80F
Срединная зона
Длинные извилистые лестницы раскинулись под ногами. Везде, куда ни повернись, они разбегались по всему невыносимо гигантскому пространству. Пронзали уходящие в никуда и растущие ниоткуда обнаженные ветки, сухие и скрюченные, как старушечьи пальцы. Разбегались на перекрестках, где ручьи, кладущие свой путь через потерянные в воздухе курганы, падали тоненькими ниточками в непроглядно черную бездну. «Один Хранитель как-то сказал мне, что тьма осязаема», — думал Джин-Сунг, то сходя по ступенькам, то перепрыгивая с одной кривенькой лесенки на другую. Но эта была иной. Пустой. Как будто создателям Башни не хватило воображения на эту часть этажа, и потому они оставили ее незаполненной. То, в чем парили курганы, обломки древних кораблей и развалины неких павших цивилизаций, затерявшихся в анналах истории, невозможно была назвать Шинсу. Хотя Джин-Сунг отдаленно понимал, что эта чернильная мгла сплошь и рядом была результатом действия Шинсу, но ощущения… были странными. Он любил одиночество, любил и запущенные, брошенные всеми уголки Башни. Это же место являлось исключением. Дома, которые облюбовал Джин-Сунг, были далеки от роскоши и гламура, зато в них чувствовался шарм: доля меланхолии, частичка тоскливой обреченности всего живого. А тут ничего не было. Только смерть, полная прострация и будто бы косность. Джин-Сунг поежился бы, если бы не спешка. Вместо этого он, перепрыгивая с крошащейся ступеньки на торчащий из некоего кургана каменный выступ, протянул в прыжке руку. В глубине души хотелось прикоснуться, узнать, что же кроется за безмолвным фоном. Но ничего. Выделяющиеся контуры его руки скользнули в нигде, задели пролетавшую рядом проржавевшую железную пластину и рассеяли ее трухой. Металлические крошки лишились всего, что неустойчиво, но крепило их друг к другу, и словно расплылись по сторонам. — Интересная же здесь концентрация Шинсу, — Джин-Сунг рассеянно провел пальцем по щеке, перескакивая на очередную трухлявую лестницу. Казалось, она накренилась под его весом. — Нечасто я бываю в таких темных и отдаленных местах в Срединной зоне. Его слова пропали в никуда. Растворились, рассыпались, пропали. Жаль, здесь даже эха не было, может быть, так было бы хоть чуточку интересней бежать и бежать, торопиться и торопиться… падать в сон… — Не спите. В бок уткнулся острый локоть. На секунду показалось, что это был не локоть, а голая кость. Дремоту как ветром сдуло, Джин-Сунг раскрыл глаза и мигом осмотрелся. Его сопровождающая, Рыжая ведьма без имени и фамилии, смотрела на него устало, скучающе, немного с тоской. Но основной эмоцией, которую заметно портили синяки под глазами, было равнодушие. Простая темно-синяя роба из парусины не висела на ней мешком только благодаря обвязанному вокруг талии тонкому поясу. Когда-то оформленные под платье, со сборкой и даже с манжетами, рукава висели теперь растрепанные и великоватые для ее роста. Только черная накидка с поднятым капюшоном, из-под которого выбивались соплями сальные рыжие пряди, казалась относительно новой, и даже так смотрелась нелепо на ее сутулой фигуре. Больше взгляда и одежд Провожатой говорил о ее положении рабский ошейник. Спереди свешивалась, словно оборванная, цепь, болтаясь над босыми ногами. Рядом с ней Джин-Сунгу становилось иногда неудобно. Вспоминая, как он недавно перед выходом из дома думал, стоит ли переодевать светло-бежевые брюки на темно-бежевые и делать ли химическую завивку в парикмахерской, он из последних сил пытался не понурить голову. Сколько всего на своих веках повидал, а к рабам всё никак не привыкнет — какой же из него старик? Эту особу он повстречал в ближайшем поселении на 91-м этаже за несколько часов до начала трансляции первого тура Битвы при