Love of Mine

      Время, отражающееся на приборной панели автомобиля, близится к часу ночи. Трасса, ведущая из центра Хельсинки к аэропорту, почти пустая — лишь изредка мимо проносятся одинокие автомобили с такими же уставшими, как и я, водителями за рулем.       Признаться, я порядком отвык от вождения. В последние несколько месяцев этим занимался Каунисвеси. На то было множество причин: он гораздо реже пил, высыпался да и в целом имел куда больше опыта. Однако на этот раз мне пришлось занять водительское место — Алекси не было в Хельсинки больше недели из-за сольных выступлений на нескольких фестивалях, и прилетал он слишком поздно, чтобы после этого еще и самостоятельно добираться до дома, так что я просто не мог его не встретить.       За окнами проносятся радиолокационные станции и радары, и я вжимаю в пол педаль газа, ускоряя движение. Хочется как можно скорее оказаться в зоне прилета и, наконец, увидеть Алекси рядом. Конечно, исправно каждый вечер мы созванивались по FaceTime и разговаривали ровно до тех пор, пока он не засыпал. Я мог еще долго любоваться его умиротворенным после насыщенного диджей-сета лицом, пока не начинал дремать, так и не сбрасывая звонок и не выпуская телефон из рук. Про полноценный сон, по правде говоря, в отсутствие Каунисвеси я совсем позабыл. Меня не отпускало чувство тревоги, что с ним может что-нибудь случиться, а я не то что не смогу ему помочь, а даже о том не узнаю. Она сводила меня с ума каждую ночь, и я ощущал острую потребность в его присутствии здесь, прямо под моим боком — так, чтобы я чувствовал тепло его жмущегося ко мне холодными ночами тела.       Совсем скоро мне удается припарковать машину на одном из свободных мест и, спешно ее покинув, пройти в аэропорт на встречу прибывающих рейсов. Согласно электронному табло, рейс из Мюнхена уже завершил посадку, и оставалось только ждать высадки пассажиров. С замиранием сердца я останавливаюсь у одного из выходов в город и принимаюсь высматривать Алекси в идущей навстречу толпе.       Буквально через пару минут я замечаю его в группке людей и тотчас срываюсь с места, руководимый каким-то неподконтрольным желанием скорее его обнять. Увидеть Каунисвеси не через экран смартфона оказывается в разы приятнее, чем я себе представлял. Кажется, он даже не сразу меня замечает — идет, уткнувшись в телефон и что-то усердно в нем набирая. Качнув головой с теплой улыбкой, я незаметно обхожу его, чтобы затем накрыть ладонями глаза уже из-за спины. Он звонко ойкает и едва не роняет из рук телефон, в котором оказываются открытый диалог со мной и короткое сообщение «не терпится тебя увидеть». От этих слов в груди разливается тепло, и я, мягко развернув за плечи к себе, крепко обнимаю растерянного Алекси. Я не сдерживаюсь и утыкаюсь носом в его смоляную, взъерошенную макушку носом и вдыхаю любимый мной аромат, прикрывая в забвении глаза.       Кажется, шум и суета аэропорта, голоса пассажиров и грохот разгружаемой багажной ленты уходят куда-то на второй план. Для меня остается лишь Каунисвеси, с силой стискивающий меня в своих объятиях и в нетерпении прижимающийся щекой к моей груди, в которой с бешеной скоростью стучит влюбленное сердце. — Я так по тебе скучал, — шепчет Алекси, жмуря слезящиеся от счастья глаза, — к черту все эти туры, к черту все… Я хочу быть рядом. — И я тоже, Алекси, безумно, — шепчу я, запечатляя поцелуй в макушку, от которой так и не нашел сил оторваться. — Поехали, я хочу поскорее оказаться дома с тобой.

