Шаг к мечте

      Глубокая ночь объяла спящий Париж, только двум людям в доме семейства Монсальви не спалось. Закрывшись в одной из спален, две девушки в пижамах лежали рядом на мягком пледе с ромашками и с улыбками глядели друг на друга. Комнату слабо освещал лунный свет и робко заглядывающее в окно освещение уличных фонарей. Волосы одной голубоглазой девушки были цвета пепельного блонда и коротко подстрижены, с правой стороны по последней моде выбрит висок, на её худощавом овальном лице с тонкими и острыми чертами выделялись высокие скулы. Другая девушка ласково гладила её по щеке, иногда в неверии качая головой и не переставая радостно улыбаться. Золотые длинные волосы этой второй красавицы в милом беспорядке раскиданы по подушке, весело сияли фиалковые глаза. — Лоиза, я так счастлива, что ты приехала. Я искренне рада тебя видеть. Подумать только… сколько же лет мы не общались… — промелькнула нота грусти в голосе золотоволосой девушки. — С моего побега от предков в Норвегию, если быть точнее. Мне стыдно за мой побег, Катрин. Если бы я могла знать, что отец с матерью тебя измордуют до такой степени… — Лоиза всхлипнула и зажмурила глаза, прикусив кожу на указательном пальце. — То что, Лоиз? — робко и чуть слышно отозвалась Катрин, вопросительно глядя сестре с лицо, чуть приоткрыв рот. — Я бы забрала тебя от них к чёртовой матери, тогда бы ты никогда не вляпалась в наркотики! Я так удивилась, когда ты написала мне в Фейсбуке и захотела снова стать мне ближе. И это после того, как я была тебе откровенно хреновой сестрой. Я сперва верить не могла прочитанному, — поделилась откровением Лоиза, ничуть не скрывая стыда. — Лоиза, прошлое оставь в прошлом. Я правда хочу с тобой помириться и не хочу ворошить былые обиды. Я устала от этой холодности и стены между нами, я годами надеялась в глубине души возвести мосты заново. Ничего не изменится от нашего самобичевания, мы можем только учитывать наши былые ошибки и не совершать их снова, — высказала Катрин то, о чём нередко думала в разлуке с сестрой и сама Лоиза. — Катрин, если ты столько лет хотела стать вновь ближе ко мне, то почему молчала, милая? Неужели, как и я — боялась быть посланной на четыре весёлые буквы? — нежность в тоне Лоизы слегка отдавала доброй иронией. — Вот именно поэтому. В двенадцать лет я пришла к пониманию, что тебе так же несладко от отравленной любви папы с мамой, как и мне, а может и хуже. Я жалела о том, что мы позволили родителям стравить нас между собой. А как подступиться к тебе — не знала, — чистосердечно созналась Катрин, прильнув к сестре ближе. — А знаешь, как родители любили меня гноить? Они вечно меня упрекали, что это плохо — не увлекаться ничем, кроме учёбы и математических наук, что при своей отличной успеваемости у меня увлечений как у табуретки. И ставили в пример тебя и то, что ты всегда воевала за право заниматься любимым театральным делом, — поделилась Лоиза. — Да ты что, Лоиза! Вот же поразительное двуличие… Зла не хватает! А меня папа с мамой всегда стыдили за то, что из-за моего увлечения театром и тхэквондо я совсем забросила учёбу, из-за чего съезжает успеваемость, и ставили в пример тебя как отличницу! — Катрин в невероятнейшем потрясении воззрилась на старшую сестру и покачала головой, прижав ладонь ко рту, чтобы не выпалить в адрес родителей просящееся на язык ругательство. Младшая из сестёр Легуа наивно думала, что близка к проработке своего гнева на родителей с Иоландой, но поняла, как же она была наивна и ошибалась, считая себя почти в конце пути к тому, чтобы этот гнев