Мастерской. После разговора с Хва Рьюн Джин-Сунг однозначно для себя решил, что надо наконец-таки купить нормальные леденцы. И он купил. Вполне себе удачно сходил, накупил целую горсть и десять мешков. Про запас, конечно же. Ходил по продуктовому в пустоши на окраине деревеньки с единственным полусонным кассиром, думал о том, увидит ли он Виоле во время трансляции и будет ли она проводиться вообще в связи с изменением игры, и на выходе встретил ее — рабыню, перегородившую ему проход, пусть и находясь на почтительном расстоянии. Джин-Сунг тогда подумал, что она заблудилась. Не будь у него мечтательного настроения, он бы даже подал ей руку помощи, подбросил мелочи или еще чего. Однако она не сводила с него всё того же неизменного взгляда, с которым провела всю нынешнюю дорогу с ним. Устало, упёрто, неохотно, немного умоляюще и, самое главное, убито-отрешенно — Джин-Сунг почему-то не смог пройти мимо. Когда он собирался подойти к ней ближе и спросить, в чем дело, рабыня подняла жилистую руку, указывая пальцем на его часы. Появились внезапно, «как по волшебству» — сказал бы Джин-Сунг, если бы был суеверным. Хотя это все равно заставило его настороженно напрячься. Первое сообщение было лаконичным донельзя: «Тащи свои булки сюда». Не успел Джин-Сунг подумать, что это была очень плохая шутка от очень реалистично наряженной школьницы, как пришло второе: с координатами на 77-м этаже, просьбой посетить деловой обед, «обкашлять вопросики», представлением посланной Провожатой, хорошо знающей закоулки Срединных зон и как по ним достаточно быстро (в чем Джин-Сунг после двенадцати часов беготни сильно сомневался) пройти к месту встречи, и подписью. «Старейшина Геласий… с этого и стоило начинать», — пробурчал тогда Джин-Сунг. Так он оказался здесь. Рабыня с какой-то потаенной сердитостью, надежно прикрываемой изможденностью, смотрела, как Джин-Сунг протирает глаза. Она, не зная, что делать дальше, немного потопталась на месте, спрыгнула на лестницу ниже и отрывисто сказала: — Не спите. Твари схватят. Их пары́ вызывают сонливость. Они прячутся там, где темно, — она показала куда-то в непроглядную темень, а затем, будто утешая, прибавила: — Мы почти пришли. — Хоть что-то хорошее, — мог лишь проворчать Джин-Сунг. Он, честно, не знал, как ему воспринимать сказанное. Под старость лет становится редкостью узнать что-то новое о мире, в котором, казалось, видел уже всё. Тем быстрее под ребра закрадывается животный ужас, когда узнаешь не просто новое, а то новое, что может тебя убить. Твари, притаившиеся в глубине развалившихся крепостей, молчали, не подавали ни звука, ни виду, не выдавали даже своего присутствия, пока Джин-Сунг с Провожатой сбегали по косой лесенке в самую бездну. Наверное, было бы лучше, если бы она не рассказывала ему об этом. После предупреждения о тварях они ни разу не сворачивали, только бежали зигзагами, перепрыгивая с одной лестницы на другую. От этого ощущение на себе десятков, а то и тысяч взглядов увеличивалось. Джин-Сунг потерял счет времени. Раньше, кажется, он насчитал двенадцать часов, теперь — около шестнадцати. А может, суток… К тому времени, как они приблизились к небольшой полуразрушенной площадке от борта какого-то корабля, в которую упиралась одна из лестниц, Джин-Сунг перестал сверяться с часами. На площадке было негусто: раскладной стол, два пластиковых ярко-красных стула, пара поросших чем-то, похожим на плющ, парящих колонн над ними и растрепанный рыжеволосый человек в трех черных плащах. Последний оживился, когда впереди показался Джин-Сунг со спутницей. — Джи-и-ин! — радостно замахал рукой Геласий. — Я уж думал, не дождусь. Тыщу веков, тыщу лет не виделись, брат! — Не перегибай палку. Прошел месяц с того собрания