***

      Довольно быстро добравшись до машины, я забрасываю чемоданы Каунисвеси в багажник и занимаю место за рулем возле уже успевшего пристегнуться Алекси. Едва я усаживаюсь рядом с ним, как он, оторвавшись от своего места, обнимает мое лицо своими маленькими ладонями и оставляет на моих губах быстрый, но до безумия нежный поцелуй — мы оба не сдерживаем улыбок. — Я думал, эта неделя никогда не кончится, — признается перкуссионист, когда я выжимаю газ и выруливаю со стоянки аэропорта, — так долго тянулась… будто месяц прошел, если не больше. Как вы тут без меня? — Сам знаешь, скучали, — с печальной улыбкой отвечаю я, выезжая на скоростную магистраль, — я так особенно… — Я тоже, — доносится вздох со стороны Алекси, и я ощущаю, как на мое бедро ложится его теплая рука. — Знаешь, совместные туры куда приятнее.       По коже под джинсовой тканью бегут мурашки от мягких поглаживаний парня. Я тихо выдыхаю и киваю головой в ответ. — Да. Как бы мы ни были заняты в туре, но время друг на друга находилось всегда. Я хотя бы спать мог, зная, что ты рядом. — Йоэль, — разочаровано шепчет парень, сжимая пальцами мое колено, — снова бессонница? Я думал, это позади…       Я неопределенно пожимаю плечами, вглядываясь в темную дорогу. Алекси не стоит знать о том, насколько тяжело мне далось его отсутствие. Было бы слишком эгоистично с моей стороны просить его быть рядом все время, а уж подавно жертвовать своей карьерой ради наших отношений — я не мог так поступить. Тем более что он действительно невероятно талантливый диджей, и его музыка определенно стоит того, чтобы услышать ее вживую. Я знаю, что ради меня он оставит все свои дела и увлечения, если это будет необходимо, и именно поэтому молчу о том, как меня разрывает изнутри в одиночестве, когда его нет дома. — Все хорошо, — отмахиваюсь я, но все же говорю долю правды, — похоже, я очень привык спать не один. — Что ж, думаю, отвыкать и не придется, — заключает с улыбкой Алекси, проскальзывая ладонью по внутренней стороне моего бедра и заставляя тем самым сердце биться быстрее.       Мы оба замолкаем, не решаясь нарушить воцарившуюся уютную тишину. Пальцы Каунисвеси все так же ненастойчиво скользят по моей ноге, вызывая жар, опускающийся от груди к низу живота, а затем и к паху. Я слишком долго не ощущал его нежных, сводящих с ума прикосновений, слишком долго не ощущал его тепла.       Пытаясь сконцентрироваться на дороге, я впиваюсь взглядом в лобовое стекло, в то время как Алекси, ловко скинув с себя куртку, подается вперед, облокачиваясь на подлокотник и сокращая расстояние между нами. — Честно говоря, я бы не слишком спешил со сном, — шепчет Алекси, обдавая мочку моего уха горячим дыханием, — я так истосковался по тебе…       Рука перкуссиониста проскальзывает по моей груди к торсу, а затем и к туго затянутому на бедрах поясу. Его пальцы ловко вытягивают ремень из пряжки, ослабляя давление джинсов на мою кожу. От движения теплой ладони, забравшейся под ткань боксеров, я вздрагиваю, сильнее вцепляясь пальцами в обшивку руля. Я не переставал жаждать этого момента ни на секунду с момента нашей разлуки. — Алекси… — горячо шепчу я, прежде чем поджать губы в попытке сдержать стон от пальцев, нежно очерчивающих стремительно наливающуюся кровью головку. — Вижу, не я один очень скучал, — томно выдыхает он, многообещающе глядя на меня из-под длинных светлых ресниц.       К горлу подкатывает ком, и я шумно сглатываю, борясь с резко охватившим меня желанием. Этот чертов мальчишка сводит меня с ума своими неспешными движениями пальцев по всей длине эрегированного члена. Он ласкает его умело, точно зная какой темп и напор в считанные минуты заставят меня бесстыдно стонать, толкаясь бедрами в ласкающую руку.       