Шаг к мечте

      В уютной и со вкусом обставленной гостиной небольшого дома, сидя на большом диване, попивали кофе пятеро человек: немолодые светловолосый мужчина с голубыми глазами и черноволосая женщина с чёрными глазами — годов чуть больше пятидесяти; двое молодых мужчин — светлые волосы одного были подстрижены по последней моде, сквозь квадратные стёкла очков смотрели ясные голубые глаза, тогда как чёрные волосы второго молодого человека заплетены в хвост, чёрные глаза иногда окидывали взором их компанию; и молодая девушка с большими фиалковыми глазами и заплетёнными в две косы золотыми волосами ниже талии. — Арно, сынок, я не задавала вопросов два дня назад, когда ты привёз на машине Катрин к нам с её вещами. Но сейчас я хотела бы знать, что происходит, — миролюбиво и без недовольства поинтересовалась темноволосая женщина, с недоумением взглянув на сына — черноглазого и черноволосого молодого человека. — Объясню, мам. Катрин не так давно ушла жить на съёмное жильё от родителей, но дней девять назад осталась без работы. С родителями отношения у неё сейчас напряжённые, — ответил Арно вместо Катрин, которая порывалась что-то сказать, но не успела сделать это раньше друга. — Изабель права. Я бы тоже хотел узнать, — отозвался немолодой светловолосый мужчина, погладив по плечу женщину с тёмными волосами. — Против твоего присутствия в нашем доме никто ничего не имеет, Катрин, — сказал он ободряюще уже золотоволосой красавице с двумя косами и фиалковыми глазами. — Спасибо вам, Арман. Надеюсь, Мишель и Изабель тоже не будут против, если до устройства на новую работу и переезда я немного проживу с вами, — отозвалась на слова немолодого мужчины Катрин, приветливо улыбнувшись. — Да живи, сколько тебе надо, Катрин. Ты, считай, член семьи. Столько лет уже с моим брательником дружишь, — молодой светловолосый мужчина в очках товарищески и слегка толкнул в плечо Катрин, вызвав у неё робкую и всё же счастливую улыбку на губах. — Катрин, я буду рада, если ты останешься. Раз у тебя временные трудности, то мы все охотно подставим тебе плечо, — уверенно заявила Изабель, с видом заговорщицы подмигнув девушке. — Ох, Мишель, Изабель, я так благодарна вам! Вся ваша семья всегда была ко мне очень добра. Я не буду злоупотреблять вашим гостеприимством, — с признательностью откликнулась Катрин, приложив к груди правую руку. — Я постараюсь как можно скорее найти новую работу и новое жильё. Жаль, что всю неделю поиска я получала отказы в духе: «Да вы молодая и не замужем, ещё найдёте мужа и в декрет уйдёте, знаем таких. Вы в нашу компанию хотите не бухгалтером устроиться, а парней кадрить. Мы не можем взять вас на работу, потому что у вас нет опыта работы в этой профессии. Вы слишком молодая и нам не подходите. Мы ищем человека с опытом»… так задолбало! — Чертовски тебе сочувствую и понимаю, лисица, — Арно сел на диван между Катрин и Мишелем, приобняв подругу, желая ободрить. — Того дерьма, с которым ты сталкивалась, в идеале быть вообще в мире не должно. — Катрин, не поделишься, почему ты не пожелала после потери работы переехать обратно к родителям? Спрашиваю не из желания тебя спровадить, — поинтересовалась Изабелла. — Мишель, Арман, — несмело обратилась Катрин уже к брату и к отцу Арно и Мишеля, к бывшему мужу и нынешнему романтическому партнёру Изабель, — вас можно попросить на время оставить меня с Арно и Изабель? Это очень личное… — О, не беспокойся, Катрин. Конечно, — ответил мягко Мишель и вместе с отцом поднялся с дивана. — Да, милая. Как будет удобно тебе, — Арман по-родственному улыбнулся девушке и вместе со старшим сыном покинул гостиную. Катрин осталась в комнате только с Арно и его мамой. — Я не вернулась к родителям, потому что с самого детства я видела от них больше эмоционального насилия, чем любви и тепла. Да, они обеспечивали меня и сестру, много работали в нашей ювелирной лавке ради нас и оплачивали нашу учёбу в институте. Но с самого детства папа и мама заставляли нас соответствовать их ожиданиям и идеальной картинке родительства в их головах. Нам нельзя было иметь своё мнение, нельзя было дыхнуть поперёк родительского слова, нам разрешалось иметь только угодные