***
Темный туман опустился на Гермиону, устрашающе кружась вокруг нее, когда она бесцельно парила. Он приливался и рассеивался, тонко разделяясь, обнажая малейшие намеки света где-то далеко за пределами своей глубины. Свет манил ее, и она отчаянно шла за ним сквозь призрачный туман, казалось, будто она блуждала слепо целую вечность. Были моменты, когда туман был слишком густым, и она почти думала, что видела свет, пока он снова не рассеялся, и сквозь тени пробивалось небольшое свечение. Гермиона устремилась к нему все быстрее и быстрее. Туман рассеялся по мере того, как просвечивалось больше света. Подойдя к источнику, она почувствовала исходящую от него рябь, волны достигли ее, что-то знакомое, притягивало ее ближе. Это знакомство пробудило ее осознание, она знала этот свет. Осознание вытеснило оставшийся туман, хотя темнота осталась, в ее центре. Слабый свет вспыхнул. Гермиона наконец добралась до него, она зависла перед ним, горе охватило ее при его виде. Свет был разбит, раскололся пополам, но все еще жив, но только сейчас. Он беспомощно мерцал, и она инстинктивно потянулась к нему. Она прижала его к себе, обернулась вокруг него и попыталась соединить две части так деликатно, насколько это было возможно. Маленькие искры горели между частями, касаясь друг друга и образовывая слабое соединение. Светящаяся перепонка, прожилочная и хрупкая. Свет перестал мерцать и загорелся ровным тихим гулом. Боясь повредить его больше, Гермиона осторожно отошла, позволяя ему оставаться в подвешенном состоянии. Она всмотрелась в темноту во всех направлениях, ожидая, что появится еще больше тумана, вместо этого она обнаружила безжизненные тени, усеянные повсюду, зависшие в воздухе — замороженные. Ее воспоминания. В них не было жизни. Ни движущихся лиц, ни звуков, ни эмоций. Свет в центре светился ровно, слегка ярче, от него исходила слабая рябь. Это тепло разлилось вокруг нее, и приостановленные воспоминания медленно поглотили его. Начали формироваться образы, знакомые лица, звуки и запахи. Они начинали лениво кружиться вокруг света в ее центре. Я знаю это. Это я, — подумала она. — Это моя жизнь. Она плыла к воспоминаниям, когда они зажигались и танцевали с новой силой. Звуки и запахи окружали воспоминания, но они были нечеткими. Она прислушивалась к каждой мысли, каждому звуку, каждому разговору. Отделяя то, что она узнала как собственный голос, от всего остального. Медленно, по частям, она систематизировала воспоминания. Это было бесконечно, утомительно, необходимо.***
Гермиона, вздрогнув, проснулась, ее эмоции нахлынули, сердце билось в ушах. Она инстинктивно схватилась за живот, пот стекал по ее лбу. Ее пальцы сжимали мягкую ткань, покрывавшую ее живот, одеяло. Она прищурилась в темноте, когда показалась кровать. Большая кровать из красного дерева с балдахином и роскошным кремовым постельным бельем. Гермиона лежала в кровати, самой большой и самой удобной из всех, в которых она когда-либо была. Потянув за слои одеяла, которые окружали ее, она снова попыталась пощупать живот. Нет боли. Общее онемение, казалось, мучило ее от ребер до пальцев ног. Была ночь, и она едва могла разглядеть очертания своего тела в лунном свете. “Лунный свет, - снова подумала она, глядя в открытое окно, — похоже, что он был примерно в двадцати футах от меня”. Откинув одеяло, она начала раскачивать ногами, когда голос заставил ее замереть. — Не шевелись. Гермиона непроизвольно задыхалась. Ее рука взлетела, слепо тянувшись к ближайшей темноте. Рядом с кроватью стояла небольшая прикроватная тумбочка, и она ухватилась за нее, чтобы подняться и качнуться. — Ты только навредишь себе, Грейнджер, — сказал ей спокойный и ровный голос. Голос, который, как ей показалось, она узнала. — Где ты? — заговорила она в темноту. Ее лицо было обращено к окну, глаза бешено искали во всех направлениях. — Я собираюсь включить свет — успокойся, ты все еще слаба, — его голос был спокойным, терпеливым. ОН подумала она снова, голос был мужским. Она ждала. Ничего не случилось. Ее сердце билось чаще, а дыхание становилось все тяжелее с каждым вдохом. — Ты обещаешь сохранять спокойствие? — его голос снова нарушил тишину. Она не ответила. Глубоко вдохнула, успокаивая себя, заставляя себя расслабиться. Гермиона