Тонкая работа

      Ещё с минуту я смотрела ему вслед. С одной стороны, мне нужно было его куда-то спрятать, теперь, когда они знают, кто помог мне бежать, оставаться с Чарльзом было бы опасно, но с другой – вероятно, он был моим единственным другом. Мне почему-то стало не по себе, мальчишка говорил, что никогда раньше не оставался один, по правде говоря, я тоже. Я выросла в большой «семье», к нам на Лэнт-стрит постоянно стекались люди, одни сменялись другими, некоторые возвращались и создавали видимость друзей, но сейчас, думая к кому я могла бы обратиться за помощью – никто не приходил на ум. После того, как Джентльмен и Мод наврали всем, что я сбежала с деньгами, у меня больше нет пути обратно. Такие истории случаются сплошь и рядом, слишком большие деньги стояли на кону, чтобы поверить в то, что я их не брала. Меня мучала мысль о том, могла ли я предотвратить или хотя бы предугадать все те события, что случились со мной за этот год. Скорее всего – нет, я была беспечной, слишком доверяла миссис Саксби, любые её слова воспринимала, как материнскую заботу. А странности Мод объясняла жизнью в глуши, я же никогда не была за городом, мало ли, какие там люди. Я истерически рассмеялась, удивительно, как человек до последнего может себя обманывать и находить для чужого странного поведения вполне «логичное» объяснение. Любое, кроме очевидного, конечно же. Наверное, я столько не думала за всю свою жизнь. Мысли подобно саранче пожирали меня изнутри, мерзкое чувство жалости к себе засело где-то в груди. Не зря говорят, что слишком много думать вредно для здоровья. Но я ничего не могла с этим поделать, избавится от них было выше моих сил. – Мисс. Здравствуйте, Мисс, – это был мелкий мальчишка, по его неопрятному внешнему виду можно было понять, что он трубочист. – Прошу прощение за беспокойство, – учтиво сказал малец. Наверное, нахватался фраз у господ, у которых работал. – У Вас нет мелочи? Я голоден, а с работой, последние дни, не шибко везёт. Я буду рад даже пенни, – и жалобно так смотрит. Несколько секунд мне понадобилось, чтобы сообразить, что он сказал. – Нет, извини, у меня нет денег, – но вдруг я вспомнила, что в кармане осталось ещё пару гренок, которые были припасены на потом. – Держи, это немного, но перекусить можно, – я вытащила из потайного кармашка платья свой недоеденный обед, он был завернут в старый платок, который я нашла там же. Паренек выхватил из моих рук незамысловатое угощение и, даже не поблагодарив, радостно убежал прочь. Я проследила за ним взглядом, на углу улицы его ждал товарищ, он был совсем уж мелкий, лет пяти или шести. Они прямо на месте расправились с едой, и ушли с моего поля зрения. Таких мальчишек, предоставленных самим себе, было полно по всему городу. Большая часть населения Лондона жила за гранью бедности, родители едва ли могли прокормить даже себя, не говоря уже о целой ораве орущих детей. Всё, что оставалось малолетним оборванцам – это скитаться по городу и надеяться на случай. Отчасти поэтому я считала свою жизнь хорошей, в Боро у меня была еда и кров, а это недостижимая роскошь для большинства таких же сирот, как я. Хотя тогда я этого, в полной мере, ещё не понимала. Нет, мы не жили богато, но у многих не было даже этого. Не все разделяли мое мнение. Помню, Джентльмен, в те редкие случаи, когда гостил у нас на Лэнт-стрит, часто сетовал на нищету, которая сочилась из каждой щели. Куда не глянь, говорил он, люди ходят в старых лохмотьях, едят дерьмовую еду и спят на соломенных матрасах, считая никчемные гроши, коими оплачивали их тяжкий труд. И при всем при этом, некоторые даже умудрялись радоваться жизни. Это никак не укладывалось у него в голове, можно сказать – шокировало. Он панически боялся умереть в этой ужасающей его нищете, постоянно скупал какие-то нелепые шарфы и другие элементы одежды «настоящих» джентльменов, грезил роскошной жизнью и деньгами. Наверное, тяжело всё это иметь и в одночасье потерять. Джентльмен часто вспоминал свою юность, большое поместье и с десяток слуг. Рассказывал, как это прекрасно ни