Зов крови

Сяо Синчэнь молчал ровно минуту, напряжённо размышляя о чем-то. — Вы ошиблись, — наконец сказал он. — я его не люблю. Но я привязался к нему, безумному и беззащитному... Однажды. Думаю, для вас это звучит глупо. Хартман покачал головой. — Вовсе нет, — быстро сказал он. — однако... Не страшно ли вам? Не боитесь ли вы, что однажды он сделает то же самое с вами?.. что его безумие разорвет вас на части? — Это вряд ли, мой добрый друг, — усмехнулся Синчэнь, став сразу холодно отчужденным и ласковым как морская пучина. — Видите ли, капитан Кровь... А-Ян... он тоже ко мне до смешного привязан. Ума не приложу как это вышло! Последний человек, кажется, думал я раньше, с кем бы мне пришло на ум разделить мятежную жизнь и незавидную участь, был он. Я ненавидел его, и это истинно, истинно как и то, что я стою перед вами. Но теперь все иначе. Мне нет нужды ежесекундно дрожать за свою жизнь. Сюэ Ян не убьет меня просто так... Хотя и грозится по пять раз на дню. Я даже смирился, что мне не суждено сохранить чистоту помыслов и рук, обрести счастье в тишине от суетного мира и встретить достойную старость. На этом корабле немало обречённых, взгляните. Я мог бы даже сказать, что каждый на этом судне проклят и обречён. А я, я едва ли хуже других. Сдается мне, доктор, во тьме всегда должно быть подобие света. В моих же силах останавливать капитана, защищать невинных и слабых, давать надежду мятежным душам, которых не судьба и распутность, а люди превратили в убийц. И видя, что доктор готов оспорить эти слова, Сяо Синчэнь вдруг улыбнулся страдальческой улыбкой миссионера. — Я сделаю все, чтобы вы смогли уйти и вернуться домой, к вашим детям, — мягко сказал он. — но... Синчэнь запнулся. Какое-то время он глядел прямо перед собой, будто бы собираясь с силами. Бескровные губы едва-едва шевелились. — Море учит неприхотливости, доктор, — продолжил он наконец. — О! Не думаю, что мне долго осталось. Капитан давно твердит о неминуемой буре, и теперь я тоже чую ее... Вот что. Помяните всех нас, когда будете молиться вашему богу. Помяните меня, если желаете мне добра. И его... и его тоже помяните при случае. Ради меня, доктор. Нас уже ничего не спасет, но любая отсрочка будет желанной. Хорошо? Лотарь Хартманн не нашелся с ответом. Растроганно и изумлённо смотрел он на этого тонкого, похожего на драгоценный клинок ханьца, уже глядящего куда-то вперёд, в море. Кровавая джонка «Цзянцзай», пляшущая на неспокойных волнах, необузданно-дикая, как и ее капитан, была полна бездушных людей. И если в каждом из них ещё было живо что-то светлое и человеческое, то безусловно, Сяо Синчэнь воплощал в себе их общую благодать. — Бегите со мной! — в порыве чувств выдохнул Хартманн, хватая тонкую,светлую руку. — Вам нечего делать на этом судне, вас не за что судить, вы должны жить, даочжан! Синчэнь ласково улыбнулся и осторожно отнял руку. — Мне нет места среди людей, — твердо сказал он. — Только не с клеймом пирата и обрезанного рукава, нет. Только не в родной земле, где я почитаюсь достойно принявшим смерть, а не гнустным изменником... Да и потом. Вы доктор и должны знать, что лекаря приводят к больному, а не к здоровым. Я нужен Сюэ Яну настолько, несколько он сам эту нужду отрицает... — Несчастный, вы пытаетесь спасти монстра, которому нет оправдания или пощады! — выкрикнул Хартманн. — Неужто ему, разделывающему людей как свинину, нужна ваша любовь и помощь? О, я знаю