Часть Ⅱ. Эскапизм (Бегство).
Философия — тоска по родине, желание везде быть дома. Новалис Урок Шестой
Чону просыпается будто с толчком, и первым, что он чувствует после пробуждения, становится боль в мочевом пузыре. Широко раскрыв глаза и тут же скривившись из-за солнечных полос на полу, Чону переворачивается на спину, чтобы давление на живот пропало, и замечает над головой деревянный потолок. Оказывается, Чону лежит на нижнем ярусе Джуёна. — Джуён-а? — хрипло зовёт Чону, прикрывая глаза из-за головной боли, и внезапно в районе печени что-то вспыхивает. Застонав и не дождавшись ответа, Чону кладёт обе ладони на футболку и скрючивается. Через секунду он понимает, что держится за футболку, и резко приподнимается на матрасе. — Ч-чёрт. Неожиданное движение скручивает внутренности, и Чону стонет ещё раз, что больше похоже на жалобный скулеж. Осознав, что Джуёна в комнате нет, Чону с трудом поднимается, игнорируя давление на мочевой пузырь и резь в печени, и еле-еле ковыляет в туалет. Умывшись и сделав все остальные водные процедуры, Чону шаркает обратно и валится на диван. В голове и печени по-прежнему что-то пульсирует, но сейчас хотя бы мочевой пузырь не болит. Чону видел своё отражение в небольшом зеркале над раковиной, и оно оставляет желать лучшего: грязные, торчащие кверху волосы, бледная кожа и ярко-красная линия губ. В каком же состоянии вчера был Чону, что Джуён переодел его, а он даже не обратил внимания? Что вообще вчера было? Чону помнит, как Гахён предложила напиться, помнит, как она чуть не упала с балкона, дурацкие прозвища Ким Ёнхуна, и как Чону пришлось чуть ли не силой забирать водку у Чон Джэхёна. Всё остальное покрыто плотной плёнкой серого тумана, и Чону пыхтит, облокачиваясь на спинку. Заметив на краю кофейного столика влажный стакан воды и упаковку шипучего аспирина, Чону тянется к лекарству, и его внимание привлекает вырванный лист из блокнота со знакомым почерком Джуёна.мы на кухне хохо юхён готовит хэджангук, присоединяйся!
О, так вот где его лучший друг. Выпив весь аспирин, Чону со стоном поднимается, всовывает ноги в шлёпанцы и выходит в коридор. Он даже не переодевает короткие шорты, старую, дырявую футболку и не приглаживает стоящие дыбом волосы. Юхён — лесбиянка, так что в этом плане Чону привлекать её не собирается, а на другое ему всё равно. Она видела его вчера пьяным, поэтому сейчас позориться уже поздно. Опьяневший Чону наверняка наворотил кучу дел. Ещё бы он помнил об этом… На лестнице между этажами Чону останавливается, завидев знакомую фигурку. Она одета в большую толстовку, доходящую до середины бедра и розовые шорты, и Чону, привлекая внимание, что-то восклицает. — Хэрим-а, — басит Чону, тут же прокашливаясь, и прикладывает к горлу кончики пальцев. Хэрим обеспокоенно хмурит брови и обвивает предплечьем выгнутое плечо Чону, чтобы он держался на ногах твёрдо. — Спасибо. — Сколько ты выпил вчера… — сбросив со светлых локонов капюшон, Хэрим задирает голову и, встав на носочки, заглядывает в его лицо. — У тебя красные глаза и губы. Ты в порядке? — Я выпил аспирин, сейчас должно стать полегче, — Чону безуспешно зачёсывает слипшуюся чёлку на бок, и Хэрим отстраняется, прикусывая нижнюю губу. — Ты же на кухню? Пойдём помедленнее? — Да, конечно, — кивает Хэрим и первая замедляется. Чону, преодолевая каждый вздох и ступеньку, молча шаркает ногами с помощью её маленькой фигуры. Мысленно ненавидя того, кто решил разместить общую кухню на первом этаже, а Чону и Джуёна — на последнем, Чону доходит до бокового коридора и заворачивает к автоматической двери. Он старается не опираться на Хэрим всем весом, потому что она почти сразу же начинает неестественно пыхтеть. — Садись, женщина, папочка всё сделает, — дверь открыта, поэтому Чону прекрасно слышит доносящиеся из кухни голоса и стук ножа по деревянной доске. Заглянув на кухню, Чону находит Ким Ёнхуна, который одной рукой добавляет в кастрюльку соевый соус, а другой хлопает Юхён по пятой точке и подгоняет к круглому столу у ближайшей стены. — Сделает всё так, что ты влюбишься в папочку. — Я лесбиянка, — Юхён закатывает глаза, кидая в стройную спину Ёнхуна разноцветную прихватку, и тот с драматичным вздохом удивления разворачивается. — А я гей, — поднырнув под длинную руку Чону, Хэрим нажимает на дверь бедром, отодвигает её до конца, и глаза Ёнхуна стремительно перемещаются на первокурсников. — Не-ет, я не гей. — Чону! — восклицает откуда-то Джуён, и Чону хнычет, крепко зажмуриваясь. Из-за бурлящего содержимого в кастрюльке и насыщенного запаха кимчи и чеснока его начинает мутить, и Чону закрывает рот обеими ладонями. — Ой, тебе совсем плохо… — Сколько мы вчера выпили? — сглотнув, спрашивает Чону, и на его талию ложатся мягкие ладони. Хэрим осторожно подводит его к стулу, нажимает на надплечье, заставляя опуститься, и усаживает на свободное место. Когда Чону открывает глаза, в них рябит что-то оранжевое. — Сонбэ? У Вас есть цветная одежда?! Чон Джэхён, сидящий справа от Чону, непонимающе хмурится, откидываясь на скрипящую спинку, и скрещивает руки на груди. Чону слышит, как Хэрим присаживается слева, но продолжает с искренним изумлением смотреть на Джэхёна. Все дни до этого тот одевался только в чёрное, поэтому сейчас пастельно-оранжевое худи на нём выглядит странно. Но ему идёт. Как бы Чону не презирал банальность в моде, Джэхён выглядит мягким в светлом цвете, его бледная кожа с тёмными кругами под глазами приобретает здоровый оттенок, и само худи заставляет его выглядеть теплее. Добрее. По-домашнему. — Ты не помнишь. Ха, — фыркнув, Джэхён разъединяет руки, позволяя им упасть в пространство между стульями, и Чону с извинением склоняет голову. Он действительно не помнит и не понимает, о чём говорит его сонбэ, и из-за этого ему становится стыдно. — Ну