Как в старых романах

То, что это глупая идея, Барбара поняла лишь после того, как холод ледяными руками сковал её. После того, как ей едва хватило сил отбиться от хиличурлов, на её платье, на тонких пальцах и даже кончиках волос оставались капли воды — результат использования гидро глаза бога. Обычно это не мешало ей, но сегодня она оказалась на Драконьем хребте, где и без влажной одежды было до потери сознания холодно. Она знала об опасности, но слышала, что сестра Розария часто бывала здесь, и все, что Барбара хотела — это поговорить с ней. Настоятельница утром сказала, что недовольна поведением Розарии, обмолвилась, что её равнодушие к делам храма её беспокоит, и Барбара, никому не говоря, отправилась. Розарии на Драконьем хребте не было, по крайней мере, найти её не вышло. И вот теперь все, что ей оставалось — пытаться раздуть почти потухший костёр, который остался от лагеря побежденных хиличурлов и, чуть отогревшись, направиться домой. Она уже знала, что сестры будут за неё переживать, что наверняка и ей самой достанется выговор от настоятельницы за то, что загнала себя в такое опасное положение. Огонь у рук девушки разгорелся лишь слегка, лизнув приятным теплом её хрупкие руки, и тогда Барбара подвинулась ближе. Опрометчиво, думала она, было пойти одной, не позвать с собой никого. Беннет всегда был славным парнем и, наверное, вряд ли отказал ей в совместном маленьком приключении и, пусть его невероятные неудачи пугали её, неиссякаемый позитив искателя приключений не дал бы ей упасть духом. А его пиро глаз бога помог бы ей разжечь костёр, а не оставил мучиться с этим, что почти потух. Барбара кинула в слабый огонь веток, которые нашла рядом. Либо она могла отвлечь от повседневных забот скаута Эмбер, и огненные стрелы девушки согревали бы обеих. Они бы могли взять овощей и мяса, которые хиличурлы закопали в снег, и поджарить на костре, отогреваясь перед тем, как отправиться дальше. Они бы поддерживали разговор, смеялись, грели руки о барона Зайку и вернулись бы домой со множеством впечатлений. Но сейчас на Драконьем хребте Барбара была одна и, когда за её спиной раздался скрипучий противный смех мага Бездны, она не ощутила ничего, кроме дрожи во всем теле, от холода и от страха, слезы, которые тихо скользнули по её щекам, замерзали и причиняли боль. Сил на то, чтобы противостоять магу, у неё не было, да и вряд ли она смогла бы хоть что-то сделать, даже если бы холод не отнимал столько сил. В конце концов, даже рыцари Ордо Фавониус после схваток с магами Бездны приходили к ней, к Барбаре, чтобы она залечила их тяжёлые раны, и иногда ей самой было страшно, хоть и видела чужие раны она часто, но смотреть, как под её руками затягиваются ожоги или доставать ледяные, похожие на стекло, осколки из обмороженных ран всегда было особенно неприятно. Сложив руки на груди и уже не сознавая своих слез, Барбара могла лишь молиться. Молиться о том, чтобы маг не обратил внимания на замерзающую девушку и не решил над ней поглумиться, молиться о том, чтобы милостивый Барбатос сжалился над ней и своей божьей помощью помог ей вернуться невредимой в Мондштадт. Тот маленький костерок, у которого Барбара все ещё грелась, пытаясь унять озноб, напоследок полыхнул и обдал руки девушки дымом. У этого маленького огня, наверное, тоже закончились силы, и рядом, ещё ближе, она снова услышала тот противный голос. Наверное, Барбару можно было осудить в трусости, но инстинкт самосохранения был сильнее необдуманной храбрости, так что она побежала так быстро, как только позволяли силы и выносливость, плохо разбирая дорогу, но то, что похожие тропы она уже проходила, намекали, что она все ближе и ближе к спасению. Нужно было лишь бежать достаточно быстро, пока магу