Самозванец

Самозванец лежал той же ночью в своей постели рядом с посапывающим Усянем и чувствовал себя потерянно. Днем он был собранным и уверенным наследником, который не имел право на нерешительность и страх. Ведь внутри клана за ним наблюдали сотни испытующих глаз, которые никогда не забудут его промахов. Даже шиди, с которыми он ходил на занятия и запускал змей вели себя с ним отстраненно или же слишком подобострастно, от чего Цзян Чэна сразу передергивало. Он всегда знал, что сладкие речи бывают смертельнее острых клинков. Этот урок слишком дорого ему тогда обошелся. Единственный кто видел в нем в первую очередь Цзян Чэна а потом уже наследника клана был как ни странно без пяти минут бывший бродяжка Вэй Усянь. Рядом с ним можно было расслабиться. Не потому, что он был недалеким, нет, Усянь был самым соображающим ребенком, не считая недавнего Лихуана которого ему довелось видеть. Просто он умел держать язык за зубами. При всей его болтливости и показной поверхностности, Усянь ни разу не разболтал о его тайных ночных тренировках, странных сказках и даже о том, как уморительно наследник плюхнулся на попу в одной из их охот на птиц. Он просто всегда был рядом, незримой поддержкой с его дурацкими шутками и подколками, а что еще чудеснее он никакой разницы между ним и другими не делал. С Цзян Чэном он разговаривал так же, как разговаривал с детьми слуг и несмотря на то что не раз за это отхватывал от Мадам Юй, ничуть не изменил своего отношения к нему. Так что Вэй Усянь пока что был его единственным островком спокойствия в этом мире, единственным рядом с кем чувство вины и обмана не давало о себе знать. Даже так, Цзян Чэн, нет, Юйсян, чувствовал себя бесконечно чужим и одиноким. В этом мире ничего ему знакомого не было. Нельзя было поесть его любимой растворимой лапши, купленной в круглосуточном супермаркете, пощелкать каналы на телевизоре или пролистать вейбо чтобы знать, что происходит в мире. Простые, но неотъемлемые части его рутины были ему недоступны, и Юнсян тосковал. Он никогда никому не сможет рассказать о своей любимой видеоигре, о прежней профессии и смешных случаев с университетских будней. Для всех них он является чистым листом, и Юнсян боялся, как бы весь он не начал стираться, превращаясь в него. Это уже началось. У него не было возможности даже называть себя по имени мысленно. Сама его суть, его имя, уже стерлось. Но все было не так плохо, ведь здесь Юнсян познал настоящую магию. Когда он почувствовал пульсацию своего золотого ядра Юнсян был невероятно счастлив. Он удивлялся тому, как же смог прожить без него все это время. Ядро ощущалось чем-то бесконечно родным, теплым и защищающим. Не переместись он сюда, он ни за что бы не смог ощутить это. Еще он ощутил тепло семьи на которое никогда и не надеялся. Даже осознавая чудовищность обмана, он наслаждался тем теплом и заботой, которую ему давала семья Цзян Чэна. Перемещение вырвало его из привычного мира и забросило в водоворот новых связей, но вместе с этим он дал ему возможность прожить то, чего он никогда в прошлом мире не смог бы. Наверное, это была часть его адаптации к новому миру? Но ему все же не хотелось отпускать прежнего себя и у него появилась странная идея, которую он немедленно захотел воплотить в жизнь. Он осторожно сполз с кровати чтобы не разбудить Усяна который любил везде совать свой любопытный нос. Дверь осторожно раздвинулась и шагнувший было вперед Цзян Чэн споткнулся о что-то мягкое. — Кто здесь? — испуганный голос разрезал тишину. — Это я, молодой господин, — с пола поднялся его новоприобретённый телохранитель. В мраке безмятежной ночи его красные глаза казались темнее чем днем. Цзян Чэн опешил. Он вроде ясно помнил, что отвел его в его комнату и наказал выспаться на завтрашние тренировки. — Что-то случилось? Почему ты здесь оказался? Лихуан помялся, опустив взгляд и смотря в сторону пробормотал: — Охранял ваш сон, молодой господин. Это моя обязанность с сегодняшнего дня. Цзян Чэн от удивления не смог найти слов на это. Какой