в чём не нуждаться и жить в свое удовольствие без оглядки на денежную составляющую. Но он был игроком и проиграл внушительную часть семейных денег, рано или поздно это должно было случиться, такова участь всех любителей удачи. Его отец этого не простил и с тех пор он стал обычным мошенником, которого от других отличало разве что не к месту одетая одежда и какие-никакие манеры. Что же, кажется, его мечта сбылась, он все-таки заполучил большое состояние. Джентльмен, боже, какое ты ничтожество. Меня кинуло в жар, ярость постепенно расплывалась по телу. Я вспомнила, за чей счёт он обогатился, как ловко меня обманул. И самое обидное было то, что я сама с легкостью повелась на его уловки. Нужно было успокоиться, эмоции делу не помогут, не сейчас. Я закрыла глаза и начала глубоко дышать – четыре секунды на вдох, четыре на выдох. Немного полегчало, но следует, как можно быстрее переключится на что-то другое. Выкинуть его из головы, пока мысли не заели, последнее время это случалось с завидной регулярностью. А думать о Джентльмене – это точно не то, чего бы мне хотелось. Я открыла глаза и покрутила головой, неподалеку стояла компания каких-то ребят. От нечего делать, я стала их разглядывать, спустя несколько минут к этой компании подошли уже знакомые мне мальчики-трубочисты и ещё один парнишка. Его лицо… я не могла избавиться от чувства, что где-то его видела. Да, он определенно был мне знаком. Том, точно, его звали Том. Пару лет назад этот сорванец ошивался возле нашего дома. Он напрашивался в подмастерье к мистеру Иббзу и готов был работать за кусок хлеба, но тот его прогнал. У него уже работал Джон, который, несмотря на то, что был полным обалдуем – дело свое знал. Да и ему, как ни как, можно было доверять, его вырастила миссис Саксби. Он, как и я, не знал другой жизни и подвоха от него ждать не следовало. Но этот Том был не из робкого десятка и продолжал приходить. Правда, работа теперь была только предлогом, на самом деле он наведывался к Неженке, она сжалилась над ним и втайне подкармливала. Ух и взбучку им задала миссис Саксби, когда узнала об этом. Неженка ещё неделю ходила с опухшей губой, а мальчишка еле унес ноги, отхватив несколько раз полотенцем по спине. Тогда меня знатно повеселила эта история, но сейчас, когда меня также погнали мокрыми тряпками, пускай и не буквально, я почувствовала, что понимаю этого паренька. Чувствую такую же, хорошо ему знакомую боль, когда ты думаешь, что не нужен никому в этом мире. Самое страшное в этом чувстве то, что это правда. Ну вот, опять. Одна мысль мрачней другой. Иных в последнее время у меня не бывает. Может болезнь какая? Где-то неподалеку заржал конь, я обернулась и увидела, как подвозчик безуспешно пытается приструнить животное, скакун наотрез отказывался поворачивать вправо, чем перекрыл движения другим кэбам. Эта суматоха привела меня в чувства, я поняла, что уже достаточно долгое время стою посреди улицы и пялюсь на дорогу. Чарльз давным-давно ушёл, и это выглядело, как минимум, странно. Прохожие с любопытством на меня поглядывали. Я поспешила уйти с перекрестка в менее людное место и спокойно решить, что же мне делать дальше. Критически себя осмотрев, поняла, что, для начала, желательно избавится от этого яркого сельского наряда, здешние дамы в таком не ходят. В Лондоне предпочитают темные тона, по большей части, из-за смога и пыли. На такой одежде меньше видна грязь и её легче чистить. Нужно что-то не броское, что-то, что не привлекало бы внимания. Но в карманах не было ни гроша и с этим надо было что-то делать. В голову не приходило стоящих идей, воровать сейчас нельзя, опасно этим заниматься в одиночку, да и опыта у меня немного, вдруг поймают. Друзей, у которых можно было бы попросить помощи, у меня, как оказалось, тоже нет. Некоторое время подумав, я решила не рисковать и прибегнуть к старой, проверенной уловке, которую использовала с Чарльзом. Отойдя подальше от центральной улицы, в очередной раз проверив, нет ли в толпе знакомых лиц, я начала голосить. – Помогите, пожалуйста, – я пару раз ущипнула