Love of Mine

      Уже привычные суета и гам небольшого бара на окраине Хельсинки вызывают легкую головную боль. Мне все еще тяжело втянуться в режим жизни остальных ребят. Прошел почти год с момента моего к ним присоединения, а я по-прежнему предпочитаю шумной компании и вечеринке тихий вечер лишь с самыми близкими людьми. Я и сам не до конца понимаю с чем это связано. Должно быть, тусовок мне с головой хватает в диджейской деятельности, отдельной от группы.       Уставшими от мигающего света глазами я в который раз за долгий вечер обвожу всех парней. Кажется, такой способ расслабления для остальных ребят идеален. Томми льет в себя остатки водки уже прямо из горла, попутно отталкивая лезущего к нему за той же бутылкой Олли. Изрядно подвыпивший Порко обессиленно жмется к басисту, не позволяя ему выиграть борьбу за алкоголь. Нико и вовсе обнимается со своей девушкой, о чем-то мило болтая в самой тихой части бара в отдалении от остальных.       Наконец, мой взгляд цепляется за Йоэля, замершего в самом углу дивана напротив и отрешенно листающего ленту в инстаграме. Я знаю его дольше остальных в группе — такое состояние для Хокка почти нормально. Он не расстается с телефоном, даже когда все отдыхают и развлекаются. Эта его привычка порождена исключительной заботой о парнях и бесконечной любовью к поклонникам. Я невольно улыбаюсь — его искренняя увлеченность нашим общим делом вновь и вновь меня приятно поражает, но в то же время… Зачастую кажется, что она же его и убьет. Создается отчетливое ощущение, что Хокка совсем не умеет расслабляться. Я нередко ловлю себя на бешеном желании схватить его за руку и увести прочь от всех этих забот и суеты, помочь ему ощутить себя свободным, хотя бы ненадолго, от всей ответственности, что он на себя саморучно возложил.       Кажется, я слишком откровенно и долго пялюсь на Йоэля, потому как он успевает поймать мой внимательный взгляд и устало улыбнуться, качнув головой в мою сторону. Даже в тусклом свете злачного заведения мне удается разглядеть красноту, застилающую обычно небесно-голубые глаза. От этого становится совсем тоскливо. Хочется немедленно воплотить в жизнь давнее желание. И я все-таки решаюсь это сделать. — Эй, Йоэль, — зову его я, без промедления поднимаясь своего места и шагая в его сторону с протянутой навстречу рукой.       Вокалист мгновенно отрывается от телефона и недоуменно оглядывает мою ладонь, все так же твердо тянущуюся к нему. — Хочу подышать, составишь компанию? — уточняю я, кивая в сторону выхода.       Чуть подумав, Йоэль все-таки отбрасывает телефон на заставленный опустошенными тарелками стол и вкладывает свою руку в мою, позволяя вести его куда мне заблагорассудится. Я ощущаю неожиданно острую потребность в продлении этого неловкого прикосновения, а потому неуверенно сжимаю его тонкие, длинные пальцы в своей небольшой ладони. Хокка, к моему удивлению и счастью, стискивает мою руку в ответ, весело комментируя: — Ну, веди на свое романтическое рандеву, малыш.       Я не сдерживаю усмешки и легонько хлопаю его по запястью, отчетливо ощущая, как щеки предательски начинают полыхать. Хокка в который раз заставляет меня смущаться своими неоднозначными шутками. Он не шутил так с другими парнями, и я не мог этого не замечать. Ощущать тепло в свой адрес от обычно холодного Йоэля оказывается особенно сладко, не могу этого отрицать. Тем более в то время, как ты совсем на него не рассчитываешь. Я давно наложил крест на свои надежды испытать однажды взаимность его чувств — это казалось слишком далеким, почти невероятным. Я просто не имел права требовать от него хоть что-то взамен.       