конечно. — А чему ты удивлён? Они столько выдули, что-, — Ёнхун осекается, когда Юхён бьёт небольшим каблуком по его голени, и начинает загадочно улыбаться. В этот момент справа раздаётся несогласный звук, и, повернувшись, Чону замечает Джуёна, сидящего между Джэхёнами, и Ли Джэхёна, легко стучащего по столу пальцами. — Не, Джэ. Что происходит на балконе, остаётся на балконе. — Вы что-то натворили там? — продолжает Ли Джэхён, подпирая щёку согнутыми пальцами, и переводит жалобный взгляд на Джуёна. Тот выглядит так, будто расколется через секунду. — Интересно же! Я, например, никогда не скр- — Это наша тайна с младшенькими, — протиснувшись в небольшое пространство у стены, Ёнхун взлохмачивает чёрные волосы Джуёна, и Ли Джэхён поднимает на него обиженные глаза. Джуён хихикает из-за чужого прикосновения, не отстраняясь, когда Ёнхун скользит пальцами по его шее. — Правда, Джуённи? И Чону-я? Похлопав Джуёна под надплечью, Ёнхун передвигается к Чон Джэхёну и Чону и только протягивает к последнему руку, как её перехватывают за запястье. Выгнув бровь, Чон Джэхён направляет на Ёнхуна взгляд, словно бросает вызов, а затем Хэрим берётся за края стула и отодвигается влево. Ёнхун расплывается в слишком довольной улыбке. — Не бойтесь, Чон Хэрим-щи, я не причину Вам вреда. — Ким Ёнхун, место. Цыкнув, Ёнхун возвращается к плите и берёт глубокую чашу, в которой плещется что-то, похожее на бульон. Чону тем временем выдыхает, прикасается к вискам кончиками пальцев и нежно массирует их. Именно так и ощущается похмелье, теперь Чону знает о нём из своего опыта. — Я много набедокурил вчера? — спрашивает он со стоном, медленно падая на спинку стула, и пропускает через своё тело долгий вздох. Здесь открыто окно, и утренний воздух насыщает его лёгкие кислородом, что неплохо отрезвляет. — Мы с Чон Джэ-сонбэ, — Джуён украдкой смотрит на Чон Джэхёна, незаметно втягивая голову в плечи, и в голове Чону раздаётся перезвон, — отвезли вас с Ли Джэ-сонбэ домой, но всё прошло хорошо. Вы забавно переругивались насчёт зелёного цвета. — Я ничего не помню, серьёзно, — Чону встречается взглядом с Ли Джэхёном, и тот задумчиво прикусывает нижнюю губу. — Надеюсь, я ни к кому не приставал? Чон Джэхён вдруг бархатно смеётся, его грудь и плечи трясутся, как и скрещенные руки, и Чону непонимающе моргает. Он смотрит на Джэхёна в ожидании объяснения, на что тот улыбается уголком губ и неожиданно подмигивает. — Нет, ты ни к кому не приставал и держал руки про себе. Так что не волнуйся. В этих словах как будто скрыт некий смысл, но мозг Чону не может справиться с этим. Не тогда, когда у него похмелье и ощущение, что голова взорвётся в любой момент. Все собравшиеся на кухне студенты выглядят помятыми или сонными, однако Чону уверен, что он один выпил столько, что забыл половину вечера. — Итак, мои хорошие, супчик от похмелья готов, — выключив плиту, Ёнхун наклоняется к пышущей жаром кастрюльке и довольно втягивает носом распространяющийся аромат. Аспирин к этому моменту успел подействовать, поэтому Чону мутит уже не так сильно. — Кто-нибудь поможет мне накрыть на стол? Хэрим-а? — Конечно, сонбэ, — Чону успевает лишь моргнуть, как Хэрим уже подскакивает со стула и оказывается за два прыжка около Ёнхуна. Тот опускает глаза к маячащей у плеча макушке и прищуривается с хитрым блеском. — К чему чондэмаль, Хэрим-а? — хмыкает Ёнхун, открывая верхний ящик, до которого Хэрим не дотянуться, и вытаскивает стопку глубоких тарелок из голубой керамики. — Можешь называть меня оппой. — Хорошо, сонбэ, — отвечает Хэрим, и её щёки покрываются нежным розовым. Смело отодвинув удивившегося Ёнхуна локтем, Хэрим перемешивает содержимое кастрюльки деревянным половником и наливает суп в первую тарелку. Добавив семена кунжута и схватив ложку, Хэрим возвращается к своему месту и ставит всё перед Чону. — Держи. Только осторожнее, горячо. — Спасибо, Хэримми, — Чону на секунду перехватывает тонкое запястье Хэрим с благодарностью, и она с пониманием кивает. Далее Ёнхун по очереди заполняет супом и кунжутом все тарелки, а Хэрим переносит их на стол. — У кого какие планы на день? — с энтузиазмом спрашивает Ёнхун, когда занимает последнее место между Юхён и Хэрим напротив Джуёна, и Юхён издаёт недовольный звук, вибрирующий в горле. — Ты чего? — У меня сегодня свидание, но мне кажется, что оно пройдёт плохо, — скривившись, Юхён потягивается всем телом и обхватывает ложку двумя пальцами. Ёнхун с участием мычит и слегка отодвигает тарелку от себя. Наблюдая за ними, Чону тяжело вздыхает, потому что хочет скорее попробовать хэджангук, и ждёт, пока Ёнхун, последний из старших, кто ещё не начал есть, возьмётся за ложку. Соединив ладони и поднеся их к лицу, Ёнхун что-то шепчет одними губами с закрытыми глазами, потом, перекрестив еду, тянется к столовому прибору, и Чону внутренне ликует. Наконец-то можно поесть! — Тебе нужно научиться флиртовать, чтобы девушки не сбегали при первой же возможности, — авторитетно говорит Ёнхун, выпячивая указательный палец. Юхён, закатив глаза, откидывает за спину выпрямленные пряди. — Йа, я говорю серьёзно! Поучись лучше у мастера. У меня. — И чему ты можешь научить? — с насмешкой уточняет Юхён и наставляет на Ёнхуна блестящую от жира ложку. Чону, оторвавшись от наивкуснейшего супа, едва слышно стонет и облизывается. Аппетитная еда это всегда хорошо. — Наблюдай и впитывай, — постучав по своему виску, Ёнхун складывает ладони основанием к основанию в виде разбитого сердца и кладёт на них подбородок. Джуён, заметив на себе его комично влюблённый взгляд, застывает с приоткрытом ртом и ложкой у губ. — Какая у тебя фамилия, Джуённи? — Эм- Я Ли, с-сонбэ. — Фу, мне не нравится, — Ёнхун морщит бледный нос с крошечной родинкой на крыле, и лицо Джуёна вытягивается. Ли Джэхён слева от него