Как в старых романах

Дни потянулись медленно, спокойно, обыденно, как облака над Мондштадтом в безветреный день. После того происшествия жизнь Барбары вернулась в привычное русло: утренние службы сменялись помощью ближним днем. Приходили рыцари, жалуясь на неожиданно агрессивные нападения Ордена Бездны, в воскресенье горожане приходили на исповедь, жизнь текла привычно, все шло своим чередом. Время от времени заходил Беннет, моля Барбару подлечить его в очередной раз и спеть для него, и она не отказывала. Бывало, правда, приходил он не один, тревожно волочил друга на плече Рейзор: — Охотились вместе. Зацепился в кустах, — немногословно объяснял мальчишка, и Барбара понимающе кивала — Хотел срубить ветки, но случайно поджег их, — смущенно дополнял Беннет, когда Барбара уже старалась излечить его раны — Пожалуйста, будь осторожен, — мягко улыбалась девушка, прикладывая руки уже к совсем маленьким ранкам, когда те, что побольше уже затянулись. — Да ничего, — парень смеялся ей в ответ, — с моей удачей это точно не худший день, — этому оптимизму она практически завидовала и оттого все же корила себя за то, что позволила себе сломаться тогда, на Драконьем хребте. — Зато мы поймали четверых кабанов, — девушке показалось или Рейзор даже облизнулся? — Много кабанов — много мяса. Много еды. — Вы отличные охотники, ребята, — кивнула Барбара, уже леча царапины Рейзора, и оба просияли от её похвалы, — но берегите себя, хорошо? Во имя Господа нашего, Барбатоса. Они кивнули тогда, а после ушли молиться, девушка слышала их тихие голоса какое-то время, кажется, Беннет учил друга молитве. Как они ушли, она даже не знала или не слышала. Сестру Розарию Барбара не видела уже несколько дней. Никто их других сестер не знал, как и обычно, куда она делась и когда планирует вернуться в Мондштадт. Предатель мозг давал ей идею снова пойти на Драконий хребет в надежде найти её, ведь часто её встречали именно там. Но, сразу же мозг напоминал о другом, и это был не смертельный холод и не маги Бездны. Барбара вспоминала ласковый сладкий шёпот Кэйи у своего уха, который она не могла забыть и который всплывал перед её глазами перед сном. Она ощущала все так же, как будто это происходит прямо сейчас: его дыхание, тёплое и приятное, на щеке, мягкие и послушные волосы, щекотавшие её лицо. На границе сна она иногда думала не о том контракте, который они заключили на словах, а о том, как в своих мыслях она может коснуться этих мягких волос, похожих на дорогой шёлк, который привозили торговцы из Ли Юэ, снова вдохнуть их запах, слегка тяжёлый, но по-особому приятный. Иногда поутру Барбара вспоминала это и, краснея, молилась особенно старательно. Не могло быть такого, чтобы после одного того дня Кэйа начал ей нравиться, верно? Но, в любом случае, его слова тогда были для неё достаточным аргументом, чтобы не повторять прошлой ошибки теперь. Как в прошлый раз, Розария просто вернётся, думала она, когда сама посчитает нужным. Сколь бы это ни огорчало, сколь бы ни хотелось, чтобы Розария относилась к своему долгу перед церковью и Архонтом анемо более ответственно, у Барбары было нечто, что держало её на месте и не давало сломя голову мчаться на её поиски, что-то, из-за чего ей приходилось смириться с её постоянным отсутствием на месте. Все остальные сестры были для девушки или подругами, или наставницами, и, наверное, потому равнодушие одной из них, самой мрачной, и не давала покоя. Если бы они стали бы подругами, вряд ли рвение Барбары проводить время вместе было бы таким же. Солнце было в зените, у большинства сестер были поручения, но не у Барбары. Хоть её голос после случая на Драконьем хребте пришёл в норму, её попросили сильно не напрягаться, так что концертов она не давала, расстраивая прихожан. В тот день ничего не поменялось, она все ещё только распевалась, стараясь не напрягать себя, не считая той короткой песенки для Беннета. Ей это было не в тягость, даже наоборот, немного приятно порадовать парня, даже, наверное, так уж вышло, что с его катастрофической неудачливостью