Одними только пальцами Алекси не ограничивается. До меня доносится тихий щелчок отстегнувшегося ремня безопасности, и я бросаю на него быстрый взгляд. Мне едва удается удержать управление — демонстративно облизнув пересохшие губы, Каунисвеси перегибается через подлокотник и, поднырнув под мою руку, до побеления костяшек стискивающую руль, склоняется к подрагивающему в предвкушении члену. С моих губ срывается рваный выдох, и я невольно вжимаюсь в сиденье, едва сдерживаясь от того, чтобы не затормозить посреди треклятой магистрали и не начать с силой вбиваться в горячий рот мальчишки, схватив его за выжженные волосы. — Блять, Алекси, если мы попадем в аварию… — сбивчиво шепчу я, ерзая на месте под дразнящими поцелуями парня, поднимающимися от мошонки к уздечке моего члена. — …то это будет самая приятная смерть, — не желая следовать здравому смыслу, выдыхает Каунисвеси, обдавая щекочущим дыханием влажную от предэякулята головку и едва не заставляя меня взвыть.       Губы Алекси, наконец, смыкаются на моем члене и плавно проскальзывают к паху по всей длине, пока головка не начинает упираться в горло. Стиснув зубы, я несдержанно выдыхаю и, отняв одну из рук от руля и опустив ее на размеренно покачивающийся затылок парня, сжимаю пальцами непослушные прядки, уже самостоятельно задавая ему темп.       От моего напора Каунисвеси входит лишь в больший азарт и протяжно стонет, не выпуская члена из своего рта и тем самым едва не доводя меня до неожиданно резкой развязки. Его губы скользят по всей длине с характерным, до безумия пошлым хлюпающим звуком — слюна стекает вниз по мошонке и заливает мои джинсы, вызывая все большее желание поскорее от них избавиться. — Господи, блять, ты что творишь, — хрипло шепчу я, уже с трудом глядя на освещаемую редкими фонарями дорогу и все сильнее насаживая Алекси на свой напряженный член — мне недостаточно одних его губ, я хочу ощущать жар и узость любимого тела.       Вжав педаль газа в пол, я напряженно наблюдаю за ползущей вверх стрелкой спидометра, все сильнее стискивая зубы — дьяволенок не останавливается, ощутив ускорение автомобиля, напротив, набирает темп вместе с ним и все охотнее принимает мой член своим горлом.       Когда магистраль, наконец, заканчивается, я резко выруливаю с нее на обочину, наплевав на всех возможных непрошеных зрителей, и дергаю ручник — Алекси порывается оторваться от моего члена, но я не позволяю ему этого сделать. Крепко пережав основание и отсрочив тем самым приближающийся оргазм, я хватаю парня за шею. Ощущать свой член, ритмично двигающийся в его горле, под собственными пальцами, перекрывающими ему дыхание — головокружительно горячо.       От глубоких, не позволяющих полноценно вдохнуть движений Алекси закашливается, но так и не решается отстраниться, позволяя мне обходиться с ним все жестче. По его раскрасневшемуся лицу градом льются непроизвольные слезы, но я уже не могу остановиться и размашисто вдалбливаюсь в рот Каунисвеси, крепко сжимая его шею дрожащими пальцами. Спустя пару минут ожесточенных движений моего члена в его горле оно с силой сокращается в неконтролируемом спазме, а мое тело сотрясает мощный оргазм — из груди вырывается утробный, прерывистый стон. Я вжимаю парня в свой пах, вынуждая его упереться кончиком носа в жесткие волоски и послушно глотать огромное количество бьющей в его горло спермы. — О, черт… — протягиваю я, наконец, выпуская из своих рук волосы Алекси и позволяя ему отстраниться.       Откашлявшись, Каунисвеси утирает ладонью подбородок, по которому стекает слюна вперемешку с остатками спермы, и поднимает на меня еще влажные от пролитых слез глаза. Его чуть припухшие губы растягиваются в игривой улыбке, и он хрипло шепчет: — И впрямь соскучился, верю.       Не дав мне ответить, он обхватывает мою шею руками и впивается в губы настойчивым поцелуем. Мой мальчик, как и я, не может насытиться долгожданной близостью и явно не планирует останавливаться на одном разе.       Сейчас я особенно остро ощущаю безумный голод. Голод по его вечно жадным поцелуям и выверенным прикосновениям. По его прекрасному, податливому и всегда доступному мне телу. Я отвечаю Алекси с той же страстью, грубо хватая его за влажный от слюны воротник отжатой у меня когда-то футболки и вынуждая перелезть через ужасно мешающий сейчас подлокотник.       Чертыхаясь в мои губы, парень все-таки устраивается на моих коленях и, упершись поясницей в руль, вновь опускает свои руки на мой уже вновь успевший приподняться член, не оставляя его без ласки ни на секунду.       