Тонкая работа

      Я услышала скрип открывающихся дверей, топот ног и суета в доме подсказали мне, что уже утро. Ещё некоторое время я смотрела в потолок, вспоминая о вчерашнем сне, он был такой яркий, такой «настоящий». Говорят, такие сны снятся при меланхолии, больной мозг от бессонницы создает образы и картинки, которые всплывают из подсознания. Меня раздражало, что Мод постоянно мне снится, она снилась мне той, которую я знала в Терновнике – доброй, отзывчивой и… хотя нет никаких и. Да и Мод такой нет, это всего лишь плод моей недалекой фантазии. Бедная наивная Сью – я грустно улыбнулась сама себе и встала с кровати.       Посмотрела на Чарльза, он так безмятежно спал, ну точно младенец. Хоть кто-то выспится, несмотря на то, что в последнее время на его судьбу выпало немало дерьмовых дней, не без моего участия, но всё же. Мне не было стыдно, в конце концов, он сам сделал выбор – помогать мне или нет.       Нужно было спуститься вниз и заказать что-то к завтраку, я кое-как отряхнула платье, впрочем, это ему не особо помогло, оно всё ровно выглядело ужасно. Я чувствовала себя попугаем в этом деревенском наряде, но другого у меня не было. Выйдя из комнаты, я пошла искать кухню. Хозяйка только разжигала огонь, поэтому пришлось подождать чуть дольше. Было ещё достаточно рано, часов шесть или семь, но, к моему удивлению, почти весь дом уже проснулся. Люди занимались своими делами, кто-то спешил на работу: на завод или в порт а, может, на какую другую черновую работу, здесь жили в основном бедняки или приезжие, которые надеялись заработать в городе. Кто-то же спешил на «дело», вон тот парень с сигаретой в зубах, явно не занимался честным трудом, я сразу узнала его взгляд, такие парни часто приходили к мистеру Иббзу и воровато оглядывались по сторонам, выуживая украденный товар. Хотя откуда мне знать, может он вообще честнее всех честных, как показывает опыт – в людях я разбираюсь весьма паршиво.       Дождавшись подноса с завтраком, я вернулась к Чарльзу, мальчишка к тому времени уже бодрствовал и растерянно смотрел по сторонам. Видимо, его разбудил шум из соседней комнаты, там кто-то активно выяснял отношения, не жалея отборной брани. Послышался глухой удар, наверное, начали бросаться стульями – подумала я. – Не бойся, в таких домах всегда шумно, как в муравейнике. Держи яичницу, съешь всё. Сегодня у нас есть дела, нужно чтобы ты почистил свою одежду и причесался. – Какие дела? Вы обещали, что поможете мне. Найдете для меня хорошее место. Может я смогу служить в каком-то доме, в лондонских господ? – Нет, это не совсем дом. Позже всё узнаешь, делай, что говорят.       Пока он ел, я подошла к комоду и начала рассматривать содержимое. Нашла гребешок и маленькое потертое зеркальце, взглянув в него – я не смогла себя узнать, но изменилась не внешность, нет, а взгляд: от прежней беззаботности и жизнерадостности не осталось и следа, глаза были озлобленными и печальными. Я отчетливо поняла, что той девчонкой с Боро, которой я была ещё год назад, мне уже никогда не быть, и я знаю, кто в этом виноват. Но думать о своей нелегкой судьбе времени не было, вначале нужно пристроить Чарльза, чтоб не мешался под ногами, а потом уже разобраться со всем остальным.       Я принялась за прическу, но волосы были в плачевном состоянии, с тех пор, как меня закрыли в лечебнице, голову я так ни разу и не мыла. Пришлось спуститься и попросить у хозяйки ведро с водой и кусок мыла, Чарльзу я также велела умыться. И через два часа мы походили на вполне нормальных людей, если, конечно, забыть о моем платье в цветочек.       