Часть 3
19 марта 2022 г. в 23:17
Неожиданное открытие, что Лань Ванцзи был геем, на самом деле мало что меняло в жизни Вэй Усяня. И в одно и то же время это меняло абсолютно всё. Даже не факт того, что ему доверились, а, скорее, то, что Лань Ванцзи всё-таки признал его своим другом! Это стало настоящим сокровением для Вэй Усяня.
Конечно, для того, чтобы быть хорошим другом, нужно не позволять Вэнь Чао и его шестёркам вести себя как гомофобные засранцы. Ему было всё равно, что говорили о нём самом и какой грязью поливали. Пф, да кого вообще это волновало? Но когда они начинали как-то затрагивать других, в его голове невольно всплывало то, с каким неописуемым страхом тогда смотрел Лань Ванцзи, как он боялся в тот момент, и Вэй Усянь просто не мог этого выносить, это было выше его сил. Он хотел, чтобы больше никто и никогда не мог заставить Лань Ванцзи пройти через подобное, особенно такой мерзавец и подонок, как Вэнь Чао.
Так что, вероятно, Вэй Усяню придётся ввязаться в ещё несколько драк. Не то чтобы их было бы меньше, если бы он не решил строить из себя героя и помогать Лань Ванцзи, хоть тот об этом и не просил. Вэнь Чао и так его ненавидел, так что ему не нужны были какие-либо причины для того, чтобы лишний раз ударить Вэй Усяня.
Но даже несмотря на то, что Вэй Усянь просто ходячая катастрофа и особый мастер вляпываться в неприятности, Лань Ванцзи, похоже, чувствовал себя виноватым. После одной очень бурной драки, к счастью, не замеченной учителями и завучами, составлявшими здешний авторитет, Лань Ванцзи снова суетливо возился возле Вэй Усяня, пытаясь удержать его на месте и обработать рану. Возбуждение после потасовки всё ещё кипело в крови, и Вэй Усянь считал лишним беспокоиться, ведь небольшая царапина на руке вряд ли того стоила. Но он не мог позволить себе просто отмахнуться от осторожных, едва чувствуемых прикосновений и от той заботы и внимания, которые Лань Ванцзи впервые за всё время их знакомства начал проявлять. Разве мог Вэй Усянь оттолкнуть его, когда получал чуть ли не мазохистское удовольствие от того, что он после каждой драки так взволнованно ухаживал за ним? Поэтому он позволил Лань Ванцзи с чрезвычайной тщательностью продезинфицировать ранку и перевязать её.
— Ты должен перестать, — как бы невзначай произнёс Лань Ванцзи, дотошно изучив царапину и убедившись, что в неё не попала грязь.
— Что перестать? — едва ли Вэй Усянь мог сосредоточиться на его словах, когда по венам всё ещё бурлил адреналин после недавней разборки с Вэнь Чао и посылал дрожь по позвоночнику каждый раз, как пальцы Лань Ванцзи невесомо, но так чувственно касались его кожи.
— Перестань их провоцировать, — Лань Ванцзи всё не отпускал его руку, то чуть сжимая её в своей, то двигая ею так и эдак, поднося на свет под другим углом, только бы удостовериться, что всё в порядке.
— Я их провоцирую?! Да это же они городят всю эту идиотскую чушь!
— Ну и что? Пусть они будут тогда идиотами, — Лань Ванцзи посмотрел на него так, будто объяснял какую-то и так очевидную истину ребёнку. Его взгляд был в равной степени полон раздражения и неравнодушия, словно эта ситуация волновала его гораздо больше, чем он хотел показать.
И чувство, возникающее всякий раз, как Лань Ванцзи так смотрел на него, будто переживал и хотел уберечь его, Вэй Усяня, рождало что-то тёплое и нежное в самых потаённых уголках его души. Как Лань Ванцзи мог просить его остановиться, когда это значило больше никогда не увидеть этот взволнованный из-под ресниц взор золотых глаз?
— Исключено. Если я перестану каждый раз осаживать их, тогда всем придётся выслушивать это дерьмо.
Лань Ванцзи открыл было рот, чтобы что-то возразить, но тут же его захлопнул, кусая пухлые губы, отчего они тут же налились ярко-алым цветом от таких усердий. Видимо, чтобы как-то отвлечься, он снова начал рыться в своём наборе юного аптекаря, выуживая оттуда мазь и нанося её на царапину.
— Я не нуждаюсь в твоей защите, — наконец проговорил он тихо, едва ли не переходя на шёпот.
Вэй Усянь понимал, что это чистая правда. Лань Ванцзи был одним из самых сильных людей, что он встречал, возможно, за исключением Цзян Яньли, но это никак не умоляло чувства хотеть уберечь его от всех ублюдков этого мира.
— Лань Чжань, в этой школе есть и другие люди. А вдруг они что-то заподозрят?
Лань Ванцзи лишь устало покачал головой, явно сдаваясь его логике, и с тяжёлым вздохом достал из своих завалов рулон марли. С каких пор он вообще стал носить это всё?