Фортуна разок да улыбнулась ему сегодня мягкой улыбкой сестры Барбары. Ей и самой хотелось спеть для кого-то. Возможно, ей хотелось спеть не только для него, но и… Барбара старалась даже не думать об этом. — Сестра Барбара! Я так ждал встречи с вами, — она стояла у фонтана, смотря на плеск воды, когда её настигли. Конечно, это был Альберт и, конечно, эта встреча не оставляла Барбару радостной, хоть на её губах и засияла улыбка. То, с каким обожанием люди к ней относились, было явно не тем, чего она хотела. Попытки дать отдохнуть голосу давали обратный эффект, нежели девушка думала: её просто не могли оставить в покое. Такие преданные ей люди могли радовать, но иногда пугали. — Ты ведь споешь для нас сегодня? — Здравствуйте, Альберт, — она улыбнулась, вежливо помахав рукой, — большое спасибо за вашу любовь и поддержку, они очень помогают мне, — девушка завела руки за спину, пританцовывая, — я готовлю новую песню, чтобы в будущем обязательно выступить для всех жителей и гостей Мондштадта, так что не расстраивайтесь, хорошо? Общение с фанатами утомляло её и то, что самым активным её фанатом, что никогда не упускал возможности поговорить, был взрослый мужчина, слегка пугало её. Девушке казалось, что её весёлые и милые песни, в которые она вкладывает свою душу, должны быть по душе таким же юным девушкам, как она. Но так же раньше ей всегда казалось, что проводить время наедине с мужчинами довольно опасно, но почему-то с Кэйей у неё не было страха. Может, из-за того, что он был рыцарем, может, дело было вовсе не в этом. Барбара не знала этого и сама. Разговор длился долго и тяготил её долго, пока девушка пыталась отвлечься в мыслях, отвечая привычными иногда фразами, иногда все же стараясь что-то ответить самостоятельно. Иногда вся жизнь айдола казалась Барбаре сплошным монотонным притворством, утомительным и сковывающим хуже, чем льды. Альберт был уже не единственным, люди обступили девушку толпой, задавая вопросы и даже не стараясь говорить по очереди: хватало и тех, кто говорил одновременно с другими. Начинала болеть голова, не страшно, но приятного было мало. А потом стуча металлическими каблуками на брусчатку опустилась Ноэлль, сложила планер за спиной и тыльной стороной руки вытерла лоб. Пусть она была всего лишь горничной, а не рыцарем, как вести себя в случаях, когда Барбаре не дают прохода поклонники. — Привет, ты ведь меня ждала? — В ответ Барбара не нашлась, что ответить, только неуверенно кивнула, а Ноэлль продолжила: — Мы ведь хотели пойти в 'Хорошего охотника', чтобы перекусить, говорят, у них обновилось меню на днях, а я так и не успела ничего попробовать, пойдём? Барбара, извиняясь, попрощалась с толпой и уже через пару секунд исчезла за поворотом. С этой работой Ноэлль справлялась просто великолепно, да и сегодня им повезло, что никто не позволил себе наглости задерживать юную звездочку, ведь в другие дни, бывало, приходилось и защищать Барбару. Пусть меча горничная и не одолела в таких случаях, даже так её гнев в таких случаях был страшен. Они действительно остановились у кафе, заказав еды и напитков. В жаркий день поздней весной действительно хотелось выпить чего-то, а ещё провести хотя бы немного времени вместе. — И как ты только всегда чувствуешь, что мне нужна твоя помощь? — улыбнулась Барбара. Вкусная еда давала наконец какое-то удовлетворение, но что-то казалось не таким, как ей хотелось бы. Возможно, просто казалось — настроение все же было немного испорчено. — Можешь считать, что это моё чутье помогает мне это почувствовать. Я просто проходила мимо, хоть и хотела увидеться с тобой, — Ноэлль выдохнула, расслабляясь. Редко она позволяла себе подобный отдых. — У меня закончились задания на сегодня и я хотела немного отдохнуть. Вот и все. — Ты всегда так занята, — Барбара была огорчена отчасти, наверное, когда они были чуть моложе, подруги почти все время проводили вместе, но сейчас все настолько изменилось, что увидеться с Ноэлль стало задачей не из лёгких. — Вот бы чаще тебе давали выходные… — Ты ведь тоже редко бываешь