и происшествия в Руке Арлен, — Джин-Сунг, также поднимая в приветственном жесте руку, изобразил на лице дежурную улыбку. Как только он приземлился на последнюю ступеньку, Геласий тут же засуетился: вскочил, как ужаленный, подвинул Джин-Сунгу его стул, приглашая присесть, кинул рабыне припасенный пластиковый пакет с приказом накрыть на стол и после всех этих манипуляций принялся без умолку тараторить. Джин-Сунг, не особо вслушиваясь в болтовню Геласия, развалился на стуле и достал из кармана рубашки леденец на палочке. Вкус «Взрывной финдарин с привкусом жесткого санитайзера» вызывал вопросы, но это было лучше злополучной лакрицы. «Кстати о лакрице, — Джин-Сунг покосился на Геласия. — Виновник собственной персоной как раз здесь» Старейшина взахлеб рассказывал о том, как нашел это местечко, прогуливаясь однажды от домика одного знакомого Офицера, живущего здесь. — При всей своей нелюбви к Срединной зоне, — он подозвал пальцем рабыню с бутылкой, замысловато украшенной ракушками и различной морской живностью кремового цвета, — я был под глубочайшим впечатлением. Ну ты прикинь, такое место: тихое, спокойное, без всяких там фланёров и прочей нежити. — В Срединной зоне их и так маловато, — рассеянно подметил Джин-Сунг, смотря, как Геласий с нежностью крутит в руках декорированную бутылку. — Кроме нежити. — Да-да, вот уж точно! — воскликнул Геласий. Он со смачным, отдающимся по ушам звуком именно врезал бутылкой по столику, а после навис над самым горлышком с предвкушением и комичным устрашением на лице. — Ну как, пригубим? Джин-Сунг только согласно махнул рукой, ничего не говоря, и к нему вмиг подлетела рабыня. Снова эти Старейшины за свое — сразу ничего не говорят, всё треплются о чем-то мало относящемся к теме. Джин-Сунг сам был любитель иногда о делах отдаленных поговорить, но не когда он сидит перед тем, кто обеими руками за то, чтобы избавиться от его ученика. На столик водрузили два бокала. Рабыня, смиренно сложив руки, отошла на приличное расстояние. Джин-Сунг двумя пальцами подхватил бокал за ножку и поднес к глазам. Смотреть на мир через переливы семицветного подозрительного алкоголя, казалось, помогало увидеть суть вещей. — Так что же за вопросы ты приготовил для делового обеда? — спросил Джин-Сунг. «А сам обед не приготовил». — Решил не тянуть угря за непотребные места? — хмыкнул Старейшина. Через бокал ухмылка перекосилась, стала шире, кривее и куда более наигранной. Секунду спустя она исчезла. — Знаешь, тут просто такое дело… «О, Хранители всевышние, помилуйте, такие фразы от ему подобных всегда заканчиваются одинаково — псевдофилософскими рассуждениями» — …Так вот, я подумал кое о чем. Тебя никогда не посещала мысль, какова сущность раба? «Ну, конечно, а как иначе. Его любимая тема о рабах», — Джин-Сунг хотел вздохнуть в мыслях, но не получилось — вздох громко разнесся в сиротливо освещенной мгле. Геласий запрокинул ноги на стол и глубокомысленным взглядом уставился в парящие в пустоте колонны. — Я вот к чему клоню — раб же… кто он? Разве не тот, кто томится в аду? Он создание, по своей натуре вынужденное преклоняться перед кем-то. Гнуть спину, лизать ботинки, гнаться за пределом своих мечтаний — свободой, — Геласий обвел бокалом колонны. — Заложник обстоятельств и убеждений. На этих словах Джин-Сунг демонстративно поднялся с места, одним глотком выпил содержимое бокала, даже не дождавшись тоста, и спешно задвинул стул, чем вызвал почти ироничную улыбку у Геласия. Джин-Сунг уже развернулся и успел горестно подумать, как ему добираться обратно, когда ему в спину прилетело: — Разве это не твой драгоценный ученик, Джин? Он остановился на половине шага. — Разве это не мы с тобой? Воспоминания отрывочно пролетели перед глазами: любимая