Все, что осталось

      «Они привели меня в очередное огромное помещение соединенное длинными каменными туннелями. Слышимость здесь была отличная, да и вокруг, наверняка, прятался по меньшей мере десяток его подручных, не говоря о тех двух ребятах, что держали меня под руки. Так что сказать, что разговор пройдет один на один нельзя. Более того, Какаши тоже мог нас услышать. Слух у него, как у собаки, он унаследовал этот талант от матери, а чутье и того лучше.       - Ну что скажешь? — спросил меня главарь.       Говорить здесь? О да, это место мне подходит. Я не спеша оглядел двух своих надзирателей и перевел взгляд на главного. Он терпеливо ждал моих слов, но за маской спокойствия и равнодушия скрывалось напряжение, я это чуял. Он вел себя так, как все ведут себя в таких ситуациях. Ему не нравился тот факт, что я его нашел, ему не нравилось мое необъяснимое поведение, и доклад о месте нахождения моих товарищей еще не поступил, а значит он не может знать, что я задумал. А задумал я вот что: я хотел, чтобы Какаши остался один. Я надеялся, что он сообразит что надо делать.       - А что тебя интересует? — как можно громче, но стараясь не вызвать подозрения сказал я.       - Где сейчас твои товарищи? — начал он допрос.       - Я думаю, они уже на пути сюда, — ответил я.       - Сколько человек?       - За детьми сюда явится вся деревня, — сказал я, — вам не отбиться. АНБУ проведет зачистку, живых не останется. К тому же вы залезли в пещеру, которую каждый ребенок деревни знает, как свои пять пальцев. Мы знаем все выходы и перекроем их, вам некуда будет отступать. Ваши боеприпасы не бесконечны и люди тоже. Я полагаю вас тут около сотни, нас же будут тысячи. У вас ноль шансов.       Главарь занервничал. Он не подавал вида, но я видел это очень четко. Едва заметные движения губ, мелкая дрожь ресниц от того, что он старается не моргать, смотрит мне в глаза, ищет ложь. Выброс адреналина в кровь чуть расширил его зрачки, но доза слишком мала, она не заставит его паниковать. Он профессионал. Все эти сигналы едва заметны и я бы пропустил все мимо, если бы не Какаши. Я годами учился понимать его, видеть то, что скрыто за пустой маской безразличия, и достиг совершенства в этом деле. Я видел все, до мельчайших подробностей. А видел ли он глубину моего отчаяния?       - Сколько у нас времени, чтобы уйти? — спросил он.       - Отпусти сына, тогда скажу, — спокойно ответил я.       Его нервное напряжение вселило в меня уверенность. Я почувствовал себя хозяином ситуации, но это, конечно глупо. Ведь это я сейчас стою с завязанными за спиной руками. Это меня могут убить в любой момент.       - Давай так, — слегка усмехнувшись предложил он, — если скажешь, я пока не буду его убивать, а если нет, то я приведу его сюда и перережу ему глотку прямо на твоих глазах.       ЧЕРТ! Это риск. Я не могу быть уверенным в том, что мой план работает, не могу знать наверняка. Я стою и думаю, тяну время. Внутри бушует настоящий ураган, одна мысль накладывается на другую, завязываясь в огромный узел безысходности. Дышать становится труднее и я выпускаю эмоции наружу, но только чуть-чуть даю им отразиться на лице. Мне больно и страшно, но это ерунда. От моего решения слишком многое зависит. Я не могу его принять.       Главарь усмехается, наблюдая за моими муками, я вижу как он расслабляется, снова перехватывая инициативу. Он горд собой, самодоволен.       - Решай сейчас, я не стану ждать вечно, — говорит он мне, едва сдерживая улыбку.       Ему это нравится. Нравится мое отчаяние.       - Когда твои товарищи будут здесь? Отвечай.       Я молчу. Еще хотя бы пятнадцать секунд, хотя бы десять. На тренировках Какаши выполняет эту задачу за восемь минут, это очень долго, но он ребенок и когда-нибудь сможет быстрее. Но сейчас восемь минут его предел, а прошло только пять, может быть шесть. Этого слишком мало.       - Я же сказал, что не буду больше ждать! — главарь в нетерпении повышает голос. — Хочешь, чтобы я привел его сюда? Хочешь увидеть как он умрет?       Я отрицательно качаю головой. Делаю это как можно медленнее. Еще две секунды, три, пять…       - Тогда говори.       Я снова отказываюсь. Я не знаю, когда наши сюда придут, но даже если бы знал, не сказал бы. Нет смысла. Они просто соберутся и свалят, прихватив с собой детей. А нас с Какаши убьют и его товарищей по команде тоже. Я не за этим сюда пришел. Умереть? Может быть. Позволить им слинять? Ни за что.       - Ладно, — сказал мне главарь, — дело твое, — он пожал плечами и развел руки в стороны, а потом добавил, обращаясь к своим подручным, — ведите пацана.       - Да, веди, — говорю я, кивая головой, — веди.       Мне не хватило каких-то тридцать секунд. Всего лишь жалких тридцать секунд. Тридцать гребаных секунд, черт!»       Какаши на секунду закрыл глаза, вспоминая тот момент, когда отец оставил его одного там на каменном полу. Но воспоминания не желали возвращаться. Восемь минут. Такая памятная цифра. На что он тратил так много времени уже будучи чуунином? Это плохо ему удавалось? Целых восемь минут. Нет, никак не вспомнить. Он помнил только раздирающие его эмоции: ярость и страх. Он помнил, как сводило затекшие ноги, помнил, как горячая кровь обжигала его лицо. Он лежал и слушал, как отец выдает врагу информацию о деревне. Он ненавидел его, но разве он что-то делал в этот момент? Хоть что-нибудь? Бесполезно, полный провал. В его памяти зияла черная дыра.       