boy! — тут уже обратился в своём привычном к США(сарказмом) тоне, — И меня успел приплести к ядерке. Никто не виновен. Разве что кроме самого японца. Да и всё для мира! — Говорят, яблоко от яблони недалеко падает, — тут подошёл Франция, как-то вышедший четвёртым победителем, — Но я вижу, тут из яблочка успела вырасти точно такая же вторая яблоня.       "Гнилые здесь яблочки", — подумал советский, уже предчувствуя семейные разборки готтов, индоевропейцев и так далее. СССР был не в их шайке, поэтому он отошёл.       Тут социалист вспомнил про упоминание фюрера. Действительно, может ему встретиться с Рейхом? Но Союзу было стыдно за несдержание слова. А как он мог ещё поступить? С одной стороны народ, невинные люди, товарищи, которым он обязан помочь, с другой – сумасшедший психопат с эмоциональной зависимостью. Выбор очевиден, но со своей моральной точки зрения Союз решил всё же извиниться за побег. Для него самого такие чувства казались странными, учитывая то, что творил над ним заключённый. Но советский хотя бы перед собой будет чист. Да и вообще интересно поболтать с предателем после столь внушительного проигрыша.       Союз, побродя по дворцу и спрашивая, нашёл камеру Рейха. Охрана его недоверчиво, но исполнительно впустила. Серые стены, маленькое окно высоко с решётками, пару стульев и стол. Светила кроткая лампочка. — Привет, как кормят? — Союз вошёл, и дверь за ним плотно захлопнулась. — Лучше бы сам готовил, — хрипло из-за тени ответил кто-то. Третий Рейх исхудал и сгорбился. Раньше он твёрдо шагал солдатиком. Тройка никогда не отличался гибкостью ни в теле, ни в характере, — Можешь говорить, что хочешь, стены не выпускают звуки. Я сам здесь пытал оппозицию, – не самая приятная подробность.        В голосе немца было пренебрежение и разочарование, но силуэт был направлен к Союзу. Германия всё же был заинтересован приходом посетителя. — Ладно, — СССР смутился, но, поборов неловкость, выдал, — Прости, что сбежал. — Если не прощу? — глаза нациста холодно сверкнули, — Это предательство. Эта война была, чтобы сблизиться с тобой настолько, насколько возможно. — Нет, Рейх, хватит. Этому нет оправданий. Скоро тебя повесят. — Я имел в виду, что мы квиты. Я тебя люблю, — фриц сказал это с дружеской теплотой, но затем с обидой добавил, — Ты мне испортил страстный секс с тобой тогда. — Ты мне расстроил все отношения с противоположным полом, придурок, — нервно ответил Союз. — Ну, а что я могу поделать, если ты сам в каком-то месте девочка? — Третий засмеялся. — Ты скоро умрёшь, — попытался напомнить СССР, ведь смех, которым разразился нацист, не принадлежал смертнику. — Я умер, когда ты ушёл, — точно, это был отголосок тени Рейха. Но не сам он, — Не подходи ко мне, боюсь, я воскресну и запышу жизнью. Тогда тебя ничто не спасёт. — Меня? О чём ты? — Союз не понимал.       Тогда Трейтий Рейх подошёл к коммунисту, и СССР увидел адское пламя в глазах полумертвеца. Это пугало, бросало в сильнейшую дрожь, но Совет просто смотрел в сияние горящей бездны, потупив. Нацист со всей силы толкнул Союза на стол и навис над ним, сжимая руки. — Я об этом, — Германия не был огорчён, — Велика беда, если все узнают о наших увлечениях? — Ты псих! Отпусти! Помогите! — СССР стал брыкаться и пинаться. — Они не слышат тебя. Что-то изменится, если я поцелую тебя или трахну? Мы уже практиковали такое много раз, — и немец впился в губы советского. Он проник в рот грубо и властно. Фриц одной рукой залез в карман русского и взял оттуда пистолет, затем быстро слез со стволом и встал напротив, направив оружие на СССР. Тот тоже встал и испуганно смотрел то в лицо нациста, то на дуло. — Рейх, подожди- — Мы умрём вместе. В один день. Я готов, — глаза были широко раскрыты и готовы вывалиться, то была улыбка безумного. Он действительно сошёл с ума. Как давно? — Мне нечего терять! — Рейх, послушай, подумай о чести! — А что тут думать? Меня будут всё равно все ненавидеть. Я умру с тобой, и это всё, о чём только можно было бы мечтать. Я не отправлюсь на тот свет один, — голос дрогнул. Фюрер боялся смерти, несмотря на то, что встречался с ней, убивая других. — Успокойся, Рейх, ты не умрёшь, я займу это дело. И мы будем ещё долго жить вместе счастливо. Не делай глупостей, и всё будет хорошо. Просто дай мне пистолет, и я выведу тебя отсюда. Всё легко и просто, — Союз говорил спокойно, хоть ему было страшно. Он расправил руки, — Ты можешь стрелять или обнять меня. Ну же.       Рейх недоверчиво сщурил глаза. Он выстрелил в ногу коммуниста, и оттуда потекла кровь. Союз держал крик боли в себе, всё также стоя с распростёртыми к фюреру руками. — Перед дулом все ведут себя иначе, — процедил немец, — Совсем другие. И ты. — Да, мне дорога моя жизнь. Я готов отдаться тебе, лишь бы не умереть. Да, всё так просто, да? Так обними же. Хочешь? Поцелую? — на слова советского, Германия медленно подошёл к тому и обнял, будто завороженный. СССР быстро выхватил пушку и стрельнул несколько раз в Рейха, толкнув того, — Ай! Моя нога, придурок! — Ты обещал, Союз! — вскрикнул нацист. — Ты тоже! Но я скажу: бошку бы себе лечил, а не войны устраивал, урод! Я приду на твою казнь. Тебя повесят! Я лично прослежу, чтобы ты дожил, а не сдох раньше времени! — СССР несколько раз стрельнул по коленным чашечкам, что Рейх не мог подняться. Оба были в крови. Камера тоже была в крови. Пахло железом. — Я буду аплодировать на похоронах! Слышишь?! — СССР был разгорячён.       Он пнул дверь, и охрана открыла её. Настроение было убийственное. Совет был готов застрелить того на месте, но он понимал, что за это могли быть большие проблемы. На что он надеялся? СССР думал, наверное, что он извинится, тот промолчит, или тоже извинится, и они вспомнят былые времена их дружбы. Хотя, можно ли было назвать это дружбой после всех пакостей Рейха?