медленно выдохнула, более ровным, но все же прерывистым дыханием. — Да, — наконец-то прошептала Гермиона в ответ, ее плечи дрожали, изо всех сил пытаясь удержаться в полусидячем положении. Быстрый свистящий звук, а затем теплый свет вспыхнул в камине слева от нее, освещая комнату. Ее глаза остановились на роскошной обстановке. Тяжелая мебель из красного дерева с замысловатой резьбой, кремово-белое кружево с золотыми деталями, потолок, казалось, не имел конца, ковры шикарные и безупречные. Гермиона снова повернулась к окну и обнаружила, что к нему прислонилась высокая стройная фигура. На нем была темная повседневная одежда, темно-серый джемпер, черные брюки и черные кожаные туфли. Его руки засунуты в карманы брюк, а его глаза внимательно осматривали ее. Ветерок прошел в окно и распустил несколько прядей его платиновых светлых волос, они упали вперед, обрамляя его лицо. “Он красив, — подумала она. Смотрит на него, не в силах оторвать взгляд. Его глаза были поразительного оттенка серебра, твердые и ясные. Его черты резкие и четкие, твердые, с бледно-белой кожей, почти люминесцентной. Его полные изогнутые губы слегка дернулись — возможно, это начало улыбки, — подумала она” Он молча пристально смотрел на нее, зарывшись руками в карманы. Гермиона почувствовала тянущее ощущение где-то в глубине души, ее голова начала пульсировать. Она на мгновение вздрогнула, и когда она снова открыла глаза, он был рядом с ней, глядя на нее сверху вниз, в его глазах росло беспокойство. Она с воплем отпрыгнула. Его близость была устрашающей, но когда он наклонился и потянулся к ней с беспокойством в глазах, в ее голове четко сформировалась мысль. — Я знаю тебя, — прошептала она, смущенно глядя на него. Его пальцы замерли в воздухе. Ее глаза сузились, размышляя, ее разум работал. Головная боль усилилась, угрожая лопнуть, Гермиона схватилась за череп обеими руками и закричала от боли. Яркий свет вспыхнул за ее глазами. Среди боли она почувствовала, как густая безвкусная жидкость стекает по ее губам, и боль утихла, ее одолел сон. Так было еще несколько раз. И только после того, как ее голова стала угрожать лопнуть, а зелье сна без сновидений было вылито ей в горло, некоторая форма ясности вернулась. Всегда слишком поздно, сон подавляет любое чувство осознанности. — Я знаю тебя. Я вернусь за тобой, обещаю... обещаю, — Гермиона бессвязно бормотала. В конце концов мужчина вообще перестал появляться. Его теплые гладкие пальцы сменились костлявыми морщинистыми, грубо проталкивая зелье ей в горло. — Не исцеляй меня, не надо, ты не можешь мне помочь, пожалуйста, перестань, — хныкала она, но пожилой эльф каждый раз игнорировал ее. Однажды утром она проснулась от резкого рывка. Ее руки метались, пытаясь удержаться от падения, только чтобы понять, что она находится в кровати, самой мягкой и невероятной. Она глубоко вздохнула с кратковременным облегчением, а затем была охвачена паникой, как всегда, началась гипервентиляция. — Мисс Грейнджер, посмотрите на меня, — скомандовал женский голос. Женщина поднялась со стула, ее тонкое тело стало отчетливее, когда она подошла к краю кровати и взяла Гермиону за руку. Мягкое выражение ее глаз. Ее потрясающее лицо, наклоненное ближе, показались ясные голубые глаза. Гермиона застыла. — Мисс Грейнджер, теперь вы в безопасности. Дышите, дорогая. Вдохните медленно, против трех, вы можете сделать это для меня? Голос был не ее собственным, но она слышала его в своей голове, суровый, но дружелюбный, успокаивающий и мягкий. Он мягко прошептал. Волна намерения охватила ее, она была в безопасности. Эта женщина не хотела причинить вреда. Гермиона глубоко вздохнула и начала считать. Один, два, три и выдох. — Мисс Грейнджер, вы знаете, кто вы? Всплыли воспоминания, эмоции, голоса, мысли, звуки. Они кружились вокруг нее с головокружительной скоростью. Я Гермиона Джин Грейнджер. Ей удалось вытащить эту мысль из хаоса, но все остальное последовало за ней с отчаянием. Она пыталась удержать мысль, отделяющую ее от всего остального. Я Гермиона Джин Грейнджер, я родилась 19 сентября 1979 года, мои родители… мои родители… мои родители... Горе тяготило ее. Ее грудь сжалась. Ее родители, где они были? Кто они? Ей было невероятно грустно, было больно внутри