Трясущимися от желания руками я расстегиваю молнию на его брюках и поспешно спускаю их вместе с боксерами с его бледных бедер. От соприкосновения изнывающего члена с резинкой трусов Алекси болезненно шипит, жмуря глаза и окончательно откидываясь на руль. Автомобиль предательски громко сигналит, привлекая к нам внимание проезжающих мимо редких машин — Каунисвеси подается вперед, заключая меня в объятия и скрывая тем самым до одури пошлую картину от посторонних глаз. Я не сдерживаю теплой усмешки — ему удается быть поразительно застенчивым с другими, при этом абсолютно раскрепощенным и даже несдержанным со мной.       Когда фары проезжающих машин перестают заглядывать в наши стекла, я мягко отталкиваю Алекси, позволяя себе еще немного полюбоваться его смущенным румянцем, очаровательно контрастирующим с подрагивающим в ожидании вздыбленным членом, упирающимся в мой.       Одной рукой обняв Алекси за талию, я плавно обхватываю наши головки второй и неторопливо двигаю ею вверх-вниз, заставляя его тихо постанывать и ерзать в нетерпении на моих коленях. — Будь хорошим мальчиком, залезь в бардачок, — выдыхаю я, дразняще оглаживая его головку грубым от игры на гитаре пальцем.       Протянув дрожащую руку к бардачку и с трудом его открыв, Каунисвеси находит на ощупь тюбик смазки, всегда на всякий случай имеющийся у нас с собой, и передает мне, резко подаваясь бедрами навстречу и проскальзывая своим членом по моему. От этого неожиданного движения по телу бегут колющие мурашки, а сам я не сдерживаю протяжного стона. Блаженно прикрыв глаза, Алекси выгибается в спине в попытке повторить желанное движение, но лишь повторно нажимает локтем на гудок, вновь заставляя машину сигналить и глуша тем самым собственное имя, срывающееся со стоном с моих губ. — Блять, ебаная сигналка, — откинув голову на сиденье, чертыхаюсь я. — Назад, — выдыхает Алекси, щелкнув дверной ручкой и неуклюже слезая с моих ног. — Давай на задние сиденья… — Машины ведь, — окликаю его я, но парень уже забирается на места позади меня и, облокотившись на водительское сиденье, грубо целует меня в шею, очевидно оставляя на ней яркую отметину. Оторвавшись от моей кожи, он сбивчиво отвечает: — Похуй. Иди сюда немедленно.       Настойчивость Каунисвеси распаляет. Прихватив брошенную на соседнее сиденье смазку, я поспешно перебираюсь назад, наваливаясь сверху на уже успевшего скинуть с себя джинсы парня.       Желание становится слишком сильным для прелюдий, и я поспешно открываю флакон лубриканта, чтобы вылить его на свою ладонь. Вот только он оказывается полностью пустым. Алекси хлопает себя по лбу и гневно шепчет: — Йоэль, она же кончилась еще в чертов прошлый раз! Я говорил купить новую! — Ах, в клубе же, точно… — доходит до меня воспоминание об одной из особенно неожиданных, но крайне горячих ночей. — Тише ты, тоже мне проблема.       Перкуссионист смеряет меня озадаченным взглядом, но и впрямь замолкает, давая мне полный карт-бланш. Недолго думая, я помогаю ему развернуться и лечь на живот, а затем плавно развожу ноги в стороны. Огладив мягкие ягодицы, я вжимаю его поясницу в обивку салона, вынуждая чуть приподнять бедра навстречу мне. Вид открывается до безумия развратный и прекрасный — я даже перестаю жалеть о не вовремя закончившейся смазке и сомневаться в неадекватности собственных действий.       Вцепившись пальцами в округлые ягодицы, я настойчиво развожу их в стороны и склоняюсь к плотно сжатому колечку мышц. На мгновенье меня охватывает смущение — прежде ни я, ни Алекси не пробовали ничего подобного как вместе, так и порознь. Однако у меня не оказывается ни одной причины, чтобы не попробовать что-то новое для нас обоих.       Неуверенно прижавшись лицом к идеально гладкой коже, я проскальзываю языком меж ягодиц Каунисвеси. Он резко вздрагивает в моих руках и даже порывается отстраниться, но я лишь сильнее стискиваю его бедра, не позволяя этого сделать. — Йоэль, т-ты чего делаешь? — донельзя смущенно интересуется Алекси, оборачиваясь на меня через плечо и позволяя насладиться его зардевшимся от стыда лицом. — Тише, малыш, — томно шепчу я, — расслабься, пожалуйста, я не сделаю тебе плохо.       Рвано выдохнув, он утыкается горящим лицом в сиденье и, чуть поерзав, все-таки прислушивается ко мне и позволяет продолжить, отдаваясь совершенно новым для себя ощущениям.       