родителям увлечения и склонности — мои же с сестрой интересы их не волновали. Папа с мамой жёстко следили за тем, чтобы из школы я и сестра приносили только отличные отметки. Лоиза из кожи вон лезла, чтобы угодить родителям, у неё детства и тинэйджерства нормального не было. Как и у меня, впрочем. Не дай бог — если мы принесём из школы отметки 19,5 баллов вместо 20. Вынос мозга обеспечен. Так ещё нас могли заставить пересдавать и так хорошие оценки, чтобы был высший балл. — Боже мой, Катрин, мне жаль, что всё было так… я такой подход не одобряю. При всём уважении к твоим родителям, — Изабель покачала головой и неодобрительно хмыкнула. — Я своих мальчишек не гоняла. Как и Арман. Никакие оценки не стоят психики детей. — Так ты и за плохие отметки нас не ругала, мам. Ты не портила с отцом нервы мне и Мишелю. А вот о твоих детских и подростковых годах я очень сожалею, Катрин, — обратился Арно уже к подруге. — Я представления даже не имел, что происходит у тебя дома. — Арно, Изабель, это ещё не всё. Я это уже Арно говорила. А вот вам — пока нет, — Катрин поправила выбившуюся из причёски прядку. — Я бы мог тебе рассказать, как всё у Катрин было. Но лучше, если дать ей возможность высказаться, — Арно мягко сжал в своей ладони изящную ладонь Катрин, на что получил в ответ благодарную улыбку. — Катрин, ты можешь сказать всё, тебя осуждать не будут, — промолвила Изабелла. — Родители с первого класса натаскивали меня и сестру особенно сильно по математическим школьным дисциплинам. Мама и папа мечтали, чтобы я и Лоиза поступили в университет изучать экономику. В своё время они не могли себе это позволить. Вот и решили исполнить свою мечту через детей, — Катрин обхватила руками свою голову и грустно вздохнула. — На мечты Лоизы стать художницей и на мою мечту стать режиссёркой им было плевать. Они не считали это нормальной профессией. В школьные годы я только благодаря занятиям с репетитором дотягивала до результата выше среднего по математическим дисциплинам. — Катрин, это неправильно было — заставлять детей проживать так, как хотят родители. Дети приходят в этот мир не для того, чтобы соответствовать ожиданиям своих родных. Эгоизм — это не когда ты хочешь жить как нравится тебе, а когда ты заставляешь других жить как хочется тебе, — поделилась Изабель своим мнением. — Мама права. Уж она в этом толк понимает. Мама мечтала стать известной фигуристкой, но в двадцать лет получила спортивную травму. Про лёд пришлось забыть. Но она не заставляла меня и Мишеля воплощать её мечты, — высказал Арно своё мнение. — Арно, Изабель… вы меня поняли и поддержали. Я очень благодарна за это. Неужели это такое тяжкое преступление — мечтать жить так, как хочешь сама? Вместо экономики изучать дизайн или режиссуру? Разве это нормально — впихивать ребёнка учиться на нелюбимую специальность, прекрасно зная, что у него другие интересы? — Катрин по очереди окинула взором друга и его маму. Арно и Изабель дружно покачали головами и переглянулись друг с другом, потом понимающе кивнули Катрин. Мадам Монсальви и её младший сын были очень похожи: те же пронзительные чёрные глаза с густыми и пышными ресницами, форма бровей, те же тонкие губы и квадратная форма лица, густые и длинные волосы чернее угля, разве что в волосах Изабель уже была видна седина. И это внешнее сходство Арно с его матерью всегда казалось Катрин очень милым, как и сходство старшего брата Арно, Мишеля, с Арманом Монсальви. К семье Арно Катрин всегда питала очень тёплую привязанность, поскольку и Арман с Изабеллой, и Мишель всегда были добры к ней и поддерживали, когда Катрин за этим к ним и Арно обращалась. — Я считаю, что это было грёбаное насилие — запихивать гуманитаринку-театралку на математичечкую специальность. Культура не считаться с чувствами и интересами своих детей должна умереть, — смогла вымолвить Изабелла после небольшого замешательства. — Моя мама права. Мы на твоей стороне, — Арно товарищески хлопнул Катрин по плечу, девушка ответила тем же. — В первый год учёбы в университете я ещё смогла закончить программы первого и второго курсов с хорошими оценками. А вот на третий курс когда перешла — у меня случилось выгорание. Я