Отвлечённое

      Ричард аккуратно нажимает на красивую дверную ручку, надеясь, что она окажется закрытой, но последняя надежда рушится под еле слышный скрип петель. Дома его ждали. Вдохнув полной грудью, дух переступает порог, окунаясь в не самые приятные воспоминания. Прошло около сотни лет, как он покинул материнское поместье, но ничего, абсолютно ничего, не изменилось с его последнего приезда.       Самое сложное осталось позади, он уже вошёл. Позорно сбежать не позволит гордость, но страх, липкий и до одури противный, растекается от самого солнечного сплетения.       Резная винтовая лестница — предательница всё также отвратно скрипит — раскрывает его присутствие. Коридор второго этажа как обычно еле освещён: уличный свет не попадает сюда вовсе, свечи освещали только маленькие участки поверхности, к которым относились картины родственников, ковровая дорожка и тканевые обои, цвет которых разглядеть было невозможно из-за рыжего отсвета огня.       Между картинами были двери, но ни одна из них не интересовала парня. Он шёл туда, где ни горела ни одна свеча, в самый конец коридора, где за закрытой дверью его ждала мать.       Всё как обычно. Та же педантичная чистота на столе и книжных полках, тот же пейзаж за окном, то же уныние, что и всегда.       Кабинет — целое царство, принадлежащее только его матери. Завораживающее, темное, пугающее. Ричарду уже больше тысячи лет, но сейчас, стоя перед столом, он ощущает себя маленьким проказливым мальчиком.       — Давно же ты не был дома, дух Ричард, — отворачиваясь от окна, произнесла женщина лет тридцати на вид.       — Добрый вечер, мама, — дрожащим голосом приветствовал дух свою родительницу. — Что заставило Вас призвать меня в родовое поместье?       Женщина уселась в кресло, бросив беглый взгляд на фото, стоявшее возле телефона. На ней, старой магической карточке, обнималась счастливая семья из трёх человек: самой женщины, её сына, что сейчас чуть ли не дрожа стоит перед ней, и покойного мужа.       Ричард. Её маленький мальчик сейчас дрожит, как осиновый лист, боясь даже посмотреть на неё. Да, Марьяна признавала, что перегибала палку, занимаясь его воспитанием после смерти Томаса, но всё же что-то больно кольнуло в сердце при виде такого потерянного и испуганного сына.       — Ты понимаешь, что взвалил на себя огромную ответственность, решив продолжить путь отца? — мягко спросила женщина, убирая прядь темных волос за ухо. Ричард удивлённо вскинул голову, мило передёрнув заострёнными ушками, не веря им.       — Я знаю, — сдавленным шепотом ответил дух и попытался незаметно утереть глаза, так предательски среагировавшие на что-то наподобие ласки.