Зов крови

К вечеру того же дня доктор Хартманн оказался счастливым обладателем нескольких свежих сплетен, в том числе, и касающихся личности его нежданного покровителя. О даочжане на этом судне не слышал только ленивый. Что о нем только не говорили! Кто-то его уважал, а кто-то отчаянно презирал, кто-то отнекивался, а кто-то, напротив, не гнушался напрямую говорить о его позорной связи с капитаном. Доктор, знавший цену человеческой болтовне, зарёкся не верить во все, о чем только болтают матросы. По крайней мере, пока сам даочжан этого как-нибудь не подтвердит. При случае. Само собой, напрямую задавать столь нескромный вопрос Хартманн бы не посмел. — Слыхал, вы сошлись с этим, — хмуро сказал Томас Ерреро, один из немногих испанских матросов, оставшихся на пиратском судне в качестве пленников. — Косоглазым. Он, кажись, святоша ихний, вроде аббата-отшельника... — Нет-нет, — рассеянно произнес доктор Хартманн, встряхивая в ладонях плошку водянистого риса. — А почему вы так решили? Матрос неуклюже передернул плечами. — Мне так сказали, — нахмурился он. — За что купил, за то и продаю, доктор. Зачем мне вам врать или сочинять?... Не баба базарная! Не водились бы вы с ним. Худой он. И говор чужой, и смотрит мудрено. И перед кровопийцей Сюэ Яном как портовая девка... — Ну, довольно, — вздохнул Хартманн, отставляя от себя клейкое месиво. — Оставьте эти недостойные разговоры, дорогой кабальеро. Вы не можете знать истины, а потому оставьте. По крайней мере, "кровопийца" даровал нам жизнь... А господин даочжан показался мне милым и благовоспитанный молодым человеком, не смотря на то, что принадлежит к иному миру людей, нежели я и вы. В конце концов, оскорблять человека, который может влиять на решения и действия капитана, это совершенная глупость! А ещё это низко и подло. Я не хочу этого слышать. Избавьте меня, кабальеро. — Даровал жизнь, доктор? — зловеще переспросил бывший матрос и с неожиданной яростью хрустнул костяшками пальцев. — Да как вы смеете!... И это, по-вашему, жизнь? Знайте же, доктор, я не принимаю подачек Сюэ Яна! Его дары с червоточиной. Вы не видели, вы говорите это, потому что не видели своими глазами... Вас увел этот даочжан... Вы его превозносите, да... Я не верю ему, доктор, хотя и искренне вас уважаю. Он, может быть, хорош, но он не наш друг, а ЕГО. А проклятый Сюэ Ян... О, они все, и вы, и многие из наших, вы все ничегошеньки не понимаете, безумцы! Неужели вы никогда не слышали, что он не берет к себе под начало нас, европейцев? — Никогда раньше, — честно признался доктор. — Но я убежден, что это не более, чем слухи... Мрачный, полный презрения и злобы взгляд Ерреро заставил его замолчать. — Я убил старину Педро, — вдруг сказал он безжизненно ровным голосом. — Прости мне Господь прегрешения!... Доктор, Сюэ Ян стравливает нас как бешеных псов! Он говорит, что ищет лучших среди нас, проверяет... Мы умрем здесь. Ему не нужны люди. Себе под начало он берет своих, косоглазых собак, не признающих Христа и морали! А мы... ему попросту скучно. Он разрушает в нас все человеческое, заставляет пасть еще ниже себя. Этот чертов язычник не успокоится, пока мы не попраем наши священные законы и не издохнем в лужах собственной крови! Возле него нет чистых людей, помяните мое слово, нет!.. Он окружил себя такими же мясниками и кровопийцами. А человеку, который отдался ему добровольно, я склонен верить меньше всего!!! Томас Ерреро вскочил на ноги и с размаху швырнул об пол глиняную плошку. Рисовые комья разлетелись в разные стороны. — К черту вас всех!!! — орал вне себя бывший матрос, брызжа слюной. — К черту вашего Сюэ Яна!!! Идиоты!!! Мы все перережем друг друга... Мы... Мы будем развлекать кровавого капитана, его людей и этого даочжана — его любимую игрушку! Мы зальем палубы кровью ради их удовольствия! Опомнитесь, вы, безумцы!!! Он выглядел совершенно спятившим, а потому, доктор Хартманн, не принимая всерьез его вопли, с жалостью взирал на эту безобразную сцену. На свою беду, он был истинным европейцем и джентльменом, который просто не мог вообразить, что на свете существуют столь жестокие и порочные люди, как легендарный капитан «Цзянцзая». — Что здесь происходит? — строго осведомился