— Когда ты уже начнёшь делиться советами, как избавиться от пятен крови на одежде?
Вэй Усянь расхохотался от такого замечания, ведь откуда ему, чёрт возьми, это всё знать? Он никогда не стирал свою форму сам. Лань Ванцзи улыбнулся краешком губ, подтягивая его руку ближе к себе и слегка касаясь его кожи при перевязке. Адреналина больше не было, но мурашки от соприкосновения всё ещё волновали его поплывшее сознание.
После этого разговора Лань Ванцзи больше не пытался отговорить Вэй Усяня драться. Просто поддерживал его и при необходимости штопал, как только тот получал новые ранения. Похоже, в его рюкзаке и правда появилась целая аптечка.
Конечно, остальные не могли не заметить, с каким глупым отчаянием Вэй Усянь стремился к новым приключениям на свою пятую точку. От Цзян Чэна это не ускользнуло тоже. Он всегда старался прикрывать Вэй Усяня, и это то, что не изменилось с давних пор, ведь они оба знали, что он мог бы держать язык за зубами и избежать очередных разборок из-за скудоумных гей-шуток Вэнь Чао. Несмотря на все усилия Вэй Усяня привлекать всё внимание на себя, Цзян Чэну доставалось почти столько же синяков, сколько и ему, но несомненно гораздо больше резких и нелицеприятных слов от матери, ведь, по её словам, Цзян Чэн должен быть лучше и не вляпываться в сомнительные авантюры сводного братца.
После того, как они третий день подряд вернулись домой с синяками, мадам Юй не удостоила их даже лекцией о подобающем поведении, сразу отправив на работу в саду, чтобы подумать о своих ошибках. Вэй Усянь не слишком возражал, ведь расчистка участков к весне хоть и не была таким уж заманчивым предложением, но привлекала больше, чем выслушивание несдержанных криков и причитаний. Этот хлопотливый ритуал даже в какой-то мере спасал их от гнева. Цзян Чэн не фанат всего, что связано с грязью, но сегодня он был на удивление тих и мрачен, лишь изредка ворчал, пиная несчастные, ни в чём неповинные корни растений, разбросанных по всей лужайке.
— Знаешь, — они почти осилили половину дела, когда его негромкий и угрюмый голос раздался посреди сада. — Вэнь Чао и его прихвостни… тупые отморозки. Нет ничего плохого в… — он на мгновение сбился, зависнув посреди предложения и будто пытаясь подобрать верные слова, а затем, казалось, приобрёл уверенности в том, что собирался сказать. — В этом нет ничего плохого, да.
Отчего-то накатило смущение. Разумеется, Вэй Усянь знал это, иначе почему он постоянно ввязывался с Вэнь Чао в драку? Было приятно, что Цзян Чэн разделял его мнение, а не просто в слепой преданности желал угодить брату. Не то чтобы Цзян Чэн хоть сколько-нибудь был похож на Вэнь Чао или мог одобрять его взгляды, но было в радость знать, что он не из тех, кто бы просто стоял и слушал этот бред.
— Конечно, нет, — одобрительно отозвался Вэй Усянь.
На какой-то миг Цзян Чэн снова сосредоточился над тем, чтобы разгребать землю и выколупывать из неё сорняки, но не продержался долго в оглушающей тишине, нарушаемой только стуком граблей о грунт.
— Если… — в этот раз голос его звучал ещё более нерешительно, чем раньше, а лицо неожиданно сделалось до боли мягким и уязвимым. — Если тебе будет нужно что-нибудь, что угодно, я рядом. Ты же знаешь, что можешь поговорить со мной обо всём?
Вэй Усяню пришлось подавить смех, потому что это первая реакция, что возникала при таких обстоятельствах. Сердечные разговоры — не самая сильная сторона Цзян Чэна, но в любом случае о чём Вэй Усянь должен хотеть поговорить? Он уверен, что его противостояние с Вэнь Чао и так наглядно показывало его отношение к подобной ситуации, и всё, что думал, он и так высказывал этому подонку прямо в лицо. А если он так нестерпимо хотел высказать разочарование и злость, то всегда можно было ударить побольнее. Тем не менее, Цзян Чэн отчего-то выглядел обеспокоенным и был как на иголках, поэтому что стоило его приободрить?
— Я знаю, — ответил он как можно оптимистичнее и дружески хлопнул по плечу.
Цзян Чэн всё ещё хмурился и не поднимал глаз, упорно не сводя их со своих граблей. Увидев на них жука, он мастерски соскользнул с темы и начал жаловаться на насекомое, звуча напряжённо, но со временем они уже забыли недавнюю неловкость и во всю резвились с опавшими листьями, запуская их друг в друга. Этот вопрос они больше не поднимали и продолжали делать вид, что разговора вообще не было.
