Наука об исцелении души есть философия. Марк Туллий Цицерон Урок Седьмой
Как и Чону и предполагал, после пробуждения он с кровати спускается в разбитом состоянии. Наверное, впервые проснувшись и собравшись в университет без помощи Джуёна, Чону закидывает лямки рюкзака на надплечья, впиваясь в них пальцами, и еле передвигает ногами в сторону автобусной остановки. Кажется, Джуён чувствует состояние Чону, потому молчит, бросая редкие взгляды в его сторону, однако только слепой не заметит, что он вибрирует хорошим настроением. Если бы Чону не был так зациклен на своём унынии, он бы сразу же понял, что что-то не так. Наткнувшись на Гахён и Ёнтэка на остановке, Джуён не отстраняется от привычно прилипшей к его руке Гахён, а просто перекладывает телефон в левую ладонь. Всю поездку, заняв место у окна, Джуён с глупым хихиканьем с кем-то переписывается, чуть ли не освещая позитивом весь автобус, но Чону всё это пропускает. Он пытается понять, как пережить сегодня три пары, не превратившись при этом в ноющую кучу, и скребёт ногтями по голому запястью. Неприятное ощущение дарит осознание, что Чону всё ещё живой и находится в реальном мире, и благодаря оживлённому спору Гахён и Ёнтэка сзади из-за каких-то «багги», «грозы», «авээм» (один бог знает, что это такое. Возможно, оружие в их драгоценном PUBG) и «топа-10» к концу поездки Чону более-менее приходит в себя. Джуён вышел раньше на своей остановке, но Чону даже не заметил этого. — Ты ещё не отошёл от алко? — насмешливо интересуется Алекс на крыльце учебного корпуса, вместо приветствия протягивая Чону стаканчик с капучино и ежевичным сиропом. Чону не помнит, чтобы он говорил о своём любимом вкусе, так что, Алекс либо угадала, либо спросила у Джуёна, и это приятно в обоих случаях. — Хэримми рассказала, какая у вас была тусовка. — Ой, нет, можно без этого, — Чону стонет, сморщившись, и чуть ли не складывается пополам, чтобы уткнуться лбом в надплечье Хэрим. Она качается на персиковых осенних ботинках на каблуке, и тогда Алекс даёт ему щелбан. — Ну-уна. — Не раздави мою девочку, — выпрямившись, Чону тяжко вздыхает, так, что Гахён и Ёнтэк, успевшие запустить матч, отвлекаются от него и вопросительно переглядываются. — Мне интересно, ты когда-нибудь придёшь сюда в живом состоянии? — Могу вообще не приходить. — Хочешь — не приходи, мне-то какая разница, — Алекс хмыкает, смотря на Чону с улыбкой, напоминающую материнскую или сестринскую, и переплетается руками с Хэрим, встревоженно наблюдающей за пошатывающимся Чону. — Ну что, лэтс гоу ин зэ хаус? — Идите, я покурю, — нахмурившись, Чону методично ощупывает нежно-голубое худи с ног до головы, проверяет карман-кенгуру, и пачка обнаруживается лишь во внутреннем кармане рюкзака. Вытащив сигарету, Чону обхватывает её губами и кивает на находящееся рядом место для курения. — Давайте все вместе зайдём? До звонка ещё есть время, — предлагает Хэрим, оборачиваясь к Гахён и Ёнтэку, но те слишком заняты игрой, чтобы ответить. Когда Чону и Алекс двигаются к металлическому знаку с изображением сигареты, они автоматически следуют за ними, не отрываясь от экранов телефонов. — Ты давно куришь? — С двенадцатого класса, — ответив, Чону щёлкает зажигалкой и выдыхает дым через надплечье, чтобы тот не попал на друзей. Алекс прислоняется к знаку плечом, скрещивая руки на груди, и громко зевает, прикрывшись распущенными волосами. — Я быстро. — Да лан, не торопись, — махнув ладонью, Алекс ёжится из-за ветра, проникающего под расстёгнутую джинсовую куртку, и заводит с Хэрим разговор о дораме, которая только начала выходить. Чону её не смотрел, поэтому к разговору не присоединяется, но всё равно слушает. Гахён и Ёнтэк продолжают оставаться в своём мире. Выкурив сигарету за три минуты, Чону избавляется от окурка, прячет пачку и зажигалку в карман-кенгуру и сигнализирует в сторону автоматических дверей. Аудитория, в которой будет проходить социология, находится на втором этаже, но Чону, на удивление, преодолевает лестницу без происшествий и головокружений. По пути с ним здоровается несколько однокурсниц, чьи имена Чону пока не запомнил, и он не изумляется, что его-то как раз запомнили. В их группе всего два парня, это не сложно. В аудитории с двойными партами Чону обычно сидит один, потому что Алекс очевидно хочет сидеть с Хэрим, а Гахён и Ёнтэк разделяются лишь когда спорят (и то садятся с другими однокурсницами), поэтому давно смирился, что на этом празднике жизни он лишний, но сегодняшний день — исключение из правил. Бесцеремонно (Чону не стыдно, он не хочет светить своей заспанной физиономией перед преподавателем) протолкнувшись мимо худеньких однокурсниц, Чону первым занимает заднюю парту, и рядом с ним приземляется Ёнтэк. — Рокировочка, — со смешком поясняет он, кладя перед собой телефон, из которого раздаются выстрелы и чьё-то недовольство на иностранном языке, и вытаскивает из рюкзака необходимые для занятия вещи. Чону со смирением следует его примеру. Не хотеть учиться можно сколько угодно, но во время экзаменов в лужу лучше не садиться. — В общей комнате есть телевизор, и на неделе один канал проведёт марафон всех фильмов «Железного человека». Вы с Джуёном со мной? — Ты не против Джуёна?.. — осторожно спрашивает Чону, склоняя голову, потому что буквально двадцать минут назад Ёнтэк скрипел зубами, когда Гахён приклеилась к Джуёну. — Не-е, ты чего. Он крутой, — широко улыбнувшись, Ёнтэк показывает пальцами «козу», и кресты в его ушах качаются. Кажется, они стали меньше, как и кольцо в губе, которое вместе с размером поменяло цвет на чёрный. — Я думаю, его уже можно считать частью нашей тусы. — Йа, туса, — осуждающе шипит Алекс слева, и только в этот момент Чону и Ёнтэк замечают, что Кан-сонсэнним бесшумно появилась в аудитории и начала записывать на доске своё полное имя и название темы сегодняшней лекции. Следующие две пары Чону послушно слушает и записывает полезную информацию в специально отведённые тетради (видите? Он не как Гахён, у которой одна тетрадь на девяносто шесть страниц для всех предметов), но к третьей постепенно сдаёт позиции. Когда преподаватель углубляется в скучные рассуждения, Чону кладёт на парту руку рядом с учебником Хэрим (до этого с ним сидела Алекс. Чону уверен, что, если бы пар было четыре, на последней к нему подсела бы Гахён), опускает на неё подбородок и разглядывает длинные волосы сидящей впереди однокурсницы. Чону ощущает себя жалким и глупым, потому что в любую свободную секунду вспоминает о Чон Джэхёне. Из-за недружелюбно закончившейся встречи в коридоре его голову не отпускает чувство, что он всё испортил. Вряд ли их общение закончится из-за такой мелочи, но Чону всё равно боится. Ему не хочется терять Джэхёна в качестве друга. На отношения он даже не смеет надеяться. Расстроенно надув губы, Чону кратко чиркает вывод из длинного монолога преподавателя и незаметно вытаскивает телефон. Положив его на парту так, чтобы учебник и пенал создавали прикрытие, Чону открывает KakaoTalk и нажимает на переписку с Джэхёном. Единственный раз, когда они разговаривали, был перед боулингом, и Чону пробегается глазами по длинному столбику из каомодзи. Наверное, он и тогда вызвал у Джэхёна недовольство.Кому: Чон Джэ-сонбэ ψ(` ∇ ´)ψ