на смертном одре, бесчисленные трупы членов Десяти Семей, его руки по локоть в крови и жгучая, неутолимая, выворачивающая всё нутро наизнанку ненависть. — Так можно сказать хоть о целой Башне, — не оборачиваясь, безэмоционально произнес Джин-Сунг. — Можно, но мы же сейчас не о ней говорим, — до слуха мужчины донеслось, как Геласий убирает ноги со стола, ставит свой бокал и, похоже, приобретает настроенную на более серьезный лад позу. — Тогда о ком же? Джин-Сунг повернулся. Не прогадал — Геласий смотрел на него сосредоточенно, не снимая кривой ухмылки. — О твоем ученике, конечно же. Неужели не смотрел трансляцию с Битвы при Мастерской? — Хотел бы, — сжав зубы, Джин-Сунг сел обратно, — но ты потащил меня сюда перед ее началом. — Ага, в этом и был смысл, — сказал Геласий. Уголок глаза Джин-Сунга чуть заметно дернулся. — Дай вкратце расскажу, что произошло. Колонны, замершие над столиком, мгновенно перевернулись в вертикальное положение. Пространство между ними дрогнуло, Шинсу собралось и задрожало голубоватым свечением. Тут же, словно из ниоткуда, появилась рабыня, она поднесла к колоннам похожий на кристалл предмет, из которого вышел луч света. Он преломился в точке соприкосновения со свечением и отразил между колоннами записанные с Битвы при Мастерской моменты. — Ну-с, результаты у нас следующие: команды старых и новых друзьяшек Виоле объединились, прихватив его самого с собой. — Я думал, ты расскажешь, что случилось, а не чем всё закончилось, — сказал Джин-Сунг, просматривая изображения. — Но-но, брат, зачем мне это? — развел руками Геласий. — Ты же сам знаешь. Не ты ли это планировал? — Ах, ты про игру, — со смешком сказал Джин-Сунг. — Значит, Мадорако растрепал всё FUG. Да, я попросил его надавить на админов и переделать правила игры первого тура. Но, заметь, игра до самого конца оставляла всех участников на равных. Геласий фыркнул. — В том-то и дело, тебе важно было сделать так, чтобы всё пошло по одному месту. — А вот в этом, б-р-а-т, — Джин-Сунг с особым нажимом выделил это слово, — ты не прав. Я не знал, что в итоге всё обернется таким образом. — Не особо я верю, но ладно… — Старейшина вдруг поубавил пыл и, сцепив руки в замок, спокойно, даже с какой-то неожиданной кротостью, принялся объяснять: — Как видишь, твой ученик сначала встретился с Рифлезо, а позже попал в переплет. В воздух, простите. Попутно его пытались поймать команды Танг-Суойк и… как их там? И те, которыми управляет тот отпрыск семьи Кун. Но первые не смогли нормально собраться, а вторые разбрелись и достаточно быстро забыли про план своего капитана. «Как присмирел…» — Джин-Сунг сощурился, наблюдая за лицом собеседника сквозь мелькающие вместе с рассказом изображения. Перед ним проносились картины того, как Танг-Суйок и Йеон прячутся от каких-то карликов. Джин-Сунг едва сдержал смешок, когда Йеон нажала на светоче, упавшем у пролетавшего со странной компанией Принца, на большую красную кнопку и когда на Танг-Суйока свалились два старых друга Виоле, недавно беседовавшие по душам в Маяке на другом изображении. — Ну, и здесь начинается самое интересное. Этот… как его… парень в спортивках попрыгал с каким-то огненным психом от какого-то перебинтованного психа, что-то пообъяснял про затычки и жучки и исчез. Тут спустя какое-то время он внезапно объявляется с полномасштабной охотой на твоего Виоле: вышел откуда ни возьмись и стал собирать всех Избранных из известных нам двух команд. В глазах Джин-Сунга заплясали веселые искорки, когда бедного малыша Оле с помощью одной небольшой буффонады и одной большой драки отправили прорезать толщу этажа на прямо неприличных скоростях. — Но знаешь, что мне интереснее всего здесь? — тон Геласия понизился, и изображения перестали