***
Капитан не услышал и половины слов, сказанных ему, но все же проснулся. Нехотя, он приоткрыл глаза. Его лицо выглядело чересчур уставшим, а волосы небрежно растрепаны. — Мне уже пора уходить, да...? — печально спросил Альберих, вздохнув с некой досадой. Дилюк резко нахмурился и поспешил растормошить Кейу. — Эй, может хоть так придешь в себя? Я бы не стал тебе готовить, если бы щас пришел выгонять из дома. — Что было бы, если я действительно тогда умер...? Если я исчезну, никто и не заметит. У меня совсем нету друзей, я никому не доверяю. Однако, вот бы еще хоть что-нибудь... Что-нибудь такое... Неужели... Ничего нет...? — капитан задавал сам себе вопросы вслух. — Все ведь было так хорошо, почему я снова ничего не чувствую...? Хочу хоть на миг ощутить прежние чувства, ибо пустота пожирает меня изнутри. — Кейа... — обеспокоенно начал Дилюк. — Мое имя...? Я никогда не был тем, что ты видишь внутри меня. Ты говоришь, что я не одинок, хотя отчасти я уже окаменел. Ты говоришь, что ты рядом, но рядом ли самая ближайшая звезда...? Кажется, что ты в два раза дальше. — Альберих зевнул и продолжил, — Ты же вроде так хотел, чтобы я умер? Я постепенно позабыл друзей и который день ненавижу себя. Дилюк внимательно выслушивал рыцаря, не решаясь что-либо сказать в ответ. Может, это и не стоит делать...? — Я никому не мешаю и ничего никогда не требую, задыхаясь от обстоятельств в саморазрушении. Я так болен и устал от одиночества... Слова о любви бессмысленны, я мог бы кричать тебе тысячу раз в день, что люблю, но все равно ты бы не верил мне и сомневался. — с каждым новым словом, его монолог становился все безэмоциональнее. — Что уж говорить о том, что тебе это не нужно... Ты бы при всех назвал меня никчемным и ушел, желая больше не видеть меня, чтобы я не позорил тебя вновь... Вот я и не рассказывал о своих чувствах, я ими жил, до недавнего дня... Потом уже жить расхотелось... Я ведь мог стать кем угодно, но стал лишь наивным ребенком, который так жаждет любви... — вновь вздохнул он и постарался развернуться, но теплые руки мягко легли на его лицо. Альберих вновь перебил его, не давая сказать и слова. — Ты все это время делал мне больно, пускай и не физически. Мы же будем далеки вновь, так и не ставши близкими, верно...? Знаю, невозможно снова мне поверить, когда твой внутренний мир давно разбит в крах. Просто... Просто с каждым днем все больнее в груди. Я чувствую, словно среди улиц и домов я совсем один... Наконец, у Дилюка напрочь кончилось терпение. Он плавно перекатил капитана на спину и навис над ним. На лице рыцаря проявилось небольшое удивление. Винодел, недолго думав, ласково поцеловал его в лоб. — Кейа, теперь я действительно понимаю, что значит "перегореть". Именно это со мной и произошло, я перегорел. Что-то во мне погасло, после твоего ухода, и почти все стало безразлично. Я не хотел ничего, ни думать о чем-либо, ни делать что-либо. Но это было необходимо, чтобы жить дальше. — он еще раз нежно поцеловал Альбериха, но в этот раз уже в щеку и продолжил, — если еще все не настолько потеряно и я смогу хоть что-то исправить... Согласен ли ты простить меня? Разговаривая с "огоньком", капитан с недоверием прислушивался к себе. Боль, мучавшая его все время, постепенно исчезала. Стоило всего лишь выговориться...? Как вдруг его резко окутало беспричинной радостью и, выпутавшись из одеяла, Кейа неожиданно бросился к Рагнвиндру, целясь крепко ухватиться за него и утянуть в объятия. К превеликому удивлению, тот даже не подумал сопротивляться, а послушно лег сверху, будто только этого и ждал. — Это я должен перед тобой извиняться. Стоять на коленях, умоляя не прогонять, дурень... Больше всего в жизни я хотел придти к тебе и лечь рядом, зная, что у нас с тобой будет еще завтра... — голос Альбериха был теплым и слегка хрипел. И на его груди тоже было тепло. Винодел не хотел признавать этого факта, но, кажется, он был готов отдать все на свете, чтобы Кейа вновь счастливо улыбался...Был счастлив рядом с ним...