здравствуйте, сонбэ. можем ли мы поговорить сегодня, когда вы будете сво|
Не дописав, Чону стирает сообщение полностью, закрывает KakaoTalk и бездумно переходит в Safari. Решив, что для того, чтобы стать другом Джэхёна, он должен разделить с ним какой-нибудь интерес, Чону забивает в поисковую строку самое примитивное, до чего только может додуматься: философия Платона. Попытавшись что-нибудь прочитать и почувствовав себя лишь глупее, Чону натыкается на «Миф о пещере» и с трудом осиливает аллегорию полностью. После прочтения у него без шуток начинает болеть мозг. — И как сонбэ это только делает? — бормочет Чону под нос, чем заставляет Хэрим с вопросительным мычанием, что больше похоже на мяуканье, отвлечься от лекции. — Не, ничего. Извини. Чону умеет быть упрямым, когда нужно, поэтому не сдаётся и ищет «Историю западной философии», которую упоминал Джэхён, но, конечно же, перевода на корейский не существует. Так как английский язык Чону не знает, он всё-таки сдаётся. Он пытался, ладно? Философия — не единственное увлечение, которое они могут разделить. Досидев до конца пары и от скуки записав чуть ли не каждое слово преподавателя, Чону кланяется ему на прощание и покидает учебный корпус вместе с друзьями. На сегодня у него нет планов, и Чону задерживается на крыльце, специально долго вытаскивая припрятанные сигареты, в надежде, что кто-нибудь из ребят предложит перекусить, но нет. Оказывается, у всех уже есть планы, которые не включают в себя Чону. Одной частью мозга Чону понимает, что никто не обязан развлекать его, однако из-за другой части обидно всё равно как-то становится. Выкурив в одиночестве две сигареты, Чону небрежно выбрасывает пустую пачку в мусорную урну и, изображая из себя великого мученика, плетётся по чистому тротуару. Так как делать нечего, Чону решает встретить Джуёна после пар и неторопливо направляется к чужому корпусу. Преодолев небольшое расстояние, которое из-за вселенской печали ощущается бесконечным, за двадцать минут, Чону сворачивает на дорожку, ведущую к зданию с широкими окнами, и мгновенно замечает четыре знакомые фигуры. — Джуённи! — выкрикивает Чону, ускоряясь и размахивая руками, и все оборачиваются. Преодолев оставшийся путь за пять секунд, Чону подскакивает к Джуёну и цепляется за фланелевую ткань на плече. — Привет! — Если я завалю биохимию в этом семестре, отец отрежет моё достоинство, — возвращается к своему монологу Ким Ёнхун, когда Чону прекращает сотрясать воздух криками, и стряхивает кончиком большого пальца пепел. Чону вежливо здоровается со старшими поклоном. — А там ещё анатомия и гистология, мхе. Не хочу. — Сочувствую, — Ли Джэхён с сожалением морщит нос, смотря на Ёнхуна с дружеским участием, а потом отворачивается и взмахивает ладонью с зажатой сигаретой. — Привет, Чону, как дела? — Да, привет, — присоединяется Юхён, поправляя струящееся по ногам платье, и наклоняется к своей раскрытой сумке, от её тонкой сигареты вьётся призрачный дымок. Чону, пытаясь отдышаться, показывает Джэхёну большой палец в ответ. Мысленно он говорит себе не расстраиваться, что Чон Джэхёна здесь нет. — Здравствуйте, — выдохнув большую порцию воздуха, Чону перемещает руку на лопатки Джуёна и слегка встряхивает его. — Ну что, ты готов идти? Я хочу пибимпап. — О- А- Эм. Чону-я, у меня немного другие планы, — Джуён виновато кривится, мягко отстраняясь от объятия Чону, и, не рассчитав, врезается лопаткой в грудь Джэхёна. Именно в этот момент Чону замечает, что Джуён держит в ладони тубус, который принадлежит Джэхёну. Как-то это странно. Обычно старшие делают такие жесты в сторону младших, не наоборот. — Мы с Ли Джэ-сонбэ хотели… эм- — Вы куда-то пойдёте? Можно с вами? — робко спрашивает Чону, хотя внутри кипит ярым негодованием. Это как-то нечестно, что ли? Когда Чон Джэхён звал его куда-то, Чону всегда первым делом вспоминал о Джуёне и уточнял, можно ли позвать его с собой. А Джуён, подлец, о Чону даже не подумал! — Вы поесть? Лично я очень голоден. Джуён и Джэхён переглядываются, выглядя при этом по-необычному напряжёнными, и благодаря этому Чону начинает чувствовать себя лишним, как в тот раз за кулисами. Кажется, сегодня не день Чону, потому что его все бросают. Ну вот что за дела? — Чону? — вдруг зовёт Юхён, туша сигарету о край мусорного контейнера за своей спиной, и закидывает лямку сумки на надплечье. Чону, на секунду переставая обижаться, поворачивается к Юхён с приподнятыми бровями. — Можешь помочь нам донести кое-какие вещи от машины Ёнхуна? — Прямо сейчас? — хмурится Чону, возвращая взгляд на Джуёна, прячущего глаза где-то на земле, и оскорблённо цыкает. Ясно, Джуён поступил в университет меньше, чем неделю назад, а уже нашёл себе новых лучших друзей. Что за наглость, учитывая, что Чону планирует свести его с парнем мечты? — Угу. Пожалуйста? Чону не может отказать старшему по возрасту, он прекрасно понимает это. А ещё Чону понимает, что начинает капризничать, что делает каждый раз во время своих нестабильных состояний. У его друзей могут быть другие друзья. Они не обязаны бы приклеенными друг к другу и всё делать вместе. Наверное, Чону ещё не привык, так как в школе их было двое, а сейчас круг общения расширился. — Конечно, — кивнув с вежливой улыбкой, Чону тянется к Джуёну, приобнимая за шею, и похлопывает по чёрным волосам на макушке. Джуён смущённо улыбается. — Повеселись без меня, предатель. — Ну Чону- Замахав ладонями, Чону разворачивается к Джэхёну и Джуёну спиной и покидает место для курения вместе с Юхён и Ёнхуном. До парковки они идут недолго и особо не разговаривают, но Чону это и не нужно, он больше занят самокопанием и нытьём. Перетащив вместе с Ёнхуном четыре большие замотанные коробки до учебного корпуса, где ждут незнакомые старшекурсники (Юхён зачем-то говорит ему, что студенты с других курсов тоже могут записываться на мастер-классы по скульптуре или живописи, если захотят), Чону прощается со своими сонбэ и бредёт обратно. И чем заняться, если его все бросили? Неужели Чону настолько не выносит одиночества, что сразу же чахнет, как только его оставляют без внимания? Прикурив от скуки, Чону решает прогуляться до общежития пешком и неторопливо шагает по тротуару, разглядывая соседние здания, учебные корпусы и обгоняющих студентов. Может, Чону стоит найти новых друзей, чтобы дать Джуёну немного пространства? Это неплохая идея, учитывая, что иногда его бывает очень много. — Хэй! — раздаётся где-то со стороны дороги, и Чону, вынурнув из мыслей, крутит головой. Обнаружив останавливающуюся рядом чёрную машину, Чону наклоняется к опускающемуся окну, и Алекс, вылезая с пассажирского сидения, показывает пальцами обеих рук жест «V». — Ты чего тухнешь? — Я не тухну, — с улыбкой закатывает глаза Чону и тоже останавливается. Алекс возвращается в салон, и на водительском сидении Чону замечает Мэттью, её мужа. — Так, одиноко чуть-чуть. — О, раз одиноко, погнали с нами! Мы будем готовить бургеры! — зычно и низко предлагает Мэттью, взмахивая ладонью, но Чону качает головой и отводит сигарету в сторону, чтобы дым не проник внутрь машины. — Дава-а-ай. — Спасибо, господин Ким, но... — Зови меня хёном, — добродушно посмеивается Мэттью, заставляя Чону выпучить глаза (между ними разница в шесть лет, поэтому отказывать старшим некомфортно), и снова