Вспомнив о том, с какой отдачей несколькими минутами ранее Алекси делал мне минет, я решаюсь увеличить напор. Обведя языком анальное отверстие, я проскальзываю им внутрь и отчетливо различаю в тишине салона глухой стон парня. Он явно спешит заглушить его, поджимая губы, но все-таки выдает свое возбуждение с головой, машинально дергаясь навстречу моим губам — это придает уверенности. Крепче зафиксировав его бедра, я принимаюсь ласкать Каунисвеси языком, попеременно входя им все глубже и глубже, выбивая из парня все более и более жаркие стоны.       Возбуждение очень быстро лишает Алекси всякого стеснения — он протягивает руку за свою спину и вцепляется пальцами в мои волосы, наматывая их на кулак и не позволяя мне отстраниться. Никогда прежде я не ощущал от него столь сильной настойчивости, и это новое чувство по-настоящему пленит — я добавляю к языку пальцы, начиная неспешно его растягивать, готовя к своему проникновению.       Разгоряченное тело Каунисвеси легко принимает сразу пару пальцев. Будто не ощутив и толики боли, он насаживается на них самостоятельно, не переставая сквозь стоны повторять мое имя. Если бы меня спросили о любимом мною звуке, я бы без колебаний сказал именно об этом — севший от вожделения голос Алекси всегда звучит крышесносно и разжигает желание до невыносимого даже тогда, когда кажется, что оно априори не может быть сильнее.       То, что еще несколькими минутами ранее казалось чем-то странным и неправильным, теперь кажется единственно желанным. Я на мгновенье вынимаю пальцы из уже хорошо разработанной задницы Алекси и вновь прохожусь меж ягодиц языком под его сладкий стон. Выгибающийся под моими ласками, он уже бессвязно умоляет меня не медлить и войти в него, наконец, своим чертовым хером. Я и сам уже сдерживаюсь с большим трудом, а потому сдаюсь его просьбе. — Иди сюда, Алекси, — точно не своим, опьяненным страстью голосом шепчу я, усаживаясь на сиденье и смазывая своей слюной всю длину стоящего колом члена.       На подрагивающих руках он разворачивается ко мне лицом и неустойчиво перебирается на мои бедра. Его румяное лицо покрыто прохладной испариной, волосы спутаны, а на губах играет почти безумная, предвкушающая улыбка — самое великолепное зрелище на свете.       Не силясь ждать больше ни секунды, я хватаю его за талию и рывком опускаю на свой член — Алекси вскрикивает от резкой боли, но я накрываю его губы жадным поцелуем, заглушая крик и тем самым отвлекая. Мне не хватает выдержки, чтобы дать ему немного времени привыкнуть, но я стараюсь двигаться как можно более размеренно и плавно, не причиняя ему еще большего дискомфорта. Алекси всегда казался мне слишком хрупким, я осторожничал с ним из раза в раз, но сегодня… Сегодня мне буквально срывает крышу.       Я так и не выпускаю его губ из своего плена, сминая их настойчивыми поцелуями, покусывая до проступающих на них крови, втягивая их в свой рот и лаская языком — Канисвеси с охотой откликается на каждое мое прикосновенье, глухо постанывая в мои горящие от поцелуев губы.       Его пальцы путаются в моих волосах, с силой сминают и оттягивают непослушные пряди, вынуждая меня запрокинуть голову и позволить ему припасть поцелуями к моей шее. Алекси обожает оставлять на мне свои метки — фиолетовые, зачастую уходящие в черноту, синяки на бледной коже, не сходящие затем неделями. Мне приходится прятать их от посторонних глаз за широкими воротниками толстовок, но дома я не устаю любоваться ими в зеркало, вспоминая о том, как именно их получал.       Мои ногти впиваются в нежную кожу его спины, оставляя на ней алые полосы. Я сжимаю Алекси в своих объятиях, жмуря глаза и оттягивая момент долгожданной разрядки — парень двигается слишком интенсивно, впуская меня глубоко и резко, и сдерживаться становится почти невозможно.       Ощутив, что надолго такими темпами меня не хватит, я придерживаю Алекси, не позволяя ему двигаться активнее — из его груди вырывается разочарованный выдох. — В чем дело? — недовольно спрашивает он, когда я плавно стаскиваю его с себя и укладываю на соседнее сиденье спиной. — Продляю удовольствие, — ухмыльнувшись, отвечаю я, устраиваясь между его разведенных ног и обхватывая губами налитый кровью аккуратный член Алекси.       