и снаружи. Ее тело затряслось в отдаленном месте, и это ощущение отразилось в ее разуме. — Снова посчитайте для меня, дорогая. Гермиона посчитала; вдох и выдох снова и снова. В конце концов горе улеглось достаточно, чтобы она могла думать более ясно. — Хорошо, мисс Грейнджер, очень хорошо. А теперь попробуем еще немного. Что последнее вы помните? Голова Гермионы словно врезалась в стальную стену. Красные глаза, лицо змеи, лужа крови. Перед ней плыли образы. Боль в ее голове взорвалась, ослепительный белый свет заглушил все ясные мысли. Женское присутствие ускользнуло. Гермиона кричала, кричала и кричала, пока у нее не пересохло в горле. — Дыши, дорогая, сосчитай со мной до десяти, — сладко пробормотал чей-то голос. Нежные руки держали ее собственные, казалось, часами, но боль никогда не утихала. В конце концов она почувствовала, как тепло чужих рук покидает ее, и тонкое холодное стекло звякнуло о ее зубы, проталкиваясь мимо пересохших губ. — Неееет! — Гермионе удалось ахнуть между криками, ее тело откатилось. Она больше не хотела спать. Гермиона держала голову, пытаясь успокоиться, она глубоко вдохнула и прерывисто выдохнула. Ее тело бесконтрольно корчилось и сильно тряслось, она лежала в позе эмбриона. Пронизывающая боль стала набирать обороты, пока не стала почти невыносимой. Через несколько часов она лежала тихо, вся в собственном поту, ее грудь вздымалась, глаза смотрели на отделанный золотом балдахин, бездумно следуя его образцу. — Мисс Грейнджер, — снова позвал женский голос. На этот раз это было не в ее голове. Этот звук вывел ее из транса, оторвав взгляд от золотого кружевного узора и перебросив через кровать. Очень элегантная женщина сидела на краю кровати, ее глаза были ярко-голубыми, а губы - бархатисто-красного цвета. Это была Нарцисса Малфой, осознание этого вызвало кратковременную пульсирующую боль, она вздрогнула, и боль утихла. Гермиона приподнялась на локтях и пристально посмотрела на женщину. — Что вы хотите от меня? — прохрипела Гермиона, ее горло горело от крика. Нарцисса просто кивнула в молчаливом признании и тихо встала с кровати. Печаль на лице ведьмы растаяла и сменилась надменным безразличием. — Для начала, я хотела бы привести вас в порядок… Ракс! — Нарцисса позвала с изящным требованием. Пожилой эльф появился с тихим хлопком, он осторожно взглянул на Гермиону. — Да, миссис, — прохрипел эльф с низким поклоном. — Отведи мисс Грейнджер в ванну, кроме как в ванную, она не должна покидать эту комнату. К сожалению, ей придется вымыться с тряпками, пока мы что-нибудь не выясним, — когда Нарцисса закончила, эльф запротестовал. — Грязнокровка может умыться в темнице, Ракс наполнит ведра, — предложил эльф, бросив на Гермиону злобный взгляд. — Ты смеешь говорить мне, как управлять в моем доме, Ракс? — голос Нарциссы был ровным, ее тон никогда не менялся, но эффект все равно был угрожающим, ее глаза были в ярости. — Ракс думает, что грязнокровка… — снова попробовал эльф. — Нет, Ракс не думает, — Нарцисса щелкнула пальцами перед его лицом, чтобы он не перечил ей и эльф замолчал. — Ракс, с этого момента ты будешь называть эту девушку мисс Грейнджер, и ты оставишь ее в этой комнате, ты понимаешь? — Нарцисса произнесла свои последние слова, вопрос был риторическим. Она грациозно поднялась и вышла из комнаты, даже не взглянув на Гермиону. Эльф нервно заерзал, когда шаги Нарциссы затихли. Как только она скрылась из виду, он заплакал. Гермиона смотрела на это с замешательством, слишком ошеломленная, чтобы утешить его. Через несколько секунд эльф успокоился и обошел кровать направляясь в другой конец комнаты. Он открыл дверь, которую она раньше не замечала. Ее богато украшенный дизайн вписывался в стиль комнаты. Звук воды. Она так давно не принимала ванну. Гермиона начала задаваться вопросом, как долго, но попытка составить временную шкалу вызвала у нее небольшие уколы боли в висках, поэтому она проигнорировала вопрос. Вместо этого она подошла к краю кровати, вывернула из-под себя ноги и перебросила их через край. Гермиона осторожно опустила вес, проверяя свои конечности. Она бессознательно задержала дыхание и глубоко выдохнула, когда ее пальцы ног погрузились в мягкий ковер, она закрыла глаза, желая погрузиться в это чувство. Звук