хмурится, его глаза беспокойно бегают между Джуёном и Ёнхуном. — Думаю, тебе лучше поменять её. — А- Я- Извините, на какую? — Джуён ёрзает на месте, случайно задевая Джэхёнов по бокам от себя локтями, и на его лице появляется выражение, которое появляется всякий раз, когда он чувствует себя смущённо или некомфортно. — На мою, — сладким голосом отвечает Ёнхун, и Чону, не сдержавшись, фыркает от неожиданности. Из-за этого голова тут же взрывается болью, и Чону кривится, зажмуриваясь. Перед его закрытыми глазами что-то происходит, слышится хлопок, писклявое ай!, и, когда Чону открывает их, Ёнхун потирает лоб рукавом серого худи. — Не слушай его, Юхённи, так ты только всех распугаешь, — посмеивается Чон Джэхён, закатывая оранжевые рукава, и Чону снова закрывает глаза. Неприятная резь в районе печени возвращается, а любая фраза сонбэ бьёт по голове отдельной буквой. — Да, лучше слушай человека, который ни разу не был в отношениях. — Ты что, шеймишь меня за это? — Нет, мне- — Ребята, — прерывает Ли Джэхён, стуча ложкой по краю тарелки, и, когда Чону вздрагивает из-за резкого звука, виновато ойкает. — Перестаньте, у Чону похмелье. Кстати, как ты себя сейчас чувствуешь? — С переменным успехом, — хрипит Чону, закашлявшись, и часто моргает, сгоняя с век сухость. Продолжив есть, Чону находит взглядом Ли Джэхёна и благодарно улыбается. Мягко улыбнувшись в ответ, Джэхён поворачивается к Джуёну. — А ты, Джуённи? Желудок всё ещё болит? — Нет, после с-супа нет, — Джуён мотает головой, пряча глаза где-то внизу, но потом всё-таки смотрит на Джэхёна боковым зрением, и они смущённо улыбаются друг другу без слов. Когда Чон Джэхён с намёком прочищает горло, Ли Джэхён пулей отворачивается к своей тарелке, и яблочки его щёк розовеют. После этого кухню окутывает приятная тишина, которую нарушают другие заходящие и выходящие студенты, и Чону с наслаждением доедает остывающий суп. Его мысли заняты вчерашней вечеринкой, но, как бы Чону ни старался, он не может вспомнить конец вечера. Как он попал в общежитие? Что делал после балкона? Присоединился ли к Юхён и Джуёну в комнате? А если он совершил что-то позорное? Все эти вопросы приводят Чону к сомнениям и испугу за свою репутацию, и, начав нервничать, он неосознанно трясёт правой ногой. Она ходит вверх-вниз с бешеной скоростью, и сначала Чону не замечает этого, но затем на его бедро падает сухая и грубоватая ладонь, и его замораживает. Чон Джэхён нажимает пальцами на ногу Чону, заставляя прекратить движение, коротко сжимает открытую шортами кожу, и Чону неожиданно понимает, что припёрся на кухню с грязными, лохматыми волосами, дырявой футболкой и нездоровым цветом лица. А ещё он вспоминает. Чону вспоминает, что подслушал признание Джуёна, почему-то расстроился из-за этого, а потом сделал нечто отвратительное: поцеловал парня, который нравится его лучшему другу. Часть воспоминаний до сих пор покрыта серой плёнкой, однако Чону умудряется выцепить клубничный и одновременно горький вкус губ Джэхёна, его руки, уверенно держащие за челюсть и талию, и твёрдая хватка на бедре, где дырки на джинсах открывали доступ к коже. Чону сделал что? — Йа, — Чону даже не успевает ужаснуться вернувшимся воспоминаниям, потому что автоматическая дверь с чужой помощью с грохотом отходит к стене, и все оборачиваются. Ладонь на его бедре остаётся, но Чону уже не до этого. Он видит на пороге незнакомого и взрослого парня, и по его загривку бегут настороженные мурашки. — Чон Джэхён, на выход. Парень кивает затылком на коридор, и он выглядит коренастым и… опасным?.. В любом случае тёмные, почти чёрные, глаза и трёхдневная щетина сразу же напрягают Чону, и он на инстинкте перехватывает ладонь Джэхёна. — Йа. На выход. — Повторяет парень, когда никто не двигается, и, пробормотав ругательство, испаряется в неосвещённом пространстве за дверью. Фыркнув, Чон Джэхён начинает подниматься, и его ладонь, к которой буквально приклеилась ладонь Чону, неественно выгибается. — Поговорим после, ладно? — оторвав ладонь от Чону, Джэхён обходит стол, и Ли Джэхён, пугливо поблекнув, приподнимается вслед за ним. — Всё нормально, Джэхён-а. — Что ты сделал, что привлёк внимание Хан Йехёка-сонбэ? — напряжённо спрашивает Юхён, сжимая пальцы в слабые кулаки. — Оппа, что ты натворил? Когда Джэхён почти скрывается за дверью, Юхён цыкает, и тогда он с издёвкой хмыкает и дёргает плечом в сторону Ёнхуна. — Облил пивом его бывшую девушку. — Писец, — коротко резюмирует Ёнхун, приподнимая брови и поджимая губы, и вытягивает из кармана плоский телефон в чехле, раскрашенном под цвета лгбт-флага. Вероятно, Юхён толкает его под столом коленом, так как Ёнхун морщится и задевает ботинком деревянную ножку. — Не бойтесь, сонбэ не будет бить его. — Пусть только попробует, — мрачно отвечает Юхён, вставая, и аккуратно задвигает за собой стул. Чону, приняв это за знак, тоже встаёт и начинает собирать весь мусор в корзину у холодильника. — Может, мы можем как-то помочь Чон Джэхёну-сонбэ? — робко предлагает Хэрим, вместе с Юхён складывая грязную посуду в посудомойку, и, приняв позу, поднимает на уровень груди кулаки, словно знает, как правильно наносить удары. — Омо, красотка, не нужно, — проходя мимо, Ёнхун плоско хлопает по макушке Хэрим ладонью, и она моргает длинными ресницами, смотря на него снизу вверх. — Ты такая крошечная, что, если на тебя подуть, ты улетишь как салфетка. Хэрим несогласно соединяет брови и приоткрывает розовые губы, возможно, с намерением возразить, но в итоге молчит. Чону тем временем заканчивает с частью своей уборки, и Джуён, остановившись напротив, прикладывает к его лбу тыльную сторону ладони. — Ты как? Порядок? — Порядок, но больше мы не пьём, — Джуён задорно смеётся из-за кислого выражения на лице Чону, и показывает в улыбке белые зубы. Чону хотел