еле смогла закрыть свои долги по предметам и не вылетела. Так родители столько меня потом песочили… — Катрин невесело засмеялась и тяжко вздохнула. — Я постоянно от них всю жизнь выслушивала, что могла бы брать пример с Лоизы, которая делает — что скажут, и не возникает, учится на отлично. Из-за них я одно время ужасно завидовала Лоизе и ненавидела её, потому что от родителей она получает больше любви и принятия, меня вечно сравнивали с сестрой не в мою пользу. В двенадцать я этим переболела и пришла к мысли, что Лоиза даже ещё несчастнее, чем я. Меня упрекали, что я хреновая дочь и неблагодарная скотина, всегда создаю проблемы, порчу здоровье родителям, что я безответственная, сижу на шее у родителей — хотя работать после уроков в университете они же мне и запрещали, ставили мне в вину всё — что они для меня сделали, я и паразиткой побывать успела, дрянью меня честили. До того, как я ушла из дома, отец и мать упрекали меня в том, что я работала официанткой вместо поиска нормальной по их мнению работы в фирме бухгалтеркой. Я виновата как будто, что пришлось работать там, куда меня взяли! Ставили мне в вину, что вот Лоиза успешно устроила свою жизнь в Норвегии, а я так — позорю семью, не могла же у таких родителей родиться такая никчёмная дочь… Сулили мне, что я на панели или под забором кончу, сторчавшись от наркотиков и спиртного, если их не буду слушаться. Говорили, что кому я нахрен нужна с моим дурным характером, кроме родителей, кто ещё такую терпеть станет… — тут голос Катрин задрожал и сорвался, несдержимым потоком из глаз полились слёзы. — Ох, Катрин, как же нелегко тебе приходилось все эти годы, — проговорила с печалью и материнской лаской Изабелла, утерев с лица Катрин слёзы, но это было бесполезно, когда Катрин хотела плакать. — Арно, ты правильно сделал, что привёз Катрин сюда, к нам. Я по забинтованным запястьям Катрин поняла, что вся эта многолетняя нездоровая ситуация довела бедную девочку до селфхарма, — проронила с горячим сопереживанием Изабель и по-матерински поцеловала Катрин в лоб. Мадам Монсальви достала из своей сумки для Катрин бумажные носовые платочки и протянула упаковку Катрин. Девушка тут же воспользовалась по назначению тем, что ей предложили. — Катрин, прости, что тогда, много лет назад, не потрудился узнать, в каком болоте ты тонула. Ты молодчина, что смогла всё это рассказать. Я даже не знал, пока ты сама не начала говорить правду про твои отношения в семье, — Арно с мягкой осторожностью привлёк к себе Катрин и погладил её по голове, на какое-то время задержал её руку в своей руке. — Арно, ты в этом не виноват. Я сама от тебя всё скрывала, утаивала, и врала тебе с твоей семьёй, что у меня всё хорошо, — надтреснуто звучащим голосом проговорила Катрин. — Я пойду за Арманом и Мишелем. — Я сама за ними схожу, — отозвалась тут же Изабелла и вышла из гостиной. Вернулась она уже с бывшим мужем и сыном, которые устроились в разных креслах по бокам от дивана. С Арманом она обменялась горячими объятиями и трепетными поцелуями в лоб и в щёки. — Спасибо, что отнеслись с пониманием. Я сказала Изабель и Арно всё, что хотела. — Катрин кивнула Арману и Мишелю. — Катрин, никто из нас не против, чтобы ты тут жила, сколько тебе будет нужно. Еда и крыша над головой вообще бесплатно. Лучше любого хостела, — Мишель чуть засмеялся, встал с кресла и по-дружески похлопал по плечу Катрин. — Так что не беспокойся ни о чём. Ты тут всегда желанная гостья, — Арман улыбнулся с теплотой родителя подруге своего младшего сына. Катрин встала с дивана. Лишь на время она покинула своё место, чтобы обнять Изабеллу и Армана с Мишелем, потом вернулась на своё место на диване и крепко прижалась к Арно. — Видишь, лиса? Я же говорил, что мои родные будут рады тебе, — подбодрил Арно подругу. — Позвольте мне кое-что вам всем рассказать. Возможно, после такого откровения вы не захотите оставлять меня под крышей вашего дома, — произнесла печально Катрин. В гостиной повисла недоуменная тишина, Арно и Мишель с Арманом и Изабеллой в полном непонимании переглянулись друг с другом, после вопросительно воззрились на Катрин. Не дожидаясь, когда Арно и его семья начнут