Неторопливо мы выходим на прохладную улицу прямиком к небольшому озеру. На душе мгновенно становится спокойнее. Я делаю глубокий вдох и прикрываю глаза, становясь возле воды и наслаждаясь долгожданной тишиной. — Только не оступись, — насмешливо произносит Хокка, но я отчетливо различаю беспокойство в его голосе.       Он мягко обхватывает ладонью мое предплечье, придерживая на случай, если я и впрямь решу упасть — тепло, скользнувшее от места соприкосновения наших рук, стремительно расползается по всему телу, вынуждая меня слегка вздрогнуть и распахнуть глаза.       Вокалист оказывается в почти пугающей близости, и у меня появляется мимолетная возможность рассмотреть его бледное от усталости лицо: искусанные от нервов губы, глубокие тени под глазами, сведенные к переносице светлые брови. — Ты совсем себя не щадишь, Йоэль, — не сдерживаюсь я, вспомнив о своих недавних размышлениях, — тебе стоит немного проветриться. Давай хотя бы вокруг озера погуляем, хорошо?       Его внимательный взгляд взметается от озерной глади к моему обеспокоенному лицу. На губах на мгновенье появляется теплая улыбка, и он тихо интересуется, впервые за долгое время без тени насмешки в голосе: — Переживаешь за меня? — Очень, — честно признаюсь я, — после Евровидения ты вообще не даешь себе шанса отвлечься…       Он тяжело вздыхает, понуро опуская голову и оглядывая уже успевшие распуститься шнурки черно-белых кед. Тихо сглотнув подступивший к горлу ком, он отвечает: — На нас ведь такая ответственность, не могу перестать думать. И наши фанаты… — … рассчитывают на нас, — заканчиваю я за него и понимающе киваю, — но уверен, они будут только счастливы узнать, что ты приступил к работе с новыми силами, хорошенько отдохнув. Никто тебя не осудит за пару ночей сна, Йоэль. — Да, наверное, — с сомнением заключает Хокка, покачнувшись на пятках и скрестив руки на груди, точно замыкаясь от этого разговора — я знаю, он уже устал оправдывать эту свою неспособность отдыхать.       Мой взгляд цепляется за перепачканные слякотью шнурки вокалиста, и я тяжело вздыхаю, вспоминая сколько десятков раз эта ходячая катастрофа об них спотыкалась и падала. Покачав головой, я молча опускаюсь перед ним на корточки и, протянув руки к шнуркам, выдергиваю их из-под белоснежной подошвы, чтобы затем крепко завязать и заправить под обувной язычок. Все это время Йоэль остается неподвижен и лишь смущенно улыбается, наблюдая за моими пальцами, ловко затягивающими шнуровку на его кедах.       Когда я поднимаюсь с асфальта и выпрямляюсь в спине, он мимолетно проскальзывает пальцами по моему обнаженному задравшимся рукавом куртки предплечью и выдыхает теплое «спасибо». Я неуверенно улыбаюсь в ответ и, заторможено отведя взгляд от его будто зардевшегося лица, осматриваю темную улицу. Редкие лужи на асфальте и любимый мною запах напоминают о том, что совсем недавно прошел дождь, оставивший за собой лишь легкую прохладу. На противоположной стороне озера виднеется небольшая беседка, освещаемая парой редких фонарей, и я, недолго думая, хватаю Йоэля за рукав и тяну за собой в ее сторону. — Почему ты не развлекаешься с остальными? — прямо интересуется Йоэль.       Он идет совсем неторопливо, в то время как я перехожу почти на бег — его широкий шаг совсем несоизмерим с моим, и это заставляет меня беззвучно усмехнуться. — Не знаю. Хочется покоя после всех событий, — только и успеваю ответить я.       Мы довольно быстро преодолеваем расстояние до беседки, и я резво взбегаю по лестнице внутрь, одним жестом приглашая Йоэля за собой. Тот придирчиво оглядывает деревянное сооружение. — Милое местечко, — с долей скепсиса заключает он.       