прочистки горла вернул ее. — Ракс наполнил ванну. Ракс подождет, пока мисс Грейнджер не очистится, — его длинный обвисший нос сморщился от отвращения, когда он произнес ее собственное имя. Гермиона кивнула в ответ и начала делать медленные, уверенные шаги, комната слегка закружилась, когда она подошла к двери ванной, она прислонилась к ней головой, взяв себя в руки, считая до десяти. Ее пальцы начали прослеживать узор аппликации, следуя ее округлому рисунку, когда она увеличивалась и расцветала. Ракс снова откашлялся за ее спиной. Она несколько раз моргнула, прежде чем зайти внутрь. — Мисс Грейнджер не должна снимать тряпки. Только до шеи, — прохрипел Ракс из-за двери. Гермиона повернулась к двери, через которую раздался голос эльфа, и лицом к лицу столкнулась с собой. Длинный туалетный столик из розового кварца раскинулся по всей длине ванной, а рядом с ним находилось массивное зеркало. Сам туалетный столик был в три раза больше обычного, а вся комната была вдвое больше спальни ее детства. Эта мысль вызвала у нее глубокую печаль, и ее виски угрожающе запульсировали. Она отогнала мысли прочь. Гермиона обняла себя за талию, чтобы успокоиться. Ее волосы выделялись больше всего. Несколько вьющихся комков украшали ее голову, она потянулась, чтобы почувствовать сплетенную толщину. Девушка вздохнула и опустила пальцы на лицо, темные впалые круги обрамляли теплые карие глаза, они выделялись на бледной угрюмой коже, щеки впали. Гермиона вспомнила, что багровое пятно покрыло нижнюю половину, но теперь оно исчезло, оставив только маленькую дырочку в ее пупке. Тряпки были короче, чем она помнила, и едва закрывали ее бедра. Снизу она была полностью обнажена, ее лицо вспыхнуло горячим румянцем, и щеки покраснели. Глядя на слегка приоткрытую дверь, она с облегчением обнаружила, что эльф не наблюдает за ней. Под этим углом она могла видеть, как простыни снимали с кровати и заменяли новыми. Гермиона облегченно вздохнула и осторожно подняла рваные тряпки, полностью осмотрев свое тело. Ребра были сильно выражены, но синяков не было. Ее кожа была безжизненной. По всему телу были усыпаны частички грязи и засохшей крови. Кожа рядом с ее пупком была немного другой, трудно было сказать насколько. Она скользнула по ней пальцами, чувствуя разницу. В этом месте она была тоньше, чуть более чувствительной — недавно зажившая кожа. Она попыталась снять тряпки через голову, но почувствовала, как они сжимаются вокруг ее шеи. Затягивание прекратилось, как только она уронила их и хватала ртом воздух. Вспомнив слова Ракса о том, что она не должна снимать тряпки, Гермиона просто позволила им свисать над ее плечами, как странный шарф. Ее руки опустились по бокам, и это зрелище поразило ее. Протянув руку, она в шоке уставилась на нее. Слова “грязнокровка" и “шлюха” отпечатались у нее на коже. По ее лицу текли тихие слезы. У нее снова заболела голова, и она отвернулась. Отбросив все мысли и воспоминания вглубь, она подошла к массивной ванне на ножках. С ее поверхности хлынул пар. Гермиона потянулась к ней и позволила пальцу скользить по горячей воде, это было идеально. Она осторожно ухватилась за край и расслабила свое тело, позволяя себе привыкнуть к ее температуре, прежде чем полностью погрузиться в воду. На столике рядом с ванной был разложен набор туалетных принадлежностей с этикетками на разных языках. Она узнала слова «Gel Douche» на одной из бутылочек, но остальные были на разных языках. Там была бутылка мерцающей молочной жидкости с тем, что, как она думала, могло быть написано на японском языке, а другая была похожа на какое-то масло с индуистским символом на бутылке, это было слишком запутанно. Гермиона потянулась за парой бутылок с французскими этикетками, которые показались знакомыми, внезапно вспыхнуло лицо изящной светловолосой женщины. Ее голова сильно заболела. Гермиона изо всех сил старалась не обращать на это внимания. Когда она закончила водные процедуры, вода была мутно-коричневого цвета. Выйдя из нее, она заметила, что тряпки внезапно высохли, она стянула их, вытирая себя ближайшим полотенцем. Тряпки не только были сухими, но и казались чистыми, запах ее пота исчез, хотя их общий рваный вид сохранился. Подойдя к туалетному столику, она была благодарна