Се Лянь и аленький цветочек

Хуа Чэн потянулся и открыл глаза. Доброе утро. Почему так приятно лежится? Так, вчера его не забрали. Ага. Он остался. И с ним остался гэгэ. Гэгэ. Тот милый новый воспитатель, только устроившийся на работу. Ага, дальше. Он рассказывал сказку. Точно, сказку про принца! Бедный, бедный Его Высочество! Хуа Хуа непременно хочет услышать конец истории! Или сам его напишет. Потом он захотел спать. И гэгэ... Он предложил лечь на диване в комнате воспитателей! Вместе! Малыш залился краской начав лихорадочно вертеть головой в разные стороны. Человек рядом почувствовал эту возню и проснулся. - Сань Лан? Что ты делаешь? - человек разомкнул объятия, в которых держал мальчика. Стоп. Объятия?! Хуа Хуа задыхался. - Сань Лан! Ты весь красный! У тебя температура? Иди сюда! - воспитатель мягко поцеловал беднягу в лобик. Температуры не оказалось. Се Лянь наконец выпустил малыша и тот убежал умываться. Старший встал, направивщись к небольшой кухонке, поставил чайник и залил две порции каши с кипятком. Сел и стал листать ленту, дожидаясь возвращения гусенички, как он звал мальчика про себя. Он такой милый! Божье создание! Так хочется потискать его! Но, он вероятно такое не любит. Надо будет хотя бы попытаться. - Гэгэ, - ноги воспитателя обхватили две маленькие ручки. - Я не могу залезть на этот стул. Он слишком высокий. Наглая ложь. Мальчику было не два года, а все пять, и залезть он мог даже на стол. Но, милая мордашка вкупе со щенячьим взглядом легко ввели Се Ляня в заблуждение. Он заглотил наживку и бережно подняв Хуа Хуа на руки, сажая на соседний стул. - Я заварил кашу. Ты ешь такое? - Наверное... - неуверенно помешивая кашу гусеничка больше склонялся к ответу «нет», но уж лучше отравиться, чем разочаровать гэгэ. Тарелка была опустошена в мгновение ока, хоть и не без усилий. Се Лянь не услышал повороты ключа и шарканье ботинок в коридоре из-за шума воды. Хуа Чэн протирал стол, а он домывал последнюю тарелку когда Бай Усянь зашел в комнату. - А я то думал, неужели мальчик сам решился зайти в запрещенную для посещения комнату воспитателей, - старший подошел к Се Ляню и положил руку ему на плечо. - Наставник? Доброе утро! Ничего, что мы тут спали? Я не знал, что у вас с этим так строго, - он поёжился, пытаясь стряхнуть руку, но так, чтобы это не выглядело неуважительно. - Если ты так решил, то ничего, СяньЛэ. Ты уже позавтракал? Через пол часа детишки начнут приходить, нужно все проверить. - Конечно! Тогда я пойду. Сань Лан, приходи, когда закончишь, хорошо? - нежно улыбнувшись мальчику, он снял фартук и вытер руки, направляясь к выходу. - Конечно, гэгэ. Скоро приду, - в сторону молодого воспитателя была послана ответная улыбка, а вот хмурый и раздраженный взгляд тот уже не увидел. Хуа Чэн гневно пялился на Бай Усяня. - Господин Бай, я слушаю вас очень внимательно, - оскалился малыш. - Послушай-ка, звереныш. Ты тут находишься исключительно из-за моей невероятной доброты и большого сердца, - похлопав по карману, в котором обычно хранил кошелек, начал Бай Усянь. - Прохлаждаешься ты в углу или же в каком-нибудь грязном переулке, зависит от меня. Так что не будь таким наглым, и не переходи черту в отношениях с «гэгэ», - сделав акцент на обращении Хуа Чэна к Се Ляню, он развернулся и вышел из комнаты. Противный старый змей! Да как он смеет? Если так хочет вышвырнуть его - вперед! К чему пустые угрозы? Уж лучше бы он не доставлял гэгэ неприятности, иначе звереныш Хуа покусает его в ту же минуту! Хуа Чэн яростно дотер стол до чистоты и отправился к Се Ляню. Но тот, увы, уже принимал пришедших мамочек и их ненаглядных детишек, даря каждому улыбку с которой смотрел и на Хуа Чэна. Гусеничке очень понравился этот прекрасный цветочек Се Лянь, и он вовсе не хотел делиться ее красотой с окружающими. Он был не единственным ребенком в семье, но на собственничестве был у него какой-то пунктик. Вот раньше, он очень остервенело охранял от братьев свои рисунки. Те не были шедеврами, но были дороги Хуа Чэну. Малыш любил рисовать цветы. Своими маленькими ручками он мог, спрятавшись в соседнем дворе, выводить неаккуратные линии на клетчатой бумаге синей ручкой. Других материалов не было. А когда лепестки цветов опадали, он нежно собирал их в коробочку, как запас прекрасного чтобы пережить монотонную зиму. Однажды братья узнали об этом и, захотев взглянуть на сокровища, напоролись на невероятно злого, но ничтожно слабого дракончика. Избитый до крови мальчик сидел на ступеньках и тихо плакал, сжимая в руках последний лепесток.