даочжан, неожиданным образом оказываясь на пороге. — Неужели у вас, господа, совершенно не имеется представлений о дисциплине? Его выпад был оскорбителен, однако, если не учитывать безумца Ерреро, никто больше не отреагировал на эти слова. — Что ты сказал, косоглазая собака? — прошипел полоумный матрос, неуклюже двигаясь в сторону светлой фигуры. — Ты, ты... Он оглянулся, увидел доктора Хартманна и сквозь зубы докончил: — Наложник кровавого Сюэ Яна! Хартманн подозревал, что при сохраненном смысле, в душе озлобленный кабальеро выразился куда более грязно и недостойно. Даочжан через плечо бросил на него холодный, презрительный взгляд и красиво поморщился. А затем, видимо, посчитав забияку-матроса недостойным противником, повернулся к доктору Хартманну и с улыбкой ему поклонился. — Добрый вечер, — сказал он ему, подходя совсем близко. — Надеюсь, вам не сильно тяжело находиться среди пьяниц и сумасбродов. К сожалению, большего я не могу для вас сделать. На этом корабле царят иные законы, чем те, которых стараюсь придерживаться я. Постарайтесь отдохнуть, дорогой доктор. Завтра вам предстоит ещё один день работы с больными. Я зайду рано утром, как только получится. Будьте готовы... Он помолчал, глядя прямо перед собой и, кажется, немного колеблясь. — Скоро мы окажемся в Сингапуре, — сказал он, понижая голос до шепота. — Я могу попытаться выторговать у капитана вашу жизнь, но не больше того. В Сингапуре часто ошиваются европейские торговцы. Если вы доберетесь до берега, то окажетесь в безопасности... Кстати, это не ваше? Последняя реплика была произнесена куда громче и чётче, чем все предыдущие. Доктор Хартманн опустил взгляд. В руках даочжана была небольшая картонка, на которой можно было разглядеть вполне неплохие изображения нескольких женщин. Это был семейный портрет, выполненный с помощью мастерства темной комнаты. — Да-да! — поспешно воскликнул Хартманн, выхватывая бесценное изображение из рук собеседника. — Это моя семья, господин даочжан. Благодарю. Это ужасно, я и вправду потерял карточку, о!.. Право, не знаю, что бы я делал. Даочжан слегка улыбнулся. — Вы любите свою семью? — спросил он со странным выражением на лице. Доктор Хартманн нежно погладил карточку широкой ладонью. — Моя жена умерла несколько лет назад, — зачем-то поведал он. — Я остался вдовцом с тремя дочерьми... Они уже взрослые, милые, умные девушки! Они ждут меня там, дома. Я обещал им вернуться, господин даочжан. Тот молчал, прикусив губу. В глубине его глаз таился лихорадочный блеск. — Вы сдержите обещание, доктор — наконец произнес он дрогнувшим голосом. И в эту минуту, будто бы желая подчеркнуть всю абсурдность этой беседы и странную симпатию, которую испытывали собеседники друг к другу и который не разделяли все прочие, тишина бесцеремонно нарушилась. Безумный матрос Ерреро с воплем бросился на стоящего к нему спиной даочжана. Грубые, узловатые пальцы вцепились ему в горло так неожиданно, что даочжан попросту не успел увернуться. Они с воплем рухнули на пол и покатились клубком, будто два диких кота, дерущихся за кусок мяса. Все потрясённо молчали, наблюдая как мелькают грязно-белые полы одежд и обтрепанный наряд матроса, мешаясь в едином порыве. Противники хрипели, отчаянно теснили друг друга, драли за одежду и волосы, и надо сказать, в последнем у кабальеро было очевидное преимущество. В воздухе пахло напряжением и первой кровью. Противники дрались не на жизнь — насмерть. Все ясно видели это, но разнимать дерущихся не спешили. Каждый из угнетенных пленом, но напыщенных от природы испанцев молил бога помочь их собрату одолеть проклятого язычника. Они, одурманенные сюжетами своей собственной веры, видели в скорой гибели даочжана божественное вмешательство и провидение. А пока драка шла полным ходом и никто не смотрел по сторонам, крошечная фигурка вертлявого сорванца, мальчишки, из тех, что выполняют грязную работу и шныряют везде, отделилась от стены и бросилась вон. И это было большим упущением. Ведь мальчишка, захлебываясь от ужаса и восторга, бежал вдоль по палубе и вопил во всю глотку: — Бунт! Желтоголовые псы взбунтовались! Желтоголовый пёс пытается убить даочжана! Бунт! Желтоголовые псы взбунтовались!...