расспросы, Катрин начала свой рассказ: — Когда мне было восемнадцать лет, после окончания университета, я к тому моменту уже год встречалась с парнем — Филиппом Шароле, мои родители его одобрили и были рады, что он хочет на мне жениться, к тому же очень амбициозный и трудолюбивый молодой человек, выучился менеджменту. Много помогает отцу в его ресторане. У меня была работа певицы в этом же ресторане. Всё было хорошо. Я любила моего жениха и была любима им. Разумеется, одно «но» в эту идиллию всегда вклинется. На одной из встреч выпускников мои бывшие одногруппники во время вечеринки угостили меня какими-то таблетками и дали немного порошка — чтобы я расслабилась, перестала быть такой зажатой. Поначалу я отказывалась, но меня взяли на «слабо». Благодаря порошку с таблетками я смогла выпасть из окружающей реальности. Я испытала мало с чем сравнимое удовольствие. И на следующий день захотелось ещё. Те парни с моей группы дали мне контакты поставщика. С того дня я стала частенько закупать одурманивающие вещества у него. Что тогда, что сейчас — я не умела справляться со своими эмоциональными проблемами, под действием наркотиков мне не отравляли жизнь мысли о моём прошлом. Я никогда не кололась. Только нюхала порошки и ела таблетки, курила марихуану. Постепенно эти вещества стали брать верх надо мной. Вопреки моим наивным представлениям, что я в любой момент могу бросить. — Катрин на время прервала свою речь и с чувством стыда, которое поднялось из глубин её души, виновато оглядела потрясённых Армана с Изабеллой и Арно с Мишелем, которые слушали её, приоткрыв от изумления рты, и неотрывно глядя на девушку сильно округлившимися глазами. «Вот после такого откровения Арно и его семья точно не захотят меня терпеть под крышей своего дома», — печальная мысль поразила разум погрустневшей Катрин. Но всё же она посчитала себя обязанной рассказать лучшему другу и его родным всю правду о себе, чтобы они уже решили сами, хотят они оставить её в своём доме или же нет. Вздохнув и покачав головой, Катрин продолжила: — Но я ошиблась. Я попала в ловушку зависимости. Моей зарплаты уже переставало хватать на моё новое пагубное увлечение, я выпрашивала под разными предлогами деньги у Филиппа, была готова сто раз унизиться, даже крала деньги из его бумажника, лгала ему — на что выпрашиваю деньги. Не было у меня никаких подруг, которым нужны деньги на лечение, или которых бросил с ребёнком муж. Ни в какую церковь пожертвований я не делала. Выносила из съёмной квартиры, где мы жили, вещи на продажу. Филипп понял, в какое дерьмо меня угораздило вляпаться. Уговаривал меня лечиться, я упиралась всеми конечностями. Закатывала ему жуткие скандалы, громила обстановку, сыпала оскорблениями — которые Филипп не заслуживал. Таскала к нам пьяные компании. Из-за того, что я часто была обдолбанная и прогуливала работу, отец Филиппа меня уволил. Мне нравилась моя работа. Но её у меня забрала наркозависимость. В один из дней Филипп поставил условие, что я либо ложусь в клинику, либо мы расходимся. Я тогда выбрала наркотики. Осознание, что я выбрала самые чудовищные приоритеты, настигло меня в подвале одного притона, где помимо меня было ещё много людей. Я едва продрала глаза после лихой гулянки и огляделась вокруг… грязный подвал, повсюду разбросаны шприцы и бутылки, лежащую в углу девчонку жутко ломает без новых дозировок, и она проклинает день своего зачатия, недалеко от меня на полу лежит и справляет нужду под себя молодой парнишка — который в свои двадцать пять выглядит на сорок лет. Одна его нога гниёт настолько сильно, что видно кости, и разносится жуткий запах… И я спросила себя, неужели вот это всё должно стать последней главой в моей жизни, как я могла докатиться до такого?.. Я не хотела для себя такого финала. Я вернулась к Филиппу и умоляла его отправить меня в клинику, просила о помощи и о прощении… Филипп не держал зла и понимал, что это болезнь. Положил меня в клинику под чужим именем, поддерживал и помогал всё время лечения. Но быть моим женихом он больше не хотел. Я понимала его и не могла ненавидеть. Я вела себя с Филиппом как последняя мразь. Он имел полное право послать меня в пекло после