прожить. Работа предстояла ещё очень долгая. Сейчас после той правды, что Лоиза открыла младшей сестре, Катрин вновь ощутила скорбь по всем тем утерянным годам, что она старалась быть для родителей хорошей дочерью, оправдывающей их ожидания, когда на какое-то время им удалось поломать её натуру под себя. Все годы взросления, как выяснилось, Гоше и Жакетта натравливали друг на друга Лоизу и Катрин, чтобы держать обеих в повиновении, заставляя соперничать за любовь и одобрение родителей. Катрин вновь стало больно за себя и за старшую сестру. Больно за тех двух девочек, которые когда-то дружили в детстве и любили друг друга, и любили ещё своих родителей той искренней и безусловной любовью, не требующей многого, как умеют только дети. Столько лет девочки охотно бы простили своих отца и мать, если бы те просто признали свою неправоту, попросили у них прощения, они бы не попрекали родителей их былыми поступками по отношению к ним. Но Жакетте и Гоше Легуа прощение дочерей было не нужно, а Катрин с Лоизой не навязывали им и не пытались настойчиво вложить в руки ненужный родителям дар — о котором они не просили. Конечно, девочки знали выражение, что прощение — это аромат, который дарит фиалка тому, кто её раздавил, но это был явно не их случай. — Катрин, а знаешь, за что я никогда не смогу себя простить? — вдруг резко вырвался вопрос у погрустневшей Лоизы. — Но за что же? — не поняла Катрин, прикусив нижнюю губу. — Помнишь, как ты мечтала в шестнадцать лет после окончания школы экстерном поступить учиться режиссуре? — напомнила младшей сестре Лоиза. Катрин в ответ только немного смущённо кивнула и угукнула. Всхлипнув, она уткнулась лицом в плечо Лоизы и закрыла подёрнутые слезами глаза. — Я не поддержала тебя, не встала на твою сторону. Не защитила и позволила родителям насильно запихнуть тебя в экономисты. Потому что я была озлобленная мелочная идиотка, которую насильно засунули туда же и не дали поступить изучать живопись. Должна была за тебя заступиться, поддержать, но не сделала это. Я не мешала отцу и матери ломать тебя, даже присоединилась и встала на их сторону по принципу «не мне — так и не тебе». До сих пор виню себя за это. Прости меня, сестричка, — скорбно роняла старшая из сестёр Легуа, не утирая бегущих из глаз непослушной рекой слёз, бережно гладя по лицу Катрин и вытирая слёзы с её щёк, пропуская сквозь пальцы её мягкие волосы цвета плавленого золота. — Я тебя простила давно, Лоиза. И ты себя прости. Мы с тобой обе были сломленными детьми, зависимыми от родительской власти. Мы не имели тогда силы и ресурсов им противостоять. Я ведь тоже не всегда поступала достойно по отношению к тебе, так что я тоже хороша. И мне есть, за что просить прощения у тебя. Ты же меня простила, верно? — в несмелой надежде Катрин подняла взгляд на сестру, получив от неё поцелуй в лоб. — Надо быть отбитой на весь чердак кретинкой, чтобы держать зло на такую милашку и лапоньку, — с ласковой игривостью Лоиза легонько ущипнула за кончик носа Катрин, чем заставила её тихонько рассмеяться. — Между прочим, Арно с Мишелем — отличные ребята, как и Арман с Изабель. Ничем нам с тобой не обязаны, но целую комнату мне отдали, чтобы я не куковала в гостинице или в доме наших родаков. Надеюсь, я их не обременяю. Не люблю быть в нагрузку. — Знаешь, сестрёнка, они же сами мне это и предложили. Так и сказали, что не хотят, чтобы ты мыкалась по гостиницам. Лоиза, ты расскажешь, как у тебя складывается жизнь в Норвегии? Ты счастлива? — поинтересовалась с живостью Катрин. — О, дорогая, я очень счастлива. Как только