не станет неинтересно, и он переключится на что-то другое, если только в этой снежной пустыне было на что обратить внимание. Барбара остановилась у маленькой огненной феи на секунду, когда почувствовала обжигающий холод снова и хотела перевести дух, но, едва услышав звук телепортации мага Бездны, рванула вперёд. Когда спасение было уже на кончиках пальцев, у девушки почти кончились силы, провианта у неё с собой почти не было, да и времени на еду — тоже. Все чаще ей нужно было делать паузы и, вот, в тот момент, когда Барбара решилась рвануть с места, этот высокий и противный голос раздался прямо за её спиной, один рывок девушки был неверным решением: фея, хоть и помогла отогреться, но Барбара забыла, что вся её одежда вымокла, вода капала на промерзшую землю, а силы мага делали все хуже. Девушка зацепилась ногой за камушек и, падая, проехала по площадке изо льда, что была вокруг неё. Стоило поднять взгляд, чтобы понять: до этого дня так близко она никогда не видела мага Бездны и она могла бы рассмотреть его лучше, если бы не страх, сковавший тело, голод, слабость и дикая боль. Она снова молилась, закрыв глаза и пытаясь вспомнить хотя бы одну молитву, которая подошла бы ситуации, чувствуя, как снова подступают слезы страха. Не может ведь она умереть так? Тот, чей меч за несколько быстрых и четких ударов разбил щит мага, точно думал так же. Тишину ледяного чертога разрушили крики, противные, нечеловеческие. Даже ранеными, маги Бездны были омерзительно противны, отвратительны. Когда Барбара открыла глаза, она увидела не так много: ноги мужчины, стоящего рядом, блестящий меч, с которого стекали капли крови и смешивались с розовеющим снегом вокруг поверженного мага. Сколько бы их ни убивали, эти монстры всегда возвращались, казалось, даже сильнее, но сейчас смотреть на тушу существа, разрубленную напополам и кровь повсюду было до невозможности противно. Мир вокруг Барбары сначала сузился до ног человека, который приблизился к ней, а после все превратилось в размытое чёрное пятно, которое иногда пульсировало красным от боли. Когда же Барбара пришла в себя, ей светило ласковое мондштатское солнце, спокойно согревая, сама она лежала, укрытая кителем, и мех, пришитый к вороту, щекотал лицо. Кожа ещё болела от холода, ногам было немного непривычно, и, когда девушка приподняла голову, увидела, что её ботинки стояли рядом с ней, снятые с ног, и её икры и колени, которые, наверное, больше всего и пострадали на Драконьем хребте, растирал и массировал Кэйа. Стоило ей проснуться и пошевелиться, он несомненно обратил внимание и на секунду отвлекся от массажа, подняв взгляд. — Пришла в себя? — Вопрос это был или утверждение, она едва ли могла понять по его тону, но понимала то, как голос мужчины стал спокойнее и в нем проскользнула улыбка облегчения. — Мы где-то… На полпути в Мондштадт, — пояснил он, разминая свои плечи, — пришлось сделать небольшой перевал. Мир вокруг становился яснее, картинка почти не плыла перед глазами, и теперь можно было видеть, что день клонится к закату, что рядом с ними статуя Архонта и как под прилипшей к смуглой коже рубашкой перекатываются мускулы. Теперь Барбара чувствовала, как силы снова наполняют её, вливаются медленно, но уверенно, возвращая трезвость ума. Она хотела встать и подойти к статуе ближе, чтобы помолиться и отблагодарить Архонта, но Кэйа положил руку на плечо Барбары, жестом говоря, что ей не стоит напрягаться. Она лежала, как ей и было нужно пока, под тяжелым кителем снова сложив руки на груди и тихо произнося молитву, не сразу обратив внимание, что тихий мужской голос вторит ей. Девушка не знала, почему это заставило её слабо и устало улыбнуться. Пусть она и чувствовала себя намного лучше, она все ещё не