свободна, и мы обе стараемся во благо. За разговором время тепло приятно, и, когда пришло время вечернего молебна, они разошлись, каждая в свою сторону. У Барбары было совсем немного времени, чтобы по дороге в церковь не спешить. На площади перед ней она остановилась, яркое закатное небо было очень красивым фоном для отливающей в этом свете золотистым статуи Барбатоса. Его протянутые руки дарили горожанам благословение и днем, и ночью, и сейчас, вечером, когда караул рыцарей сменялся. Она собиралась отправиться на службу, когда тот, от кого она менее всего ожидала, подошёл. Кэйе не слишком подходили цвета заката после того, как девушка увидела его тоскливый взгляд в свете луны. Но и поспорить с тем, что и сейчас он готов был очаровать кого угодно, она не могла. — Привет, сестра Барбара, — она неуверенно кивнула, приветствуя в ответ. — Уж извини, что пропал и не интересовался о твоём здоровье последние дни — на этот раз был в экспедиции, почётный рыцарь слезно просила меня добыть ей немного мяса, так что вернулся только сегодня. Кто бы сомневался, что в мое отсутствие похитители сокровищ подберутся так близко к городу? Девушка пожала плечами, но потом отметила, что, наверное, и правда. Рыцарей в городе было меньше последние дни, наверное, действующий магистр отправила многих разобраться с этой проблемой. — Вы очень много работаете на благо Мондштадта, спасибо, сэр Кэйа, — Барбара уже спешила, служба скоро должна была начаться. — И, спасибо, я чувствую себя намного лучше. — Я искал тебя не для пустого бахвальства, — он протянул девушке розу, в свете заката она казалась ещё более яркого красного цвета, чем была, — это для тебя, как символ, — он перешёл на шепот, хоть и не был так близко, как в прошлый раз, но Барбаре все равно казалось, что они снова наедине на этой площади, где уже начинали собираться прихожане, — символ нашего небольшого контракта. — Большое спасибо, жаль, я не могу ничего предложить взамен, — Барбара не обратила внимания на вопросительный взгляд мужчины и продолжила: — но, надеюсь, вы обязательно придете на одно из моих будущих выступлений, и я смогу порадовать Вас хотя бы песней. Но сейчас мне нужно идти. Извините. Когда она смогла вернуть мысли в прежнее русло, она была внутри читая вечерние молитвы. Роза была спрятана между листов книги на её поясе. Впервые Барбаре было что скрывать и она впервые надеялась, что никто не видел их разговора и не заметит, что она прячет подарок мужчины. Солнце бросало последние лучи сквозь витражные окна, когда служба подошла к концу. Все уже расходились, последним собирался уйти неприятный мужчина из Фатуи, судя по его неспешности. Сестры видели его часто здесь, перешептывались, для чего же он приходил, когда все молились Барбатосу, если он наверняка принёс клятву Снежной и Царице. Правда, обсуждать это обычно было донельзя скучно, вопрос поднимался иногда и тут же сменялся темой получше. Да и сплетни не поощрялись среди сестер, и это правило было по нраву Барбаре. Все уже ушли, и сама Барбара собиралась идти спать, но тут в церковь влетел человек. Одна из сестер направилась навстречу. Человек, проехав по скользкому полу немного, завалился вперёд, упав и тормозя руками. — Простите, я ведь опоздал на вечернюю службу? — если до того, как он заговорил, у девушки были сомнения, то, когда услышала голос, их не осталось: Беннет. — Но хотя бы сестру Барбару я смогу увидеть? Она подошла сама, когда парень поднялся, снова принялась его лечить. — Ой, нет, прости, я не из-за этого, — парень протянул ей руку, сжимающую букет из полевых цветов. Часть лепестков уже опала, у некоторых цветов надломились стебли, когда он падал. — Ты только прости, что сломал их, я хотел сказать тебе спасибо, что помогла сегодня, вот, держи! Он явно был приятнее тех фанатов, что не давали прохода днем. Хоть она часто видела Беннета на выступлениях, его счастье и энтузиазм заряжали её, хоть должно было быть вовсе наоборот. Букет она взяла, улыбаясь. — Пожалуйста, будь осторожнее, и благословит тебя Барбатос, — она