подзывает к себе. — Погна-али, еда взбодрит тебя. — Да! Заползай, — отстегнувшись, Алекс ныряет в пространство между передними сидениями, и дверь рядом с Чону плавно открывается. — Не стесняйся. — Спасибо, нуна… — смущаясь, говорит Чону, забираясь в салон, и пристёгивается. Поймав изучающий взгляд Мэттью, он вежливо кланяется. — И тебе, х-хён. — Вот это по-нашему! — радуется Алекс, опуская зеркало над своим сидением, и вытаскивает из чехла солнцезащитные очки. Они с розовой, в тон волосам, оправой в виде сердца и скорее выполняют декоративную функцию. — Только сначала заедем в магаз, оки? — К-конечно. Справившись с первичным стеснением, Чону заводит со старшими оживлённый разговор и даже не боится сказать что-то не то. От Алекс и Мэттью веет атмосферой лёгкости и непринуждённости, и Чону падает в неё с головой, забывая о ранних обидах и плохом настроении. Сначала они выезжают за пределы кампуса, а затем направляются в другой район Сеула, и Чону, не особо привыкший к стеклянным небоскрёбам и каменным коробкам, наблюдает за всем из окна. Поездка длится немного, но она наполнена комфортом и энергичными песнями по радио, и Чону окончательно расслабляется. В магазине у него появляется ощущение, что он пришёл сюда с родителями, потому что те обычно ведут себя так же, как Алекс и Мэттью сейчас: разделяют список продуктов на двоих, расходятся по разным отделам и просят Чону катать продуктовую тележку. Чону не против помочь, поэтому с радостью гоняет между прилавками, тормозя стёртыми подошвами, и забирает то замороженное мясо, то латук. По приезде в квартиру оказывается, что у Алекс и Мэттью есть домашний питомец — золотистый ретривер по кличке Крис, и Чону чуть ли не пищит, пока гладит прыгающую собаку и пытается сфотографироваться с ней. После Чону помогает Алекс разобрать пакеты и краем глаза осматривается, чтобы открыто не пялиться. Алекс и Мэттью живут в двухкомнатной квартире на девятом этаже в одном из спальных районов, и яркая обстановка полностью подходит супружеской паре: пёстрые стены и ковры, мелкие детали, приносящие уют, и много картин. Когда Алекс и Мэттью с помощью Чону заканчивают готовить бургеры и разливают цветную газировку по высоким стаканам, все переходят в гостиную, отделённую от кухни ширмой, и садятся на неоново-зелёный диван перед старым телевизором. Примерно в этот момент, на середине иностранного фильма с корейскими субтитрами специально для Чону, тот понимает, что его дурное настроение возвращается. Он сидит на левой половине дивана, а Алекс и Мэттью — на правой, причём близко друг к другу, и держатся за руки. Их направленные друг на друга улыбки и тёплые взгляды в течение просмотра заставляют Чону тяжёло вздыхать, прижимать к груди колени с притихшей Крис под боком и размышлять. Если у Чону получится свести Джэхёна и Джуёна, они вероятно будут такими же сладкими и влюблёнными, и эти представления вызывают тошноту. Чону хочется злиться и ругаться, что это нечестно, но это честно. Джуён осознал свои чувства раньше и звучал уверенно, когда признавался в этом Юхён. Если бы не он, Чону мог и не осознать свои. И всё же… Наблюдая за Алекс и Мэттью исподтишка, Чону натягивает на себя улыбку и пытается прогнать одну мысль из головы: Если любовь — это выбор, то я бы очень хотел, чтобы Джэхён выбрал меня. Вернувшись во второй половине дня в общежитие, Чону входит в свою комнату в одиночестве и оставшееся время до отбоя слоняется без настроения: несколько раз курит в беседке, готовит скудный ужин из остатков, выполняет домашнюю работу и смотрит телевизор в общей комнате. Джуён пока не объявлялся, но Чону не хочет писать ему первым. Вдруг Джуён из-за этого устанет от него? Вряд ли, конечно, учитывая, что они дружат около десяти лет, но всё равно. Поддавшись сегодняшнему ощущению, что он лишний и пристаёт ко всем, Чону переодевается в простые джинсы и футболку, в которой собирается спать, и выходит на улицу. До отбоя осталось совсем чуть-чуть, и Чону не надеется на появление Чон Джэхёна, но перед сном в любом случае нужно покурить. В беседке Чон Джэхёна предсказуемо нет, но есть другие люди. Вытаскивая последнюю сигарету на ходу, Чону обхватывает её губами и только подносит зажигалку, как его движения непроизвольно замедляются. Ли Джэхён сидит у входа, держа на коленях свой тубус, и задирает голову, а Джуён стоит перед ним совсем близко, чуть ли не нависая, и держится обеими ладонями за верхний каркас. Он что-то говорит со скрытой улыбкой, что вызывает у Джэхёна оглушительный смех, и его игриво бьют по рубашке в районе живота. Стоп. Игриво. Что? Чону делает один шаг, случайно наступая на ветку, и её треск заставляет Джуёна и Джэхёна отпрыгнуть друг от друга и оглянуться. Неуверенно помахав свободной ладонью, Чону вытаскивает изо рта сигарету и поднимается на первую ступеньку. — Привет, — нервно говорит Джэхён, приглаживая и так ровную одежду, и Джуён с краснющими щеками чешет загривок. Чону соединяет брови, сжимая фильтр сигареты. — Привет... Скоро отбой. — Да-а, — Джэхён вскакивает, забрасывая лямку тубуса на надплечье, и переглядывается с Джуёном. Словно о чём-то вспомнив, Джэхён ненамеренно громко восклицает и поворачивается к Чону корпусом. — Чону-я, я думаю, что тебе будет интересно узнать, что Джэхён-а вернулся. — Чон Джэ-сонбэ? — переспрашивает Чону, сжимая пальцы, и в его груди загорается привычная радость, разбавленная вчерашним чувством вины. Джэхён кротко кивает, бросая машинальный взгляд на общежитие за спиной Чону. — Может, он ещё не зашёл в комнату, и ты успеешь его поймать. Джэхён звучит так, будто знает о том, что произошло, но Чону пропускает интонацию его мягкого голоса, и благодарно кланяется. Показав Джуёну жест, мол, я слежу за тобой, Чону спускается на пыльную землю, выбрасывает случайно сломанную сигарету в мусорную урну у калитки и спешит обратно. Опять чувствуя себе одновременно глупо и жалко, он залетает в фойе на спринтерской скорости, случайно пугает тётушку Лим (она подпрыгивает и обещает запереть Чону в прачечной в подвале, если подобное ещё раз повторится) и устремляется к лестнице. Чону точно потерял остатки адекватности, иначе как объяснить то, что он не видел Джэхёна чуть больше суток, и сразу же побежал к нему, когда услышал, что тот вернулся? Перескакивая через две ступеньки за раз и проклиная сбитую сигаретами дыхалку, Чону в рекордное время преодолевает четыре пролёта и ухает. Споткнувшись на последней ступени, Чону чуть не падает и в последний момент останавливается себя от того, чтобы уткнуться носом в чью-то белую рубашку. Перепуганно вздрогнув, Чону поднимает глаза, и у него внезапно пересыхает во рту. Чону чуть не упал на Чон Джэхёна. Голову тут же переполняют постыдные мысли, и Чону пытается отогнать их, но получается не сразу. Джэхён одет в классический чёрный костюм с галстуком и белой рубашкой (второй цветной за всё время вещью), и, выпрямляясь, Чону неосознанно облизывает губы. Каштановые волосы Джэхёна уложены, но причёска растрепалась, и некоторые прядки свисают на лоб. — З-здравствуйте, с-сонбэ, — говорит Чону, восстанавливая дыхание, и впивается пальцами в металлические перила, словно от этого зависит его жизнь. Джэхён, спрятав ладони в карманы брюк, одаривает Чону безэмоциональным