до конца оправилась. Знать это мужчине точно не стоило, вот о чем Барбара и думала. Наверняка, всю эту дорогу Кэйа нес её, пока была без сознания, на себе. От обиды за собственную беззащитность ей было ещё тяжелее, её идея, ради которой она уходила утром, уже казалась все более и более глупой, и ощущения во всем теле вторили мыслям девушки. — Спасибо, сэр Кэйа, — голос Барбары казался слегка охрипшим и, когда она сама себя услышала, она чуть ли не подскочила от ужаса, понимая, как ужасно будет звучать её пение в хоре ближайшие дни, — за спасение и помощь, она неоценима, — девушка готовила уже встать, но пока только села, — я больше не хочу быть Вам обузой и… — речь девушки споткнулась о внимательный взгляд на себе. Его взгляд одновременно пленил хитрым очаровательным прищуром и пугал даже её столько тем, что могло быть скрыто в этом взгляде, но тем, что глаз был всего один. Сбившись с темы, Барбара только тихо снова поблагодарила Кэйю и протянула ему китель. В любом случае, она чувствовала, что достаточно согрелась, и его массаж пошёл на пользу, убрав покалывающее ощущение в обмороженных ногах. — Мой долг — помогать людям, которые в этом нуждаются, — спокойно ответил Кэйа, привычно одеваясь. Пауза, что образовалась, казалась девушке неловкой, пока он просто следил за тем, как за её спиной краснеет небо и розовеют облака. На следующий день, наверное, должны быть злые и буйные ветра, и многие торговцы, что держат свой товар на улице вряд ли откроют свои лавки. Иногда такие благословения Архонта Анемо казались сущим проклятием. — Я не хочу больше приносить Вам неудобств, простите, — Барбара неловко отвела взгляд, но мирный взгляд Кэйи не менялся, — я хочу отправиться домой, мне нужно успеть к вечернему молебну. Неловко было Барбаре говорить о том, что она хочет отправиться в Мондштадт одна, и потому этого она и не озвучила, пусть это и было ясно по её словам и неловким фразам. Как же тяжело ей было понять, отчего именно ей стало так неловко в компании Кэйи, что хотелось избавиться от неё, но ей казалось, что на его лице застыл тот же вопрос. Ответ дать она не могла. Ей, пусть и казалось уютно здесь, рядом с каменной статуей Архонта, в тёплой прогретой траве, мягко щекочащей ноги, с ласковым ветром, играющим с волосами и, конечно, ей было отчего-то тепло рядом с Кэйей. Но это не отменяло желания уйти. Мужчина не держал её более, казалось, но Барбара все ещё была рядом с ним. -Тогда перекусим и идём, — девушка не знала, правильно ли была понята, но упоминание еды точно заставило её постепенно отказаться от желания встать и уйти прямо сейчас. Как же Барбара была голодна после случившегося, даже сам Барбатос едва ли мог представить, сейчас она даже думала, что и у обморок упала не столько из-за отвращения и реки крови, сколько от голода. К протянутой фляге, нагретой солнцем, она припала, едва сдерживая себя, чтобы не осушить её, и, после, протягивая обратно, многократно благодарила. Когда же Кэйа достали открыл походную сумку, запах почти сводил девушку с ума, её желудок дал знать о себе довольно тихим, но неприличным звуком, и снова потупила взгляд от такого конфуза. Наверное, думала она, Кэйа сделает вид, что не слышал, но никогда снова не будет думать о ней как прежде. Сказал бы сам про себя, что был о ней мнения получше да и не позволит их путям снова пересечься. — Прости, что не предложил тебе раньше, — в тонких, но сильных пальцах мужчины серебристым поблескивали шампуры фруктовых шашлыков, — угощайся, ты ведь голодна. Один шампур она взяла и, держа его в руке, снова тихо помолилась, как следовало перед едой поблагодарить Барбатоса за хлеб насущный. Прикрытые в сосредоточенности глаза Барбары не дали ей обратить внимание на то, как