бы улыбаться также красиво. — Не смейся, ты, алкаш. — С чего это я алкаш?! — А кто вчера в восемь утра пил соджу тётушки Лим? — Эй, я тогда, получается, дегустатор, а не алкаш. Это ты алкаш! Напился так, что ничего не помнишь. — А сам?! — Я-то всё помню! — Ребята? — тихо зовёт Ли Джэхён, плавно приближаясь, и Чону, собирающийся бросить очередную колкость, захлопывает рот. Остановившись в шаге от Джуёна, Джэхён поправляет пальцами расстёгнутые полы белой толстовки, заляпанной разнообразной краской, и прячет ладони в небольших карманах. Его русые волосы старательно приглажены и разделены на пробор, и Джуён вопросительно мычит. — Мы можем поговорить с тобой, Джуённи? Насчёт вчерашнего? Наедине? — А что было вчера?! — выпаливает Чону, видимо, перед этим не воспользовавшись мозгом, и на него смотрят две пары глаз с одинаковым непониманием. Смутившись, Чону отступает к разговаривающим Хэрим, Юхён и Ёнхуну и подталкивает Хэрим бедром. — Хэ-эй, ты сейчас обратно в комнату? — Угу. — Я провожу тебя? Ну и ладно, пусть Джэхён и Джуён хранят свои секреты, больно надо Чону знать об этом. Попрощавшись со всеми сонбэ, Чону отодвигает для Хэрим дверь, пропускает её вперёд и держит курс к лестнице. Они доходят в комфортной тишине за пять минут, соприкасаясь и пихаясь локтями, и Чону машет Хэрим обеими ладонями с обещанием списаться позже или даже создать с остальными общий чат. Преодолев последний этаж со вздохами, охами, молитвами и проклятиями, Чону склоняется к коленям, упираясь в них ладонями, и восстанавливает дыхание. Выпрямившись и дождавшись затухания головной боли, Чону заворачивает за угол и замечает у своей двери знакомую фигуру. — Сонбэ, — Чону не думая ускоряется и останавливается напротив Чон Джэхёна. Тот, пялившись до этого на дверь в свою комнату, отмирает и отталкивается от стены лопатками. — Вы в порядке? Чону не знает, чего ожидал, но реакция Ким Ёнхуна и Юхён на старшего брата Хан Йесо (или кто это был? Хотя, если честно, плевать) взволновала его, поэтому он внимательно осматривает Джэхёна на наличие повреждений и беззвучно ахает. На правой щеке Джэхёна есть едва заметное покраснение, словно по ней били несколько раз или дали пощёчину, и Чону непроизвольно тянется кончиками пальцев. Он не успевает прикоснуться, потому что Джэхён, спрятав руки в кармане-кенгуру, с каменным лицом уходит от его ладони. — Ты действительно ничего не помнишь? — Нет... — врёт Чону, и его захлёстывает новыми воспоминаниями: жар чужого тела, чужие губы на шее и кадыке, чужой член рядом с его собственным. После такого Чону хочется проломить головой ближайшую стену, а лучше засунуть её в песок и остаться там навсегда. — Я сделал что-то плохое? — Я бы не сказал, что ты сделал что-то плохое, — отвечает Джэхён ровным тоном, прищурившись, и изучающе смотрит на Чону. Под таким взглядом Чону пробирает на дрожь, и он скрещивает руки на груди в поисках тепла. — Ты не обманываешь меня? — Н-нет, что Вы! Как я могу обманывать своего сонбэ, — нервно выдает Чону, прикусывая нижнюю губу, и глаза Джэхёна прослеживают за этим движением. — Никогда в жизни! Не сдержавшись, Чону смотрит на губы Джэхёна в ответ, и в его рту появляется вязкая слюна и горечь. Как он мог так поступить с Джуёном? Со своим лучшим другом? С человеком, которого он любит больше всех на свете после родителей? Откуда вообще возникло то ощущение ревности, прожигающее желудок, и желание поцеловаться? Память услужливо подсказывает, что Чону испугался, что у него что-то забрали, поэтому решил поцеловать Джэхёна быстрее Джуёна, и это ужасает. Чону не заслуживает права быть другом Джуёна, не говоря уже о дополнении «лучший». — Пожалуйста, не говорите точно, что я сделал, не хочу краснеть, — неловко смеётся Чону и, изображая мнимую уверенность, расправляет плечи. Когда он не горбится, то становится слегка выше Джэхёна. — Единственное, что я смутно помню… как забирал у Вас водку. Надеюсь, я не отвлёк Вас и не потратил время, которое Вы могли провести с парнем, который Вам нравится. Чону откровенно несёт бред, но ему необходимо услышать хоть что-нибудь, что сможет послужить подсказкой, что чувства Джуёна взаимны. Это его долг лучшего друга — сделать так, чтобы Джуён был счастлив. Но Джэхён никаких подсказок не даёт. Его брови секундно дёргаются, а сам он сначала недоумённо смотрит на Чону, затем выдыхает, будто не может поверить в услышанное, и его губы кривятся в брезгливой улыбке. Чону уже видел как-то похожую реакцию Джэхёна (когда он ссорился с Ли Шиён перед концертом), но ему всё равно некомфортно, когда раздражение направлено только на него. — Не волнуйся, я отлично провёл время с тем парнем, — холодным тоном отвечает Джэхён, сжимая зубы, и Чону ёжится. Что он сделал не так, что получает сарказм? А. Ну да. Чему Чону удивляется, если вчера он поцеловал Джэхёна, когда мог пойти с ним в комнату, где были Юхён и Джуён? — Жаль, что это не повторится. Не думаю, что чувства того парня взаимны. Он тупой как пробка. — Но что Вы так сразу, с-сонбэ? — Чону чувствует, что у него начинают дрожать ладони, поэтому сжимает ими рукава футболки. Джуён не тупой, он стеснительный и спокойный. В этом нет ничего плохого. — Помните, как я предлагал Вам позвать его куда-нибу- — Пошли в кино, — не моргая, перебивает Джэхён, и Чону обидчиво хмурится. Лучше бы его слушали, а не меняли тему. Причём здесь Чону, если они говорят о Джуёне? В следующую секунду его озаряет. Кинотеатр. Сидения рядом. Темнота. Возможность соприкоснуться ладонями в ведёрке с попкорном. Идеально. — Пойдёмте, — с готовностью отвечает Чону, и черты лица Джэхёна смягчаются. Дальше Чону начинает тараторить, чтобы его не перебили: — Скоро, вроде, выходит фильм от Marvel, на который хотел сходить Джуён. Давайте позовём Ли Джэ-сонбэ? Он же Ваш лучший