Зов крови

      Доктор Хартманн, вздохнув, сжал руки в кулаки, словно собирался с духом для совершения действия предосудительного, а затем быстро, не давая себе возможности одуматься и отступить, постучал. Теперь оставалось уповать лишь на относительное спокойствие кровавого капитана и наличие у него под боком даочжана, который, кажется, и вправду имел над ним власть. Было ещё очень рано, Хартманн встал раньше привычного, а вставал он всегда с петухами, и это сделал нарочно. Ему хотелось застать даочжана в непринуждённой, ранней обстановке. Ему хотелось... извиниться за все сказанное сгоряча. Это было его долгом, долгом человека чести.       Из-за двери послышался невнятный, полный раздражения голос. Хартманн замер, напряжённо прислушиваясь.       — Кого это черти несут спозаранку?! — возмущался по-ханьски капитан Кровь, распахивая дверь.       В нос Хартманну ткнулся кинжал.       — А, ты... — досадливо поморщился капитан на ломанном англосаксонском. — Чего?..       Этот грубый вопрос разом отнял у доктора всю решимость.       — Господин, — сбивчиво начал он, глядя в пол, на стоптанные носки капитанских сапог. — Я, признаться... Я бы не стал вас тревожить, но тут такое деликатное дело... Мне нужно, одним словом...       — Короче! — рявкнул капитан, едва разбирающий это путанное бормотание.       — Увидеть господина даочжана! — выдохнул Хартманн, вновь обретя голос. — Прямо сейчас.       И заметив, как потемнели серебристые глаза капитана, превращаясь в узкие, серповидные щели, а ноздри гневно раздулись, он поспешил пояснить:       — Я должен принести ему свои извинения!       Сюэ Ян с секунду глядел на европейца в упор, размышляя верно ли он понял сказанное, и если верно — то не безумен ли пленный врач?       — Синчэнь! — крикнул он нарочно по-ханьски, оборачиваясь и глядя через плечо. — Что он сказал?       Сяо Синчэнь, до этого преспокойно дремавший на разворошенном топчане, похожем на птичье гнездо, потянулся, не открывая глаз, и сладко зевнул.       — Пусть повторит, — сонно пробурчал он.       — Повтори, — отрывисто бросил Сюэ Ян, поворачиваясь к Лотарю Хартманну. — Ну!       Тот испуганно выпучился, но фразу о необходимости сиюминутно принести извинения даочжану повторил.       — Он хочет извиниться... — сонно пробормотал Синчэнь и, будто с задержкой осознав смысл сказанных слов, широко распахнул глаза. — Передо мной... А-Ян, кто это?       Капитан Кровь с брезгливым смешком посторонился, давая обоим участникам импровизированной псевдодрамы увидеть друг друга. И, честно говоря, это зрелище даже его позабавило. Сяо Синчэнь, завидев в дверях смущенную рожу европейского лекаря, ойкнул, покраснел как юная девственница и накинул на плечи потертое, пахуче-просоленное одеяло. Сюэ Ян поглядел на одного, на другого, оценил забавное зрелище двух смущенных чистоплюев-святош и махнул на обоих рукой. Пусть развлекаются, ну их, блаженных. Грех не воспользоваться.       — О, прошу прощения, — поспешно произнес Хартманн, сосредоточенно глядя в противоположную стенку. — Я не вовремя. Разрешите откланяться? Я зайду позже.       — Стоять, — резко произнес Сюэ Ян, уже настроившийся на веселье. — Он сейчас. Жди.       И для предания своим словам веса, ещё и кинжалом в столешницу ткнул.       Лотарь Хартманн вздрогнул всем телом, затравленно поглядел в сторону капитана, поймав кривой оскал и насмешливый взгляд. Отвернулся. Решил судьбу не испытывать.       Сюэ Ян без усилия вытащил вошедший в влажное дерево ровно на половину клинок, протёр рукавом и вразвалку направился в сторону топчана — к Синчэню.       — Твой обожаемый лекарь испортил мне настроение, — по-ханьски произнес он, противно растягивая слова. — А что я делаю с такими собаками, а?       Сяо Синчэнь посильнее закутался во вшивое одеяло.       — Я тебя сейчас сам придушу, — возмущённо прошипел он. — И никакая команда не спасет. Какого дьявола ты его впустил, капитан?! О, это же так!..       — Как? — заинтересовался Сюэ Ян.       — Неприлично!       Улыбка кровавого капитана стала развязной.       — А ты все так же городишь немыслимую чепуху, — мурлыкнул он. — Ну что же. Давай я выгоню его за дверь, чтобы весь такой неискушенный Сяо Синчэнь мог одеться... Мало ли, вдруг этот старикашка на тебя пялить начнет?       Щеки Синчэня покрылись злым румянцем. Он уткнулся носом в ладони и согнулся напополам, ощущая, как жгучий зуд распространяется в районе ушей.       — Ужас какой, — шепнул Сюэ Ян, перегибаясь и устраивая свой подбородок на левом плече Сяо Синчэня, так, чтобы губы как раз щекотали мочку зардевшегося уха. — Нет, Синчэнь, вообрази! Будет делать вид, что весь такой славный, а на деле — зырк-зырк глазом на твою высоконравственную даосскую задницу. А если потрогать захочет?..       — Прекратитиии!!! — взвыл не своим голосом Сяо Синчэнь, позабыв обо всем на свете.       — А то! — вдохновенно подхватил Сюэ Ян, расплываясь в зубоскалой улыбке. — Нет, Синчэнь, ты подумай! На тебя — своими глазами похотливыми. На тебя!.. Своими глазюками!..       — Не болтай ерунды, ты!.. — убито прошептал Сяо Синчэнь, очаровательно ведясь на подобные провокации.       — Ага, — закивал капитан, одним глазом кося в сторону европейца, и старательно заулыбался. — На твою задницу имею права только я. А прочим — зенки похотливые вырежу. О, Синчэнь, ты такой милый, когда согласен со мной!       Даочжан резко повернул голову и заломил брови.       — РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО, НЕБОЖИТЕЛЕЙ И МОРСКОГО ДРАКОНА, СЮЭ ЯН, ПРЕКРАТИ МОЛОТЬ ЧЕПУХУ!!! — истерично подрагивающим голосом возопил Сяо Синчэнь, пытаясь как можно дальше отодвинуться от капитана.       Сюэ Ян хмыкнул. Он запустил одну руку под вшивое одеяло, крепко сжимая Сяо Синчэня поперек груди в не сильно добровольных объятиях. Другая собственнически и весьма недвусмысленно поглаживала даочжана по шее.       — Как персик, — шепнул капитан, наклонившись вперед и цапнув Синчэня за щеку.       Тот мгновенно зарделся.       — Что?.. — слабо переспросил он, переставая трепыхаться. — Кожа как персик, — плотоядно улыбнулся капитан Кровь, но глаза у него были темными и глубокими от нарастающего возбуждения.       Сяо Синчэнь почуял, что забыл как дышать.       — Пожалуйста... — прошептал он, испуганно и желанно-просяще глядя на капитана. — Мы же не одни... О боги, какой же ты... Бесстыдный!       Сюэ Ян прищурился и нетерпеливо облизнул губы. И вдруг резко, не отнимая рук от плеч Сяо Синчэня, развернулся к посеревшему доктору.       — Проваливай! — рыкнул он первое, что возникло в уме. — Сволочь!       Хартманну дважды повторять не прошлось. Он и так стал свидетелем весьма щекотливой и совершенно интимной беседы. К счастью, понимать ханьскую речь он не мог, это избавило его от культурного шока, необходимости еще пуще краснеть и прятать глаза, познавая всю глубину сюэяновской развязности. Однако слепота и глухота обошли его стороной. А взгляды и интонации порой куда красноречивее слов. Да и жмущийся к почтенному даочжану аки мартовский кот капитан, мгновенно разрушал скромную мысль, что ханьцы вели разговор о погоде.       — Вернёмся к тебе, — утробно проворковал Сюэ Ян, когда за европейским лекарем со стуком захлопнулась дверь.       Сяо Синчэнь скинул с плеч жаркое одеяло и поежился, причмокнув губами.       — Дверь запри, — со вздохом произнес он. — Не капитанская каюта, а проходной двор!..       И под мягким, но невозможно упрямым взглядом спокойных глаз Сюэ Ян не мог не подчиниться. Ворча и ругаясь, он нехотя сполз с топчана и зашлепал к двери. Видок у кровавого деспота Жёлтых Морей был презабавный.       — Не нравится мне масляная рожа этого ублюдка, — заявил он, возвращая на место щеколду. — Ходит вокруг моего даочжана, извиняться решил, творит непонятное. Чем докажешь, что тебя подобные старикашки не привлекают?       — Ревнуешь? — тонко улыбнулся Синчэнь.       — Иди ты, стервеныш! — огрызнулся капитан Кровь.       