Насладись своим путем по полной. То, что важнее желаемого тобой, обязательно будет где-то там.
Джин Фрикс, «Охотник Х Охотник»
***
Ужин прошёл нарочито мирно и скучно. Сильва расспрашивал Элеон и Меликая о них, подчеркнуто вежливо и дружелюбно, насколько может быть дружелюбен Золдик. Его искренне интересовала жизнь последних представителей Сарто, которая могла оборваться в любой момент, оставив мир без величественного рода убийц, славившихся своими специфическими навыками и пользователями Нэн. В отличие от своей лицемерной жены, Сильва, как и его отец и Маха, хорошо относился к этой семье и её отпрыскам, добавляя в семейный кодекс ещё одно правило: «не трогать Сарто на заданиях», на тот случай, если они пересекутся. Несмотря на доброжелательное отношение главы клана, Элеон чувствовала себя не в своей тарелке. Хитрый Зено усадил её рядом с Иллуми, прямо напротив Кикио, которая кидала на девушку презрительные и злобные взгляды. Чего добивался старик Элеон не понимала, да и не хотела понимать. Вся эта золдиковская мрачная атмосфера, мерзкой и липкой паутиноподобной субстанцией, накрывала девушку тончайшей, но легко ощущаемой пеленой. Она давилась в этих ощущениях, хотела содрать это вместе с кожей, что впитывала запахи этого дома. Элеон спрятала одну руку под стол, сжимая её в кулак так, что ногти оставили вмятины на нежной коже. Неожиданно, холодная ладонь Иллуми накрыла её маленькую ручку, аккуратно разжимая нервно сжатую ладонь и поглаживая большим пальцем. Этот жест заставил Элеон повернуть голову к Иллуми и посмотреть на его безразличное лицо, по которому пробежала едва заметная рябь. С самого первого момента их встречи, Иллуми помнил, что Элеон чувствовала себя некомфортно в обществе его семьи, особенно, если она находилась в гостях в их особняке. Он не мог объяснить этого, почему ей так неприятно, но его присутствие рядом с ней всегда её успокаивало. И на этот раз, это тоже сработало. Элеон потихоньку успокаивалась, грудь перестала вздыматься так часто, словно девушка задыхалась и пыталась судорожно втянуть в легкие столь необходимый ей кислород, на красивое личико вернулась легкая, беззаботная улыбка. Все это снова взбаламутило омут души Золдика, столь искренняя реакция на его прикосновения. Он вернулся к воспоминанию, в котором ещё совсем недавно жадно целовал девушку, имея возможность почувствовать податливость стройного тела. Была ли она уже с мужчиной? Познала ли радости плотских утех? Нет. Он был уверен, что она была ещё невинна, к её телу не прикасались похотливые руки мужчин, да и само признание Элеон, что он похитил первый поцелуй, говорило само за себя. Иллуми вспомнил слова Хисоки о ней, когда он ещё не осознавал, что Фокусник говорит про Сарто. Тогда Хисока сказал, что следит за своей «милой невинной конфеткой» и с придыханием, тошнотворно сладким, добавил, что не прочь это исправить. Ужин закончился и Сарто, поблагодарив, вышла из — за стола. — Элеон, не хочешь прогуляться перед сном? У нас есть сад, думаю тебе понравится. Иллуми, проводи нашу дорогую гостью, — лукаво улыбнулся Маха. — Иди за мной, — сухой голос Иллуми. Элеон, попрощавшись со всеми и пожелав доброй ночи, вышла за Иллуми, который вёл по коридору. Вскоре они вышли на просторную террасу, застекленную и освещенную ярким светом фонарей, что было таким неестественным и странным для мрачного и полутемного особняка. Вокруг террасы располагались диковинные кусты и деревья, мягко шелестела трава глубоких изумрудных и красных оттенков. Тропинки между деревьев были засыпаны разноцветной галькой из редкого и дорого камня, что отражали белый свет, льющийся из воткнутых в землю светильников. Диковинные цветы росли между деревьями и кустами, создавая ощущения волшебства. В центре располагалась горка с суккулентами и прудик, в котором резвились красно — оранжевые карпы, изредка прячась под большими листьями кувшинок. — Это чудесно, — выдохнула Элеон. — Чей это сад? — Твой, — коротко ответил Золдик. — Не понимаю, — недоуменно прошептала девушка, глядя на невозмутимого Иллуми. — Этот сад был создан по моему приказу, еще в те далекие времена, когда ты являлась моей невестой. Он должен был стать моим свадебным подарком для тебя. Я знал, как ты любила дом и свой сад и, поэтому, хотел, чтобы у тебя был свой уголок, напоминающий тебе родной дом. Элеон ничего не ответила и шагнув в сторону, уперлась руками в кованные перила. Сказанное им причинило ей боль. Глаза стали влажными и несколько крупных слезинок скатились по щекам, падая на холодный бездушный металл. — Ты получал мои письма? — сдавленным голосом спросила девушка, не поворачиваясь к молодому человеку, не желая обнажать перед ним свои чувства. — Письма? Нет, не получал, — теперь в непонимании находился Иллуми. — Бабушка запретила мне сообщать о том, что мы живы, но я нарушила запрет и писала тебе письма, чтобы сообщить, что я жива. Я считала жестоким, держать тебя в неведении. Я каждый месяц писала, в надежде получить от тебя ответ. Но ты молчал, даже одной строчки в ответ не пришло. Через два года я перестала писать, уже ни на что не надеясь. Я точно знаю, что бабушка не перехватывала письма, но не понимаю, почему они не дошли до тебя. — Если ты и правда посылала мне письма, то они могли не попасть ко мне лишь в одном случае. — В каком? — Элеон повернула свое заплаканное лицо к Золдику. — Моя мать. Она занимается всей корреспонденцией, что приходит к нам. Она могла забирать письма и уничтожать их, чтобы они не попались ко мне в руки. Когда я рассказал, что ты жива и что ты на экзамене, то она единственная, кто не удивилась. Получается, моя матушка все время знала, что ты жива и лгала мне, пряча эти письма, — в глазах юноши заискрилась злоба, а вокруг начала распространяться жажда крови. Элеон снова отвернулась, тихонько всхлипнув. Удушающая аура успокоилась и на дрожащие плечи лег пиджак Иллуми, хранивший его тепло. — Ты совсем замерзла, — подметил Золдик, вернув лицу привычное каменное выражение. — Пойдем, я провожу тебя до комнаты. Элеон кивнула. Рука убийцы потянулась к её лицу и смахнула с щек одинокие слезинки, задержавшись чуть дольше положенного. Сейчас, в этом саду они снова были теми Эли и Иллу, что когда — то были столь сильно близки.