Когда мы вышли на улицу, я немного растерялась, как я уже говорила, в этой части Лондона я никогда не была, поэтому нужно было выйти на улицу побольше, там уже легко сориентироваться или на крайний случай спросить у прохожих дорогу. – Вы так и не сказали, куда мы идем. Это далеко? – спросил Чарльз. – Мы идем к собору Святого Павла, помнишь, мы заходили туда, чтобы немного отдохнуть, когда только прибыли в город. – Да, но зачем нам туда сейчас, вы хотите помолиться? – удивился он. – Думаешь, стоит? – невесело улыбнулась я. – Не время замаливать грехи, тем более, если планируешь насобирать новых. – Чарльз посмотрел на меня обеспокоено, пытаясь понять, что же я имела в виду.       После продолжительных скитаний лондонскими улицами, мы, наконец, свернули на Ладгейт-Хилл, отсюда уже хорошо просматривался собор. Я натянула вуаль и заставила мальчишку укутаться в шарф, не обращая внимания на его возражения. Это была оживленная улица, к тому же совсем недалеко от Лэнт-стрит, мало ли кто мог меня здесь узнать – местные воры или ещё хуже – меня могли поймать шпионы доктора Кристи. Я осмотрелась по сторонам, но прохожим не было до нас дела, да и я не заметила знакомых лиц и немного успокоилась. Впереди мы увидели внушающую толпу, люди увлеченно за чем-то наблюдали, послышалась музыка. Чарльз подбежал глянуть, что там такое, и я вынуждена была последовать за ним. В самом центре стояла красиво одетая женщина, она исполняла отрывок из какой-то оперы, позади неё расположились четверо мужчин, которые ей аккомпанировали. Они, наверное, привлекали зрителей в театр, в детстве я часто бывала на таких уличных представлениях, правда в самом театре побывать так и не довелось.       Нужно было торопиться, день близился к полудню, это грозило ещё большим скоплением людей, а, значит, и любопытных глаз, но мальчишке уж очень понравилось сие действо, и я решила, что ничего страшного, если мы задержимся на пару лишних минут. Женщина действительно пела очень чувственно, закрыв глаза – я начала вслушиваться в слова.       «У любви, как у пташки, крылья, её нельзя никак поймать. Тщетны были бы все усилья, но крыльев ей нам не связать… Любовь дитя, дитя свободы, законов всех она сильней. Меня не любишь, но люблю я, так бойся же любви моей!»       Сама того не желая, я опять вспомнила о Мод, обычное такое воспоминание – мы сидим на гнилых досках полуразрушенной лодки и смотрим на Темзу, не на нашу лондонскую, а на ту речушку возле Терновника. Просто разговариваем обо всем на свете, она смеётся с моих шуток и говорит что-то невпопад, я к этому привыкла, это даже забавно. Такая чудная, но от этого не менее красива. Наверное, именно в тот день я в неё и влюбилась, и даже не заметила, как это произошло. Я думала, она похорошела из-за моих стараний, но дело было вовсе не в ней, это я стала смотреть на неё другими глазами. Думала, что знаю о ней всё… и, конечно же, я ровным счетом ничего о ней не знала. – Всё хорошо, Мисс? Представления уже закончилось – Чарльз неуверенно дотронулся до моего плеча. – Что? – я посмотрела на него отрешенным взглядом, пытаясь привести мысли в порядок. – Не обращай внимания, это всё жара, я плохо её переношу. Пойдем, уже недалеко.       