друг, плюс, он и Джуён вроде неплохо ладят, поэтому м- — Ким Чону, — чуть ли не рявкает Джэхён, и Чону крупно вздрагивает. Резко поведя головой, Джэхён подаётся вперёд и дёргает правой рукой, будто пытаясь что-то сделать, но в итоге сжимает пальцы в кулак, и рядом с татуировкой схематичной волны Чону замечает неглубокий и кровоточащий порез. Он открывает рот, чтобы указать на это, но Джэхён круто разворачивается на пятках и направляется к своей двери. — Сонбэ?.. — Знаешь, забудь о том парне. Это бесполезно, — даже не повернувшись, вспыльчиво бросает Джэхён, и у Чону появляется ощущение, что он сделал что-то не то. — Ничего не выйдет. Я сдаюсь. Торопливо введя код, Джэхён рывком открывает дверь и также рывком тянет её за собой, но, так как это современное и новое здание, та всего лишь плавно и бесшумно закрывается. Чону прячет ладони у груди, продолжая смотреть на электронный замок, мигающий красным. Теперь Чону чувствует себя виноватым ещё и перед своим сонбэ. Нет, Чону не даст Джэхёну сдаться. Ему нужно придумать что-нибудь, что подтолкнёт Джэхёна и Джуёна друг к другу. В своей комнате Чону быстро принимает душ, моет и сушит голову на спринтерской скорости и переодевается так проворно и мгновенно, что ему позавидовали бы любые пожарные. Он не хочет встречаться с Джуёном сейчас, когда чувство вины слишком сильное, поэтому выбегает из общежития, даже не устраивая перекур, и держит курс на остановку. Чону уже давно девятнадцать, через полгода будет двадцать, и он вроде как должен быть взрослым, но он таким себя не ощущает. Чону привык при любой неудобной ситуации прятаться за мамину юбку или папины брюки, но вы не думайте, что и в данный момент он испугался. Нет! Чону в лепёшку расшибётся, но сделает так, чтобы Джэхён и Джуён были счастливы. А трясётся он два часа сначала в автобусе, потом в метро и снова в автобусе в основном потому, что соскучился по родителям и заранее планировал навестить их в свободные выходные. К счастью, после супа и аспирина похмелье понемногу отступает, и к одноэтажному и родному дому Чону доходит лишь со слабой головной болью. Закрыв за собой калитку, которая отзывается визгливым скрипом, Чону отключает беспроводные наушники, прячет их в кейс и засовывает вместе с телефоном в задний карман джинсов. Обычно выходные папа проводит на заднем дворе, поэтому Чону сразу направляется туда. — Папа! — обнаружив привычно сгорбленную фигуру среди рассады капусты, Чону скачет прямо в белых кедах по рыхлой земле и падает на обтянутую футболкой спину. Папа кряхтит, роняя маленькие веерные грабли, и берётся за руки Чону, обвивающие его шею. — Привет. — Ты вообще-то тяжёлый, мишка, — виновато сморщив нос, Чону поднимается на ноги и за локоть помогает папе встать. Тот отряхивает брезентовый фартук. — Привет. Не думал, что ты приедешь сегодня. — Я соскучился, — надув губы, Чону прижимается к руке папы и трясёт его. — Я ненадолго. — Ну пойдём, пойдём, расскажешь, как дела. Ты голоден? — Нет! — Тогда чайник поставим. Приобняв Чону за талию, папа доходит вместе с ним до входной двери, и они попадают в дом. Сбросив обувь, Чону скорее идёт мыть руки и также умывает лицо. Папа тем временем чем-то гремит на кухне, и до Чону доносится бурление закипающего чайника. Когда Чону останавливается в арке и облокачивается на неё плечом, папа подносит к уху телефон и тут же расплывается в любящей улыбке. — Привет, чаги-я, у нас сегодня гости. Угадаешь кто? — папа морщит нос, услышав ответ, и до Чону тоже доносится возбуждённо-визгливое Чонни?!, сказанное маминым голосом. Переглянувшись с Чону с насмешливой улыбкой, папа вытаскивает с нижней полки одну из многочисленных металлических банок со стикером «Камипча». — Он ненадолго… Нет… Да? Ладно… Хорошо, пока… До встречи! — Я подожду, пока мама вернётся с работы, — обещает Чону, наблюдая за приготовлениями папы, и тот кивает, не поворачиваясь. Вернув телефон на зарядку у тостера, он принимается отмерять ложками сухой чай с кусочками засушенной хурмы. — Тебе нужна моя помощь? — Нет, что ты, иди отдохни, учебная неделя наверняка была тяжёлой. Начало учёбы ни на каплю не было тяжёлым, но Чону не спорит, послушно склоняя голову, и проходит в гостиную. Она и столовая светлые и достаточно просторные, из-за чего кухня вышла совсем крошечной и с трудом вмещает в себя двух человек. Плюхнувшись на бежевый диван со множеством подушек (в начальной школе Чону любил закапываться в них с головой и смотреть мультфильмы после уроков), Чону включает плоский телевизор, расположенный между двумя узкими окнами, чтобы не сидеть в тишине, и достаёт телефон. В его голову возвращаются мысли о раннем разговоре с Чон Джэхёном и симпатии Джуёна, и Чону тяжко вздыхает. Он должен как-то исправить ситуацию и никогда больше не подводить Джуёна. Только как свести этих двоих? Есть ли у них что-нибудь общее?.. Джуёна Чону знает как облупленного, а вот с Джэхёном посложнее… Что Чону знает о нём? Выпрямившись и оперевшись на спинку дивана, Чону скрещивает ноги по-турецки, открывает заметки в телефоне и начинает печатать. Итак, Чону знает, что Джэхён — единственный ребёнок в семье, его папа живёт в США, он учился в Чикагском университете, когда-то занимался спортом (но здесь Чону не уверен до конца), ещё ни с кем не встречался, изучает философию, умеет водить без прав, мало спит по ночам, любит запахи новых книг, спичек и чёрного кофе, а из вкусов — клубнику, жареное мясо и горький шоколад. Также его куртки всегда пахнут клубничными сигаретами и чем-то сладким, и он почему-то любит отдавать их Чону. Дальше мысли Чону уплывают куда-то на запрещённую территорию, и он начинает думать о внешности Джэхёна: о его обворожительных ямочках, мягких волосах, татуировках, пирсинге, тёмных глазах и… Чону вспоминает, как обветренные губы Джэхёна