проводила его взглядом, и, кажется, искатель приключений даже не слышал её, а просто убежал прочь. Кажется, его щеки в тот момент горели румянцем. В простой комнате безо всяких излишеств она поставила цветы, что подарил Беннет, в стакан воды. Ей жаль было, но уцелевшие цветы-светяшки все ещё светились мягким голубоватым светом, сесилии своей чистой белизной радовали взгляд, пусть пара лепестков и помялась, часть одуванчиков облетела, а сахарки… Они радовали девушку, ведь их все ещё можно было использовать, чтобы подсластить чай. Беннет мог занять её мысли чистым энтузиазмом, оптимизмом, мог покорить искренностью. В молитвеннике между страниц была спрятана роза Кэйи. И этот подарок она вряд ли показала бы другим сестрам, это могло стать первой вещью, что Барбара стремилась скрыть. Лепестки, пышные и нежные, примялись, пара влажных следов осталась на листах. Она погладила нежный шёлк лепестков, они ещё не начали совсем уж засыхать и были приятны на ощупь. Раз это было символом их контракта, возможно, это напоминание стоило сохранить? Старые тетради, которые девушка больше не использовала, давно стоило выбросить, но Барбаре было жаль. Между ними она положила розу, сверху придавив учебником по богословию. Перед сном девушка, сложив руки на груди, молила Барбатоса простить её за грехи. За окнами было шумно. Бард распевал песни на потеху местным выпивохам, бросавшим ему мору, потом голос и лира стихали ненадолго, и, как только проходило сколько-то времени, голос возвращался, более развеселый с каждым разом. Продолжать петь, да так, что окружающие довольно улюлюкали — это точно был талант. Засыпать под это, правда, все ещё было тяжело, но со временем Барбара просто привыкла. Это происходило с завидной регулярностью последнее время, кажется, с того момента, как в торговом квартале начали трубить о вине из одуванчиков нового урожая. С того дня Мондштадт вечерами ходил на ушах, наслаждаясь вином, даром Архонта анемо. Барбара старалась думать о чем-то отвлеченном, засыпая. Её мозг перестал предлагать послушать пьяные разговоры за окном, перестал напоминать слова песен и даже не пытался подсунуть романтические фантазии, она наконец провалилась в сон. Во сне она лежала там же, где и очнулась тогда: у статуи Архонта, укрытая, как и тогда, чужим кителем, но в этот раз тревоги и страха не было, как и неудобства за ситуацию. Они пришли чуть позже, когда почему-то рядом, но в некотором отдалении началась перебранка: — Я сказала, пусти меня! — Пьяная женщина тяжёлым прокуренным голосом пыталась вырваться. Воображение Барбары подставляло картину крепкого высокого мужчины, который тащил её за руку. — Во имя всех пресвятых, — мужской голос споткнулся, прервавшись, — Архонтов, да не брыкайся ты как необъезженная кобыла — А что, ты меня объездить хочешь? Не для тебя мама растила, — дальше все казалось Барбаре не очень отчетливым, будто она нырнула под воду, сон стал немного глубже, но ненадолго — Так и оставь меня тут, понял? — со звуком женщина упала на землю рядом. Мужчина казался чуть более трезвым, да и чуть более разумным, в диалоги с ней больше не лез. Барбара резко открыла глаза. Тот же женский голос бормотал что-то себе под нос, и она выглянула. На пороге сидела растрепанная Розария, пьяная до чертиков, её агрессия ушла куда-то, стоило ей остаться одной, в руке меланхолично полыхала сигарета. Вдали Барбара увидела удаляющийся силуэт мужчины с серым меховым воротом. Шаг у Кэйи был все ещё уверенный, но слегка расхлябанный, хмельной. Никак праздновал возвращение из экспедиции и, наверное, встретил Розарию там же. Барбара улыбалась сама себе, одной своей мысли: его ведь ещё за одну вещь теперь придётся благодарить, не так ли? Хоть она и не просила об этом, но нашёл и привёл Розарию, чтобы Барбара не решила поискать её в округе. Тихо, боясь, что услышат, девушка снова взяла из самодельного пресса розу, чтобы ещё раз погладить её пальцами, распрямить лепестки, вдохнуть запах. Сон к ней никак теперь не мог прийти. Тяжело и невесело отчего-то было у неё на душе.