оказалась в Норвегии — сразу перевелась учиться туда, куда лежит душа. Имею диплом о художественном образовании. Учу рисовать детишек в школе искусств, веду также занятия в одном детском доме — где в пору учёбы волонтёрила. Встречаюсь и живу с девушкой Ингрид. Обязательно заберу тебя пожить к нам в Осло, познакомлю, — Лоиза озорнически подмигнула сестре и дружески потрепала её по макушке. — Да ты не только жизнь наладила, но и нашла избранницу! Я безумно рада за тебя! И буду рада познакомиться с твоей девушкой. Уверена, что Ингрид — настоящее чудо, — выразила Катрин искренние поддержку и одобрение Лоизе. — Погоди, тебя не смущает, что я лесбиянка? — слегка озадачилась Лоиза. — На дворе двадцать первый век. Однополая любовь — такая же норма и право выбора двух взрослых людей, которые в таких отношениях добровольно, — чётко обозначила Катрин свои позиции. — А вот родители точно бы сказали, что я позорю семью, — ехидно хмыкнула Лоиза. — Позорно — детей мордовать, а не человека своего пола любить. Я рада, что тебе и Ингрид вместе хорошо. Если вдруг вы поженитесь — я хочу быть обязательно на вашей свадьбе, — с ласковой непреклонностью поставила условие Катрин. — Тебя возьму подружкой невесты с моей стороны, — пообещала Лоиза. — И твоего друга с семьёй его пригласим. Кстати, раз речь зашла об Арно… — А что такое? — проговорила уже немножко сонно Катрин, придвинувшись к Лоизе ещё ближе. — Ты не думала о том, почему он так тебя опекает: помог тебе с курсами режиссёров, поддерживает, пустил жить к себе, озаботился для тебя хорошей психотерапевткой? Катрин, отец и мать так не озаботились для тебя психотерапией. Мне вот что интересно, — призадумалась Лоиза, чуть покусывая ноготок своего указательного пальца. — Арно всегда меня понимал и поддерживал, заботился, не переставал быть прекрасным другом. Ещё со школы. А я старалась всегда платить взаимностью и делала то же для него. Я даже немного жалела в детстве, что он не мой старший брат. Душевное родство ничуть не уступает кровному, он как и ты моя семья, — проронила Катрин с нежностью, расплывшись в счастливой улыбке. — Катрин-Катрин, ведь ты же такая умница, такая талантливая и тонко чувствующая девушка, всегда хорошо училась. Почему в отношениях со значимым человеком ты такой слоупок, милая? — ласково посетовала Лоиза, слегка прицокнув языком. — Ты не думала о том, что Арно тебя любит далеко не как сестру? — Лоиза, нет, что ты… Арно никогда не давал мне поводов думать, будто у него на уме иное, кроме дружбы. Он бы мне прямо сказал — будь оно так, — мягко возразила сестре Катрин. — Ошибаешься. Он мастер тупить в отношениях как ты. Вы два сапога пара. Он и никогда не скажет, пока от тебя инициативы не будет. Потому что уважает и любит тебя, принимает всерьёз твои интересы с чувствами и твои личные границы, не хочет заставлять тебя ощущать себя обязанной и ставить в неловкое положение. Считается с тобой, оберегает, поддерживает и не требует чего-то взамен. Если это не любовь, то я не знаю, что тогда, — Лоиза поджала губы и задумчиво нахмурила брови. — Арно любит меня, но как сестру. Зачем тогда в восемнадцать лет он связался с этой токсичной стервой Катрин Латремуй? Она же не любила его по-настоящему, не любила и не принимала в нём личность, только использовала и зря дразнила надеждами, что уйдёт к нему от мужа! Арно только в двадцать четыре года ушёл от неё, когда она его чуть ли не до дна выпила! Не ценила ни капли! — кипело в Катрин искреннее возмущение, но не тем, что у её близкого друга были романтические и сексуальные отношения