быть настолько радужными. В один миг на одной из фотографий прогремел взрыв, Танг-Суйока взяли в заложники, пойманный Рифлезо произвел взмах косой, все команды, скалясь друг на друга, оказались у лифта, Виоле занес кулак с фальшивым Шипом за спиной… Джин-Сунг уронил голову, не зная, стоит ли смотреть дальше. — Не будешь ничего говорить? — Геласий вытянул шею, чтобы рассмотреть его поближе. — Ничего спрашивать там… — Договаривай уже. — А, точно. Самое странное — то, что твоя Провожатая была недостаточно осторожна. Шумно выдохнув через нос, Джин-Сунг откинулся на стуле и посмотрел на свисающие с колонн лозы. А ведь хорошо, подумалось ему, что Геласий выбрал настолько укромное, тихое и недоступное для чужих глаз место. А может, долой терпение? Возможно, давно пора выплеснуть весь гнев на ком-то очень надоедливом… Джин-Сунг сдержался и процедил: — И? — И? Содержательность твоих вопросов поражает воображение, — Старейшина последовал примеру Джин-Сунгу: откинулся, но размазывать взгляд по окрестностям не стал, вместо этого принимаясь копаться в карманах всех трех накинутых на него плащей. — В чем же «та самая Провожатая» проявила неосторожность? — расплывчато спросил Джин-Сунг. — Хва Рьюн… ее же так зовут? Не дуйся, у меня плохая память на имена. Так вот, Хва Рьюн оказалась раскрыта. Ладно, чего греха таить, не только она проявила оплошность, — Геласий резким движением выудил откуда-то из складок одежд сигарету и указал ею на Джин-Сунга. — Дело вот в чем: как-то я, зная о твоем недавнем пристрастии к леденцам, дал тебе на пробу лакрицу. Моя щедрая душа не поскупилась угостить и твоих… так ведь можно сказать?.. подопечных. Избранных, в общем. «У меня было предчувствие, но чтобы прямо так в открытую», — Джин-Сунг не подал виду, не сделал ни единого колкого выпада в сторону Геласия и даже умолчал про то, что давать кому-то наподобие Джин-Сунгу прослушку — это сродни постучать в дверь палачам. Но о том, что он может сделать с Геласием за это, Джин-Сунг решил пока что умолчать. Тем временем Геласий изучающе покрутил сигарету перед глазами и взглянул поверх нее на мужчину. После небольшой паузы он выдал так, будто до этого что-то говорил: — …Таким образом, ты рассказал обо всех своих планах за один-два присеста леденцов. А знаешь, ты даже не успел съесть саму прослушку, — сказав это, он зажег сигарету щелчком огненного Шинсу. — Короче, прослушка работала еще находясь в леденце. Основной твой разговор с Хва Рьюн мы с остальными Старейшинами услышали, посмеялись от души — смеялся только я — и условились до поры до времени оставить Юто-которая-Хва-Рьюн и посмотреть, что она будет предпринимать. А предпринимала она весьма веселые вещи, скажу я тебе, — Геласий постучал по экрану, на котором Хва Рьюн из тени вела Рифлезо и Виоле к месту исполнения плана. — Причем знаешь что? Она будто знала, что терять ей нечего. Эти Провожатые… такая головная боль. Ну, Джин, ее справедливо повяжут, а дальше посмотрим. «Поразительно, до чего же здесь странная плотность Шинсу, даже дышать в такой среде противно, — отвлеченно размышлял Джин-Сунг, — еще и так же душно, как в зале собраний FUG» Он абсолютно не был удивлен. Они это обсуждали, они были к этому готовы и поставили на карту всё. Геласий не внушил Джин-Сунгу хоть малейшего страха, — да и не мог бы в любом случае — но раздражение… Старейшина подошел к нему до опасного близко, хватило бы, чтобы отправить его в глубокий нокаут, и, опершись рукой о столик, сделал глубокую затяжку. Джин-Сунг стоически усмехнулся. — Что же это, ты разве куришь? Ноль реакции, Геласий только выдохнул дым, не переводя взгляда с Джин-Сунга. Поднеся сигарету снова ко рту, он тихо сказал: — Не курю. — Тогда не хочешь ли ты отведать