взглядом, из-за которого по его рукам пробегаются нежеланные мурашки. — Ну привет. Закатив глаза и сдержанно вздохнув носом, Джэхён начинает разворачиваться по направлению к коридору с их комнатами, но Чону опережает его и хватает за рукав пиджака. — Подождите, сонбэ, — окончательно отдышавшись, Чону расправляет плечи и вместе с Джэхёном опускает глаза к своим пальцам на чужом предплечье. Выгнув бровь, Джэхён с намёком кивает на скомканную ткань, но Чону не отпускает, лишь шагает ближе, чтобы не тянуться, и сжимает ладонь полностью. Боясь непонятно чего, Чону открывает рот и начинает тараторить: — Я не знаю, что сделал тогда не то, но я хочу извиниться за утренний разговор. Я больше не буду говорить о том парне, извините, это не моё дело. Я- я просто. Сонбэ, я просто хочу быть Вашим другом, может, поэтому так часто спрашивал Вас о нём. Ведь Вы говорили, что ещё ни с кем не встречались, а первые отношения важны, поэтому, да, вот- Я просто хочу быть Вашим другом. Последнее слово приносит боль, но Чону игнорирует любые болезненные ощущения. Очевидно, что он хочет быть не просто другом для Джэхёна, он хочет быть его парнем и делать всё, что делают в отношениях, и, самое главное, разговаривать. Боже, как же Чону хочет вернуть их ночные посиделки. Сначала Джэхён не отвечает, и Чону видит на его лице утомлённое выражение. Слабое освещение коридора пускает тени по бледным чертам Джэхёна, по его высоким скулам, хорошо заметным из-за уложенных волос, и по тёмным кругам под глазами. Затем Джэхён аккуратно перехватывает ладонь Чону, и тот ждёт, что её грубо отбросят, но этого не происходит. Джэхён поджимает губы, скользя пальцами по тонким пальцам Чону, и бережно оглаживает костяшки. Сердце Чону начинает биться так быстро, что становится жарко. Бам. Бам-бам. В каком-то смысле они держатся за руки, и Джэхён задумчиво смотрит на ладонь Чону. Тот не дышит, прокручивая в голове сказанное, чтобы убедиться, что не сказал ничего лишнего, и тогда Джэхён нежно, словно держит что-то крайне драгоценное, опускает ладонь Чону вместе со своей и отпускает. — Ты хочешь быть просто друзьями? — Джэхён склоняет голову, и теперь его задумчивый взгляд направлен на Чону. Тот бы даже сказал, что это больше печальный взгляд, но особо не раздумывает над этим и остервенело кивает. Глаза Джэхёна приобретают странную эмоцию, похожую на смирение, и он почему-то грустно улыбается. — Хорошо, будем просто друзьями. — Ура, — Чону неуверенно смеётся, проводя вспотевшими ладонями по ткани футболки на животе, и перекатывается с пятки на носок. Взгляд Джэхёна следит за каждым его движением, что только добавляет волнения. — Тем более, у нас осталось много вопросов! — Точно. Мы пропустили два дня, — Джэхён криво усмехается, проводит растопыренными пальцами по причёске, из-за чего на лоб свисает всё больше покрытых лаком прядок, и живот Чону инстинктивно поджимается. Мысленно ударив себя по щеке, Чону активно кивает. — Пойдём, Чону. Развернувшись обратно к лестнице, Чону начинает спускаться, но каждые три ступени оборачивается, боясь, что Джэхён не идёт за ним, но тот идёт и даже даёт ему один шутливый подзатыльник. Спустившись в фойе и извинившись перед тётушкой Лим за раннюю спешку (она ничего не говорит и провожает его подозрительным взглядом), Чону пересекает турникет. Комендантский час наступил около десяти минут назад, поэтому ночная улица встречает Чону темнотой, дальними огнями и внезапным порывом ветра. Таким, что его пробирает до костей. — Блин, как холод- Чону только поднимает ногу, чтобы повернуться, вернуться в общежитие и взять толстовку, как на его плечи и спину падает шершавая ткань. Посмотрев на чёрное нечто как на инопланетное существо, Чону автоматически берётся пальцами за длинные полы и до него доходит, что это пиджак Джэхёна. Дополнительным подтверждением становится отголосок терпкого одеколона, нотка чего-то сладкого и клубничные сигареты. — Сонбэ?.. Чону растерянно поднимает голову, когда мимо него протискиваются и спрыгивают с крыльца: Джэхён возвращает ладони в карманы и идёт спиной вперёд. На его губах играет привычная самодовольная улыбка, а глаза блестят как на селках из инстаграма. Чону хочется притянуть его к себе за воротник рубашки, разрушить пальцами и так несовершенную причёску и поцеловать. Поцеловать с языком, сильно, и продолжать целовать, пока у обоих не задрожат колени и не собьётся дыхание. — Одна из составляющих дружбы — это забота, верно? — издеваясь, спрашивает Джэхён, и его улыбка становится шире. Справившись с изумлением, Чону проскальзывает в рукава и догоняет Джэхёна уже у самой беседки. — Тебе понравится дружить со мной. — Я не сомневаюсь, — фыркает Чону, залетая внутрь как к себе домой, и ойкает, взявшись за одну из опорных колонн. Джуёна и Ли Джэхёна здесь почему-то нет. Когда они успели разминуться? — А где Джуённи и Ли Джэ-сонбэ?.. — Устроили где-нибудь целовашки, — со смешком отвечает Джэхён, занимая кусок скамейки, где сидел в последний раз, и с глубоким вздохом опускается на ледяное ограждение. Чону, закатив глаза на очевидную ревность с его стороны, приземляется следом на своё привычное место. Джэхёну не нужно ни о чём беспокоиться, Джуён уже испытывает к нему чувства. — У тебя есть сигареты? — Не-а. — Тогда внутренний карман. Угукнув, Чону запускает пальцы туда, куда было сказано, натыкается ими на телефон Джэхёна и, чуть-чуть пошарив, отыскивает прямоугольную пачку и зажигалку. Пока Чону выуживает две тонкие сигареты, Джэхён откидывает голову на тёмно-зелёный металл, прикрывает глаза и, расставив бёдра, растекается по всему месту. Ослабив галстук, Джэхён закатывает рукава рубашки до локтей, и Чону встревоженно разглядывает полосочки морщин, появляющиеся при усталости. — У Вас был сложный день?.. Кстати, почему Вы в такой одежде? — Ко мне папа прилетел на пару дней, мы ходили ужинать в какой-то выпендрёжный ресторан, где цифр в стоимости больше, чем калорий в еде. — О… Я не знал, что Вы чеболь. — Нет, это не так, — Джэхён понимающе усмехается, открывая глаза, и Чону протягивает ему тлеющую сигарету. Затянувшись так, что скулы становятся ещё более острыми, Джэхён выпускает дым вверх, и в этом костюме он кажется взрослее. — Папа работает одним из главных тренеров сборной США, у него американское гражданство, так что, я не чеболь. — У Вас тоже американское гражданство? — Нет, корейское. Мама хотела, чтобы я мог вернуться сюда в любой момент. — У меня тоже корейское гражданство. — Я другого не ждал, — Джэхён укладывает голову на ограждение, чтобы смотреть на Чону было удобнее, а Чону забирается на жёсткие доски с ногами и скрещивает их. Они сидят близко, но не касаются друг друга, и в этом есть что-то интимное. В том, как тьма клубится вокруг, осенний ветер пробегается по беседке, и света от фонарей не хватает. Но он и не нужен. Тёмно-карие глаза Джэхёна блестят и без него. — Что там по вопросам? — Секунду, — Чону перекатывается на левую ягодицу, чтобы вытащить из заднего кармана телефон, но тратит на это больше секунды. Потому что он не может оторваться от Джэхёна. Если минуту назад Чону хотелось поцеловать его или, ещё лучше, забраться на колени и обхватить ладонями по-дорамному красивое лицо, то сейчас Чону хочется отвести Джэхёна