себя за руку и теперь вполне натурально рыдала. – Какой-то бессовестный, злой господин украл мою сумочку, а в ней были все мои скромные сбережения. Я приехала в город за лекарствами для своей милой матушки, – после чего начала заламывать руки и тоскливо заглядывать в лица прохожих. Нет, мне не было стыдно прикрываться именем своей несуществующей матери. Я никогда её не знала и особого веса это слово для меня не имело. – Она очень добрая, пожилая женщина, но, к сожалению, страдает мигренями. Если я не вернусь, никто не удосужиться позаботится о ней, мне очень нужно домой. Прошу вас! – продолжала я. Я пыталась придать голосу нотки отчаяния, и, похоже, у меня неплохо получалось, какая-то дама, в смешной шляпке и маленькой рыжей собачонкой под рукой, дала мне несколько пенни. – Держи, дитя. Надеюсь, ты уедешь домой уже на ближайшем поезде, – она благосклонно улыбнулась и с чувством выполненного долга удалилась восвояси. – Благодарю, мэм, вы очень щедры. Да благословит вас Бог, – я старалась быть как можно более учтивой, так люди охотней раскошеливаются. К моему удивлению, улов был весьма и весьма приличный. За час, что я разыгрывала этот спектакль, мне удалось собрать целых два фунта. Похоже, выглядела я довольно таки неважно, а если учесть ещё и бессонные ночи, то становится понятно, почему сердобольные прохожие так охотно мне поверили. В свое оправдание могу сказать, что в деньгах я действительно нуждалась, а для каких целей, что ж, это их не касается. После успешно провернутой, незатейливой аферы, я поспешила уйти с места преступления, полностью довольна собой. Когда-то давно, когда мы с Неженкой ещё под стол ходили, я подслушала, как мистер Иббз давал наставления своим племянникам. Он говорил, что вор не должен подолгу работать на одной и той же улице, это грозит большими неприятностями. Если задержаться больше положенного, есть вероятность нарваться на фараонов. А уж с этими ребятами шутки плохи, они нашего брата за километр чуют и не слишком церемонятся. Опомниться не успеешь, и ты уже на рудниках батрачишь. Нет уж, извольте, на рудниках я долго не протяну – думала я, все дальше отдаляясь от центрального района города по направлению своего временного жилища. Меня распирало от желания похвастаться Неженке своей добычей, это же целое состояние, целых два фунта. Она бы порадовалась за меня, ей то такие деньги, наверное, и видеть не приходилось. Думаю, я приняла верное решение, не став идти на более крупное дело, отделавшись мелким мошенничеством. Хоть я и считала себя воровкой, но, по сути, никогда ею не была. Миссис Саксби запрещала мне воровать, она боялась, что меня схватят, слишком мной дорожила. По крайней мере, я так себе это объясняла. Джон постоянно подстрекал меня, мол белая ворона и что мне вообще здесь не место. Его слова очень задевали меня, и я часто жаловалась мистеру Иббзу, для пущего эффекта плача навзрыд. А он, в свою очередь, делал всё для моего успокоения, и раздавал мальчишке подзатыльников. Я всегда недолюбливала Джона, но как бы мне не хотелось этого признавать, его слова оказались пророческими. Радость от первого «достижения» быстро угасла, когда я вспомнила, что мне не с кем её разделить. Остаток пути я прошла в подавленном настроении, размышляя о вселенской несправедливости и свиной голове. Миссис Саксби готовила её каждое рождество, это было моё любимое блюдо. Интересно, отведаю ли я его когда-нибудь ещё? Я скучала по домашней еде, очень. И по дому, по нему особенно сильно. По тем вещам и чувствам, которые у меня с ним ассоциировались: по защищенности, заботе и любви, по наивности и незнании. Меня окутало странное ощущение, как будто это была не моя жизнь, а воспоминания совсем другого человека. Страдания и вправду меняют людей, делают их умнее и рассудительнее, многое открывается в новом свете и не всегда в приглядном. С другой стороны, люди часто совершают одни и те же ошибки множество раз. Хотя, может, не берусь утверждать точно, это и не ошибки вовсе, а вполне осознанный выбор, спрятанный за ширмой именуемой ошибкой, для