Все, что осталось

      Невесть откуда взявшаяся ярость неудержимым потоком выплескивалась наружу. Какаши крушил все вокруг не в силах противостоять этому чувству. Он разрывал и ломал собственные вещи, бил рамки с фотографиями и даже порвал любимую книгу, продолжение которой уже никогда не будет написано. Ну и что, ну и пусть. Он все равно перечитал ее столько раз, что сможет восстановить все написанное в ручную. Но, конечно, Какаши этого не сделает. Позже, когда ярость отступит, он сядет и будет старательно склеивать разодранные странички, восстанавливая память об очередном мертвом, но важном для него человеке. Но это будет потом, а сейчас Какаши неистовствует, потому что не может иначе. Десять лет службы в АНБУ научили его скрывать и подавлять свои эмоции, и все это время Какаши исправно следовал этому учению, осторожно пряча все чувства в потаенный ящичек своего подсознания. Но вот настал предел! Ящик переполнен и разорвался изнутри. Дыхание становится все чаще и чаще, руки трясутся, а глаза застилает пелена. Еще один удар и еще, ломается складной столик и созданная Ямато деревянная тумбочка. И вот последний удар — палатка не выдерживает и чуть дрогнув медленно валится набок, накрывая Какаши серо-зеленым брезентом. Какаши падает вместе с ней, позволяя ей прижать его к земле и успокоить. Сквозь темный брезент едва пробиваются солнечные лучи, слепя уставшие глаза. Дыхание постепенно восстанавливается, сердце бьется спокойнее, отступает дрожь. Наконец-то, хорошо, после стольких мук ему, наконец-то, стало хорошо, как никогда. Может быть давно надо было это сделать? Может, именно, поэтому все нукенины так жаждут разнести Коноху к чертям? Потому что после маленького буйства, действительно, становится легче.       Здесь, под темным и душным брезентом было так спокойно и уютно. Глаза слипались и тянули его в забытье. И даже удивленные, обеспокоенные внезапно упавшей палаткой голоса прохожих не могли возвратить его в реальность. Шум окружающего мира сливался в единый гул и давил на него тяжелым, ничем не сдерживаемым сном.       В нос ударил резкий запах нашатыря, разрывая мозг из-за обостренного обоняния. Эта доставшаяся ему в наследство от матери черта сыграла с ним очень злую шутку. Какаши резко сел, глотая ртом воздух, но тесная маска, словно впитала в себя этот отвратительный запах и не давала дышать. Глаза заслезились, и резкая головная боль заставила его схватиться за голову.       - Прости, я не знала, как еще привести тебя в чувства, — обеспокоенно сказала Шизуне, — как ты себя чувствуешь?       Но Какаши не ответил. Он только посмотрел на нее раскрасневшимися глазами и отрицательно покачал головой. Дыхание никак не желало восстанавливаться, отвратительный запах раздражал горло и нос.       Какаши не сразу сообразил, сколько обеспокоенных лиц собралось вокруг. Помимо Шизуне здесь были Гай, Куренай, его ученики Наруто и Сакура, младший товарищ по АНБУ — Тензо, новый член команды семь - Сай, и огромный ниндзя-пес, которого Какаши даже не знал. Какаши неторопливо пересчитывал своих еще пока живых друзей — один, два, три… всего семь. Если противопоставить их ушедшим дорогим ему людям: маме и папе, маленькому братику, о котором он еще недавно даже не знал, Обито, Рин, Минато-сенсей, Джирая-сама, Асума — то получается примерно одинаково. Если бы с Цунаде-сама все было в порядке, она наверняка была бы здесь, и все сошлось бы к равным цифрам, но… если она умрет, перевес будет на стороне мертвецов. Плюс ко всему, новые друзья не так-то легко входят в его жизнь, а вот старые умирают мгновенно. Как бы печальны небыли эти мысли, сейчас Какаши не чувствовал боли.       Недавний нервный срыв принес ему облегчение, а может все дело в лекарствах, которыми накачала его Шизуне. И еще у него есть восемь собак ниндзя, с которыми у Какаши контракт, самые верные и старые его друзья целы и невредимы. Они осторожны, да и Какаши бережет их, словно сокровище. Значит все не так уж и плохо! Вот только этот огромный ниндзя-пес… Кто он и зачем пришел?       Оглядев пришедших навестить его товарищей, Какаши перевел взгляд на старого пса. Несколько секунд они смотрели друг на друга, после чего пес раскрыл свою пасть, утыканную уже начавшими разрушаться от старости клыками, и произнес:       - Мой хозяин хочет переговорить с тобой с глазу на глаз. Если возражений нет, я позову его.       Какаши догадывался, кто мог быть хозяином этого старого пса. Он почувствовал, как от волнения вспотели ладони, а сердце забилось сильнее.       - Ему сначала надо отдохнуть, — по-медицински строгим голосом проговорила Шизуне, но Какаши перебил:       - Я в порядке, — потом он коротко кивнул собаке и попросил навещающих ненадолго оставить его.       Никто не стал возражать, по лицу Какаши было видно, на сколько важен для него этот разговор. Но и вопросов никто задавать не стал. Все, кто хорошо знал Какаши, знали и его манеру отвечать на вопросы. Когда все вышли, в палатке остались только сам Какаши, старый пес и Наруто. Какаши вопросительно смотрел на своего ученика, усердно копающегося у себя за пазухой. Спустя секунду Наруто извлек оттуда ворох измявшихся листочков и протянул их своему учителю.       - Вот, Какаши-сенсей, — довольно сказал его ученик, — мы все собрали. Вы потеряли их, когда вам стало плохо.       Какаши взял протянутые ему странички отцовского дневника и коротко кивнул, хотя и не испытывал благодарности. Он бы предпочел избавиться от них, но Наруто не оставил ему выбора. А может это сделала судьба?       Наруто и старый пес покинули палатку, оставив Какаши наедине с собой готовиться к встречи с неизвестным посетителем. Сердце Какаши буйствовало в грудной клетке, словно готовясь к войне. Ладони потели от волнения, и он все крепче сжимал губы, пытаясь скрыть охватившие его чувства. Как же он справлялся с этим в детстве? Отец писал, что чтобы выявить бурлящие внутри Какаши чувства, надо годами приглядываться к нему, улавливая самые незначительные сигналы. Раньше это получалось непроизвольно, словно какой-то сдерживающий эмоции механизм крутил внутри него шестеренками. Теперь же, с годами, этот механизм поизносился и запускать его с каждым разом становилось все сложнее и сложнее. Но может дело не в возрасте, просто раньше не было настолько страшных переживаний, раньше он не особо представлял что значит смерть. Ему казалось, что она в порядке вещей, а то что она приносит с собой столько боли ему и невдомек. Но когда он узнал об этом, механизм начал давать сбои. Сначала незначительные легкие толчки, как низко разрядные удары током, позже как ножевое ранение, в области грудной клетки, а теперь каждый удар — это взрыв. И, даже если ему и удается сохранить внешнее спокойствие лица, ощущение пожара внутри, возникшее по причине смерти того или иного человека, уже не покидает никогда. То затухая на время, то с новой силой разгораясь вновь, оно сжигает его изнутри. И вот он дошел до последней стадии, теперь не только мертвые, но и живые люди способны повергнуть его в состояние шока. Ему предстоял всего лишь разговор, но Какаши не был уверен, что сможет вымолвить хотя бы одно слово.       Минуты тянулись, как часы. И вот спустя несколько таких часов на пороге палатки показался силуэт пожилого мужчины в сопровождении того самого огромного пса. Мужчина сделал несколько шагов в сторону Какаши, потом на секунду остановился, словно решая надо ли идти дальше или не стоит, и подошел еще ближе.       - Здравствуй, Какаши, — мягким и спокойным тоном, так не свойственным клану Инудзука, произнес он.       Какаши кивнул в ответ.       - Полагаю представляться мне ни к чему, — сказал он, — ты уже знаешь кто я и кем тебе прихожусь.       Какаши снова кивнул, подтверждая его слова. Он никак не мог заставить себя произнести хотя бы короткое «да», старательно сжатые губы словно приросли друг к другу, в горле пересохло, а язык совершенно окаменел.       Инудзука Кейске осторожно присел на край кушетки, на которой сидел Какаши, и открыл рот, собираясь что-то ему сказать. Но он сразу его захлопнул. В этот миг, откуда-то сверху на них рухнул огромный камень неловкого молчания, который зависает между всеми людьми, жаждущими высказаться, но испугавшимися произнести хоть слово.       - Это серьезно? — обеспокоенно спросил Наруто, — Какаши-сенсей чем-то заболел?       Шизуне неохотно оторвала взгляд от огромной стопки историй болезней, которые вот уже неделю собирали по всей Конохе и посмотрела на Наруто.       - Это нервный срыв, — спокойно ответила она, — он уже восьмой на этой неделе и я чувствую, что не последний. Человеческая психика не рассчитана на то, чтобы скакать в иной мир и обратно. Хотя, признаюсь, от Какаши я этого не ожидала.       - У вас тоже был? — спросила Сакура, присаживаясь рядом за стопку медицинских документов.       Шизуне на секунду задумалась, вспоминая, как вчерашним вечером сидела в своей палатке с двумя бутылками саке в руках и рыдала в голос.       - Нет, — отрицательно покачала она головой, — у меня крепкие нервы.