наверх и уложить спать. — Сколько нам осталось, Вы не помните? — Около тринадцати, вроде. — Интересно, что мы будем делать дальше, — отрешённо бормочет Чону для себя, не ожидая ответа, но Джэхён всё равно отвечает приглушённым что-нибудь придумаем. Подтянувшись рукой, Джэхён кладёт её на ограждение за спиной Чону и приближается к загорающемуся в темноте экрану телефона. Чону несколько раз бьёт по красной кнопке, которая уже стала родной. — Хм… «Как звучала самая нелепая произнесенная вами шутка?» — Живу в достатке: всё достало, — не моргнув и глазом, отвечает Джэхён, и Чону от неожиданности разряжается таким смехом, что ему становится стыдно за свой громкий голос и трясущийся корпус. В ответ он получает шутливое осуждение в виде приподнятых бровей, и Чону смущённо улыбается. На самом деле это нечестно: Джэхён может показать ему указательный палец, и он рассмеётся. Глупые чувства. — Ладно, кажется, это была моя самая лучшая шутка. — Не зазнавайтесь, — качает головой Чону и, прищурившись, засасывает верхнюю губу. Чону редко шутит, потому что у него банально не получается, а Джуёну достаточно смотреть на его жалобные рожицы, чтобы рассмеяться. — Я не знаю, как ответить, я несмешной. — У тебя куча других достоинств, — бархатно отвечает Джэхён, расслабленно улыбаясь, и Чону неосознанно радуется, что усталость на его лице перестала быть такой заметной. — Например?.. — Ты хаотичный. Мне кажется, ты сначала делаешь, а потом думаешь, — Чону хмурится, расстраиваясь, в общем-то, правдой, но Джэхён тычет в его лопатку кончиком пальца. — Я про то, что ты делаешь что-то на импульсе, даже не понимая этого, а потом у тебя включается мозг. — Спасибо, сонбэ, мне очень приятно, — выдыхает Чону, сопя носом, и Джэхён, цыкнув, сгибает колено и разворачивается к Чону лицом. — Это не плохо. Наоборот интересно. Я не знаю, чего ожидать от тебя, — Джэхён смотрит на Чону со всей серьёзностью, потом затягивается и выпускает табачный дым через ноздри. — Это намного интереснее, чем люди, которые контролирует каждый вздох. Что-то во взгляде Джэхёна нервирует Чону, потому что он чувствует в его словах нечто большее, чем есть на самом деле. Прикоснувшись пальцами к щеке, которая несмотря на холод горит огнём, Чону прячет взгляд на экране телефона и нажимает на большую кнопку, решив не отвечать. — Следующий вопрос… «Назовите пять вещей, без которых вы не можете жить». — Кислород, вода, еда и сон же считаются? — Нет, — возмущается Чону и толкает низко рассмеявшегося Джэхёна в плечо. Запрокинув голову, тот продолжает смеяться, вероятно, довольный своей остротой, и Чону преувеличенно шумно вздыхает. Он ещё не видел, чтобы Джэхён смеялся столь свободно и открыто при свете дня. — Сонбэ, Вы- Ладно, лично я не могу жить без телефона, зарядки, наушников, гигиенической помады (потому что зимой у меня сильно сохнут губы) и-и без шоппинга. — Да, я ещё перед боулингом заметил, что ты модница, — всё ещё посмеиваясь, отвечает Джэхён, и Чону начинает разворачиваться, чтобы было удобнее столкнуть его на пол. Не позволив этому случиться, Джэхён шлёпает Чону по ладоням и дёргает за рукав съехавшего пиджака. — А я не могу жить без сигарет, философии, кальби, лекций по технике скульптуры и татуировок. — Вам нравится что-то создавать? — уточняет Чону, вспоминая селки Джэхёна с кривыми горшками, и тот важно кивает. — А татуировки? Вы же забили рукава своими эскизами? — Не только рукава, — дёргает плечом Джэхён, а затем кое-что делает, что заставляет Чону вскрикнуть, подпрыгнуть и закрыться ладонями. — Йа! Ким Чону! Ты чего так верещишь? Я, вообще-то, хвастаюсь своей последней работой! Чону не двигается, плотно закрывая глаза пальцами, но потом не выдерживает и всё-таки подсматривает сквозь пространство между ними. И честно, лучше бы он не смотрел. Джэхён вытащил из брюк край рубашки с правой стороны, задрал его, и сейчас Чону может видеть чёрную татуировку на нижней части торса. Что вводит Чону в состояние, похожее на сердечный приступ, это оголившаяся часть пресса, и- Нет! Никакого разглядывания и подсчитывания, зрение Чону внезапно падает до минус шести, и он не видит никаких чётких линий. — Йа! Я же не на члене тебе татуировку показываю. — У Вас есть татуировка на члене? — опешив, переспрашивает Чону и открывает лицо. Джэхён бросает ему укоризненный взгляд, продолжая держать край рубашки у груди. — Серьёзно? Татуировка? На члене? — Чону поверженно опускает плечи, осознавая глупость своего вопроса, и Джэхён тычет пальцем в начало татуировки на середине рёбер. — Ты почему так реагируешь? У тебя такое же тело. Не такое же. Чону не в состоянии похвастаться атлетической фигурой, но у него хотя бы есть стройность и плавность. В следующую секунду до Чону доходит, что Джэхён, вероятно, уже об этом знает, успев исследовать его тело, пока они обжимались на вечеринке сонбэ. Помрачнев, чтобы скрыть стыд за свою пьяную версию, Чону наклоняется к животу Джэхёна и со всей серьёзностью прослеживает взглядом за чернильными узорами. Татуировка начинается под грудью, идёт вниз по рёбрам и заканчивается за кромкой классических брюк, что для Чону уже не доступно. Это неровные волны, разбивающиеся друг о друга в воздушную пену и перекрывающие едва заметный шрам, а вместо солнца — текст на английском. Он идёт вместе с волнами и выглядит достаточно крупным, чётким, но Чону, даже прищурившись, не понимает. — Очень красиво… — говорит он, выпрямляясь, и Джэхён наконец опускает край рубашки, не заправляя. Чону переводит взгляд на его лицо и виновато морщит нос. — Только, извините, я не знаю английский… Что здесь написано? — Это банальные цитаты про смысл жизни. А ты вообще не знаешь английский? У тебя начальный уровень? — Чону на это всё кивает, и Джэхён внезапно ухмыляется. Повернув голову в сторону Чону, Джэхён задумчиво мычит. — Получается, если я скажу что-то, ты можешь и не понять? — Не-а. Но я могу попробовать! — Тогда… You're so fucking dense and lovely at the same time i wanna cry. Also i wanna grab you and make out with you, but i'll probably get hit on the head for it. Why my feelings ain't mutual? Примерно так же, как после философии, у Чону начинает болеть мозг. Он попытался прислушаться, но большая часть слов пролетела мимо и слилась в одну кучу, и дело не в том, что у Джэхёна плохое произношение. Нет, для человека, который провёл в США много времени, оно идеальное, но для Чону, изучавшего английский лишь в школе два раза в неделю и слушающего корявое произношение своей учительницы, это оказалось слишком сложным. — Эм… я расслышал что-то про время, плач, голову и ощущения. Или чувства? И что такое «ain't» я не знаю. Если честно, я не особо умный, — засмеявшись, чтобы скрыть собственный позор, Чону вжимает голову в плечи, и Джэхён закатывает глаза. — А какой перевод? — Ты умрёшь, так и не узнав его. — Сонбэ! — Не скажу, — Джэхён показывает Чону язык, и тот, не сдержавшись, шлёпает его по бёдру. Поступать так со старшими нельзя, но Чону не может сдержаться, когда над ним столь нагло издеваются. — И ты не «не особо умный». Если тебе не хватает знаний в какой-то области, это ничего не значит. — Как скажете, — оскорблённо цыкнув, Чону поправляет задравшийся пиджак, кутается в него со скрещенными руками и курит, смотря