что ему нужно... Но он никогда не осквернит вас, ведь вы слишком чисты для него. Лицо Сяо Синчэня приняло снисходительно-упрямое выражение. — У меня есть причины считать так, — звоном булата, почти зло отчеканил он. — Есть те, кого спасти невозможно! — гнул свое Хартманн. — Безнадёжные, понимаете?! Сюэ Ян служит дьяволу, он убивает и грабит, не из нужды, а по прихоти, он упивается смертью, он не испытывает мук совести за отнятые жизни. Даочжан! Умоляю, не будьте же слепы... Взгляните трезво, подумайте: станет ли этот человек защищать вас так, как защищаете его вы? Достоин он этого? Дорожит ли он вами, как вы дорожите... Или убьет в случае необходимости? Сяо Синчэнь смертельно побледнел и вздрогнул как от пощечины. — Забудем об этом, — резко ответил он, отвернувшись. — Нынче чудесная ночь, мой друг. Не правда ли? — Скорее пугающая, — честно ответствовал Хартманн. — Но есть что-то завораживающее в этой необъятной стихии... Губы Сяо Синчэня исказились улыбкой. — Приятно услышать понимающего человека, — вдруг произнес он, и что-то кипящее, страстное ожило в его блаженном лице. — Капитан Кровь и его люди глухи к любованию миром. Впрочем, и с этим можно смириться. Над палубой раздавались приглушённые вопли, пьяные голоса и заунывный стук бьющегося стекла. — И вам не противно постоянно находиться в подобном бедламе? — не мог не спросить Лотарь Хартманн. — Запертым вместе с вечно пьяными, бессовестными и беспринципными животными, не помнящих себя во хмелю? Сяо Синчэнь повел бровью. — Сперва было, — признался он. — а потом я привык. К тому же, я не провожу с ними много времени. В капитанскую каюту всем прочим дорога заказана. А он сам не столь безумен и жаден до хмелю, как хотел бы казаться. В нем много пороков, но он не лишён достоинств. К тому же, он очень умён. А это хорошее преимущество. Но только смолк звук его речи, как в гулкой тишине, царящей на верхних палубах, послышались твердые и спешные шаги. Доктор стремительно обернулся и встретился взглядом с приближающимся к ним капитаном. — Он здесь! — испуганно выдохнул он. Сяо Синчэнь повернулся следом и встретился глазами с мрачным и раздражительным капитаном. Его плечи дрогнули недоуменной прохладой. — Само собой, — спокойно отвечал он. — Не думали же вы, что он просидит там до утра? Сюэ Ян считает ниже своего достоинства пить наравне с матросами. И в этом он прав. Доктор не нашелся что возразить, а потому, поспешно откланялся. Рассеянно пожелав хорошего вечера и прочих незатейливых благ, Сяо Синчэнь медленно подошел к капитану. Хартманну на один только миг померещилось, что лицо этого ханьца выражало облегчение и благодарность по отношению к Сюэ Яну за прерванный разговор. Но он убедил себя не думать об этом. Вот две размытые и контрастно различные в полудымке ночи фигуры неспешно поравнялись друг с другом. Сюэ Ян шел демонстративно вразвалку, скрестив на груди руки, и — доктор не видел, но был убежден! — корчился в наглой ухмылке. Даочжан, напротив же, встал перед ним подтянутый и строгий, каждым жестом и вздохом выдавая чуждую пиратскому миру породу. Капитан Кровь что-то говорил, но Хартманн не имел возможности что-либо услышать, даже если бы знал ханьский язык. Решив, что с него на сегодня хватит тесного общения с этим странным народом, доктор отвернулся и побрел прочь, сам не зная куда. За его спиной слышались крики. Эти двое всё ещё стояли на палубе, кренясь из-за качки и