Улыбка Синчэня стала ехиднее.       — Ревнуешь, — отчётливо повторил он, сверкая глазами.       За что и получил не сильную, но действенную оплеуху.       — А ещё святоша, — укоризненно покачал головой Сюэ Ян. — А ещё высоконравственное — тьфу на тебя! — существо. Всю душу измотал, приблюдыш. Ну тебя!       Но говорил он несерьезно, смеясь глазами и голосом, в то время как ладонь сама по себе ползла по плечу Сяо Синчэня. И все хорошо понимая, оба они какое-то время ещё продолжали ломать эту комедию.       — Ну так иди, — улыбнулся Синчэнь, приподнимаясь на локте и подпирая щеку рукой. — Что сидишь-то?       — Ожидаю своего по праву, — хмыкнул Капитан Кровь. — Давай, не тяни дохлую шавку за хвост. Время не ждёт, мои молодцы от безделья страдают.       Брови Синчэня насмешливо заломились.       — Вот как... — начал он, но свою мысль так и не закончил, задавленный грубоватым, запальчивый поцелуем.       — Так понятнее? — насмешливо поинтересовался Сюэ Ян перед тем, как повалить даочжана плашмя на топчан, заломив руки назад и принимаясь собственнически покусывать шею и плечи. Близость для этого человека всегда была удовольствием и демонстрацией собственной силы. И никогда — любовью, единением душ. ***       — О, господин даочжан!       Сяо Синчэнь обернулся, рука сама собой взметнулась к горлу, поправляя ворот одежд. Выражение лица приняло отрешенно-ласковое, слегка виноватое выражение.       К нему быстрым шагом приблизился доктор Хартманн.       — Господин даочжан, — проникновенно начал тот и запнулся.       Сяо Синчэнь вопросительно изогнул брови.       — Все ли с вами в порядке? — с волнением вопросил доктор, подозрительно и гневно глядя чуть пониже лица своего собеседника, на не скрытые воротом одеяний участки кожи.       Синчэнь со вздохом подтянул повыше ворот, стараясь скрыть от посторонних глаз густо и багряно-кроваво наливающиеся недавние следы сюэяновской страсти.       — Вы что-то хотели? — вежливо уточнил он.       Доктор Хартманн встрепенулся.        — Ах да, — поспешно заговорил он. — В свете сложившейся ситуации я не смог поговорить с вами утром... Нам помешал знакомый нам обоим капитан и довольно, кхм, щекотливая ситуация, в которой я оказался его милостью... Одним словом, я хотел принести вам свои извинения! Ох, теперь уже, видимо, мне придется извиняться и за утреннее происшествие. Признаю, я поступил совершенно не так, как приличествовало благовоспитанному человеку. Я побоялся навлечь на себя гнев вашего капитана. И в результате вынужден был наблюдать то, что вовсе не было предназначенно для моих глаз. Прошу простить меня. И заодно уж, примите мое признание, что во время нашей прошлой беседы я был не прав и позволил сказать то, на что не имел права.       Сяо Синчэнь слушал его с ласковой полулыбкой.       — Забудьте об этом, — мягко произнес он. — Я не сержусь. Вот что, доктор. Через четыре часа мы будем уже в Сингапуре и навсегда с вами простимся. Я желаю вам удачи, доктор.       Хартманн растроганно улыбнулся.       — Я был рад знать вас, — тихо произнес он. — И это чистая правда. Благодарю вас за все, даочжан. И... Позвольте пожелать вам, так, по-отечески, от всей души, хотя я и не имею права на это... Будьте счастливы, даочжан. Постарайтесь изо всех сил. Мне очень хочется верить, что капитан Кровь понимает, что за чудесный человек находится рядом с ним. И... не загубит вас понапрасну.       Сяо Синчэнь молчал, чувствуя слишком сильные и противоречивые чувства, отдающиеся по всему его существу. Он моргнул, растроганно улыбнулся и отвесил доктору Хартманну благодарный поклон.       — Да хранит вас ваш суровый бог, доктор, — торжественно произнес он. — Я же желаю вам покровительства морского дракона, его защиты и помощи. Прощайте.       За их спинами бессердечные люди кровавого капитана с трудолюбивым усердием сбрасывали за борт изувеченные трупы врагов. Из европейцев на ханьском судне «Цзянцзай» в живых остался только лишь доктор Хартманн.