всей хрени с моей стороны, но он помог. Филипп — очень принципиальный и гордый человек, а я больно ранила его. Ему важнее всего было доверие в отношениях, а я сама это доверие разрушила. Мы расстались после окончания моего лечения без взаимных претензий. Дальше уже я устроилась на работу официанткой в то кафе, откуда меня недавно уволили, и пыталась наладить свою жизнь. Мне было так стыдно говорить Арно, что все три месяца лета я лечилась в наркологической клинике, что я сочинила байку про послушничество в буддистском монастыре в Японии. Я казалась себе таким ничтожеством и мусором, меня так точила горечь стыда за своё прошлое… и чувство вины перед бывшим женихом, с осознанием, что я сама испортила жизнь не только себе, но и ему. Сама виновата во всём. Так ещё родители масла в огонь подливали и говорили, что я сама себе испоганила жизнь, что из-за меня и моей тяги к наркотикам от меня ушёл Филипп, что это он ещё долго терпел такую как я. Папа и мама умеют поддержать. Будто без них я этого не знала! Они не уставали тыкать меня моей былой наркозависимостью, тогда как я уже давно вышла в ремиссию и держусь более шести лет. Сейчас я совсем другой человек, чем тогда — семь лет назад. Но в глазах родителей я по-прежнему конченая наркоманка, которая виновата в том, что жених от неё ушёл. — Катрин, послушай, ну, был у тебя такой жизненный опыт — и был. Чего бубнить-то. Главное — сейчас ты другой человек, — смог выдать Арман Монсальви, пожав плечами. — Катрин, всё в порядке. Предложение остаться у нас в силе. Никто тебя отсюда не выгонит. Я рада, что ты сумела побороть эту вредную тягу. Ты очень сильная, моя девочка, — нашлись в сердце Изабеллы искренние слова поддержки. — Катрин, как бы там ни было, ошибку может совершить каждый. Найди уже силы простить себя — твой бывший на тебя зла не держал, а ты простить себя не можешь. Я не бог, чтобы тебя судить. Мне только грустно, что ты от меня многое из своей жизни скрывала. Но даже твоя зависимость от наркотиков в прошлом никогда не станет для меня поводом от тебя отвернуться, — Арно крепко прижал к себе Катрин, поглаживая её по голове и спине. — Катрин, ты сейчас и ты семь лет назад — это два разных человека. Всё в порядке. Никто тебя не выставит отсюда ни за что, — высказал своё мнение Мишель. — Спасибо вам за всё… вы такие… в вас так много чуткости… вы не отвернулись, — сквозь плач тихонько просипела Катрин, утыкаясь лицом в майку Арно, чтобы никто не увидел, как она вновь плачет. — Я подумала, что лучше я сама расскажу о себе такую правду, чем за меня это сделают, к примеру, мои родители… Скоро должны прийти мои увольнительные на карту. Я буду помогать платить за коммунальные услуги. — Так, Катрин, стоп! — возразил решительно Арно. — Оставь деньги себе. Тебе ещё антидепрессанты покупать понадобится. Хорошую терапевтку для тебя я уже нашёл. Осталось дождаться от неё ответа. — Рука Арно ласково потрепала Катрин по макушке. На минуту молодой человек достал из кармана смартфон и проверил сообщения в вайбере. Одно новое было от Иоланды, голосовое, которое Монсальви тут же прослушал. Иоланда: «Так-так, у меня теперь есть свой личный раб, который будет делать дизайн моих сайтов и рекламировать меня? Я согласна! Отличный бартер. С твоей подругой я охотно берусь работать. Могу удалённо, могу очно. Как будет удобно ей. Ты только её согласие получи. Всем бы таких друзей, которые ищут для тебя психотерапевта. Удачи, Монсальви». — Ты нашёл для меня психотерапевтку? — удивилась несказанно Катрин, ошеломлённо уставившись на довольного Арно. — Так ты согласна? Я с Иоландой насчёт тебя договорился. Сам к ней ходил, когда родители разводились. Просто мировая женщина, — убеждал Арно свою подругу. — Да, я буду ходить на терапию. Спасибо, что позаботился об этом. Из-за депрессии мне последние месяцы нелегко организовывать свою жизнь, — поблагодарила близкого друга Катрин. — Так что будешь посещать терапию и режиссёрские курсы. Уверен, это точно тебе поможет, — Арно похлопывал по спине Катрин, не выпуская из объятия. Катрин с удовольствием нежилась в этой ласковой и надёжной хватке, зарываясь сильнее лицом в майку друга, радостно улыбаясь.