Все, что осталось

      Солнечные лучи неуверенно пробивались сквозь брезентовый потолок палатки. Кажется, впервые за последние дни Какаши почувствовал настоящую усталость. Кривые, плотно прилипающие друг к другу иероглифы отца, сливались на странице и становились совершенно неразборчивыми. Какаши больше не мог их прочесть. Даже шаринган не помог разобрать текст. Мозг просто отказывался воспринимать его. Пора ложиться спать.       Какаши свернул драгоценные листочки, убрал их за пазуху и рухнул на подушку. Теперь ему было ясно, почему дядя так просто забыл его. Отказавшись вступить в клан, Какаши нанес ему личное оскорбление. Ему следовало тогда потрудиться и объяснить дяде, почему он не хочет менять фамилию, но его характер и глупая детская самоуверенность не позволила ему снизойти до простого человеческого разговора. Не понятно, почему он был таким противным мальчишкой. Наследственность? Нет, не то. Его отец не был таким, он был из категории золотых людей. А мама… Какаши, вообще, смутно представлял ее себе. Даже подробные описания их взаимоотношений не давали Какаши четкой картинки. Все, что он смог уяснить из прочитанного, это то, что она была больна и пожертвовала последними годами своей жизни ради своего непутевого отпрыска. Интересно сделала бы она то же самое, если бы знала, каким человеком стал ее сын? Скольких людей он погубил…       Сознание медленно ускользало от Какаши. Сквозь сон он успел подумать о том, что надо бы извиниться перед дядей, но не глупо ли это будет выглядеть спустя столько лет… А потом перед его взором возникла Рин. Она смотрела на него широко распахнутыми глазами. Из уголка ее губ медленно стекала струйка крови. Она полушепотом произносила его имя.       - Какаши… — хрипловатым голосом проговорила она. Она хотела еще что-то сказать, но наполнившая легкие кровь, не давала ей произнести больше ни звука. Какаши, как обычно, сжал ее плечо и вытащил из нее окровавленную руку, а потом отпустил, и она упала на землю. Он опустился рядом с ней на колени.       - Скажи, — попросил он, осторожно прикасаясь пальцами к ее губам и роняя слезы на ее лицо, — умоляю, скажи… Рин…       Но Рин была мертва. Мертвые не разговаривают, так уж в природе заведено. Этот сон Какаши видел уже тысячи раз и каждый раз пытался вытянуть из нее еще хоть слово. Он отчаянно желал узнать, что же она не успела сказать ему, но она так и не сказала и уже никогда не скажет. Она умерла, оставив Какаши в одиночестве в своем собственном аду, вынужденным до конца своих дней умолять ее поведать ему ту сокровенную тайну, которая помогла бы ему жить дальше, но она молчала. Какаши стоял перед ней на коленях, вглядывался в ее поблекшее безжизненное лицо и просил:       - Рин, скажи, — он плакал и умолял ее. — Рин…       И вот, впервые за столько лет, она раскрыла глаза, схватила его за плечи и закричала:       - Какаши-сенсей!       Какаши вздрогнул и резко сел. Он глубоко дышал, пытаясь отогнать охватившую его дрожь от пережитого кошмара. Раньше такого никогда не было. Рин никогда не воскресала. Все его кошмары почти полностью дублировали реальные события, а в этот раз… Сердце стучало, как сумасшедшее, перед глазами все плыло, он не сразу понял, что это от слез.       - Вам плохо, сенсей? — Осторожно спросил разбудивший его Наруто.       Неожиданный вопрос снова заставил Какаши вздрогнуть. Так вот в чем дело, понял он, видно реальные события перенеслись в сон, когда Наруто будил его. Он вздохнул с облегчением. Дрожь постепенно отступала.       - Может позвать кого-нибудь? — спросил Наруто.       Какаши отрицательно покачал головой.       - Я в порядке, — сказал он, вытирая слезы рукавом.- Все хорошо.       - Точно? — Наруто недоверчиво нахмурился. — Вы провалялись в отключке целые сутки. Я уж думал, вы, вообще, никогда больше не проснетесь.       - Сутки… — эхом отозвался Какаши.       Видно, он устал куда сильнее, чем думал. Интересно, что же он пропустил за это время. Сутки — это целая вечность, и хотя в его сознании прошло всего несколько минут, они тоже казались ему вечностью. Находиться рядом с мертвой Рин было невыносимо, но Какаши, каждый раз после сна, ловил себя на странной мысли, что не прочь вернуться обратно в сон. Как бы плохо ему не было рядом с мертвой Рин, вообще без нее было гораздо хуже. И все же ничто не могло сравниться с теми моментами, когда во сне его навещал Обито. В отличии от Рин, он не был безобидным мертвецом. Он винил Какаши в смерти Рин, подползал к нему, волоча за собой раздавленную, превратившуюся в кровавое месиво половину тела, и кричал, что это он во всем виноват, что не будет ему прощения и что он обязательно за все заплатит. Это был настоящий ужас.       Какаши отогнал от себя образ погибшего друга. Похоже его нервы окончательно сдали, и Наруто хорошо это видел.       «Ну же, Какаши, — приказал он себе, — возьми себя в руки, твой ученик смотрит на тебя!»       Какаши повернулся к Наруто и выдавил из себя доброжелательную улыбку.       - Как Хокаге-сама? — Спросил он, пытаясь отвлечь от себя внимание.       - По-прежнему, — ответил Наруто, — с вами точно все в порядке? Вид у вас нездоровый.       Уловка не сработала.       «Мне бы успокоительного, » — пронеслось у Какаши в голове, но он ничего не ответил.       - Я недавно разговаривал с Куренай-сенсей, — сказал Наруто, он на секунду замялся, потом решительно взглянул на своего учителя и проговорил. — Она сказала, что когда я был совсем маленьким, вы заменили мне отца. Это правда?       Какаши немало удивился такому повороту событий, но быстро взял себя в руки.       - Глупости, — усмехнулся он. — Никто не может заменить ребенку его родителей.       - Но вы заботились обо мне! — Воскликнул Наруто. — Когда все от меня отвернулись, вы… вы никогда не относились ко мне как к девятихвостому и…       - Успокойся, — перебил его Какаши. — Это был мой долг перед твоим отцом. Он был моим учителем, и я был обязан позаботиться о тебе вне зависимости от своего желания.       Такая реакция явно расстроила Наруто, он, как ребенок, обиженно надулся и отвел взгляд.       - Я просто хотел поблагодарить вас, сенсей, — проговорил он.       Очередной прилив чувства вины захлестнул Какаши. Он глубоко вздохнул, вспоминая те дни, когда возился со своим будущим учеником. Наруто был ужасным ребенком. Первый год своей жизни он почти все время плакал, плохо спал и невероятно много ел. Заваленный грязными пеленками и с орущим младенцем на руках, Какаши чувствовал себя таким невероятно уставшим. У него не было времени ни на еду, ни на сон, ему даже некогда было помыться. Но, самое главное, ему некогда было горевать. Он был, совершенно, вымотан и до смерти перепуган так внезапно свалившейся на него ответственностью, но при этом он был счастлив. Он был нужен и, впервые с момента смерти Рин, больше не чувствовал одиночества. Он не чувствовал желания умереть.       - Наруто, — тихо произнес Какаши. — Возможно, мне не стоит тебе этого говорить, но это не ты должен благодарить меня. В тот момент, ты был мне нужен гораздо больше, чем я тебе. Спасибо.       Какаши улыбнулся своему ученику самой благодарной улыбкой, на какую только был способен.       - Ты даже не представляешь, — сказал он, — что ты тогда для меня сделал.       Наруто, действительно, не представлял. Он удивленно смотрел на своего учителя, явно не понимая, за что тот его благодарит. Но Какаши не собирался ничего ему объяснять. Как бы он ни старался, он никогда не сможет заменить Наруто отца, но зато Наруто смог стать ему сыном, которого у него никогда не было и скорее всего никогда не будет. Наруто даже не представляет, что, именно, тогда он впервые спас Какаши жизнь.