Подождав, когда нескончаемый поток кэбов рассосется, мы быстро перешли на другую сторону улицы и оказались в парке возле собора. Я усадила мальчишку на лавочку, а сама направилась к уличным торговкам. Одна из них продавала морепродукты: креветки, устрицы, даже какую-то рыбу, хотя летом её было достаточно сложно достать. Купив полпинты креветок для Чарльза и ржаной хлебец для себя, я вернулась в парк и наконец-то смогла присесть, от длительной ходьбы ужасно болели ступни. Некоторое время мы сидели молча, бесцельно глазея на пешеходов. – Вкусно, правда? В Лондон поставляют самые лучшие креветки, об этом каждый знает. – Зачем мы здесь? Опять попрошайничать и выманивать деньги у честных людей? Я больше не собираюсь этого делать, – сказал он тоном, не терпящим возражений, но всё ровно избегая при этом моего взгляда. Странно, – подумалось мне, – раньше я не замечала стойкости в его характере, думала, только хныкать и умеет. Надо же. – Какой большой мальчик, – хихикнула я. – Небось, собственное мнение появилось. Не хочешь жулить – не надо, мы пришли сюда не за этим. Вчера я обещала, что помогу тебе устроиться в городе, этим и займусь. Видишь вон тех мужчин, что стоят возле бакалейной лавки? – и показала в сторону левее собора. – Вижу, да. Это ваши знакомые? – Нет, они всегда здесь стоят, это наиболее оживленная улица Лондона, сюда сходятся все, кто ищет работу или подработку: бедняки, воры, даже обедневшие джентльмены. Тут воротятся дела на любой вкус. Эти ребята наниматели. – Вы предлагаете мне устроиться на работу? Но я же ничего не умею, кроме как чистить ботинки и смотреть за хозяйством. Сомневаюсь, что в городе эти «таланты» будут иметь спрос. – Не боись, здесь особого ума не надо. Платить, правда, будут меньше, ты же ещё мальчишка, но зато дадут койку – станешь сам себе господин. Будешь жить в городе и не зависеть от тетки, я же знаю, что ты все заработанные в Терновнике деньги отсылал ей, – я выжидающе на него посмотрела. – Я не уверен, я никогда не оставался один надолго, – сказал он немного испуганно. – Меня вырастила тетушка, с раннего детства я работал в деревне с кузинами, а потом она устроила меня в Терновник, где я справлялся по дому, под присмотром мистера Пея. А сейчас…, – он заколебался. – Хотя это лучше, нежели воровать или слышать насмешки от старших братьев, опять будут говорить, что я ни на что не годен, – рассуждал Чарльз в голос, а потом, немного подумав, мальчишка продолжил. – Если я соглашусь, вы будете меня навещать? – Навещать? Ты же говорил, что ненавидишь меня, – улыбнулась я, и, не дав ему ответить, сказала, – Хорошо, обещаю.       Понадобилось некоторое время, чтобы договориться за Чарльза, работу предлагали самую разную: от шахтера до портового грузчика, но я решила остановиться на спичечной фабрике, работа тяжелая, но в любом случае легче, нежели работать в шахте, к тому же жалование в один шиллинг, это весьма неплохо. Обычно детский труд оценивался куда меньше и дети из бедных районов просто промышляли воровством или попрошайничали. Но так как Чарльз был категорически против осваивать наше ремесло, нужно было довольствоваться, тем, что есть.       Когда пришло время прощаться, мальчишка начал шмыгать носом, мне вдруг захотелось его обнять, но на людях это делать было бы не прилично. Поэтому мы просто стояли, думая каждый о своем. Не то чтобы я питала к нему теплых чувств, но с ним мне было спокойнее что ли, за ту неделю, что мы провели вместе, я уже привыкла к его присутствию. И где-то в глубине души я даже почувствовала вину за то, как с ним поступила – обманом заставила помочь мне бежать, потом тем же способом приволокла его в Лондон, играя на чувствах к Джентльмену. Но я всего лишь хотела выжить, вырваться из того ада, в котором меня заперли. И я готова была пожертвовать кем угодно, чтобы спастись. Думаю, и вы на моем месте поступили бы точно также…       Поэтому отбросив мрачные мысли, я попрощалась с Чарльзом и дала ему с собой пару шиллингов, больше попросту не было. После этого, узнала у мужчины, который показался мне главным, где находиться ночлежка для работников, чтобы иметь возможность найти парнишку позже. Если конечно у меня будет это «позже».