на пустые скамейки напротив. Джэхён тянет за собравшуюся ткань на локте, но Чону молча отстраняется. — Перевод Вашей татуировки тоже секрет? — Айгу-у, ну ты и ребёнок, — неверяще фыркнув, Джэхён бросает тлеющий окурок в пепельницу, перестаёт полулежать на тёмно-зелёном ограждении и заправляет низ помявшейся рубашки. — Там около десяти цитат, но, наверное, самая важная: «Стремись не к тому, чтобы добиться успеха, а к тому, чтобы твоя жизнь имела смысл». — Поэтично, — равнодушно отвечает Чону, затем, не выдержав, возвращаться к позе по-турецки, в которой удобнее смотреть на Джэхёна. — Вы знаете автора? — Да, Альберт Эйнштейн. Жаль, я не понял это раньше. Когда тратил всё время и силы на то, чтобы подняться на вершину, — глаза Джэхёна затягиваются отдалёнными воспоминаниями и сожалением, и Чону припоминает, как тот говорил несколько раз до этого о достижении успеха. Вероятно, всё это связано. — Давай третий вопрос. — Окей, — Джэхён гладит пальцами оголённое левое предплечье, и Чону, поспешив, подносит к лицу телефон. Сделав последнюю затяжку, Чону выбрасывает сигарету в пепельницу и слепо щурится. — «Какое сочетание вкусов кажется странным, но вам оно очень нравится?» О. Обычно Джуён любит есть всякую странную фигню (так что никогда не пробуйте то, что он предлагает) и фукает из-за моего пристрастия, но мне очень нравится макать картошку фри в пломбир или молочный коктейль. — Мне тоже, — оживает Джэхён, и Чону широко улыбается в ответ на его улыбку с до невозможности красивыми ямочками. — Давай как-нибудь после пар закажем доставку, когда у вас будет физкультура в нашем корпусе? — Давайте! Я покажу Вам, как именно ем картошку и мороженое, — Чону двигается на остывших досках вверх-вниз из-за чужого предложения и не перестаёт улыбаться. Вместе с этим его голова начинает интенсивно работать и продумывать, как можно перевернуть этот момент под сближение Джуёна и Джэхёна. Самое главное — это отвлечь Ли Джэхёна, потому что иначе тот предсказуемо заболтает всех. — Следующий вопрос? — Вперёд. Джэхён гулко зевает, прикрывая открытый рот кулаком, и Чону, прежде чем нажать на кнопку, бросает на него обеспокоенный взгляд. Сколько же часов в неделю спит его сонбэ? Во сколько он ложится каждый день и во сколько встаёт?.. — Хм… «Назовите самое приятное воспоминание за последний год». — Вспомнить бы хоть одно за всю жизнь, — начинает Джэхён с явным сарказмом и забавной гримасой, и Чону неожиданно ощущает его согнутое колено у своего бёдра. Когда они успели подвинуться друг к другу? — М-м-м… Возможно, это первый месяц здесь. Папа в первый день не там припарковался, потом вышла тётушка Лим и покрыла его таким херами, что я не мог остановиться смеяться, но в итоге они поладили. — Я заметил, что тётушка Лим относится к Вам не так, как к остальным. Да вот, например, она разрешает Вам сидеть здесь после отбоя, — Чону невольно прыскает, представляя, что могла выдать тётушка Лим, и Джэхён с улыбкой качает головой. — Не знаю, она вроде как взяла меня под своё крыло. Тебя, кажется, тоже. Помнишь, как она принесла на всех пива? — Да-а, это было приятно, — Чону бросает секундный взгляд на их общежитие, где тётушка Лим, возможно, читает или уже спит, как Джуён, Ли Джэхён и остальные ребята. — Вы быстро освоились здесь? — Можно сказать, что быстро. Джэхён-а бегал за мной около месяца, потому что я избегал его. Я не собирался заводить друзей, но потом подтянулась Юхённи, и мы стали близки, — Джэхён, о чём-то вспомнив, усмехается и трёт глаза, сгоняя сонливость. Чону тоже чувствует её в слипающихся веках и заторможенной реакции. — Ну и Ким Ёнхун, куда без этого казанова. Впервые дружу с кем-то, и они все как на подбор, да? — Впервые? — удивляется Чону, приподнимая брови, и Джэхён неприятно морщится. Заблокировав телефон, Чону опирается локтем на ограждение, пускающее по телу вспышку холода, и ойкает. — А как же детские садики, школа? Однокурсники?.. — Я не ходил в садик, а школу посещал не всегда. Иногда не было времени, — нехотя отвечает Джэхён и, не давая Чону продолжить тему, тут же спрашивает: — Какое у тебя приятное воспоминание за последний год? Чону замолкает, проходясь по губам языком и слизывая привкус горького табака и клубники, и перебирает в голове все счастливые воспоминания, которых очень много. Полёт на Чеджудо с родителями, школьная поездка в Тэгу, вечерние прогулки с Джуёном по району, ночёвки по очереди в их домах, день, когда они узнали, что оба поступили туда, куда хотели — всё это наполняет сердце теплом, а кончики пальцев — желанием жить, поэтому выбрать сложно. Но есть один день, который стал особенным для Чону. — Это моё совершеннолетие, — из-за жестокого осеннего ветра Чону чуть ли не подпрыгивает, но не обращает внимания, полностью отдавшись мелькающим перед глазами картинками. — Джуёну уже исполнилось девятнадцать, но мы всё равно как в первый раз пошли и купили пиво. После этого мы всю ночь играли в компьютерные игры, смотрели фильмы и не спали до рассвета! Я впервые бодрствовал ночью. Очень необычно, но прикольно! — Омо, это мило, — посмеиваясь, Джэхён забирается ладонью под бёдра Чону и отыскивает там сжатую пачку и зажигалку. — Можем сегодня тоже не спать. — Нет, давайте лучше спать. Завтра пары. Джэхён криво пожимает плечами, скрючиваясь и закрываясь из-за ветра согнутыми пальцами, и прикуривает. Часть лица, которая не скрыта, подсвечивается огоньком зажигалки, и Чону наблюдает за действиями Джэхёна. Небольшое освещение снова заставляет захотеть уложить его спать. У Джэхёна слишком тёмные круги под глазами. Почувствовав, что ноги затекли, Чону выпрямляет их, ставя на пол, и осознаёт, что хочет в туалет. Неудивительно, если учитывать, сколько он выпил цветной газировки у Алекс и Мэттью. Застегнув первую пуговицу пиджака, который ощущается уже как его собственный, Чону поднимается, и Джэхён задирает к нему голову с явным вопросом на лице. — Уже уходишь?.. — Я в туалет, — объясняется Чону, разминаясь, и Джэхён с пониманием кивает. Из-за этого движения на лоб падает ещё больше каштановых прядок, и пальцы Чону колет желанием либо поправить причёску, либо окончательно разрушить её. Желательно вместе с поцелуем, но нет. Такого не будет. — Я вернусь. Чону не знает, зачем добавил это, но Джэхён снова кивает, хмурясь, ставит ноги в дорогой обуви на скамейку и прижимает колени к груди. Посмотрев на него несколько секунд, Чону покидает беседку и, подсвечивая дорожку фонариком телефона, доходит до общежития под стрекот кузнечиков. В фойе горит мягкий полумрак, разбавленный одинокой лампочкой в будке охраны, и Чону пролезает под отключённым турникетом. — Чё так крадёмся?! Случайно чертыхнувшись, Чону подпрыгивает, как никогда раньше не подпрыгивал, и, развернувшись, вздрагивает всем телом. Тётушка Лим стоит на пороге охранной будки, уперев кулаки в бока и неодобрительно щурится, её глаза едва ли видны из-за чёрной подводки. — Я- пописать… — почти шёпотом отвечает Чону, держась за грудь, где сходит с ума сердце, и тётушка Лим указывает подбородком на приоткрытую дверь. — Пописай у меня в коморке, раз не возвращаешься, неча шастать, — не смея отказывать, Чону проскальзывает мимо женщины и нащупывает в темноте скользкую ручку в дальнем углу, автоматически