лакрицы? Говорят, она облегчает кашель при курении и снимает неприятный запах изо рта. Джин-Сунг тонко усмехнулся. Он ведь быстро уловил посыл лакрицы от Геласия — посмеяться над тем, что он бросил курить. Так разве только Старейшины удостоены правом развлекаться подобным образом? Они синхронно моргнули. Осыпался первый пепел. На этом Геласий громко хохотнул и вновь занял свой стул, вольготно развалившись. — Вот так твой план провалился еще в зародыше. «Уходит с темы», — понял Джин-Сунг. Злорадство отразилось на его лице презрительно расслабленной снисходительностью. Спокойная улыбка, которой он одарил Старейшину, была пронзительна и точна, словно выпущенные когти тигра. До тех пор, пока когти не ударились о то, что отобразилось следующим между колоннами. Джин-Сунг видел, как грудь Виоле сотрясает крик, потом всхлипы; видел, как издевательски склоняется над ним Рифлезо, дразня. Ни одна мышца на лице Джин-Сунга не дрогнула, одни лишь глаза налились кровью — требование как минимум объяснений, как максимум — расплаты за содеянное. А Геласий будто ждал этого, тут же разразившись пародийной тирадой: — Давай заканчивать это детское «я придумал вот этакий умный план — а я предвидел твой план и обхитрил тебя — нет, я предвидел твое предвидение». Мы же серьезные люди, Джин. В наших-то годах это просто вульгарщина! — Отвечай: что. ты. сделал. — Ой, какие мы злые, — Геласий замолчал, когда вокруг кулаков Джин-Сунга накалилось Шинсу, и нервно закурил. — Да не я это был. Скажи спасибо Караке и его подлизам. Видно, он настолько обиделся, когда ему рассказали о твоих подковерных играх, что решил запытать Виоле. Или, не знаю, он и остальные Старперы испугались, что Виоле взбунтуется и перескочит на сторону своих дружков. — Это не имеет смысла, — обессиленно выдохнул Джин-Сунг. Шинсу успокоилось, и теперь он больше походил на изможденного учителя, чем на разгневанного монстра. — Тогда что имеет? Джин-Сунг чуть подумал, устало подпирая лоб рукой. Перед ним все еще стояла картинка убивающегося Виоле, невыносимо было смотреть. Через экран просвечивалось задумчивое лицо Геласия, а за ним стояла рабыня, смирно ожидающая приказов. Почувствовав на себе чей-то взгляд, она быстро подняла на него затравленные глаза, и в них, пусть на секунду, на одно лишь мгновение, он увидел это. Ненависть. — Заложник обстоятельств и убеждений, — прошептал Джин-Сунг. — Что, прости? — Вот что они хотят сделать. Превратить Виоле в раба ненависти, — мужчина выпрямился от осознания и пригладил рукой беспорядочно торчащие иголками волосы. Всё настолько просто. Они решили пойти самым мерзким из всех путей, которые ему известны. — Это же получается что… — Геласий напрягся, беспокойно подбирая полы плащей, и забормотал: — Ха, а ведь действительно. Ну, как я и сказал тебе, он тоже раб. Они взяли мою любимую идею. Воспитать в Виоле ненависть, чтобы он слепо пошел мстить и угодил прямо в раствор вместе с Шипом… Поверить не могу, ради этого они решили нарушить договор о неприкосновенности друзей Виоле. — Договор не был нарушен? — удивился Джин-Сунг. — Представь себе. У нас были подозрения на того паренька в спортивках, когда мы прослушивали его через леденцы, но так и не выяснили толковой причины, почему он пошел хватать Виоле. Кроме того, что он подслушал однажды разговор Виоле с одной наемницей из команды FUG, ничего не было. Хотя мы тогда немного напряглись. У него была странная реакция. Эх, вот если бы хоть где-нибудь промелькнуло прошлое имя Виоле, или сам спортивочник проговорился бы, или еще хоть что-то… Мечтательный тон Геласия оборвался под суровым взглядом Джин-Сунга. Что удивительно, Геласий повиновался. Более того, он присмирел еще сильнее. И чем ближе, как понял Джин-Сунг, они подбирались