Охота на попрыгунчиков

— Как туда добраться? — спросил Данька, торопливо проглатывая безвкусный столовский чай. — Возьмём Пашку, — сказала Варя. — Дорогу я покажу. Демненко и Андрейчиков остались дежурить в отделе. Пашкой звали их надёжного друга — американский «паккард» для рабочих поездок. Чтобы он не сильно бросался в глаза, его из элегантного чёрного безжалостно перекрасили в неброский, грязно-бежевый. У Купчихиных был маленький ухоженный дом с яблоневым садом. Ребята отворили калитку, постучали, но не получили ответа и, решив поискать их завтра на городской квартире, отправились к соседям. Народ соглашался на беседу неохотно. Красные корочки ГПУ пугали жителей Семёновских дач, а вопросы о привидениях вызывали недоумение. Украдкой крестясь, они признавались, что о нечистой слышали, но сами ничего такого не видели и не знают. Через пару часов, когда Данька уже почти разочаровался в своём плане, в небольшой двор одного из домов сбежала с крыльца босая женщина в сарафане, кинулась к ребятам, и её не до конца заплетённая коса распалась на пряди, разметалась по плечам. — Вы из милиции? — захлёбываясь слезами, кричала женщина, бросаясь от одного к другому и хватая за рукав гимнастёрки то Даньку, то Варю. — Помогите... помогите нам, очень вас прошу! — Что у вас случилось? — спросил Данька, осторожно высвобождая руку и отодвигая Варю себе за спину: женщина странного вида ему не понравилась — кто знает, чего от неё ждать. — У нашей девочки вещи пропадают... Постоянно пропадают вещи... — рыдала женщина. С крыльца сбежал бородатый человек в косоворотке, встревоженно поискал глазами, торопливо подошёл. — Что такое, Танюша? — спросил он мягким, густым голосом. — Что случилось? — Вот из милиции пришли, — всхлипнула женщина. — Ты уж попроси их получше, чтобы они нашли... Всё, что у Таточки пропало... — Конечно, Танюша, я попрошу товарищей, — серьёзно пообещал мужчина. Обняв женщину и шепнув Даньке: «Подождите здесь», он увёл её обратно в дом. Данька с Варей переглянулись; хозяин вернулся через минуту. — Вы уж нас извините, — негромко проговорил он. — У вас к нам какое-то дело? — Да, — сказал Данька. — Мы хотели спросить, не знаете ли вы что-нибудь о привидениях на Соколиной горе. Мужчина внимательно посмотрел на Даньку, нахмурил брови, почесал густую чёрную бороду. — Да как вам сказать... С одной стороны посмотреть, так разговоры эти — они ведь от чего? От необразованности. Тёмный народ у нас. Иной раз глядишь — вроде бы барынька неглупая, в университетах училась, грамоту понимает... Книжки опять-таки читает... А туда же, с нечистой силой она, видите ли, повстречалась. Тьфу, — досадливо плюнул он. — Это вы про Купчихину? — спросил Данька. — Про неё, — кивнул хозяин. — И ходит, ходит по дачам, сказки свои рассказывает — народ почём зря пугает... вот и жену мою тоже... А люди-то потом и через кладбище ездить боятся. Хотя покойник — он что ж? Покойник и есть. Чай, не укусит. Он огляделся по сторонам, немного помолчал и продолжил, понизив голос: — Бояться-то не мёртвых надо, а живых. Как бы не был во всём этом человек лихой замешан... — Какой человек? — быстро спросила Варя. — Так я ж разве знаю, какой? — развёл руками мужик. — То ваше дело — до правды дознаваться. Только, я вам скажу, ежели какая история дважды повторяется, то это уже, стало быть, не случайность, а эта... как её... закоп... заком... — Как? — удивилась Варя. — Вы хотите сказать, что такое уже... Скрипнула дверь, и на крыльце снова показалась женщина. На плечах её лежали длинные, красиво заплетённые косы. — Ты скоро? — крикнула она мужу и радостно помахала Варе рукой. Данька вспомнил, что в его родной станице таких называли божьими людьми, юродивыми — или блаженными. — Ещё минутку, Танюша! — ласково крикнул мужчина. Он дождался, пока жена, напевая что-то, скроется в доме, и заговорил тихо, торопливо и удивлённо: — Разве вы не знаете? Было, было уже такое несколько лет назад. Подробностей я не слыхал, да и вряд ли вам теперь кто расскажет... Знаю только, что мужичка одного здесь же, на Семёновском, страсть как привидения напугали. Что с ним потом сталось — не вспомню. Но тогда тоже чекист приходил, выспрашивал... — Простите, а как вас зовут? — спросила Варя. — Глухарёвы мы. Никита Евгеньевич. — Товарищ Глухарёв, а вы не вспомните, когда именно приходил чекист? Хотя бы примерно, — попросил Данька. Никита Евгеньевич задумался. — Минуту... сейчас. Мы в тот год как раз на дачу въехали... В двадцать первом. Четыре года назад, стало быть. В мае. Или не в мае... Может, в апреле. — Он оглянулся на крыльцо. — Вы уж меня извините, но мне пора. Нельзя ей там долго одной... — Спасибо, товарищ Глухарёв, — сказал Данька, и хозяин направился к дому. — Скажите, пожалуйста, — вдруг окликнула его Варя. — А про какую девочку говорит ваша жена? У вас есть дети? Его плечи вдруг словно закаменели; он медленно повернулся к Варе. — Дети? Нет. Была дочка Таточка, так уже пятнадцать лет как схоронили. Здесь, на Семёновском... С тех пор и Татьяна моя не в себе. Всё на могилку ходит, убирает там. Вот плохо только, что кладбище совсем рядом с дорогой. Шарится там кто-то временами... То шарики с оградки скрутят, то цветочки повытопчут. А жена потом неделями плачет. Переживает... Он кивнул на прощание Даньке, тяжело вздохнул и зашагал к крыльцу.