Я киваю, игнорируя его сомнительный тон, и хлопаю по месту рядом с собой на сырой скамье. Он послушно опускается рядом. — Не жалеешь? — туманно спрашивает Йоэль, внимательно взглянув в мои глаза.       Я перевожу на него растерянный взгляд, совсем не понимая сути вопроса, и он спешит уточнить: — Не жалеешь, что присоединился к нам?       Его вопрос даже вводит меня в ступор. У меня и мысли сожалеть никогда не возникало. За прошедший год я ни разу не усомнился в сделанном выборе. До этого же будто сама вселенная говорила о том, что я иду неверным путем: я часто болел, постоянно калечился на пустом месте, злился и грустил, даже когда на то не было причин. С момента прихода в группу все стало иначе — я оказался на своем месте и ни сколько не сомневался в этом. Я медленно качаю головой. — Нет, хотя я и… — начинаю я, совсем позабыв с кем говорю, и, осекшись, замолкаю, осознав, что едва не наговорил лишнего.       Причина, по которой я оказался в группе, не была известна никому, кроме меня самого, и я тщательно ее скрывал по сей день. Безусловно, это решение основывалось на многих факторах, но основным, как бы я не хотел об этом не думать, оставался Йоэль. Чувства к нему возникли задолго до моего знакомства с парнями, если быть точнее, то с самой первой нашей с ним встречи. Что-то в Хокка цепляло меня столь сильно, что я не мог перестать думать о нем ни утром, ни днем, ни вечером. Я ощущал бешеную потребность в том, чтобы просто его увидеть, поговорить и ненароком коснуться, и оказался совершенно бессилен перед предложением присоединиться к группе.       Рассказать Йоэлю о своих чувствах я так и не решился, а теперь… Теперь, как мне казалось, слишком поздно. Я привязался к нему и парням и понял, что такая крепкая дружба важнее всякого призрачного шанса на большее, пускай даже невозможность этого разбивает вдребезги мое сердце. Мне слишком страшно потерять все то тепло, что есть между нами сейчас. — Хотя и? — цепляется за мои слова Йоэль, загоняя меня в тупик.       Я начинаю мяться, в смущении отводя взгляд и мысленно ругая себя за такую неосторожность. Взгляд Йоэля, обращенный ко мне, кажется, прожигает насквозь и не оставляет места спасительной лжи. — Йоэль, не заставляй меня, — безысходно прошу я, — мы оба пьяны, и я не хочу натворить глупостей, о которых буду жалеть.       К моему сожалению, Хокка не отступает. Будто зная, что моя тайна напрямую связана с ним. Он не сводит с меня внимательных глаз в ожидании такой неправильной, но необходимой нам обоим правды. — Я… — срывается неуверенно с моих пересохших от страха губ, — из-за тебя ведь решил присоединиться.       На миг мне кажется, что от моих слов в его взгляде что-то меняется, но я не рискую придать этому значение. Я не готов давать себе ложных надежд. Весь первый с момента нашего знакомства год я грезил совсем далекими от реальности мечтами, ища в каждом слове, взгляде, действии Йоэля скрытый подтекст, но из раза в раз его не находя. Спустя несколько лет томительных и бесцельных ожиданий, я не готов вернуться к ним вновь. Однако Йоэль уточняет: — Ну, мы давние друзья и все такое…       От его слов начинает кружиться голова, и я нервно провожу ладонями от висков к шее в попытке скинуть охватившее меня напряжение. Отчего-то соглашаться с Хокка и тем самым освобождать себя от необходимости признания совсем не хочется. Напротив, хочется одернуть его и твердо сказать, что дело вовсе не в дружбе. Вернее, не только в ней. — Нет, — перебиваю его я, окончательно обрубая себе пути к отступлению, — я хотел сказать не это, я просто…       Я тяжело вздыхаю, резко отворачиваясь от Хокка и впиваясь взглядом в спокойное, ночное озеро. Светлые блики отражающейся в нем луны завораживающе пляшут по водной глади, умиротворяя меня своим свечением. Даже от недолгого наблюдения за ними мое дыхание постепенно выравнивается, а прежде бьющееся, точно обезумевшее, сердце возвращается к нормальному ритму.       