успокоения совести и общественного мнения. Но от высоких рассуждений мало толку, остается лишь надеяться, что я не попаду в число этих глупцов. Поглощена воспоминаниями и сожалениями о безвозвратно утерянном детстве, я, незаметно для себя, подошла к уже знакомому мне переулку. В этот раз дорога не заняла много времени, я хорошо ориентировалась в нужной мне части Лондона и спустя каких-то пятнадцать минут – сидела на тесной кухоньке, попивая кофе с хозяйкой моего временного жилища. Кофе все ещё был отвратительный, но Энн, так звали эту женщину, скрашивала этот факт неплохими баснями из своей жизни. Мне надо было как-то скоротать остаток дня, и её компания меня вполне устраивала. Она рассказывала обо всём, что приходило ей в голову. О своем муже, который много пьет и в грош её не ставит, о вчерашнем жильце, что отказался оплачивать жилье и Рэй, по-видимому, хозяин – спустил его с лестницы, перед этим обшарив его пиджак на наличия денег, и таки нашёл несколько шиллингов, которые, впрочем, в тот же вечер пропил с местными забулдыгами. Также Энн восторженно поведала мне историю, что её дочь Мэри вышла замуж за богатого ювелира и теперь живет в Челси. Они познакомились в его поместье, где девушка работала гувернанткой его сестренки шести лет. После того, как отец умер, он унаследовал семейное дело и стал главой семейства, которое состояло из его матери и двух младших сестер. По мнению Энн, то, что он взял на себя обязанность содержать семью, уже говорило о нём, как о благородном молодом господине и по этой причине он был наилучшей партией для её дочери. Я улыбнулась про себя, смутно верилось, что именно из-за этого он считался завидным женихом, но правды я не искала, зачем. Ну ладно девушка, её интерес понятен, но кто поверит в то, что богатый мужчина, скорее всего голубых кровей, возьмёт в жены простолюдинку. По большой любви? Нет, не верю. Какой толк от этой вашей любви – одни расстройства. Но Энн с такой настойчивостью меня в этом заверяла. Похоже, она так часто рассказывала эту историю, что сама искренне в неё поверила. Видала я в своей жизни аристократов, нет уж спасибо. Пока она болтала, я успела её рассмотреть. Это была высокая, худощавая женщина лет сорока пяти или пятидесяти. Она выглядела моложе своего возраста, но её выдавали морщинки вокруг губ, когда она улыбалась и седые волосы, которые переплетались с ещё не поседевшими черными прядями. Выглядело, кстати, очень гармонично, как будто, так и должно быть. Она была одета в достаточно неплохое платье, я обратила на это внимание, потому-то оно не соответствовало здешней обстановке, дом был обставлен очень бедно, а сама постройка была довольно старой. Заметно, что здесь живут нуждающиеся люди, даже не смотря, на то, что они сдавали комнаты. Даже мы в Боро жили немного лучше, но тут нужно учитывать, что жили мы так за счёт спекуляций мистера Иббза, который облапошивал неопытных молодых воров, что сбывали у него честно украденное добро. Я всерьез заинтересовалась предысторией этого платья, оно было пошито с учетом всех модных веяний и явно по её фигуре, то бишь, под заказ. В похожих одеяниях ходили небогатые леди, оно было дешёвым, но позволяло не терять лица. Подобная одежда часто проходила через наши руки на Лэнт-стрит, чаще всего она была ворованная, но иногда, если у нас было туго с деньгами, миссис Саксби закупала рулоны ткани у знакомых матросов, с которыми знался Джон. Он раньше тоже работал на судне – дело прибыльное, но больно тяжелое, поэтому долго мальчишка не протянул. Но приятели, которые подворовывали товар с больших партий, что завозились в Англию у него остались, у них мы и покупали. Хоть какой-то прок от этого бездельника все же был. Деньги парни запрашивали смешные, и миссис Саксби удавалось перепродать товар в два или три раза дороже. Время от времени мы с Неженкой занимались пошивкой таких платьев из ткани, что оставалась, но дело это занимало уйму времени, поэтому шили мы по большей части для удовольствия, не рассчитывая на прибыль. В основном покупательницами были знакомые воровки