***

— Этот — последний, — махнул Данька на крайний домик слева от дороги, куда они ещё не успели сегодня заглянуть. У Вари перед глазами ещё стояли Глухарёвы: красавица Татьяна и её муж — сильный, надёжный, печальный. — Хорошо, — сказала Варя. — Заедем после на кладбище? Покажешь мне, где нашли Козловского. Она кивнула, и они подошли к ветхому крыльцу маленькой, старой, одноэтажной, похожей на скворечник дачки. Постучались в хлипкую, чуть покосившуюся дверь. — Откройте, пожалуйста. ГПУ. Дверь приоткрылась. — Чем обязан, милая барышня? — расплылся в улыбке толстенький человечек в коричневом сюртуке. — Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, вы что-нибудь слышали о привидениях на Соколиной горе? — серьёзно спросила Варя. — О привидениях? — удивился человечек. — Помилуйте, такая образованная барышня — и верит в привидений? — игриво поднял он брови и неуместно хихикнул. — Отвечайте, пожалуйста, на вопрос, — спокойно сказал Данька, шагая из-за двери. — Не слышал, — мгновенно посерьёзнел человек в сюртуке. — Ни звука. Но ежели чего-нибудь узнаю, то непременно сообщу, ибо считаю своим долгом... — Вы в доме один? — перебил его Данька. — Один, один как перст! — разулыбался словоохотливый человечек. — Ежели хотите, проверяйте, милости прошу! А то, быть может, чайку... — Спасибо, не нужно, — сказал Данька. — Извините. Всего доброго, — сказала Варя. Когда дверь закрылась, слащавая улыбка мгновенно сползла с его лица. Человек в коричневом сюртуке с полминуты постоял у дверей, прислушиваясь, и бросил взгляд в глубь комнаты. — Ты слышал, Марк? Из полумрака шагнул второй, худощавый и бледный, с самокруткой в зубах. — Если за дело взялись чекисты, — сказал Марк и нервно чиркнул спичкой, — то нам придётся залечь на дно... — Что? — криво усмехнулся коричневый. — Ты не понял, Марк. У них на нас ничего нет! Иначе они не ходили бы по дачам, не вынюхивали. И потом, ты их видел? Вчера только из пелёнок... — Но они что-то подозревают, Кай! Если об этом узнает отец, он же первый и сдаст нас легавым! — Не ори, — сквозь зубы процедил человек в сюртуке. — Девчонку возьмём на заметку. А вот второй мне оч-чень не понравился. Въедливый товарищ. М-да... Он прищурился и глубоко задумался о чём-то. — Я говорил тебе, Кай, — прервал его размышления Марк. — Нужно было сразу решать что-то с теми... языкастыми. Зря, зря мы протянули столько... Человек в коричневом сюртуке прищурился, подумал, кивнул. — Найди Полушку. Скажи ему, пусть съездит... Сегодня же ночью. И чтобы сделал всё тихо, без пыли и шума. Понял?