Однако Цзян Чэн, похоже, был слишком глубоко озабочен этой проблемой, раз доложил о своих опасениях Цзян Яньли, потому что во время её очередного визита домой Вэй Усянь снова оказался в эпицентре ещё одной странной беседы. Он понимал, что его драки не лучшим образом сказывались на репутации его семьи, но, честно говоря, разве это было открытием? Он же всегда был взбалмошным и бойким, влипал во всевозможные передряги, так если это действительно вызывало сложности, почему дядя Цзян никак не комментировал его неурядицы в школе? Почему брат и сестра так страшно переживали из-за каких-то незначительных ссадин? Вэнь Чао даже не являлся настолько уж грозным соперником, Вэй Усянь запросто мог сразить его парой ударов.
Цзян Яньли начала этот щекотливый разговор на кухне, прямо в тот момент, когда готовила его любимый суп из корня лотоса и бычьих хвостов. Они остались вдвоём, и Вэй Усянь вызвался помочь сестре, хотя, наверное, больше только отвлекал и мельтешил перед глазами. Но это превратилось в их маленькую традицию ещё с детства, когда Вэй Усянь не мог найти себе места и чувствовал себя ненужным и чужим в новом доме. Тогда помощь в готовке стала для него отрадой, способной сблизить и показать, что он тоже часть семьи, что его любят и заботятся о нём. Его цзецзе, которая с первых дней окружила его своей лаской, стала одной из самых близких для него. Больше ни с кем он не мог чувствовать тот комфорт и уют при таких, казалось бы, обычных действиях, а кухня, полная тёплой вкусной еды, превратилась в их маленький уголок для двоих. Цзян Яньли никогда не ругала его за оплошности, и хоть Вэй Усянь не был силён в готовке, он очень старался не сделать ещё хуже и не испортить блюдо, поэтому просто приносил ей ингредиенты, мыл посуду и убирал объедки, наблюдая за тем, как она делала основную работу.
Она уменьшила огонь, помешивая содержимое в кастрюле, а затем села за стол, окидывая его внимательным взглядом. Вэй Усянь как раз домыл последнюю тарелку и поставил её сушиться к остальным, когда раздался осторожный голос сестры.
— А-Чэн сказал мне, что в последнее время ты часто ввязываешься в драки.
— Не так уж и часто, — буркнул он, вешая полотенце на крючок.
— Ничем не хочешь поделиться со мной? — её улыбка искренняя и мягкая, но взгляд выражал полную встревоженность.
Вэй Усянь в замешательстве нахмурил брови, пытаясь припомнить, что именно он должен рассказать.
— Ничего страшного со мной не случится, цзецзе, — он успокаивающе погладил её по плечу. — Просто им никогда не понравится кто-то вроде меня.
Это не новость. Такие богатые засранцы, как Вэнь Чао, всегда будут смотреть на Вэй Усяня с презрением и превосходством, считая, что общение с ним выше их достоинства. Цзян Яньли сама видела, как они себя вели, когда ходила в академию Вэнь. Их не исправить милыми беседами или долгими уговорами, поэтому у Вэй Усяня были свои методы. Возможно, если бы сестра всё ещё училась с ними вместе, то всё могло бы обойтись без драк и тяжёлых последствий в виде вызовов к директору, но была и своя прелесть в том, каким паинькой Вэнь Чао становился перед отцом.
— Но, А-Сянь, — её глаза слегка расширились, и в них заплескались тревога и смятенность. — Ты же знаешь, что мы с А-Чэном любим тебя таким, какой ты есть.
Его цзецзе самая лучшая! Разве он когда-нибудь мог думать иначе? Он не понимал, почему она так озабочена этой ситуацией, но был убеждён, что она просто не могла по-другому, она всегда заботилась и будет заботиться о нём, что бы ни случилось. И хоть он сам не очень обеспокоен этими обстоятельствами, ему всё равно приятно слышать эти слова, которые лишь подтверждали любовь брата и сестры и давали уверенность, что он мог на них положиться. Так же, как и они на него.
— Да, конечно, я знаю, цзецзе, — Вэй Усянь сократил расстояние между ними, наклоняясь и обнимая её за хрупкие плечи.
Цзян Яньли притянула его ближе, зарываясь рукой в его волосы и ласково перебирая непослушные пряди. По-матерински нежное прикосновение с самого детства вызывало в нём бурю эмоций, ведь это то единственное, что он помнил о своей родной маме. То, как она гладила его волосы, когда держала на руках или укладывала спать, отпечаталось у него в подкорке, и те же чувства вызывала у него и сестра.
— Не забывай об этом, А-Сянь, — прошептала она, крепче сжимая его в объятиях.
— Не о чем переживать, цзецзе, — он позволил себе ещё немного понежиться в её ласке, прежде чем оторваться и выпрямиться. В конце концов, он никогда не перестанет быть ребёнком для своей сестры.
Она невесомо провела по его носу, шутливо дразня, а он облегчённо рассмеялся, осознавая, как же он успел по ней соскучиться. И хотя обеспокоенность Цзян Яньли никуда не пропала из её глаз, Вэй Усянь целый оставшийся день ходил за ней хвостиком и старался развеселить, излучая всю обаятельность и жизнерадостность, что в нём были, лишь бы цзецзе не унывала. Только не из-за него.