Какаши перевел дыхание и продолжил чтение. Какой смысл гадать? Скоро он прочтет об этом.       «Это реальность. Словно очнувшись ото сна, я открыл глаза и увидел ее. Она быстро расползалась вокруг, срывая иллюзорную маску с поверхности земли, превращая волшебную драконью гору в самую обычную гору. До невозможности поразительная и жестокая реальность, не знающая пощады и жалости, захлестывала нас с головой, расставляя все на свои места. До чего страшная, до чего невыносимая.       Встречный порыв ветра едва не сбил меня с ног. Я крепче прижал к себе Касуми. Она едва держалась на ногах. Ей больше нельзя напрягаться, пора возвращаться назад. Обратно в реальный мир, беспощадно проглотивший все мои мечты о счастливой жизни в центре величайшей в истории горы. Я знал, что это бред, с самого начала знал и все же…       Я огляделся и без труда обнаружил рычаг, активирующий подъемник здесь наверху. Кейске проследил за моим взглядом и, коротко кивнув, надавил на рычаг до предела. Механизм затрещал и не спеша заскользил вниз.       - Теперь уже не так фантастично, да? — слабым голосом спросила Касуми, — куда же пропала вся магия?       Кейске чуть встрепенулся и взглянул на сестру, потом фыркнул и отвернулся.       - Какая к черту магия? Совсем с катушек съехала? — проворчал он.       Он знал, он с самого начала понимал, что происходит на самом деле. Это было удивительно и странно, просто потому что неожиданно. Кто бы мог подумать, что кто-то в здравом уме решит долбить в горе два прохода в несколько тысяч метров длинной, да еще и оборудует его подъемником, а после никак не использует. Это просто бред какой-то. Чья-то нелепая шутка. И я на нее повелся.       - Не было никакой магии, — подтвердил я его слова. — Была только ты.       Сейчас я видел все таким, каким оно и было на самом деле. На вершину нас поднял не восставший каменный пол, а простой, засыпанный песком, деревянный подъемник. Бревна, из которых он был сделан, еще не рассохлись и не осыпались трухой. Им не так уж и много лет. Может быть пара десятков, не более того. Наверняка, Третий знает о нем. Может быть он его и строил, а может быть кто-то другой. Тот сказочный вид на вершине был всего лишь видом с вершины, он всегда сказочный, не важно какая гора. Письмена на стенах также были сделаны не на древнем потерянном языке, а нашими вполне знакомыми иероглифами, просто надпись стерлась и стала почти не читаемой. А огромный драгоценный красный камень — это никакой не рубин, не шпинель и даже не гранат, а простая стекляшка красного цвета. Никакой магии нет и никогда не было. Я так ясно видел это сейчас. Даже не верилось, что все эти трудные подъемы, на гору, экстремальный спуск в центр горы, два часа на перекрестном ветру на самой вершине драконьей горы — все это Касуми выдержала сама, без магии, без чакры, без аппарата жизненного обеспечения. Не было никакого волшебства, была только Касуми с ее необыкновенной силой воли и жгучим желанием попасть сюда. Она так этого хотела, она буквально дышала этой идеей. Именно, это придавало ей сил. Только благодаря этой необыкновенной силе воли и вере в себя она дожила до сегодняшнего дня. Но если это, действительно, так, хватит ли ей сил вернуться?       Она больше не могла стоять, и я взял ее на руки. Подъемник опускался невыносимо медленно. Мы поднимались целый час, это так долго! Вряд ли спуск займет меньше времени. Еще два часа добираться до деревни. Выдержит ли она настолько длинный путь? Я боялся, что не выдержит. Когда мы поднимались на гору у Касуми была мечта, цель, она слепо вела вперед мою маленькую невесту. Но сейчас, после того что сказала Цунаде, жива ли в ней еще мечта родить нашего сына и осталась ли у нее на это воля?       Жизнь уходила из нее с каждой минутой. Я видел, как быстро исчезал блеск из ее глаз, как бледнела кожа, как дрожали губы и сбивалось дыхание. Она положила голову на мое плечо и безразлично вертела на пальце прядь моих волос. В ее взгляде не было беспокойства. Только усталость, бессилие, туман. Моя девочка уходит, она уходит, а я не могу ее задержать.       Кейске стоял рядом, разглядывая стены. Иногда он поднимал взгляд вверх, иногда опускал вниз, но он не смотрел на сестру, он боялся на нее смотреть. Я понимал его, это было очень страшно. На этот раз не будет чудесного исцеления. Чуда нет. Это всего лишь чертова гора.       - Касуми, — тихонько прошептал я, — ты прошла невероятный путь. Ты сделала невозможное.       Она посмотрела на меня с легким любопытством, как ребенок, ожидающий конца дурацкой сказки. Безразличие и отрешенность — вот что я прочел в ее глазах. Я думаю, она не очень-то меня понимала, но я продолжал:       - Но ты же понимаешь, что тебе предстоит еще кое-что сделать?       Она облизала пересохшие губы и кивнула.       - Да, — сказала она, — мне еще надо умереть сегодня, — она улыбнулась и сказала, — не переживай, я справлюсь. Это же ерунда. Еще никто не провалил это задание.»       Да уж, никто. Какаши горько усмехнулся, улыбнулся, рассмеялся.       - Я проваливал его восемь раз, мама. — шепотом проговорил он. Вот она, эта памятная цифра восемь.