к сути встречи, тем активнее Геласий подбирал полы плащей и, как-то сжимаясь, становился меньше и меньше, избегал зрительного контакта. Пока до Джин-Сунга наконец не дошло, в чем дело. — Так, значит, ты затеял обед, да? — Угу, — насупленно шмыгнул Геласий. — В честь чего? Тут Геласий окончательно продавился: Джин-Сунг, впервые за всю встречу настолько заинтересовавшись, чуть вытянулся вперед. Старейшина выронил все старательно подбираемые полы, дрожащей рукой затушил сигарету о пластиковый столик и принялся водить пальцем по оставшемуся черному пятнышку. Глаз за всё это время он так и не поднял. — М-м-м… думал, ты знаешь… — Не знаю. — Вот как, — выдохнул Геласий. — Ни про FUG, ни про то, что там стало очень и очень неспокойно? — Поэтому мы встречаемся на этаже, где в честь лидера FUG Луслека целый район назвали? — Вроде того… — он встряхнул головой. — Не суть! Коротко говоря, после того как все узнали о твоих истинных планах, в FUG начался сущий кошмар: одни посчитали тебя вредным вредителем, другие восхитились — я иронично говорю — твоим желанием помочь своему ученичку, а третьи… а третьи как Карака: приняли всё в штыки и пошли войной. В убежище творится полный кавардак, как будто рой Избранных с первых этажей потревожили, ей-Луслеку. Джин-Сунгу кажется, или он слышит в голосе Геласия нотки сочувствия? Нет, не может быть, ему показалось. Украдкой проверив, слушают ли его до сих пор, Геласий продолжил: — Другие Старейшины что-то замышляют. И явно нехорошее. Их планы касательно Виоле поменялись. Что самое главное, меня в известность они ставить не желают! И это, — он презрительно указал на рабыню, — недавно предсказала мне скорую погибель. Им нужен козел отпущения, если что-то пойдет не так, я уверен. — Ясно, — сухо выдавил Джин-Сунг, не особо пытаясь скрыть разочарование. Спасти шкуру Геласия. Конечно, он не верил, что весь этот фарс с обедом приведет к чему-то стоящему, и даже так… Нет, Джин-Сунг все равно слишком разочарован. Экран между колоннами пропал, и пространство вокруг обрело привычные очертания — темные, незыблемые, убаюкивающие плывущие колонны, падающие ручьи и руины канувших в забытье цивилизаций. Раньше свечение экрана хоть чуть-чуть разбавляло общее уныние. Сейчас же всё стало под стать настроению Джин-Сунга — уставшее и почти по-злобному раздосадованное. Последовавшее после слов Джин-Сунга молчание сильно взвинтило Геласия: он стал еще более нервным и подвижным, чем был прежде, и теперь каждую секунду, не прекращая, мял то одну складку плаща, то другую, то и вовсе стягивал у шеи воротник четвертого плаща, едва видного из-за трех других. — Так… что, это значит… — Это ничего не значит, — оборвал его Джин-Сунг, вставая. — Если ты устроил всё это, чтобы потратить мое время, то… — Да постой же ты! — Геласий метнулся за его рукой, но Джин-Сунг вовремя увернулся, из-за чего Старейшина неловко ударился носом об стол. — Я к чему говорю… — просипел он, вытирая рукавами струйку крови, — давай я помогу тебе. Твоему сопляку. Джин-Сунг подозрительно покосился на Старейшину. — Ты? Надо же, кто-то ведь месяц назад кричал, что Незаконного необходимо бросить в кипящий раствор с Шипом. Как быстро могущественные фигуры FUG переобуваются, однако. — Дело касается не абы чего, а сохранности моей драгоценной головушки, — Геласий резко развернулся на стуле, ткнул указательным пальцем в рабыню и пустился в объяснения, не убирая руки: — Она напророчила мне смерть в случае, если Карака победит. Что именно значит это загадочное «победит», ума не приложу, но это лучше, чем ничего. Насколько я понял, нужно просто не допустить, чтобы Карака получил Шип с твоим сопляком. — Тогда в твою «драгоценную головушку» не приходила мысль, что Провожатая