за то, что зеркала все еще были в тумане, и она не могла видеть себя. Появилось несколько предметов: расческа и бутылка с густой молочной жидкостью с маленькой запиской, написанной женственно и нежно. Для волос используйте его обильно. Н. М. Гермиона начала изнурительный процесс распутывания локонов. Намазывая содержимое бутылки на руки, она утомительно втирала его в кожу головы. Он слегка покалывал, мятное ощущение расползалось по ее лицу. Расческа прошла легче, чем она ожидала. При этом выпало несколько перекати-поле волос. Основание ее головы было особенно чувствительным местом, она ощупала все вокруг и обнаружила, что оно сырое и покрытое корками, а местами не хватает волос. Через тридцать минут Гермиона смогла успешно провести расческой по волосам без какого-либо сопротивления. Впервые в жизни она была благодарна за свои густые кудри, за то, что их упругая, необузданная природа может скрыть ущерб. Ее одолело истощение. Положив расческу, она вышла из ванной и вернулась в спальню. Кровать была застелена, идеальна и безупречна, как будто к ней никогда не прикасались. Это манило ее. Что-то побуждало ее остановиться, осмотреться, спланировать побег, бодрствовать, но она проигнорировала это, отбросив эту настойчивость. Гермиона не хотела ничего планировать, она не хотела думать, не хотела драться. Нет, она хотела просто ускользнуть и никогда не просыпаться. Она добралась до кровати и поползла к центру, зарываясь под ее многочисленными слоями, позволяя сну забрать ее, не задумываясь.***
Сиял теплый свет, она видела его сквозь веки, он ее разбудил. Впервые она проснулась в спокойствии, еще не готовая открыть глаза, ее кудри были мягкими под щеками. Она зарылась глубже в подушку и снова заснула с тихим гулом. До нее донесся потрескивающий звук. Ее глаза распахнулись, и она повернулась к камину, который слегка искрился. Перед ним была небольшая зона отдыха, два богато украшенных кресла кремово-белого цвета были обращены друг к другу, а между ними стоял небольшой чайный столик. Она заметила, что одно кресло было занято. Ее взгляд проследил за фигурой. Начиная от черных кожаных туфель, подходящих брюк и до темно-зеленого джемпера, который был обрезанный до плеч. Две большие руки с белыми костяшками пальцев схватились за подлокотники. Но эти его глаза привлекли и удерживали ее внимание, они вонзили в нее бушующий шторм. — Комфортно? — усмехнулся он. Ее глаза расширились, она пыталась контролировать свое дыхание, ее сердце бешено колотилось. Она считала, пока ее эмоции не улеглись. — Драко, — наконец сказала она, ее голос все еще был немного хриплым и болезненным, а тон был спокойным. Спокойнее, чем она чувствовала на самом деле. Внутри нее бушевали эмоции. Его напряженность уменьшилась, а хватка на стуле ослабла. — Нам нужно поговорить, Грейнджер, — его тон был холодным, ухмылка исчезла, лицо оставалось пустым. Большой ладонью он указал на стул рядом с собой. Гермиона сглотнула, оттягивая одеяло. Теплый свет озарил ее голые ноги, и она вспомнила, что на ней были только тонкие короткие тряпки. Схватив пушистый плед у изножья кровати, она обернула его вокруг себя и соскочила вниз. Она дрожащими руками сжала материал в кулаке и стиснула зубы, чтобы они не стучали. Гермиона прошла десять шагов к пустому креслу, считая каждый, сосредотачиваясь на своих движениях, стараясь не отвечать на его ледяной взгляд. С каждым шагом она все ярче чувствовала его взгляд на себе. Наконец она добралась до кресла и села в него, глядя в огонь. Она поджала под себя ноги. Огонь мягко потрескивал, а Гермиона смотрела, как он танцует и искрится. Они просидели так несколько минут, прежде чем она повернулась к нему лицом. Его глаза теперь стали мягче, но все еще были наполнены напряжением. Он расправил плечи, ее взгляд, казалось, беспокоил его. Она моргнула, не зная, стоит ли говорить первой. Прежде чем она смогла придумать, что сказать, он протянул руку между ними и поднял небольшой стеклянный стакан, внутри которого шуршала янтарная жидкость. Он поднес стакан к губам и выпил с закрытыми глазами, его тело расслабилось. Он снова поставил его и отвернулся от нее, смотря на огонь. — Во что ты нас втянула, Грейнджер? — сказал он тихо. Огонь отражался в его серебряных глазах.