жадно на блестящий металл в её руке смотрел синий глаз. Кэйа в этот раз с ней не молился и, возможно, будь это не он, а сестра Розария, например, девушка осудила бы, но так же, как обязанностью Кэйи было спасать Мондштадт от монстров и бандитов, так в обязанности Барбары, как сестры, входило вознесение молитв Архонту анемо. Она понимала и не настаивала. — Не то, чтобы моя стряпня была слишком хороша, но хотя бы спасёт от голода, — он будто ждал, когда девушка закончит молитву, чтобы вставить фразу. — Не хотел давать Ноэлль лишнюю работу. В ответ на его слова Барбара понимающе кивнула, но ответить ничего уже не могла: она уже ела, и Кэйа ожидающим и одновременно довольным взглядом следил за ней. Говоря о своей готовке, мужчина точно лукавил, пытаясь себя принизить, иначе бы девушка не подумала, что сейчас ест самое вкусное блюдо, что ей доводилось пробовать последнее время. Она была одновременно довольна и удивлена, что приятный слегка сладковатый вкус ей так понравился, он все ещё не шёл ни в какое сравнение с острым рагу, что она часто готовила, но, закончив со своей порцией, Барбара чувствовала невероятное удовлетворение. — Большое спасибо, что поделились со мной, — расправив платье на коленях, Барбара коротко поклонилась и, закончив со своей порцией, Кэйа забрал у неё шампур, бросив его вместе со своим в походную сумку. Вечерело, сумерки опускались на землю ласковой прохладой, ветер, что днём казался тёплым, сейчас был холоднее, но не казался большой угрозой, он приятно трепал волосы девушки, ласково играл с длинной прядью волос мужчины, что шёл немного впереди. Барбара смотрела на его уверенный шаг, следя за тем, как ветром развевало длинную ткань, пришитую сзади к его кителю. Этот расшитый синий отрез на ветру походил на крыло, такое же одинокое, как и его левый глаз. Было в этом нечто покрытое вуалью романтики, которую так любила леди Лиза. Женщина редко делилась книгами, что сама иногда перечитывала, даже если Барбара клялась своей верой в Барбатоса, что вернёт вовремя, могла не отдать. Возможно, дело было не в том, чтобы девушка сдавала книги вовремя, ведь сроки она никогда не пропускала. По пути они встретили несколько лагерей хиличурлов, и, сколько бы Барбара не просилась помочь, ответ всегда был один: — Пожалуйста, постой и не подвергай себя опасности, — мягко, беззлобно говорил Кэйа так, что девушка даже не обиделась ни разу. И бросался в бой, снося головы монстров одним четким отточенным ударом. Лишь однажды, когда ночь опустилась над полями, им не повезло: вперёд, животно ревя, вырвался митачурл и, даже спустя несколько попыток Кэйа не смог пробить его защиту щитом. Брызги гидро элемента Барбары пришлись вовремя, хоть она и хотела помочь Кэйе всплеском святой воды, большая часть попала на монстра и следующий выпад холода мужчины превратил врага в глыбу блестящего льда. Снова хватило пары ударов, чтобы монстр грузно свалился наземь. К самому Мондштадту дорога казалась чище и намного проще: теперь-то ещё явственнее было видно, насколько хороши и славны рыцари Ордо Фавониус, не знающие пощады над монстрами. Не появлялись рядом ни слаймы, ни хиличурлы, и нечего было говорить о магах Бездны. — Вы так часто уходите из Мондштадта, сэр Кэйа, — тихо сказала Барбара. И правда, она отметила вслух то, что было в её голове давно. Часто, гуляя по городу она встречала рыцарей, но капитан кавалерии не всегда был среди них. Да и как-то одна из сестер попросила передать ему записку, и встретившая девушку в штабе Ордо Фавониус Ноэлль пообещала передать её сразу, как только мужчина вернётся. Возможно, из всех рыцарей ордена она знала Кэйю меньше всего: многие из остальных чаще охраняли покой девушки во время выступления, не давая фанатам