просто наврала тебе? Старейшина долго, изучающе глядел на Джин-Сунга, словно на идиота. Потом взмахнул рукой, подозвав рабыню налить еще немного неизвестного напитка. Посмотрел на Провожатую, перевел взгляд снова на Джин-Сунга, который будто не понял, что не так сказал; опять посмотрел на Провожатую. Ни одна мышца на лице не дрогнула. Безымянная молча и с нерушимым спокойствием наливала в бокал алкоголь, и жидкость тихо, едва ли слышно, и при всем при том жгуче, прямо по ушам, жадно заполняла, переливаясь всеми возможными и невозможными цветами, стеклянную клетку. В этом полушуме, который захватил всю округу, всё живое и неживое на свете, как будто внезапно спиртное стало центром всего мира, Геласий тихо, но твердо прошелестел: — Ей не положено врать, — подумал, прибавил: — Она моя сестра. Шум прекратился, Джин-Сунг осел на стул. Настала пауза. В поглотившей местность беспросветно глухой тишине показалось, будто чья-то почти звериная, хтонически мерзкая лапа попробовала схватить костлявый локоть Провожатой. Та отошла на почтительной расстояние от господ и встала каменной глыбой. Словно ничего не произошло. Словно всё это так, не касается ее. Нет ничего, и всё. «Башня полна сюрпризов. Как всегда», — прискорбно покачал головой Джин-Сунг. Будто бы не заметив повисшего многозначительного молчания, Геласий продолжал: — Я знаю, ты мне не веришь. А что, если я скажу, что могу дешево и быстро обеспечить нам и хорошее прикрытие, и надежных соратников? «А он всё о своем…» — тяжелее всего Джин-Сунгу сейчас было не закатить глаза. Вместо этого он сложил руки на груди, принимая невозмутимый вид. Сейчас уж точно не до сочувствия. — Ну. — Готов? Раз… два… три… — Геласий, как фокусник, триумфально развел руками. — Крылатое древо. Нет, Джин-Сунг не смог сдержать закатывания глаз. — Не спеши расстраиваться! У них есть масса преимуществ, к тому же я могу откуда-нибудь откопать им причины помогать нам. О, а еще, еще… их агенты уже проникли на Архимед. Да! Судя по моим источникам. Осталось с ними только связаться, а дальше, думаю, можно попробовать ввести и моих сторонников в Битву… ну это так, если всё пойдет как по маслу. — То есть у тебя нет плана. — А вот и нет, — Геласий горделиво поднял вверх указательный палец. — Он есть. Просто он настолько подробный, что без плотного обеда и хорошего стаканчика чего покрепче ни за что не разберешь. Ну так что? Если я тебя заинтриговал, то готовь себя к моей компании, иначе никак. Джин-Сунг со вздохом посмотрел на приосанившегося с заносчивой улыбкой Геласия. Почему-то он всё чаще чувствует себя стариком, который вынужден гоняться за своим личным детским садом. У него не было желания находиться хоть на час больше рядом с этим человеком. Причин тоже особо не было. Но с другой стороны… если FUG известны все его карты и отныне игра находится полностью под их контролем, то почему бы и нет? Геласий разглядел сомнения на лице Джин-Сунга и для острастки поднял бокал. — Выпьем? Жидкость за время обратилась из семицветной в десятицветную. Ее переливы были едва видны в тусклом свете Срединной зоны. На фоне Провожатая достала откуда-то небольшой подвесной фонарик. Раньше Джин-Сунгу было просто неудобно находиться рядом с ней, сейчас же в нем впервые за долгое время пребывания в FUG проснулась жалость. Находиться на побегушках у своего же брата, смотреть на мир исподлобья со злобой и вечной усталостью, быть рабом… В таком случае чем Джин-Сунг лучше? Чем остальные в Башне лучше нее? Джин-Сунг вяло оглядел осыпающиеся курганы и уплывающие вдаль колонны. На миг на вершине одной из них мигнул какой-то потусторонний огонек, словно глаз некой твари… Он взял бокал. — Выпьем. А ведь Джин-Сунг просто хотел сходить в магазин за леденцами.