ощущались на его, как сильные руки Джэхёна держали его за талию и за бедро, как он проводил растопыренными пальцами по твёрдой груди Джэхёна, очертил рельефный пресс и был готов забраться под футболку. Чону не помнит, о чём они говорили, но последнее, что вспыхивает в его памяти — это горячий член Джэхёна, свой жалобный стон и- Чону вскакивает так стремительно, что телефон валится из его рук и с грохотом приземляется на начищенный паркет. — Мишка! Всё в порядке?! — Д-да. Я телефон уронил случайно! — Осторожнее! — Хорошо! Стукнув себя телефоном по голове, Чону забирается обратно на диван, закрывает заметки от греха подальше и, чувствуя, как пылают щёки, застывает взглядом на развлекательном шоу с какими-то айдолами. Телевизор работает тихо, смех и голоса создают фоновый шум, и Чону снова проваливается. Наверное, стоит узнать о Чон Джэхёне больше. Или попросить помощи у Ли Джэхёна, но Чону решает оставить этот вариант на потом. Он вполне в состоянии свести Джуёна и Чон Джэхёна самостоятельно. Вспомнив, что интернет всё ещё существует, Чону открывает профиль Чон Джэхёна в KakaoTalk, находит под фотографией (это селка с кривым горшком на фоне университетского коридора, и если и Чону сохраняет её, то никто ничего не видел и не докажет) написан ник страницы в Instagram. Перейдя в него, Чону не может сдержать смешка. Джэхён предсказуемый, и почти весь его профиль заполнен чёрно-белыми фотографиями: Джэхён ночью в беседке, Джэхён ночью на мосту на фоне чёрной реки, Джэхён со взрослым мужчиной (с папой?) вечером на фоне Чикагского университета, Джэхён в полумраке тату-салона, где ему набивают рукав, когда вторая рука девственно чистая. Единственные цветные исключения — селка со вторым неаккуратно сделанным горшком на парте с подписью чем я занимаюсь по жизни? и фотография с Юхён и Ли Джэхёном. Все одеты в яркую одежду, Юхён сидит на коленях Чон Джэхёна, Ли Джэхён — на подлокотнике бледно-жёлтого кресла, на его губах — неоновая помада, а на скулах и щеках — разноцветные блёстки. На Юхён такой же макияж, она приобнимает Чон Джэхёна за шею, комично выпячивая губы, когда Ли Джэхён целует его в щёку, и от всей фотографии веет неким теплом. Чону вспоминает о своих многочисленных селках с Джуёном, и понимает, что это за чувство. — Какой красивый мальчик. Кто это? Чону подпрыгивает и инстинктивно прячет экран у груди. Папа, склонившийся к спинке дивана, непонимающе выгибает правую бровь, и Чону хлопает его по плечу. — Не пугай меня! — Ты не слышал, как я подошёл? — когда Чону остервенело мотает головой, папа смеётся и обходит диван, чтобы присесть рядом. Поднос с двумя кружками и нарезанными кубиками фруктами ставится на кофейный столик. — Так замечтался об этом мальчике, что покинул реальный мир? — Папа-а, — осуждающе тянет Чону, пронзая папу ты что такое говоришь взглядом, и берётся за свою персональную кружку с его распечатанной фотографией вместе с Джуёном — подарок Джуёна на одиннадцатый день рождения. — Его зовут Чон Джэхён-щи, он, эм, мой сонбэ. Чону смущённо улыбается, опуская глаза к открытой селке Джэхёна, где тот делает вид, что хочет откусить голову совсем маленькой Меркурии, пока незнакомая женщина (мама Ли Джэхёна?) пытается оттащить его за воротник чёрного худи. На следующей селке Джэхён один и снова ночью, ветер треплет его каштановые волосы, глаза в полумраке блестят уличными фонарями, а на щеках очаровательные ямочки. Улыбка Чону становится шире, потому что такой Джэхён, ночной, прекрасно знаком ему. — Ва-а-а, что я вижу, — опять смеётся папа, и Чону, с трудом оторвавшись от перелистывания, часто моргает. Молча посмотрев на папу, Чону снова моргает, и тогда тот трясёт указательным пальцем. — Тебе нравится твой сонбэ, да? Какой ты шалунишка, мишка. — Ч-чт- Нет! Мне- Мне- Нет, папа! — Чону возмущённо задыхается воздухом, открывая рот, но в следующую секунду в его голове чуть ли не рождается торнадо, и он замирает. Кажется, с его лицом что-то происходит, потому что папа обеспокоенно пододвигается ближе и кладёт ладонь на колено. Чону выпрямляется, возвращает кружку на поднос, впивается пальцами в виски, и внутри него загорается не то что лампочка, а целый таблоид с переливающимися светодиодами. Теперь всё становится на свои места. Теперь всё становится понятным. Вся эта ревность, желание носить красивую одежду, чтобы произвести впечатление, постоянные мысли о том парне, разочарование из-за признания Джуёна, ощущение, что у него что-то забрали, и поцелуй, тот чертов поцелуй из страха не успеть. Чон Джэхён нравится Чону. — Папа, я облажался, — дрожащим голосом произносит Чону, роняя руки на колени, и оборачивается с начинающимися слезами. Выпустив из горла сопереживающий звук, папа протягивает ладонь к лицу Чону и стирает первую слезинку. — Очень сильно. — Что ты сделал? — мягко спрашивает папа, кивая на фрукты и кружку, и Чону греет о неё слегка трясущиеся пальцы. — Я… В общем, вчера у двух выпускников была вечеринка, и только не ругайся, пожалуйста, но я много выпил. — И всего-то? — папа фыркает, и Чону хмурится, делая большой глоток. Чай с облепихой обволакивает его рот, смывая отвращение к самому себе. — Ой, Чону, ну ты чего, мне пятьдесят лет. Думаешь, я никогда не видел людей с бодуна? — Боже, пап, дело не в этом, — цыкнув, Чону осушает кружку целиком, обжигаясь горячей жидкостью, и использует это время, чтобы собраться с мыслями. Отрешённо играясь с керамической ручкой, Чону бросает на папу осторожный взгляд, и его встречает участливый интерес. Папа похлопывает Чону по колену, напоминая, что он здесь, и Чону набирает в лёгкие побольше воздуха. — В общем… я вчера напился, потом случайно подслушал признание Джуёна, что ему нравится Чон Джэхён-сонбэ, также случайно наткнулся на него и поцеловал. Я-я… я не знал, зачем