прикоснуться к юной звездочке, да и многие подарки сначала проходили через руки рыцарей. Для её безопасности, конечно же. — Да, частенько последнее время, — задумчиво ответил Кэйа. Почётный рыцарь недавно звала меня с собой в Ли Юэ на несколько дней, помочь ей с парой вопросов там, — девушка понимающе кивнула. — Знаешь, там довольно красиво. Знаешь, что главная ценность Ли Юэ? — Скажете мне? Я никогда не бывала там, — Барбара ответила отчасти смущенно и стыдливо. В отличие от рыцаря, она была крепко привязана к церкви. — Властелин Камня создал свод законов, по которым люди Ли Юэ живут тысячи лет. Ничто там не чтят более законов и контрактов, и их несоблюдение карается, — Барбара дрогнула, но не от того, что речь показалась ей слегка пугающей, особенно часть про кару. Вовсе нет, скорее, снова дело было во взгляде. — Кстати, о контрактах. Я хотел бы заключить один с тобой, сестра Барбара. — Ладно? — Девушка неловко хлопнула ресницами, не совсем понимая, к чему сейчас клонил Кэйа. — Но какие условия будут у контракта? Они ведь должны быть? — Конечно, — они слегка замедлились, хотя ворота были совсем рядом, — я молчу о том, что сегодня случилось и ни под каким предлогом не говорю ничего действующему магистру Джинн… Барбара нервно сглотнула. Она и правда не думала о последствиях и реакции сестры на случившееся. Скорее всего, это сильно бы её расстроило, как минимум. Плюсом было то, что хитро смотрящий на девушку Кэйа уже подумал об этом — А я? Я готова на все… Ну, почти — замялась Барбара, заведя за спину руки, — я всегда буду готова помочь Вам, во всем, что угодно, сэр Кэйа. — У меня будет более сложное задание для тебя, — они ещё не были в поле зрения караула, так что Кэйа позволил себе дерзость, склонившись над ухом девушки, — береги себя, и не смей более соваться одна на Драконий хребет, ладно? — Горячий шепот обдал её ухо, заставил щеки зардеть, и без того бархатный и глубокий голос Кэйи заставил её чувствовать себя, наверное, так же, как чувствовал себя вечно пьяный бард в таверне 'Доля ангелов'. Этот тёплый бархат дыхания пленил, и касание прохладных пальцев на плече девушки оставалось ощущением ещё долго. У ворот девушку встретили сестры, среди них была и Розария. Один лишь Барбатос знал, что же заставило её присоединиться к поискам вместе с остальными. — Где ты пропадала? Мы уже обыскались тебя и уже попросили рыцарей заняться поисками, что случилось? — Одна из обеспокоенных сестер вышла вперёд, осматривая девушку. Благо, что забота Кэйи не дала ей быть сильно раненой, а мелкие синяки будто исцелились сами собой, когда она помогала мужчине в бою с митачурлом. — Спасибо, что так волновались за меня, не стоило, я ходила по лесу, чтобы нарвать немного цветов-сахарков для чая, и, кажется, немного заблудилась. Все в порядке, — жизнерадостно улыбнулась Барбара, краем глаза заметив, как Кэйа показывает ей большой палец вверх, чего никто более даже не заметил. — Пока я блуждала в поисках тропы, встретила сэра Кэйю и он привёл меня обратно в Мондштадт, да благословят его архонты. Одна из сестер поблагодарила его тихо, и Барбару уже были готовы увести обратно в церковь, когда она бросила последний раз в этот вечер взгляд на мужчину. Кэйа ещё стоял и смотрел на неё или, все же, задумчиво смотрел вдаль, сквозь неё. Взгляд, сияющий драгоценным синим нефритом, был отчасти печален, отчасти лукав, Барбару он слегка пугал, но все больше манил. Золото, украшающее парадную форму рыцаря, слабо отражало лунный свет, и мягкий свет ночного светила заставлял черты его и без того приятного лица выглядеть мягче. Когда Барбара захотела помахать ему рукой до того, как разойтись в разные стороны, Кэйа уже не увидел бы этого: он развернулся, направляясь в штаб.