или жены мелких торговцев, тоже знакомые и проверенные люди. Они покупали понравившуюся ткань и шили себе платья сами, хотели быть похожими на благородных дам, коими не являлись. Эти женщины чётно надеялись, что так они будут казаться богаче, чем были на самом деле. Что касается Энн, я не знала где она взяла свое платье, но мне тоже нужно что-то на подобие. Наверняка сама пошила, на воровку она не походила. Слишком много болтала, если бы за ней были грехи, вела бы себя более скрытно, чтобы случаем не сболтнуть лишнего и не подставить свою шею под виселицу. Значит, пошила или, может, купила готовое? Раньше я никогда не покупала одежду, обо мне всегда заботилась миссис Саксби. – Вам очень идет это платье, – сказала я вполне искренне, хоть и не с целью комплимента. – Ох, спасибо, – Энн машинально провела по платью рукой, поправляя несуществующие складки. Было заметно, что она чувствует себя неловко, муж не баловал её теплыми словами, и она попросту не знала, как на них реагировать, и стоит ли им верить вообще. Как интересно, за своей болтливостью она скрывала неуверенность в себе. – Не стоит благодарностей, правда, – я мило улыбнулась. – Могу я спросить, где вы его купили? Дело в том, что я недавно в Лондоне. Приехала из близлежащей деревни в поисках работы, у меня есть рекомендации, и я имею надежду устроиться прислугой в хорошую семью. Но вы сами понимаете, для этого нужна приличная одежда, чтобы достойно предстать перед новыми хозяевами, а моя уже изрядно износилась, – я сочиняла на ходу. – Конечно, Мэгги, – ответила она, с явным рвением помочь. Кажется, я ей понравилась. Ещё бы, я два часа слушала её истории и даже слова не вставила, она, наверное, подумала, что мне интересно. Ах да, представилась я ей, как Мэгги. На случай непредвиденных обстоятельств. Не стоило ни на секунду забывать о Джентльмене и докторе Кристи. Мне нужно было оставаться на чеку, но этот мерзавец Ричард будет искать Сью, а если придут люди из лечебницы, то они будут искать Мод. Хоть это и маловероятно, доктор Кристи такой чистюля, вряд ли он сюда сунется. Так что, пока я чувствовала себя в безопасности. – Мне посчастливилось купить это платье у одной женщины, она живет на углу Лемингтон и Корсвей-стрит, это через три улицы к югу отсюда,– продолжила Энн. – Нэнси работает возле рынка, её муж бакалейщик, приторговывает всяким хламом, и она помогает ему с делами. А в свободное время шьет на продажу такие вот платья. Я могу проводить тебя к ней, если повезёт, у неё окажется парочка готовых нарядов, и ты сможешь выбрать понравившийся. Не придется ждать несколько недель на пошивку. – Если это Вас не затруднит, я с радостью воспользуюсь Вашей помощью. Мне так повезло, что я поселилась именно здесь, – я действительно была рада. Наконец-то, я могла решить хоть одну из своих проблем, хоть и наименышею. – Да что ты, не стоит. Это всё мелочи, – поспешила ответить Энн. Она приоткрыла скрипучие ставни и выглянула на улицу. – Уже начинает темнеть, не гоже дамам вечером идти куда-то без сопровождения. Это грозит неприятностями. Давай займемся этим с утра, если выйдем пораньше, то сможем застать Нэнси дома, перед тем, как она уйдет на работу. Она выходит позже, чем её муж, а значит нам никто не помешает. Слова Энн показались мне разумными и я не хотя, но все же согласилась перенести наш поход на завтра. – Энн! Где чёртов ужин? Я с утра ничего не жрал, а постояльцы из третьей комнаты жалуются, что ты ещё два часа назад обещала им чай и так его и не сделала. Я что ли сам должен обо всем думать или, чего доброго, приготовить эту гребанную фасоль? – это Рэй ворвался на кухню, его лицо выражало крайнее негодование. Он побагровел, но было не ясно – это от злости или от выпитого джина. Слово за слово, ссора быстро набирала обороты и спустя короткое время, домовладельцы уже орали друг на друга в полный голос, не обращая на меня никакого внимания. Я незаметно встала из-за стола, пока они были заняты друг другом, и поспешила удалиться восвояси. Не дожидаясь пока по комнате начнёт летать кухонная утварь.