Все, что осталось

      Какаши находился в легкой прострации от прочитанного. Ему казалось, что реальность вокруг превратилась в плотное одеяло и медленно сползала с его плеч. Он смутно помнил тот момент, в памяти отпечатались лишь короткие образы, размытые и незначительные. Еще он помнил чувства, охватывающие его и как он приказывал себе молчать.       Он сидел в огромной каменной комнате, связанный по рукам и ногам так крепко, что не мог пошевелиться. Ноги затекли и ему казалось тогда, что даже если его вдруг развяжут и отпустят, он не сможет подняться. Чувство полной безысходности охватывало его, но он запретил себе бояться. Он сидел на полу и твердил себе одно слово: „Молчи!“ Он повторял себе его столько раз подряд, что оно плотно впечаталась в его разум, и когда навеянные гендзюцу образы приказывали ему мягким голосом отца бросить эту дурацкую затею и все им рассказать, Какаши не открывал рта, а только плотнее стискивал зубы. Поэтому, когда гендзюцу развеялось и, он увидел перед собой отца, его уставший за полутора суток мозг смешал в голове всю информацию и немало его удивил. Какаши не мог поверить в то, что отец приказал ему расколоться. Он не верил, пока отца не было рядом, но когда он увидел его перед собой живого и настоящего, в голове все окончательно перепуталось. Его охватило невероятное чувство ярости. Его отец предатель. Этого просто не может быть! Но факты говорили сами за себя. Несуществующие факты, выжатые из уставшего мозга Какаши и не подкрепленные никакими реальными событиями.       Только сейчас Какаши понял, что приказывающий раскрыть информацию голос отца был всего лишь созданной гендзюцу иллюзией. Как глупо вышло. Как вообще Какаши мог в это поверить? Ведь он и правда знал ничтожно мало по сравнению с той информацией, что хранилась в голове его отца на тот момент. Если бы отец действительно был предателем, он бы просто рассказал им все, что сам знает и пытать Какаши уже не было бы смысла. Но тогда Какаши плохо соображал. Он был удивлен, зол и разочарован. И так продолжалось до сегодняшнего дня, пока к нему в руки не попали эти страницы. Какаши уже давно простил отца, он уже почти совсем забыл про тот случай, но теперь разворошенная дневником память снова взбунтовалась, порождая в глубине души новую волну чувства вины.       Если бы отец тогда не пришел, Какаши не дожил бы до сегодняшнего дня. Сейчас он ясно понимал, что пытавшие его шиноби отчаялись выудить из него хоть какую-то информацию и были готовы лишить его жизни. Следующим на его место встал бы Обито, а после него Рин. Они не собирались оставлять в живых уже состоявшихся шиноби. Остальных детей они скорее всего забрали бы с собой и перевоспитали бы на свой лад. Тех, кто не поддастся, убили бы. Но они трое были обречены с самого начала.       Какаши вспомнил, как тот чертов главарь уродовал его лицо. Вспомнил, как в ярости кричал на отца, чтобы тот не смел и звука произнести. Вспомнил, как отец улыбался ему в ответ. Этой улыбкой он пытался поддержать сына в трудный момент, но Какаши воспринимал ее, как издевку. Какая глупость. Как ему захотелось сейчас попросить прощения за свою ошибку. За ту ненависть и презрение, что он испытывал к нему в его последние дни жизни. Но сейчас это уже невозможно. Может быть в следующий раз, когда Какаши окончательно распрощается со своей жизнью…       А ведь папа так в него верил. Так гордился своим непутевым сыном. Они с мамой столько перенесли, чтобы он смог появиться на свет, но все было бесполезно. Какаши представлял свою собственную жизнь, как раковую опухоль на теле реальности. Может быть, если бы его вовремя вырезали, все вышло бы иначе. Немного лучше, немного мягче. Обито не попал бы под тот каменный обвал, а Рин не пала от его райкири, если бы Какаши никогда не родился. Если бы Какаши никогда не родился, кто-нибудь другой стал бы частью их команды. Кто-нибудь, кто действительно знал, что значит работать в команде и заботиться о своих друзьях. Например Гай или еще кто-то. Наверное, Какаши единственный, до кого так поздно дошла вся важность учительских наставлений.       