же он временами дурак! То, что Лихуан и Усянь ведут себя по-взрослому не значит, что они перестали быть детьми. Да, они были весьма сообразительны и талантливы, но такие поступки все же показывали, что они очень умные, но все же дети. Цзян Чэн тепло улыбнулся. — Лихуан, тебе необязательно приступать к обязанностям сейчас. Перед этим тебе предстоят годы тренировок и практик и уже потом ты вступишь в должность. Не стоит стоять ночью перед моими покоями, тебе нужно быть отдохнувшим к завтрашним занятиям. К тому же стража у ворот прекрасно справляется с обязанностями на данный момент. — Нет, не справляются. Они дважды упустили вас, и вы вышли в город без охраны, — лицо мальчика покраснело то ли от гнева то ли от смущения, но его голос был тверд. Он осекся. Получается Лихуан знал и оценил всю ситуацию за те жалкие три часа что они были здесь и принял самое оптимальное решение по его мнению. Коим было приступить к своим прямым обязательствам. Цзян Чэн испустил смешок. Лихуан мгновенно вскинулся и подобрался, его глаза сузились от гнева. — Это не было бесполезной попыткой! Я бы по крайней мере успел позвать на помощь в случае чего, — в руках он мял стандартный сигнальный огонь, который носили все дети в клане. Теперь краснел уже Цзян Чэн. Как не смотри, Лихуан оказался умнее него на данный момент. Не обвинишь же его в том, что он слишком рьяно приступил к обязанностям. Вот только он не знал причины такого энтузиазма. Лихуан на самом деле беспокоился о нем или просто хотел выслужиться и отличиться перед наследником? Он ненавидел себя за то, что сомневался в, по сути, ребенке перед ним, но недоверчивость уже стала привычной тенью Юнсяня. Как никак Лихуан его даже не знал, они общались от силы пол часа. — Хорошо, я ценю твою предусмотрительность, — Цзян Чэн выдавил стандартную улыбку. Лихуан не улыбнулся в ответ. — Но сейчас у меня важное дело, так что ты можешь не волноваться и отправляться спать. Не следуй за мной. — Нет, — тон Лихуана был прохладным. —Что, прости? — Цзян Чэн опешил. Отказы ему в последнее время доводилось слушать нечасто. Наследник клана как бы. — Со всем уважением, но нет, — Лихуан даже не запнулся. — Я был принят для того, чтобы заботиться о вашей безопасности, а прогулка посреди ночи мне такой не виднеется, молодой господин. Цзян Чэн вскинул брови. Его неимоверно бесило то, как Лихуан не осознавая того влез в его личное пространство. В этом гребанном мире нигде нельзя было побыть одному, рядом всегда кто-то был, оценивал и осуждал. — Ты не можешь вставлять «со всем уважением» а потом говорить все что вздумается. Я не собираюсь за границы клана. Не следуй за мной, я хочу побыть один, — Цзян Чэн выделил один. Он думал что слишком жестко сказал и Лихуан сейчас разрыдается, но он только еще больше нахмурился и сказал: — Тогда зачем вы меня привели в клан? Преданные лично слуги провожают господ везде, а вы хотите быстрее от меня избавиться. Зачем было столько выпрашивать у главы если я вам сейчас мешаю? Вы меня пожалели? — на последнем слове голос Лихуана все же дрогнул. — Нет… я, — Цзян Чэн был растерян. Не объяснишь же мальчику что ему на самом деле не пять, и он сможет отлично о себе позаботиться. — Если это так, скажите мне. Я не просил у вас милостыню и не намереваюсь, все чего я хотел так это быть подле вас и действительно быть полезным, — Лихуан вскинул голову и сжал кулаки. — Ты неправильно меня понял, Лихуан. Я никогда тебя не жалел. — это было правдой. С его то детством, все через что прошел Лихуан не казалось ему зверским. Он сопереживал, но не жалел. — Я хотел сделать то, о чем не хочу, чтобы знали другие. Поэтому я не хочу, чтобы ты следовал за мной, — Цзян Чэн надеялся, что хотя бы это немного остудит пыль гордого бродяжки. — Так я не стою вашего доверия? — это было невозможно, но Лихуан оскорбился еще больше а Цзян Чэн проклял свои несуществующие коммуникационные навыки. Дети, чтоб его. Но Лихуан не дел ему и слова вставить: — В тот момент, когда я переступил порог вашего клана, я уже