осматриваясь. Вся обстановка состоит из одноместной кровати, стола со стулом и узкого шкафа, но мебель новая и чистая. — А жених твой где? Там остался? Почти скрывшись в ванной комнате, Чону разворачивается и хлопает круглыми глазами, однако тётушка Лим игнорирует его замешательство и гордо шаркает мимо в сторону стола, где стоит современная кофеварка. Всё-таки заторможенно угукнув, Чону закрывает за собой дверь и быстро делает все дела, чтобы Джэхён не заскучал в одиночестве. — Чё, там холодно, да? — спрашивает тётушка Лим, когда Чону выходит, вытирая ладони о тёмно-синие джинсы. Беззвучно помешивая чайной ложкой только что заваренный кофе с молоком, тётушка Лим двигает носом, принюхиваясь, и протягивает Чону керамическую кружку с эмблемой их университета. — На. Отдашь своей тощей глисте, а то падохнет. — Конечно, — приняв кружку обеими ладонями, Чону глубоко кланяется и не успевает выпрямиться, как на его надплечье падает вязаная ткань. — Это тоже сонбэ? — Нет, президенту Кореи, — ворчит тётушка Лим, перемещаясь к кровати, и с кряхтением забирается на неё. Чону глупо топчется на месте, сжимая одной рукой кружку, а второй поправляет сползающий плед. — Долго протирать мне полы будешь? — А, нет, спасибо. Снова нырнув вниз, Чону поспешно возвращается на улицу, где как будто стало прохладнее, и, натягивая ворот пиджака до горла, торопится обратно к беседке. Она окутана тьмой, и Чону слышит лишь своё резкое дыхание и отдалённых сверчков. — С-, — начинает Чону, лёгким шагом проходя через отодвинутую калитку, и тут же затыкается. Джэхён сидит там же, где и до этого, но он… спит? Чону переходит на шёпот. — Сонбэ?.. Джэхён действительно спит. Его корпус наклонён вперёд, спина согнута, руки расслаблены и лежат на коленях, а голова так опущена, что подбородок упирается в ключицу. Состроив виноватую гримасу, Чону на цыпочках перемещается на середину беседки и отставляет остывшую кружку на скамейку напротив. Дальше Чону осторожно опускается справа от Джэхёна и думает, что делать дальше. Наверное, нужно разбудить его, потому что есть риск заболеть на холоде, но что-то подсказывает, что, если Джэхён сейчас проснётся, заснёт снова он не скоро. Вывернув шею и заглянув в лицо Джэхёна, Чону всё-таки сдаётся последней мысли и решает дать ему поспать. Только не в такой позе. Приблизившись и соприкоснувшись бёдрами (он чувствует острую разницу температур, и по загривку сразу бегут мурашки), Чону неуверенно нажимает на грудь Джэхёна самыми кончиками пальцев, чтобы направить на металлические ограждения, но ничего не происходит. Тогда Чону меняет тактику, прикасается к гладко выбритой челюсти Джэхёна и слегка нажимает. Сейчас Джэхён поддаётся, только его голова опускается не на надплечье Чону, а идёт мимо, и Чону, скривившись, перехватывает его за грудь. Ясно, Джэхён из тех, кого не разбудят даже пистолетные выстрелы. Ухнув из-за чужого веса, Чону аккуратно переворачивает Джэхёна на спину и укладывает его голову на свои колени. Встряхнув пропахший сигаретами и пылью плед, Чону накрывает им Джэхёна и распределяет чёрную ткань, пряча бёдра. До колен Чону не дотягивается, что печально, потому что он не может поднять их на скамейку, расположить Джэхёна более-менее удобно, и у того потом будет болеть поясница. Облокотившись спиной об ограждение, Чону недовольно морщится, ощущая противный холод даже сквозь пиджак и футболку, и опускает взгляд на Джэхёна. Если бы не медленно двигающаяся грудь, можно было бы подумать, что он мёртв, настолько его лицо безмятежно. Глубоко вздохнув, Чону протягивает пальцы к щеке Джэхёна, но не осмеливается. Он не знает, что планировал сделать. Где-то на дороге сигналит машина, и Чону раздражённо ищет её глазами, однако из-за деревьев и темноты это сделать сложно. К счастью, Джэхён не проснулся, поэтому Чону расслабляется и пытается понять, куда ему деть зависшие в воздухе ладони. Обняв себя руками, Чону как можно сильнее прижимается к ограждению и не двигается, чтобы не разбудить Джэхёна. Где-то в голове рождается одна мысль, от которой становится совсем тоскливо. Если бы они встречались, Чону мог бы уложить Джэхёна на свои колени и не боятся, что его поступок может не понравиться. Он мог бы убрать волосы Джэхёна со лба, дотронуться до бледной кожи и банально уговорить его спать по ночам. Но Чону для Джэхёна — лучший друг парня, который нравится ему, и он не имеет права что-то приказывать своему сонбэ. Чону плохо спал сегодняшней ночью, да и предыдущие тоже, поэтому в темноте, на холоде и без отвлекающих факторов его также клонит в сон. Часто моргая, Чону бесшумно зевает, стараясь прогнать сонливость, но затем всё-таки закрывает глаза и прислушивается к окружающим звукам. Спустя время Чону просыпается из-за движения внизу и пусто промаргивается, опуская подбородок к виновнику своего пробуждения. Очевидно, что это был Джэхён, кто проснулся первым. Чону ждёт, что он поднимется с его колен и как-нибудь съязвит в своей привычной манере, но Джэхён просто смотрит на него. Без слов и с таким выражением, что нельзя разобрать. Чону смотрит на Джэхёна в ответ, не понимая, что это значит. — Почему Вы так плохо спите? — наконец спрашивает Чону, когда молчание затягивается, а Джэхён всё ещё смотрит на него блестящими из-за полумрака глазами со смесью странной грусти и обожания. Да, Чону бы тоже благодарил того, кто не дал ему свернуть во сне шею. — Я с пяти лет профессионально занимался одним спортом. Когда подрос, у меня начались утренние, перед школой, и вечерние тренировки. Приходилось рано вставать, чтобы успеть собраться, и поздно ложиться после выполнения домашки, — Джэхён двигает головой, из-за чего чёлка топорщится и падает, и подкладывает под голову обе руки. — Сейчас не знаю, это как привычка. Или наказание. Напоминает о тех временах. — Вы были пловцом? — с опаской уточняет Чону, припоминая то тут, то там небрежно брошенные фразы, и Джэхён мычит, смотря в сторону. Если честно, Чону не хочется, чтобы тот покидал его колени (хоть они и затекают), но Джэхён вроде как не спешит. — Вы сказали, что Вашими первыми друзьями стали сонбэ. А как же ребята из команды? — В спорте не бывает дружбы. Только конкуренция и залипание на цифры, — зевнув, Джэхён переворачивается на бок лицом к Чону и просовывает под щёку сложенные ладони. — Ты мой четвёртый друг, кстати. Жаль, что не первый парень. Чону улыбается, скрывая досаду, и тщательно поправляет скатывающийся плед. Глаза Джэхёна секундно прослеживают за методичными движениями Чону, а затем одна из его ладоней пропадает под чёрной тканью. Чону замирает, чувствуя, как на его бедро опускаются ледяные пальцы. Это невинный и дружеский жест, ни капли не похожий на тот, что был на вечеринке, и вызывает тепло. — Почему Вы перестали заниматься плаванием? — Потому что сгорел, — выдыхает Джэхён, на мгновение сжимая ладонь и, как бы спрашивая, чуть-чуть приподнимает её. Чону, отвечая, находит чужую руку под пледом и возвращает на место. — Тренер Сон всегда гнала нас, что успех можно достичь лишь упорным трудом. Из-за этого я тратил больше времени на подготовку, чем было нужно, и в один момент перед отбором на олимпиаду мой организм не выдержал. — Ужас какой… А сейчас Вы в порядке? — Чону поражённо приоткрывает губы, облизывая