Какаши в очереднй раз вытирал рукавом подступающие к глазам слезы. Может он позволил бы себе заплакать в этот момент, но в последнее время он и так слишком размяк. Неприязнь к самому себе, неудовлетворенность собственной жизнью и те невероятные муки, что испытали ради него его родители, заставляли его все больше и больше себя ненавидеть. Вопрос о том, для чего он вообще появился на свет, грыз его изнутри острыми зубами. Существует ли возможность, что он, действительно, для чего-то нужен, что он по-настоящему нужен кому-то? Какаши не мог ответить на этот вопрос. Был момент, когда он убеждал себя в том, что нужен своим ученикам, но потом его команда развалилась. Он не справился с доверенной ему ответственностью. Он не справился ни с чем. Дядя правильно сделал, что ушел. Наверное, он чувствовал, что ничего путного не выйдет из такого черствого самовлюбленного ребенка. Что тратить на него время все равно, что пустить его по ветру. В какой-то миг Какаши расхотелось знать продолжение истории. Там и так все ясно. Ничего нового дальше не будет. Ничего хорошего. Его мама умрет, Его отец тоже умрет, а дальше из-за Какаши умрут его друзья, умрет его учитель, а его ученик уйдет, затем умрет и сам Какаши, но Наруто вернет его обратно.       Зачем? Зачем это надо ему? Просто так? Просто потому что он, как и сам Какаши, устал терять дорогих ему людей? Сначала родители, потом лучший друг, потом один учитель, затем Какаши. С одной стороны, на фоне всех тех несчастий, что пережил Наруто Какаши лишь одна из. Наверное, самая маленькая и незначительная. Наверное, Наруто вернул его просто заодно, вместе с остальными погибшими на этой битве с Пейном. Но с другой стороны он все время вертится вокруг Какаши, пытается подобраться поближе, залезть в его запечатанную от всех окружающих жизнь. Может не спроста? Может быть, именно, Наруто тот последний человек на земле, которому он все еще, действительно, нужен? Если Какаши позволит ему стать частью своей жизни и окажет отцовскую поддержку, в которой Наруто так нуждается, может быть тогда он выполнит свое предназначение. Просто невозможно, чтобы пройдя через все муки ада, вложив в него свою собственную жизнь, совершив подъем на одну из опаснейших гор мира, его мама сделала все это зря. Не может быть просто так! Это не должно быть ошибкой. Это просто не честно, не справедливо.       А потом еще один вопрос возник в его голове: „Что там наверху? Удалось ли им забраться на нос дракона? И если да, то что они увидели забравшись так высоко?“       Какаши еще не разу не оставил роман недочитанным до конца. Даже если книга попадалась неинтересной, он всегда дочитывал ее до последней строчки. А этот дневник был для Какаши самой важной книгой, наверное, даже Джирая-сама не сумел бы придумать более цепляющего романа.       Какаши протер рукой глаза, встряхнул головой, чтобы вернуть трезвость мыслям, и вновь погрузился в чтение. На этот раз ему предстояло вместе с автором погрузиться в черную глотку горной пещеры, проглотившей всю его семью и узнать, смогут ли герои выбраться из ловушки и покорить самую неприступную гору страны огня.       «Я скользил вниз по крутому песчаному склону не одну тысячу метров, казалось, что вот так всего за несколько десятков минут, я скатился обратно к подножию горы, но оказался в самом ее центре. Из-за непостоянной почвы под ногами я не мог замедлить падение при помощи чакры, но с другой стороны, именно, рассыпанный всюду песок смягчал падение и давал шанс Кейске и Касуми выжить. Я надеялся, что при падении им везло так же, как и мне и они не напоролись на торчащие всюду куски скалы. Я пытался разглядеть их впереди, но свет не проникал внутрь, а дотянуться до фонарика пока не представлялось возможным. Я пытался позвать их, но встречные потоки воздуха уносили звук моего голоса обратно наверх. Чем дольше продолжалось падение, тем сильнее я беспокоился. Пещера имела слишком странную форму для того, чтобы иметь естественное происхождение. Она не петляла, никуда не заворачивала, не имела ответвлений, а уходила строго вниз под наклоном около семидесяти градусов. Стены не были ровной формы, кое-где торчали куски скалы, в некоторых местах были трещины и небольшие расщелины, однако это могут быть изменения вызванные временем. Будь здесь чуть больше света, я бы сказал точнее, сделан ли этот проход руками человека или нет. Но я надеялся, что это не природная пещера, если этот вход прорубил человек, то скорее всего, где-то там внизу он вырубил и выход. Спустя почти час свободного скольжения мне в лицо вдруг ударил яркий свет. В один миг вся пещера озарилась мерцающим сиянием, словно в ней кто-то зажег сразу миллион электрических лампочек. Но это было невозможно. Кто мог провести сюда электричество? Спустя секунду я заметил, что пещеру освещали не лампочки, а древняя система зеркал. Зеркала ловили солнечный свет и отражали их друг в друга, таким образом освещая все помещение целиком. Несколько тысяч метров вниз. Это просто фантастика. Но если зеркала поймали солнечный свет, значит уже утро. Мы забирались на вершину целую ночь и теперь наступил рассвет следующего дня.       „Я доживу до утра, — вдруг возникли в моей голове слова Касуми, сказанные в больнице. — Именно, до завтрашнего утра мне и надо дожить. И, именно, поэтому я ухожу.“       Вот и настало утро. Меня охватил страх.       - Касуми! — крикнул я вниз, но она не могла меня услышать. Произнесенное мной имя ударилось о стены туннеля и умчалось вверх, или это я умчался вниз прочь от него. Прошла всего минута с того момента, как зажегся свет, и мое падение, наконец-то, подошло к концу. Туннель резко вывернулся и расширился, превратившись в огромную каменную комнату. При приземлении на горизонтальную поверхность я чуть оступился и кубарем скатился к ногам своего шурина.       - Мягкая посадка, да? — с издевкой в голосе спросил он.       Я не отреагировал на его колкость. Меня волновало только одно — жива ли моя жена. Я порыскал глазами вокруг и обнаружил ее в паре метров от нас. Она сидела прислонившись к стене и разглядывала стену, расположенную напротив. С каждой секундой ее глаза все больше и больше расширялись от охватывающего ее удивления.       - Это центр вселенной, — полушепотом проговорила она.       Касуми ухватилась рукой за небольшой выступ в стене и попыталась подняться. Мы с Кейске одновременно кинулись ей на помощь, но она остановила нас взмахом руки.       - Я могу подняться, — тихо сказала она, — все нормально, мы дойдем до вершины. Вход здесь.       Только после этих слов я перевел взгляд на так удивившую Касуми стену. Она была вся усыпана письменами и разделялась на отдельные плиты трещинами, складывающимися в причудливый узор. В самом центре сверкал огромный рубин.       - Невероятно, — только и смог сказать я. — Кто мог все это сделать?       - Люди, наверное, — пожала плечами Касуми, — Коноха не очень-то старая деревня, до того как ее отстроили здесь возможно жил кто-то другой. Я не знаю языка на котором сделаны эти записи, но думаю, это драконья легенда. Наверняка, кто-то считал эту гору священной и сделал из нее храм.       - Утраченная религия, да? — спросил Кейске, — и по-твоему это вход?       - Либо вход, либо выход, — ответила Касуми. — Я думаю мы узнаем это, если нажмем на рубин.       - А ловушек не будет? — с опаской спросил Кейске.       - Как знать, — только и ответила она, - я, как и ты, здесь впервые.       - Тогда давай просто нажмем на камень и узнаем это, — предложил я.       Я подошел к стене и положил руку на рубин. Мне почти не пришлось прилагать усилий для того, чтобы вдавить его в стену. Он чуть скрипнул и вошел внутрь стены до упора. Вокруг все затряслось. С потолка посыпался песок. Я подбежал к Касуми и закрыл ее собой, испугавшись, что сверху на нее может упасть камень или еще что-нибудь. Спустя секунду, к нам подбежал Кейске.       - Кажется потолок раздвигается. — Проговорил он севшим голосом.       И правда в этот момент потолок наверху стал разъезжаться в разные стороны, а пол под нами начал медленно подниматься вверх.       - Что за черт? — в панике спросил я.       Такой вариант развития событий даже не мог прийти в мою голову. Это было нечто совершенно из ряда вон выходящее, одновременно похожее на кошмарный сон и сказку. Я посмотрел на Кейске, на его лице застыло выражение невероятного ужаса, Касуми же напротив выглядела очень счастливой.       - Это подъемник! — прокричала она в восторге, — я знала, что это не просто гора! Это настоящее чудо!       Я не могу сказать точно, что, именно, чувствовал в этот момент. Наверное шок. Я прожил рядом с этой горой целую жизнь, но мне и в голову не приходило, что она скрывает в себе такой секрет. Я смотрел на счастливое лицо своей юной невесты и не мог поверить в то, что еще несколько часов назад она лежала в больнице без сознания и умирала. Она вся буквально светилась изнутри, она выглядела совершенно здоровой. Может нам и впрямь остаться здесь навсегда? Может быть тогда никому не придется умирать. Я надеялся на это, я так на это надеялся.»