полностью поклялся в верности вам, молодой господин. Да, я еще не получил колокольчик и не вошел в клан официально, но я полностью предан вам. Для меня нет иной причины находиться в клане, — твердо сказал Лихуан. Цзян Чэн видел что он был искренен, но внутренние сомнения никак не отпускали его. Он вообще никому не доверял и просить его довериться к мальчику которого он почти что не знал, было невыполнимо. Но он не мог обидеть его недоверием. Лихуан ему нравился, он был смышлен, силен и что важнее имел сильный дух. Такие далеко пойдут. Поэтому Цзян Чэн сделал то что ему удавалось лучше всего на данный момент, лгать и притворятся. — Я тебя услышал, Лихуан. Извини за недоверие, ты можешь пойти со мной. Лихуан вместо того, чтобы обрадоваться лишь внимательно посмотрел на него и у него в глазах разлилось разочарование вперемешку с грустью. — Я сделаю все возможное чтобы когда-нибудь его заслужить, Ваньин. Цзян Чэн который должен был возмутиться из-за неподобающего обращения лишь ухмыльнулся и пошел в сторону беседки с деревьями. Ну ну, думал он. За прошедшие лет двадцать три ни у кого не удалось. Ты не первый, ты и не последний. Он вообще сомневался, что Лихуан запомнит данное в семь лет обещание. Лихуан что было удивительно, вопросов не задавал, под ногами не мешался, не отставал за что Цзян Чэн ему был благодарен. Ребенок, но все же смышлёный ребенок. Тут они наконец пришли к беседке у которого росло много деревьев. Цзян Чэн уже сомневался во всей затее, но отступать было поздно. Он выбрал дерево помягче и срезал с него кору маленьким ножом, который ему подарили на прошлое день рождение. Он думал что воспользуется им лет эдак через десять, но вот как получается. Лихуан на странные движения наследника смотрел с любопытством, но ничего не говорил. Цзян Чэн переместился в беседку, поворачиваясь спиной к Лихуану и начал приводить кусок дерева в форму. Он отрезал лишние части с трудом все же руки пятилетки — не подарок. В конце вышла маленькая деревянная дощечка размером с монету и Цзян Чэн сделал в ней маленькую дыру и вдел нитку превращая все в кулон. Он вздохнул и начал ножом выводить буквы на кулоне. Всего два слога. Лу Юнсян. Но каждое движение давалось ему тяжело. Нож будто выводил на его груди на не на дереве. Это было своеобразное прощание. Юнсян был чужд этому миру. Он был студентом из современного Китая. А Цзян Чэн был наследником клана из средневековья. Но Юнсян был ему дорог. И его имя на кулоне было символическим жестом что его имя не будет стерто. Сколько бы он ни становился Цзян Чэном, этот кулон будет напоминанием того кто он такой. Наконец последняя черточка была вырезана и Цзян Чэн надел кулон спрятав его под одеждой. Он встал и подошел к Лихуану который смотрел в сторону с таким выражением лица будто деревья расскажут ему всю правду мироздания. — Пойдем, — Цзян Чэн позвал его. Лихуан не вздрогнул. Значит он заметил подходящего Цзян Чэна что говорило о его бдительности. Вместо ответа Лихуан вытащил платок из внутреннего кармана и провел ею по щеке Цзян Чэна. Цзян Чэн взрогнул и коснулся тыльной стороной ладони щек. Мокро. А он и не заметил, как плакал. Он посмотрел Лихуану в глаза ожидая увидеть в них вопросы, но в освещенной луной красных глазах было только чистое беспокойство. Цзян Чэн присмотрелся к платку в руках Лихуана. Он был алым как кровь, из шелка высшего качества. У самого Цзян Чэна были такие. Но каким образом такой платок был у уличного акробата он не знал. Лихуану нужно было выступать лет пятьдесят, прежде чем он сможет накопить на такой. Цзян Чэн хотел было спросить, но поминая недавнюю тираду его новоиспеченного телохранителя, он подумал разумным помолчать. Когда они дошли до комнаты, Цзян Чэн наконец-таки убедил Лихуана что сторожить его всю ночь глупо принимая во внимание то, что завтра занятия будут с утра. Лихуан ушел только после его клятвенного обещания больше никуда не выходить. Как забавно. Получается Цзян Чэн Лихуану не доверял, но Лихуан решил довериться наследнику в этот раз.