Реквием на струнах души

Моя жизнь, казалось, превратилась в сущий ад. Череда несчастных событий за последнее время заставила меня поверить в черные и белые полосы. Только почему-то белые были короткие и мимолетные, а черные растягивались на болезненно большой срок. Я не привык сдаваться, этого мне не позволял характер, но сейчас, переживая все это раз за разом, мне все больше хочется сдаться. Забиться в угол, спрятаться от всего мира. Та счастливая короткая белая полоса началась с того момента, когда Николетта дважды за день упала в обморок. Я беспокоился за нее, впрочем как и все в доме де Лимурье. Филипп настоял на вызове доктора. После осмотра Николетты он заключил, что она беременна. Две недели. Я не мог передать своих эмоций в этот момент, я был безмерно рад и счастлив. Она тоже обрадовалась такому известию. Мы решили никому не говорить, сохранить в секрете до лучших времен. К тому же теперь перед нами стоял серьезный вопрос о возможной приостановке деятельности Николетты в Братстве. Она настаивала на том, чтобы я несмотря ни на что продолжил дело ассасина, я не стал спорить на этот счет. Тем не менее в этот вечер от итальянского ордена поступило задание. Требовалось как можно больше сил, поэтому должны были участвовать все. В том числе и Николетта, которая сейчас была не в том положении, чтобы сражаться с тамплиерами. - Я пойду туда. - Заявила Николетта, надевая свой металлический нагрудник и застегивая ремешки на своем плече. - Это рискованно. Я поговорю с Инджинио, он поймет. - Нет, Авраам. - Она отрицательно мотанула головой и подошла ко мне. Нежно взяла мое лицо в свои руки и посмотрела прямо в глаза. - Доверься мне, прошу. Я согласился. В конце концов Николетта могла постоять за себя, не зря в датском ордене она была лучшей из лучших, хоть и была тогда известна как Шесть, о чем я постоянно забывал, потому что в моей памяти существовало два человека: Шесть, мой приятель, соратник на любом задании и союзник в любой битве, и Николетта, девушка, которую я люблю. Воссоединить эти два образа в своей голове не представлялось возможным. Мы попали в самое логово тамплиеров. Они готовили здесь своих солдат. Братство еще никогда не подбиралось к ним так близко. Здесь были все, молодые неопытные новички и более опытные, взрослые тамплиеры. Я даже не успел опомниться, когда что-то пошло не так и нас рассекретили. Сверху не поступило даже приказа о том, стоит ли нам сражаться или же отступать. Они набросились на нас как стая голодных собак на кусок свежего мяса. Я даже не попросил, а приказал Николетте быть рядом. Отбиваясь от натиска тамплиеров, я все время следил за ней. Я не понимал почему приказа все еще не было. Неужели они хотели похоронить нас здесь? К тамплиерам поступало подкрепление, мы в свою очередь теряли своих. Кто-то, обретая здравый рассудок, уносили отсюда ноги: Шетани и Арно разыскивали Беатрис и Сэмюэля. Нам действительно нужно было уходить. Все, что я хотел больше всего на свете - увести отсюда Николетту. В момент она отвлеклась на зов Шетани, и тамплиерский наемник поразил ее своей булавой прямо поперек ее тела. Она согнулась и отлетела к стене. Я тут же рванул к ней, по пути всадив оба своих скрытых кинжала в череп тамплиера. Николетта слабо поднялась на ноги, я подбежал и поддержал ее, она сказала, что в порядке. Казалось, в тот момент мое сердце пропустило удар. Мы выбрались относительно невредимыми. По возвращению стало известно, что был просчет в плане Братства. Их просчет стоил наших жизней. Я едва ли удерживал себя, чтобы не раснести всю их контору к чертям, но сейчас для меня было важнее состояние Николетты. Ей следовало отдохнуть. Она мирно спала, а у меня из головы не выходила картина, когда он ударил ее. Я надеялся, что ничего серьезного не будет. Я надеялся... Какой же я был идиот... Николетта проснулась рано утром. У нее началось обильное кровотечение. Она страдала от сильнейших болей, которые накатывали волнами, то и дело вскрикивала, корчилась от боли, на какой-то момент успокаивалась, потом все повторялось вновь. Снова вызвали доктора. Теперь я потерял всякую надежду и молился о том, чтобы не потерять Николетту. Доктору потребовалась помощь девушек, вся прислуга в доме, Шетани и Беатрис сейчас находилась в нашей комнате. Когда через часа два, честно признать, я совсем потерял счет времени, из комнаты вышел доктор, то сообщил нам, что мы потеряли ребенка. Я едва ли не потерял Николетту. Мой мир в этот момент перевернулся с ног на голову. Я не смог устоять на ногах, схватился за первый попавшийся предмет, коим оказалась спинка стула, дабы не рухнуть обессилевшей тушей на пол. Я не помню как добрался до комнаты. Не помню сочувствующих, полных слез и сострадания взглядов Шетани и Беатрис, которые вышли из комнаты и дали мне проход туда. Николетта лежала в кровати мертвецки бледная, но живая. Ее глаза устало повернулись в мою сторону. Она не плакала, ничего не говорила, у нее просто не было на это сил. Я был готов умереть здесь прямо сейчас, возле ее кровати, лишь бы она не чувствовала больше боли, лишь бы она не страдала. Моя душа была опустошена, у меня не было никаких мыслей. Я просто был мешком с органами и костями, которое подчинялось каким-то неведанным рефлексам. Я прошаркал к кровати и лег рядом с ней. Она перевернулась на бок, повернувшись ко мне спиной. Я обнял ее, уткнулся в ее волосы. - Прости меня... - Единственные слова, которые я смог вымолвить. Эмоции взяли надо мной верх, я больше не мог сдерживаться и из моих глаз полились слезы. Я был абсолютно повержен и бессилен как маленький ребенок. С этого момента я понял, что человек не властен над судьбой, что все мы лишь узники момента, одного единственного, который может перевернуть всю нашу жизнь, нашу сущность, и полностью изменить нас. После этого я не знал, чего ожидать. Я не догадывался каким стану: сломаюсь ли или наоброт это укрепит меня. Я не знал, что будет с ней. Эта неизвестность пугала меня. Я рыдал, не сдерживая себя. Оплакивая потерю, страдания самого дорогого и близкого мне человека. Я не мог представить себе и крохотной частицы ее боли, которую она испытывала каждый день своей жизни, той боли, которую не покрывали добрые, действительно счастливые моменты. И я никак не мог повлиять на это. Абсолютно никак. Только быть рядом, стараться разделить, облегчить. Но все было тщетно. Все попытки. Все самое худшее переживала только она. Я был готов отдать свою душу взамен ее мучений и принять все их на себя, но не мог. Перед судьбой я был бессилен.