ветра, и самозабвенно о чем-то спорили, срываясь на крик. Лотарю Хартманну, который знал Сюэ Яна как несдержанного и скорого на расправу безумца, эта картина показалась попросту дикой. Но судя по всему, Сяо Синчэню и правда нечего было бояться. Скорее, напротив. *** ... — Это потому, что я не терплю грязи и крови, — со вздохом ответил Синчэнь, чувствуя, что медленно закипает. Сюэ Ян лежал поперек кровати — как был — в сапогах и обвешанный оружием. Однако одежда на нем была свежей, да и видно, он потратил достаточно времени, чтобы смыть с рук следы давнишнего живодерства. — Выбросься за борт, — насмешливо хмыкнул он. — ведь все на моём корабле, включая меня самого, это грязь и кровь... Или терпи, как терпел этот год. — Для человека, только что распотрошившего потенциального врага, ты в удивительно плохом настроении, — заметил Синчэнь. — Почему? Сюэ Ян сморщился. — Да ты такую рожу своротил, что мне, радоваться прикажешь? — резонно парировал он. — Я просто не люблю кровь, — в бессчетный, кажется, раз повторил Сяо Синчэнь. — В нашу первую встречу тебя это не смутило! Превосходно рубал бравых ребят с «Надежды». По лицу Синчэня было понятно, что он уже порядком устал от этого разговора. — То была честная схватка, где мы вынуждены были защищаться, — серьезно произнес он. — а ты уродовал живого человека и наслаждался его медленной агонией. Это разные вещи. Повисла звенящая тишина. Сюэ Ян лежал молча, следя краем глаза за светлой фигурой, застывшей у мутных стекол. За окном, где-то чуть левее и выше, ветер скрипел и рыдал в мачтах. — И что мне теперь, извиниться перед тобой, что ли? — несколько резко спросил капитан. — Стоило позволить этому псу тебя придушить? А его своре помочь, если ты вдруг сможешь вырваться? Так? Синчэнь молчал, избегая глядеть в сторону собеседника. — Ну? — поторопил его Сюэ Ян, поднимаясь. — Не знаю, — честно ответил Сяо Синчэнь. Капитан сел, вытащил из-за пояса кинжал, покрутил его в руках, любуясь волнами тусклого света на чистеньком лезвии. Потом со вздохом покачал головой и сунул клинок под подушку. — Слушай, ты временами чумной и я тебя решительно отказываюсь понимать, — наконец начал он, вставая. — а ещё ты устроил из трюмов моего корабля богадельню, указываешь мне, мне! — на место с таким видом, будто я портовый мальчишка, кривишься от вида крови, и тебя не волнует, что моими руками выстроена твоя спокойная жизнь... Но это не важно! Ты меня раздражаешь, я бы тебя давно придушил, но... Это тоже не важно. Тебя не хочется трогать. — Чего ты хочешь? — кисло и порядком устало поторопил его Сяо Синчэнь. — Сделай лицо менее сложным. И объяви перемирие. Они с секунду глядели друг на друга выжидающе, с интересом, будто бы на забавную вещицу, которая вот-вот пропадет или выкинет нечто невероятное. — Можешь высадить своего чертова доктора в ближайшем порту! — внезапно выдохнул Сюэ Ян. — Я вижу, как ты цацкаешься с этим наивным старикашкой, будь проклят тысячу раз этот дуралей! Я уже ненавижу и его, и тебя, и твое чертово мягкосердечие!... Не-ет, нет, не та-ак, ты упрям как сотня ослов, упрям в своей непоколебимой вере в людей. Ты веришь во всех, ты оправдываешь каждого негодяя!.. — Не правда! Синчэнь развернулся. Его щеки пылали. — Да-да, я забыл, — осклабился Сюэ Ян. — В твоём сердце нет жалости ко мне. Меня ты никогда не оправдываешь. — Ты убиваешь людей из любви к их страданиям! — Я возвращаю им то, что сотворили со