с другой женщиной, Катрин не пыталась соперничать с тогдашней девушкой Арно никогда — потому что её любовь к другу была скорее родственной. Но её всегда злило, что бывшая возлюбленная вытрепала порядком душу Арно, прежде чем ему хватило сил разорвать болезненные для него отношения, о чём Арно однажды рассказал Катрин вовремя посиделок у неё дома — будучи в сильном подпитии, когда плакался ей в колени. Катрин никогда не забудет этой картины: молодой и красивый, далеко не глупый мужчина, имеющий хорошую работу, с лёгким и приятным характером, жизнелюбивый и зачастую жизнерадостный — плачет, уткнувшись лицом в колени своей близкой подруги, обнимая её за ноги и дрожа всем телом. Девушка могла только утешающе гладить его по спине и ласково шептать, что она будет рядом — как бы ни было паршиво. Впервые Катрин в тот вечер видела Арно в таком состоянии, потому что даже в восемнадцать лет он мог крепиться в пору развода родителей и держать лицо, не рыдал пьяными слезами, из чего Катрин поняла, как подкосили её друга отношения с Катрин Латремуй. Наутро, едва протрезвев и вспомнив о вчерашнем, Арно ещё долго просил у Катрин прощения, что загрузил её выше головы своими проблемами, да ещё она видела его рыдающим и пьяным, только Катрин никогда бы не стыдила своего друга за его нужду в поддержке и тепле. — Катрин, так то было в его восемнадцать лет. Может, тогда он и видел в тебе кого-то вроде младшей сестры, потому что вы вместе выросли, и он привык к тебе так относиться. Но взгляни в зеркало — ты молодая девушка, красивая и далеко не глупая, талантливая, интересная. Арно смотрит на тебя уже не так, как смотрят на сестёр, — заронила Лоиза в сознание Катрин эту новую для младшей сестры мысль. — Лоиза, а ты думаешь, я правда могу нравиться Арно как женщина? — проговорила Катрин задумчиво, чуть нахмурив брови и прикусив губу. — А почему бы и нет? Тебя много за что можно любить, — прозвучали решительно слова из уст Лоизы. — Вряд ли можно испытывать романтическое и сексуальное влечение к человеку, которого ты опекаешь и который пока что не особо может сам о себе заботиться. Конечно, Арно любит меня, но не как женщину, — покачала головой Катрин, с её губ сорвался ласковый смешок. — Катрин, не тупи. Что я также хотела бы и сказать твоему Арно. Вы были бы идеальной парой. Хоть бы раз к нему подкатить попробовала как к мужчине. Красивый и умный парень, без вредных привычек, не токсичный, уважает тебя и твои интересы, искренне заботится и поддерживает. Имеет хорошую работу, руки не из задницы, — игриво подначивала на решительные действия Лоиза свою младшую сестру. — Да, всё так. Вот только нужна ли будет Арно такая проблемная вроде меня. Хотелось бы для него девушку без проблем с чердаком и без наркозависимости в прошлом. Боюсь, он со мной намучается, — Катрин невесело усмехнулась и села на постели. Лоиза сделала то же самое. — А ты его спросила? Может, ты ему как раз и нужна, что он любит тебя не как подругу? Что-то я не заметила в поведении Арно, чтобы он тобой тяготился. Да вы и вместе классно смотритесь, я вас шипперю давно, — заиграла плутоватая улыбка на губах Лоизы. — Лоиза, ты несносная! Заноза настоящая! — с напускным возмущением Катрин засопела и легонько ударила сестру подушкой по голове. — Ах ты вредина! — Лоиза не осталась в долгу и ответила Катрин тем, что в такой же манере ударила сестру подушкой по голове. Смеясь тихонько, всё же стараясь никого не будить, сёстры награждали друг друга ударами подушки по голове, откровенно веселясь с этой ситуации, как будто окунувшись в детство.