сделал это, но теперь понимаю. Я испугался, что Джуён заберёт у меня сонбэ, и попытался опередить его. Это отвратительно... — Ох, мишка, — приобняв Чону за талию, папа стискивает ткань растянутой футболки, и в его глазах плещется сожаление. Чону всхлипывает и утирает нос голым запястьем. — Я хочу свести их. Сонбэ понравился Джуёну первым, и я не хочу мешать или забирать его. — Ох... Я не думаю, что это хорошая идея. Не забывай, что Чон Джэхён — не игрушка. Он живой человек, и ты не можешь решать за него. Может, Джуён не нравится ему. — Главное, что он нравится Джуёну. Я хочу, чтобы Джуён был счастлив, — Чону повторно всхлипывает, приказывая себе успокоиться, и его глаза жжёт рождающимися слезами. Дальше Чону озвучивает то, что разрывает его больше всего: — Сонбэ сказал, что ему нравится один парень, чьё имя начинается с «Чиыт». Я уверен, что это Джуён. — А ты уверен, что имеешь право влезать в чужие отношения? — ласково уточняет папа, вытаскивая из заднего кармана штанов запечатанную упаковку сухих салфеток, и кладёт её на колени Чону. — Если они нравятся друг другу, то всё произойдёт само собой. — А что делать мне? — надрывно спрашивает Чону, и его грудь трясётся от рыданий. Они выходят короткими, Чону сразу же успокаивается и шумно высмаркивается. — Пап, он правда нравится мне. Он к-красивый, хотя это не особо важно, и он интересный, и он- я не знаю, что ещё сказать. Он нравится мне, но я не нравлюсь ему, и, если он и Джуён начнут встречаться, я умру. — Не умрёшь, не преувеличивай, — папа мягко и не злобно смеётся, прихватывая мокрую щёку Чону сухими костяшками, и успокаивающе гладит круговыми движениями его колено. — Знаешь, чтобы я сделал на твоём месте? (Чону кивает, вытирая влажные дорожки) Я бы смирился. Я понимаю, что тебе будет больно, но помни, что Джуён — твой лучший друг. Если ты влезешь туда, куда тебя не звали, ты потеряешь его. И, возможно, своего сонбэ. — Я не хочу «смиряться». — Тебе придётся. Чону, Чон Джэхён — не первый парень, которому ты не будешь нравиться. Будут ещё другие, возможно, их будет много, и это будет болезненным опытом каждый раз, но это жизнь. Мишка, пойми, что есть вещи, которые тебе не изменить. Бам. Развернувшись, Чону обнимает папу поперёк груди, прячется лицом в его ключице и судорожно выдыхает. То, что он услышал, пробивает в сердце Чону опасную трещину и даже обижает. Папа говорит правильные вещи, Чону чувствует это, но не хочет верить. Возможно, со временем он сможет смириться, что Чон Джэхёну нравится другой парень, и отпустит свою влюблённость, но не сегодня. Сегодня Чону хочет помочь Джуёну получить парня, о котором можно лишь мечтать. — Спасибо, — спустя десять минут глубокого дыхания говорит Чону, выпуская папу из своей хватки, и на него смотрят тёпло-карие глаза. Когда-то бабушка со стороны мамы сказала, что Чону — точная копия своего отца в молодости. — Я люблю тебя. — И я тебя. Выше нос, — папа щёлкает Чону по сопливому носу, и он с протестующим мычанием отстраняется. Они замолкают, и из телевизора раздаётся бодрая музыка, а невидимые ведущие объявляют гостей сегодняшней программы. — О-о-о, давай посмотрим? Я люблю этих мальчишек. Чону смотрит на экран, где женский голос рассказывает о новом камбэке NCT 127, и с сомнением выгибает бровь, замечая вылизанных и улыбчивых парней примерно своего возраста. — И давно тебе такое нравится? — Твоя мама подсадила, — вытащив пульт, затерявшийся под подушками, папа сосредоточенно прищуривается, повышая громкость, и Чону закатывает глаза. Всё, родитель номер один потерян для этого мира. — Потом шоу THE BOYZ будем смотреть. Фыркнув (он слушает женские группы и мужскими не интересуется), Чону поднимает с пола ноги, прижимает их к груди, обвивая руками, и сворачивается под боком папы. Так и проходят следующие часы: Чону спокойно сидит на диване, постепенно успокаиваясь и принимая болезненный факт, что ему придётся смириться с невзаимными чувствами, пока папа умиляется с «юных и талантливых мальчуганов» и повторяет корпусом часть движений из новой хореографии. Один раз он даже пытается растолкать Чону и показать ему своего биаса (Смотри, это Мун Тэиль. Хорошенький, правда? А как поё-ё-ёт! Похож на твоего дядю в молодости, вот прям один в один, спроси маму, она подтвердит!), но Чону ворчливо отмахивается, будучи не в настроении, и увлекается телефоном. Там он бездумно проходится по всем приложениям, желая написать Чон Джэхёну и извиниться за утро, но останавливает себя в последний момент. Чтобы извиниться, нужно знать за что, а Чону без понятия, что он натворил. Когда папа пытается показать своего биаса уже в THE BOYZ (это Ли Санён, который похож на сына чьей-то сестры), домой приходит мама, и сначала она шутит, что сбежала работы ради Чону, а потом обнимает его так сильно, что хрустят кости. После они вместе обедают, и Чону проводит время в родной обстановке до ужина. Забрав из своей неизменившейся комнаты (она маленькая, но уютная, с плакатами и пушистым ковром) всякую мелочёвку, Чону отказывается от такси, которое предлагает папа, и тогда родители провожают его до остановки. Утомлённый незапланированным потоком слёз, осознанием своих чувств и оставшимися последствиями похмелья, Чону добирается до общежития с последними силами, и ему не хватает их даже на то, чтобы правильно извиниться перед Джуёном. Тот изумлённо восклицает, когда Чону залезает к нему на диван и крепко обнимает, говоря, что очень любит. Если бы у Чону остались силы, он бы снова плакал, но вместо этого сидит рядом с Джуёном оставшийся вечер и доделывает последние крохи домашней работы. Перекусив на подоконнике домашней едой мамы Джуёна и подготовив на завтра одежду, каждый расходится по делам: Джуён занимает ванную комнату, а Чону ворует знакомую красную пачку и спускается