мной! Тишина повисла резко и неожиданно, как сброшенный на пол платок. — Прочь, — наконец глухо прорычал Сюэ Ян, тяжело глотая воздух. — С глаз моих. Живо! Сяо Синчэнь не двинулся с места. За год тесного общения, с грозой и ужасом свободных морей он научился справляться. А уж с его переменчивым настроением — и подавно. Сюэ Ян облизнул пересохшие губы и медленно-медленно опустился на постель. Улыбнулся. Улыбка вышла больной. — Слово капитана для тебя ничто, господин Сяо? Синчэнь усмехнулся, чуть отводя взгляд. — Я не боялся тебя даже в начале, когда ты мог убить меня просто для смеха. Я не боялся тебя, когда был умирающим рабом во власти безумного капитана. Должен ли я бояться тебя сейчас, А-Ян? С минуту он вновь глядели друг другу в глаза, нагнетая звенящую атмосферу. Потом лицо кровавого капитана расслабилось, он натужно, но вполне примирительно улыбнулся. — Пустое, — бросил он, подпирая щеку кулаком и глядя на Синчэня с весёлым лукавством. — Не будем грызться с тобой по таким пустякам. Я знаю, что ты меня не боишься, я люблю в тебе это. Приятно, что хоть кто-то из этой собачьей своры всё ещё человек. Иди сюда. Сяо Синчэнь медленно, словно бы нехотя подошёл. Капитан ловко перехватил чужую ладонь и дёрнул на себя, заставляя склониться и оказаться на одном уровне с ним. — Доктор Хартманн сойдёт в Сингапуре, — сказал Синчэнь, с трудом удерживая себя от теплой улыбки. — Ты не убъешь его. Договор? — Дался тебе этот доктор! — притворно буркнул капитан Кровь. — Может, ты вместе с ним бежать думал, Синчэнь? Говори, ну же! Сяо Синчэнь засмеялся. — Порой ты невыносим настолько, что я и вправду готов от тебя убежать. — Но ведь не сделаешь, — расслабленно хмыкнул капитан, но глаза его потемнели. — тебе некуда бежать. На Карибах ты беглый раб, в Новом Свете — чужак недостойного племени, дома — покойник. А ещё из меня может выйти очень опасный враг. Не советую проверять это на собственной шкуре. Синчэнь склонился к самому его уху. — Куда я денусь? — мягко шепнул он, щекоча кожу обветренными губами. Сюэ Ян стиснул чужое запястье до боли. Пальцы второй руки скользнули по шее, стянули волосы и потянули, заставляя Сяо Синчэня опустить голову в мнимой покорности. — Никуда, — прошептал капитан с мягкой, затаенной угрозой. — Ты не имеешь права. Ты мой. Ты принадлежишь мне. Только я могу прикасаться к тебе, только я могу убить тебя. Помни: чирк по горлу! — и в море. Сяо Синчэнь спокойно выдержал взгляд пылающих глаз и кривую улыбку. Вздохнул. Покачал головой. Ласково усмехнулся. — А сможешь? Лицо Сюэ Яна окаменело. — Хочешь проверить? — процедил он, а в следующую секунду уже повалил собеседника на постель и навис сверху, занеся над головой руку с кинжалом. Сяо Синчэнь поглядел в его налитые смоляной злобой глаза, отметил, что бескровные губы дрожат, а жевалки яростно ходят, и не стал провоцировать капитана. Вместо этого, протянул руку и ласково погладил жёсткую щеку Сюэ Яна. — Плохой день, А-Ян? — непринужденно рассмеялся он. — Что это ты на людей кидаться удумал? Сюэ Ян смерил его тяжёлым взглядом. — Ну, успокойся, — примирительно продолжал Сяо Синчэнь. — Ты сам сказал: не будем грызться. Все это ерунда. Давай, приходи в чувство и будем ужинать. Все. И он вывернулся из ослабевших рук капитана. — Паскудина, — добродушно хмыкнул Сюэ Ян, роняя кинжал на потёртые покрывала. — Палка по тебе плачет, даочжан. — Как и по тебе, А-Ян, — не остался в долгу тот.