***

Данька и Варя медленно пробирались между могилами, через кладбищенские дорожки, поросшие крепким колючим сорняком. Пару часов назад Варя привела Даньку к месту, где был обнаружен труп. Данька долго топтался у дороги, прошёлся по обочине, наклоняясь к зарослям лопухов и подорожника. Но намного больше его заинтересовал тот участок тропы, где, согласно протоколу, прятались в злополучную ночь несчастные Купчихины. Забравшись в вересковые кусты, он зачем-то достал полевой бинокль и стал пристально вглядываться куда-то вдаль, где за пригорком, поросшим иван-чаем, среди серых плит и чёрных крестов яркими точками светились редкие украшения из белого мрамора. Потом вытащил из кармана блокнот и карандаш, что-то быстро записал или зарисовал — спросить Варя почему-то постеснялась — и вот теперь медленно шёл по кладбищу, то и дело останавливаясь: всматривался в замшелые надгробия, ощупывал кованые оградки и трогал, словно бы проверяя на прочность, деревянные кресты. Глухой погост, подумалось Варе. Ни дуновения — не слышно даже шелеста ветвей. И, похоже, вовсе не бывает птичьего пения. Только изредка разрывает тишину пронзительный вороний грай. Ещё час, и на кладбище опустятся сумерки... — Даня, а как ты догадался, что привидения — это спектакль? — спросила Варя и тут же споткнулась об какой-то корень. Данька остановился, протянул руку; стряхнул с Вариной гимнастёрки сухие репейные колючки и медленно пошёл дальше. — Не лезь в заросли, шагай за мной. Я до конца ещё не уверен, но... Был один похожий спектакль пять лет назад. — Какой? Где? Он оглянулся на Варю через плечо. — На Украине. Бандиты увели из хутора коров, а когда погнали их ночью через кладбище, то наткнулись на живых мертвецов. Крику было... Данька остановился у могилки с памятником в виде мраморного ангелочка, снял с пояса фляжку, открыл, протянул Варе. — И чем кончилось? — с интересом спросила Варя и сделала глоток. Белый пухлощёкий ребёнок с крыльями в мольбе сложил ладошки. — Коровы вернулись на хутор, — опуская подробности, лаконично сообщил Данька, разглядывая трещинки на белом мраморе. Он протянул руку за фляжкой, поплотнее закрутил крышку и щёлкнул на поясе карабином. — Дань... А ты в том спектакле кем был, зрителем или актёром? — Я? — задумчиво переспросил он. — Режиссёром... — И, посмотрев на Варю, серьёзно добавил: — И привидением. По периметру могилы тяжело провисала кованая цепь. Задетая Данькиным сапогом, она сорвалась и упала на землю с жалобным звоном. Полдесятка чёрных птиц взметнулись над их головами, покружили беспокойной тучей и с воплями умчались прочь. Варя еле слышно вздохнула и передёрнула плечами. Данька, пристроив цепь на место, поднял голову. — Устала? Она отрицательно покачала головой, глядя не на Даньку, а на разливавшийся над погостом необычный, густо-сиреневый закат. Кремень, мысленно одобрил Данька и тут же себя отругал: если людей не жалеть, так скоро и работать будет не с кем. Полдня среди надгробий, в зарослях крапивы и борщевика протаскал девчонку. — Всё, — сказал Данька, шагая к Варе. — Пойдём. Он взял её за плечи и повёл к дорожке — туда, где невдалеке от вересковых зарослей их ждал бежевый «паккард».