Он смущенно охает под моими неспешными, но глубокими движениями — все точно так, как ему нравится. Мои ладони пробираются под его футболку и поднимаются к груди. Лаская пальцами ареолы чувствительных сосков, я продолжаю скользить языком от самого основания до головки, задерживаясь на ней и играясь с уздечкой.       Сбивчиво дыша, Алекси рассеянно поглаживает меня по волосам, осторожно подаваясь навстречу моим губам, двигающимся нарочито медленно и плавно. Он одинаково сильно любит и грубость, и нежность в постели, я не упускаю возможности давать ему то и другое одновременно. Я смещаюсь к его идеально выбритой мошонке и, обхватив губами одно из яичек, посасываю его, вызывая у Каунисвеси дрожь. В смущении он пытается свести колени, но я останавливаю его, удерживая их руками. — Йоэль, — со стоном зовет меня он, мягко обхватывая мой подбородок пальцами и вынуждая меня отстраниться, — пожалуйста, хочу еще… т-тебя…       Его жалобный голос не оставляет мне шансов на промедление. Я нависаю над ним на вытянутых руках, шатко упираясь в узкие, неподходящие для наших действий сиденья, и впускаю язык в его жаждущий ласки рот — Алекси сладко стонет на каждый новый поцелуй.       Мой член легко входит в его жаждущее продолжения тело и почти сразу находит чувствительную точку, от прикосновения к которой Алекси резко выгибается в спине, заходясь громким, бесстыдным стоном. Его руки с силой обвивают мою шею, а зубы впиваются в ее сгиб, оставляя очередную метку. Он сдавленно мычит в мое плечо, жмуря глаза от стремительно накатывающей разрядки.       Его очень быстро накрывает мощный оргазм, и он вздрагивает в моих крепких объятиях, пригвожденный к сиденьям авто. Я делаю еще несколько резких толчков в его резко сжавшемся от удовольствия теле и, войдя в последний раз на всю длину, кончаю следом за ним с утробным, протяжным стоном. Сердце бешено колотится в груди, а в висках шумно стучит кровь — второй оргазм оказывается еще ярче первого. В моих глазах темнеет, а голова начинает нещадно кружиться — разрядка оказывается невероятно сильной, почти оглушающей.       Тяжело дышащий Каунисвеси ловит меня в свои объятия и прижимает к плечу, давай время прийти в себя и перестать вздрагивать от все еще расходящегося горячими волнами по телу наслаждения. Пальцы парня ласково поглаживают мои влажные от пота волосы, распутывая местами спутавшиеся пряди. Он вновь возвращается в свой миловидный, очаровательный образ, совсем переставая напоминать жарко стонущего подо мной лишь парой минут назад дьяволенка — на его лице появляется уставшая улыбка, а глаза светятся неподдельным счастьем. — Не строй из себя ангелочка, чудовище, — бормочу я, подняв на него ставшую невыносимо тяжелой голову, — ты лишил меня всяких сил…       Алекси смеется, забавно морща носик и прикрывая ладонью вновь зардевшееся лицо. Успокоившись, он бросает сонный взгляд на водительское место и заявляет: — Что ж, на этот раз поведу я, но… Надо признать, ты выглядишь чертовски сексуально за рулем, Йоэль.       Он помогает мне устроиться на сиденье и передает сброшенную ранее одежду, прежде чем начинает одеваться сам. С его лица никак не сходит улыбка, и он то и дело бросает на меня игривые взгляды, точно намереваясь затеять очередную игру. — Надо почаще выезжать куда-нибудь вместе, — продолжает невыносимый мальчишка, оборачиваясь на меня при выходе из машины и ласково проводя подушечками пальцев по моей украшенной его отметинами шее, — желательно, чтобы вел ты… и чтобы вдвоем — только ты и я. — Алекси… — предупреждающе шепчу я, взглянув на него исподлобья. — Ты ведь знаешь, что нарываешься?       Заняв водительское место, он захлопывает дверь и пристегивает ремень к тому моменту, как я устраиваюсь на соседнем сиденье. Взглянув на меня, он прикусывает нижнюю губу и будто случайно опускает свою ладонь на мою ногу вместо рядом расположенного ручника. Скользнув рукой к внутренней стороне бедра, он тихо ойкает, будто лишь сейчас замечая свою оплошность, а затем томно выдыхает: — Разумеется, знаю.       Самодовольно ухмыльнувшись, Алекси одергивает руку от меня и, сняв автомобиль с ручника, все-таки возвращает ее на руль. Я невольно отмечаю, что он и сам выглядит чертовски привлекательно на водительском месте, и отчетливо понимаю, что ночь для нас двоих только начинается.