на улицу. Всё, больше никаких вопросов о том парне. Чону даже упоминать его не будет при Чон Джэхёне. Очевидно, что того злит это, а Чону не хочет вызывать негативные эмоции, поэтому он оставит неприятную тему. Да и она больше не интересует Чону. Он уже и без неё знает, что Джэхёну нравится Джуён. В беседке никого нет, и сначала это расстраивает Чону, но затем он успокаивает себя, что Джэхён одной ночью пришёл позже, и садится на своё обычное место. До отбоя остаётся полчаса, Джэхён скоро придёт. Прикурив, Чону втягивает в лёгкие белёсый дым и с наслаждение выпускает его сквозь округлённые губы, наконец получив порцию никотина впервые за сутки. Периодические порывы ветра вызывают у Чону мурашки, а металлические балки холодят спину, однако он игнорирует все неудобства и устраивается поудобнее. Чувствуя себя преданным пёсиком, Чону заранее открывает сайт с генератором вопросов, обхватывает себя за плечи и, продолжая курить, ждёт Джэхёна. Только вот Джэхён не приходит. Проходит пять минут, десять, двадцать, тридцать, начинается комендантский час и вторая сигарета, а Чону в беседке всё ещё один. Когда по его подсчётам проходит сорок минут, со стороны дорожки раздаётся шаркающий звук, и Чону с готовностью подскакивает, но тут же получает огромную порцию разочарования, проходящего по животу. — Аха-а, а вот и нарушители, — довольно злорадствует тётушка Лим, принимая приветственный кивок Чону, и тот валится на скрипучие доски обратно. Он настолько расстроен, что ему всё равно, что он нарушил правила. — А чево эта мы сидим? А чева эта не торопимся в кроватку? — Извините, — кисло бросает Чону, не вкладывая в свой голос ни капли вины, и опускает голову на металлические перила, его загривок пронзает ледяной укол, который остаётся без внимания. Наивно было полагать, что у них с Джэхёном появилась ночная традиция. — Сейчас пойду, как докурю. — А-а. Я поняла. Ты ненаглядного своего ждёшь, — поплотнее запахнувшись в вязаный плед, похожий на тот, что давали Чону и Джэхёну, тётушка Лим вытягивает ноги в аккуратно выглаженных брюках и хитро прищуривается. — Он не придёт. — Я никого не жду, тётушка. Даже не понимаю, о ком Вы говорите, — устало отвечает Чону, смотря на женщину перед собой, но не может удержаться от следующего вопроса: — А почему он не придёт?.. — Ха! Всё-таки я была права, ты ждал Джэхённи, — тётушка Лим фыркает, скуривая сигарету почти до конца за две долгие затяжки, и поправляет собравшиеся на ткани складки. Чону, вспыхнув, отводит взгляд на чёрные во тьме кусты, посеревшее общежитие впереди и редкие огни на дороге и в соседних зданиях. — К нему папка прилетел, он сейчас у него. Благодаря за ответ, Чону просто кивает, что не совсем воспитанно, и окончательно застывает взглядом на окружающем кусочке аллеи. В беседке привычно накурено, почти тихо, если не считать редко проезжающие машины, потрескивание сигарет и звуки дыхания Чону и тётушки Лим, и это всё кажется таким неправильным. Как бы это не звучало, Чон Джэхён идеально вписывался в обстановку тишины, полумрака и единения с природой. Глупо, но без него Чону не чувствует желания остаться и не спать всю ночь. — Вы случайно не знаете, когда он вернётся?.. — Да завтра, пха. Ты чё, он же не в другую страну укатил, — выкинув окурок в пепельницу, тётушка Лим с кряхтением встаёт, опираясь костяшками на ограждение, и шаркает к ступенькам беседки. Проводив её взглядом, Чону избавляется от своей сигареты, и волна сильной вялости и сонливости одолевают его за секунду. Обернувшись к Чону, тётушка Лим стаскивает с себя плед, небрежно сворачивает его и закидывает на надплечье. — Потопали, горе-романтик, спатки пора. — Я не горе-романтик, — измучённо возражает Чону, присоединяясь к тётушке Лим на песчаной дорожке к общежитию, и прячет замерзающие пальцы в задних карманах джинсов. Ему стоит носить куртки, если он не хочет заболеть. Тем временем веки Чону тяжелеют, еле поднимаясь, и он из последних сил бредёт справа от тётушки Лим, из-за чего ему не нужно замедляться ради неё. — Меня зовут Ким Чону. — Ты меня за кого принимаешь?! Конечно, я тебя знаю, и Джуёньчика, алкашню нашу, тоже знаю, — Чону против воли расплывается в медленной улыбке, и тётушка Лим подталкивает его локтем. — Э, ты чо такой кислый? По Джэхённи скучаешь, что ли? — Вы же не поверите, если я скажу, что нет. — Не поверю, — важно кивнув, тётушка Лим пропускает Чону в фойе, затем блокирует автоматические двери специальным электронным ключом и бесцеремонно пропихивает Чону через отключённый турникет. — Иди спи, дуралей. У меня уже есть одна зомбированная пиявка, вторую не хочу заводить. — Ладно, — всё-таки рассмеявшись, Чону чувствует, как смех вызывает в груди приятную волну тепла, и глубоко кланяется тётушке Лим по всем правилам приличия. — Спокойной ночи, тётушка. — Иди уже, клуб юных сигаретников, надоел. Сдержав непонятное желание помахать рукой, Чону проходит к бетонной лестнице и начинает подниматься на четвёртый этаж. Ну и ладно, плевать, что сегодня у Чону не получилось извиниться и восстановить отношения с Чон Джэхёном, он сделает это завтра сразу же, как только встретит его. А ещё продумает свои дальнейшие действия и постарается окончательно принять тот факт, что ему и Джуёну приглянулся один парень. Чону будет больно, нет, Чону уже больно, и этот путь окажется пыткой, но он должен сделать это. Чону не потеряет своего лучшего друга, даже если ради него придётся отказаться от чувств к парню, из-за которого его сердце оживает. С каждой ступенькой идти становится всё сложнее и сложнее, и, притормозив на третьем этаже, Чону на мгновение зажмуривается. Никакая драма не стоит таких мучений, думает Чону, возобновляя движение, и наконец оказывается на своём этаже. Что-то подсказывает ему, что сегодня он будет плохо спать.