На мое колено вдруг опускается теплая рука Хокка, и я невольно вздрагиваю от неожиданности, жмуря глаза. Кажется, от этого невинного жеста страх, сжавший меня несколькими минутами ранее в тиски, чуть отступает, позволяя вновь заговорить: — Я всегда видел в тебе больше, чем просто друга, Йоэль. Ты мне нравишься и очень давно, но я понимаю…       Я не успеваю договорить. Длинные пальцы Хокка взметаются к моей щеке, прерывая откровение, и мягко проскальзывают по старым шрамам. — Романтическое рандеву, как я и думал, — сообщает вокалист без тени привычной ему усмешки, и я рискую распахнуть глаза.       Его хмуро-голубые глаза, которыми я привык любоваться издалека, оказываются в совсем рядом, и я тут же в смущении отвожу взгляд, обнимая себя руками. — Алекси, взгляни на меня… — шепчет он чуть севшим голосом, очерчивая пальцами мою скулу.       Мой разум, похоже, перестает верить происходящему — ему кажется, словно Хокка при первом же моем взгляде на него рассеется под стать самой сладкой иллюзии. Вопреки же моим обманчивым мыслям, Йоэль приближается ко мне и замирает в физически ощутимой близости от моего лица, обдавая губы своим теплым дыханием, от которого по коже под грубой косухой бегут мурашки. — Алекси… — повторяет он вновь, и мое сердце пропускает удар, ведь его губы уже не фантомно проскальзывают по моим на звуках будто ставшего вмиг незнакомым имени.       Сердце отчаянно бьется в груди, моля о продолжении, требуя прикосновений его губ, шепота его севшего голоса, взгляда его чуть затуманенных алкоголем глаз, в то время как разум кричит, что все это будет ошибкой. Ошибкой, иначе называемой глупой игрой с моей невинной, еще толком не вкусившей всех прелестей любви душой. — Мы пьяны, Йоэль, я не хочу, чтобы ты затем сказал, что это лишь игра для тебя, — шепчу я, сглотнув предательский ком и спрятав раскрасневшиеся глаза под отросшей, выжженной утюжком челкой. — Все верно, — горько усмехается Хокка, — трезвым я бы ни за что на это не решился. Как и не решился бы ответить взаимностью на это признание, — выдыхает он, запуская пятерню в мои спутанные ветром волосы. — Я ни за что не стану играть с твоим сердцем, Алекси, иначе мое разобьется вместе с ним, — заканчивает он. — Честно? — шепчу я, сокрушенно взглянув в его непривычно смягчившееся лицо.       Вокалист медленно кивает и, протянув свою руку к моей, осторожно обхватывает ее ладонью. Притянув ее к своим губам, он оставляет невесомый поцелуй на тыльной стороне моей ладони — я не сдерживаю смущенной, но до одури счастливой улыбки. — Ни одна, даже самая крутая вечеринка, не стоит тишины и спокойствия рядом с тобой, Алекси, — отвечает он, аккуратно обхватывая пальцами мой подбородок и мягко его поглаживая чуть шершавыми подушечками. — Возможно, я даже научусь отдыхать.       Подняв взгляд на Хокка, я замечаю, каким непривычно ярким светом горят его обычно тоскливые глаза. Он дает мне лишь пару секунд, чтобы насладиться зрелищем, а затем уверенно подается вперед и касается моих губ нежным поцелуем.       Медленные, но настойчивые прикосновения губ Йоэля к моим позволяют ощутить давно забытых чертовых бабочек в животе. Не силясь противиться порыву, я обнимаю его за плечи и первым углубляю этот долгожданный поцелуй.       Кажется, из-за горизонта уже выглядывает солнце, потому как одиноко стоящую у озера беседку озаряют первые лучи утреннего светила. Вместе с этим рассветом начинается не только новый день, но и новая эпоха наших с Йоэлем отношений. Долгожданных, теплых и совершенно счастливых.