их, и Джэхён принимается успокаивающе выводить на его бедре неровные круги и восьмёрки, словно это Чону делится чем-то личным. — Я в полном расцвете сил, не переживай, — Джэхён мягко усмехается, укладываясь поудобнее, и многочисленный пирсинг в ухе впивается в тёмно-синюю джинсу Чону. — Потом покажу тебе видео, как я лоханулся. — Есть видео?! — Конечно, интернет не даст забыть. Джэхён поверженно хмыкает, его глаза затуманиваются, и он прикрывает их. Чону не знает, что сказать, поэтому молчит, наблюдая за Джэхёном, и это идиотское желание целоваться возвращается. С того момента, как Чону увидел Джэхёна после осознания своей симпатии, он не может перестать думать об этом. И это начинает раздражать. Чону хочется поцеловать Джэхёна с трезвой головой и запомнить, что он будет говорить и делать, потому что тот вечер к Чону так и не вернулся. Ему даже обидно из-за этого. Тогда был первый и последний раз, когда они поцеловались, и Чону хранит в памяти около сорока процентов из всего. А как было бы классно сейчас целоваться. В темноте, когда никто не смотрит и не знает, в тишине, когда будет слышно лишь дыхание и движения жаждущих ладоней, и в холоде, когда можно прижиматься и соединяться ради тепла. Тряхнув головой, Чону в мыслях бьёт себя по затылку для отрезвления и прикасается к плечу Джэхёна, не давая заснуть. Вместе с этим Чону снимает с экрана телефона блокировку и проверяет время. — Может, уже по комнатам? Почти пол четвёртого. — Не хочу, — Джэхён медленно и без желания открывает глаза, переворачиваясь на спину. Чону вновь заботливо разглаживает сбивающийся плед, но Джэхён мешает ему, по очереди дёргая за пальцы. — Сонбэ! Мы завтра не встанем. Чону пытается сделать вид, что встаёт, чтобы согнать Джэхёна, однако тот хватает за одну из пол пиджака и тянет на себя. Чону охает, уходя вниз. — Давай последний вопрос, и я отпущу тебя? — Нет, Вы пойдёте со мной. — Не слишком ли много ты себе позволяешь, приказывая сонбэ? — со смешком уточняет Джэхён, упираясь локтем в скамейку рядом с бедром Чону и приподнимаясь, и их лица оказываются близко. Настолько, что Чону может разглядеть любые несовершенства на чужом лице. Не то чтобы они там вообще были. Через секунду до Чону доходит смысл услышанного, и он растерянно открывает рот, не зная, что сделать сначала: поклониться или извиниться. — Ой, я пошутил, расслабься. Джэхён окончательно поднимается с колен Чону, неуклюже перемещаясь на пятую точку, в то время как Чону задаётся вопросом, насколько ненормально желание примотать кого-то к своим бёдрам изолентой. — Ладно… — сдаётся Чону, вздыхая, и подрывается, чтобы забрать остывшую кружку с другой скамейки. Передав её Джэхёну обеими ладонями без лишних слов и со слабым поклоном, Чону протяжно зевает и лезет за телефоном. — «Что самое лучшее в одиночестве?»… Мне кажется, ничего. Я не могу долго быть один. Я всегда с родителями или Джуёном. — А я всегда один, — Джэхён с иронией хмыкает уголком губ и меняет позу, приближаясь к Чону и закидывая руку на ограждение за его спиной, как сидел в самом начале. — Ну, сейчас уже нет, потому что Ли Джэ-я — чёртова липучка, которая постоянно болтает, что даже не заткнуть, а Юхённи — упрямая коза, и её не пробьёшь, если она что-то решила. — Это звучит, как… Вы не хотите общаться с ними? — опасливо спрашивает Чону, и Джэхён непонимающе хмурится. Вытащив пачку из кармана брюк, он закуривает, вставляет в пальцы Чону вторую сигарету и прикусывает верхнюю губу, начиная качая головой. — Просто… — Это звучало грубо? Я не всегда правильно выражаю свои чувства словами, — отвечает Джэхён, с лёгкой тревогой смотря на горящий в темноте кончик сигареты. Чону крепко затягивается, прогоняя табачный дым через лёгкие, и кивает. — Немного, да. Но в этом нет ничего страшного! Сонбэ же знают, как Вы к ним относитесь. — Я никогда не говорил им, что считаю их своими лучшими друзьями. — Это не сложно! Просто так и скажите: «Вы мои лучшие друзья», — Чону, важничая, расправляет плечи и выставляет выпрямленный палец. Он часто говорит Джуёну, что они лучшие друзья. Вспомнив о нём, Чону не может не начать другую тему: — А… когда… Вам кто-то нравится, Вы также молчите? — Мне ещё никто не нравился настолько, чтобы захотелось признаться и позвать на свидание, но недавно-, — Джэхён не договаривает, неодобрительно ведя головой, и сердце Чону затягивает. Как бы ему хотелось быть на месте Джуёна. Если бы Джэхён позвал его на свидание, Чону без раздумий бы согласился. — Я не умею. — Всё получится само собой, не переживайте! — повышает голос Чону, чтобы отвлечься самому и отвлечь Джэхёна, который выглядит сильно погружённым в свои мысли. — Вы, кстати, не ответили. Про самое лучшее в одиночестве. Джэхён мычит, показывая, что услышал, и в итоге встряхивает головой. Причёска к этому часу уже представляет из себя настоящий беспорядок, поэтому Джэхён зачёсывает волосы назад и окончательно развязывает галстук, позволяя ему повиснуть на шее. Неожиданный порыв ветра проходится по беседке, вызывая у Чону мурашки, и лохматит их одежду и его каштановую чёлку. — Для меня самое лучшее в одиночестве — это единение с самим собой. Вообще, если подумать, моим лучшим другом могу быть я сам, — говорит Джэхён и внезапно двигается. Чону прижимает ладони к груди, застывая, но Джэхён, то ли к счастью, то ли к разочарованию, больше ничего не делает. Лишь его замёрзшие пальцы пробегаются по виску Чону, цепляя упавшие из-за ветра пряди, и заправляют их за ухо. Словно осознав, что он сделал, Джэхён мрачнеет, сжимая ладонь в напряжённый кулак, и отодвигается, и Чону использует всё самообладание, чтобы не двинуться за ним. — Когда ты один, тебе не нужно притворяться кем-то другим. В одиночестве ты ничего не прячешь. — А с другими Вы что-то прячете? — невольно спрашивает Чону, не сумев скрыть расстроенные нотки в голосе, и лицо Джэхёна смягчается, теряя напряжение. Он устало улыбается, не прекращая смотреть на Чону ни на секунду, и согласно моргает. — Даже сейчас? — Не принимай это на свой счёт. Что бы это ни было, Чону становится грустно. Да, он прекрасно понимает, что это глупо, они с Джэхёном познакомились недавно, ещё не узнали друг друга, и он не имеет права лезть в чужую жизнь, но… так хочется. Чону так хочется узнать больше. — Мне пора идти, — шепчет он, не сдержав высокий зевок, и поднимается со скамейки. Расстегнув пиджак, Чону возвращает его Джэхёну и выкидывает сожжённую наполовину сигарету в переполненную пепельницу. Несколько бычков из-за столкновения скатываются на землю с другой стороны, но Чону не замечает этого. — Сладких снов, сонбэ. — Тебя проводить? — Нет, спасибо. — Тогда сладких, Чону. Угукнув, Чону мысленно уговаривает свой организм потерпеть ещё чуть-чуть, ведь кровать совсем близко, и неторопливо спускается по ступенькам беседки. Джэхён за его спиной тем временем чем-то шуршит, и керамическая кружка издаёт перезвон. Задержавшись у входа, Чону сомневается, но всё же разворачивается и слабо улыбается. Джэхён с готовностью встречает его взгляд, будто до этого следил за ним. — Только не сидите долго. Пожалуйста. И, переполненный огромным количеством новой информации о Чон Джэхёне, Чону шагает в сторону незаметной во тьме дорожки. Ему плевать, что он не выспится.